Глава 2гурбан и его команда 19 страница

— Тимурчик, прикрой! Один дернется — гасим всех! — Шагнув к Ксю, он схватил ее за округлую, заметную даже под солдатской курткой грудь и сильно сдавил. — Ах ты дрянь! Играть со мной надумала?! Да я тебя щас при всех тут разложу! На четыре кости поставлю! Я тут проводник! Я — хозяин!

Ксю вскрикнула от боли. А потом коленом саданула со всей дури сальному в пах.

Тот закатил глаза, уронил пистолет-пулемет и осел на пол.

— Мордой в пол! Всем лечь! Лечь, я сказал!!! — отпрянув от Гурбана, закричал Тимурчик, вместо того чтобы сразу открыть огонь из двух стволов.

И это было его ошибкой.

Бек сверху вниз ломом врезал ему по предплечьям, сломав две руки сразу.

— Нельзя так с оружием обращаться! — Доктор, проявив завидную сноровку, кинулся вперед и подхватил дробовик и «калаш» из разжавшихся пальцев. А уж Фаза не дал толстяку даже пикнуть — ударом молота-кулака отправил его в беспамятство.

Блондинка подняла ППШ сального и повесила себе на плечо.

— Забавная игрушка, у меня такой еще не было. А запасные диски есть? — Не дождавшись ответа от подвывающего от боли проводника, она шагнула к гамаку и в наваленном на нем тряпье нашла спортивную сумку, полную боеприпасов.

— Отличный удар. — С сожалением Доктор передал Фазе автомат, а дробовик оставил себе, любовно проведя по вороненому стволу.

Теперь все чистильщики, кроме командира и Мясника, были вооружены. Три ствола и лом — уже что-то. Уже не с пустыми руками в гости к Сташеву и его дружкам заявятся.

— Командир, а с этими что делать? Кончать их? — Бек занес кончик лома над головой сального.

Оставить проводников как есть нельзя — очнутся, поднимут шум. Связать? В вагоне много людей, найдутся среди них и сердобольные идиоты, освободят. Убить безоружных? Гурбан скривился: мараться не хотелось.

— Этот мусор, — сказал он, — надо выбросить.

— Есть выбросить! — Фаза схватил обоих проводников за шкирки и потащил в тамбур.

— За мной! — скомандовал Гурбан.

Стараясь не наступать на лежащих вповалку людей, он поспешил в другой конец вагона, чтобы перебраться в следующий.

Выстроившись в затылок друг другу, чистильщики не отставали.

* * *

Стиснув зубы, Дан мысленно выругался. В щель просматривался лишь небольшой сектор коридора — безлюдный сектор, ведь Равиль и проводник ушли, не сообщив доставщикам о своих намерениях. И верно, чего на месте топтаться? Есть проблема — надо решать.

«Убить. Или хотя бы ссадить с поезда», — так сказал вольник, а уж он-то слов на ветер не бросает. Ну почему, скажите, Данила помешал ему расправиться с Гурбаном в Орле? Одного легкого удара мечом хватило бы! Дан всерьез корил себя за благородство — сейчас корил, но там, в радиоактивных руинах, он думал иначе. А в итоге из-за него друзья опять подвергаются смертельной опасности! Хотя Ашот с Маришей тоже молодцы. Равиль едва не зарубил бандита, когда Дан потерял сознание, но они не дали…

Интересно, куда отправились и что будут делать вольник и проводник? Так интересно, что аж во рту пересохло и в глазах двоиться начало. И голова закружилась, и…

И случилось невероятное.

Данила будто просочился в щель, сквозь которую смотрел в коридор, и побежал вслед за кожаной курткой, что едва виделась в сером тумане впереди. Откуда в вагоне туман? И чтобы бегать, нужны ноги, а Дан вовсе не отталкивался ботинками от пола. Он… летел, что ли?

Но тело его при этом осталось в купе!

А вот душа — душа ли? — пристроилась за проводником. Тот что-то почувствовал — обернулся, громко втянув воздух через нос. И через несколько шагов опять это сделал. Неужели у души есть запах?

Тем временем тело Дана схватили за плечо и принялись трясти.

— Да что мы сидим?! Надо выломать дверь, да, брат?! — горячился Ашот. — Чего мы ждем? Пока к нам бандиты придут? Гурбан к нам придет, мы этого ждем?!..

Ашот еще много чего говорил, но Данила его не слушал. Если толстяк тараторит без умолку, он и пальцем не пошевелит, чтобы предпринять хоть что-то. Ждет, пока первый шаг сделает кто-то другой. Обычно «другим» выступал Дан, и это стоило ему переэкзаменовок, выговоров и лишения стипендии. Но сейчас он был слишком занят наблюдением за Равилем и его спутником. Мариша тоже не спешила поддаваться на провокации Ашота. И потому толстяк быстро заткнулся.

Как раз в этот момент душа Дана налетела на спину проводника, резко вставшего в тамбуре. Налетела — и пронзила насквозь, и по инерции прошла сквозь ржавую дверь, оказавшись там, где стояли вооруженные люди в таких же фуражках, что и проводник. Очевидно, его коллеги.

Слизень, понял Дан. Полет не во сне, а наяву — из-за слизня.

А ведь последствия контакта от самого Орла не проявлялись!.. Тело его сжало кулак, кожа натянулась на костяшках и побелела. С губ сорвался то ли стон, то ли рык — Мариша отшатнулась, Ашот удивленно вылупился.

Но душе не было дела до проблем плоти, она наблюдала за беседой проводника, помогавшего Равилю, и троицы мужчин из соседнего вагона.

— Добрый вечер, господин старший проводник! — сказал один, чуть склонив голову и натужно улыбнувшись.

Второй, закинув автомат за спину, широко развел руки:

— Рады вас видеть, Семен Маркович!

А третий с заискиванием спросил:

— Как здоровьице, босс? Слыхать, Федот сильно захворал, и напарница его, Василиса, тож животом мается? Они себе сладу дать не могут, а начальству разгребай! Где ж это видано, чтоб начальство за подчиненных работало?! Чтоб сам старшой проводник да как обычный какой корячился, билетики проверял?!

— Ничего, братва, — ответил проводник Семен Маркович, оказавшийся важной шишкой. — Я ж с низов тут начинал, работу знаю, не боюсь. Люблю работу эту. В радость она мне.

Равиля и Семена Марковича Данила видел очень четко, а вот прочее… Интерьер и тройка мужчин выглядели расплывчато, словно Дан нырнул и открыл глаза в бассейне Училища, где его и прочих воспитуемых учили плавать. Настоящий доставщик обязан преодолевать водные преграды, пусть даже окунуться в реку или озеро сродни самоубийству из-за слизней, паразитирующих на крупной рыбе.

— А это с вами, Семен Маркович, кто такой будет? Уж извините за нескромный вопрос, но вы знаете порядок, сами с нас за порядок и спросите, и правы будете, и…

— Верно, порядок должен быть. В нашем деле никак без порядка! А это… это мой старинный товарищ, с которым я ого-го как раньше. Вот, хочу показать свое хозяйство. Похвастаться. Под мою ответственность, конечно. А в вагоне для бедных Тимурчик да Степка, не поменялось ничего в этом рейсе?

— Они самые, да.

Троица посторонилась, пропуская старшего проводника и Равиля, припадающего на трость.

До Гурбана и его бандитов оставалось еще два пассажирских вагона. Старший проводник вытащил из-под кожанки пистолет и незаметно протянул Равилю. При этом не было сказано ни единого слова, но Данила откуда-то знал, что оружие выдано для использования лишь в самом крайнем случае.

В следующем вагоне беседа с местными жителями повторилась чуть ли не слово в слово. И в предпоследнем тоже. Под шумок Равиль покинул острожников, с шутками и прибаутками обсуждающих работу, и, проверив, как высовывается из трости меч, неспешно захромал по вагону дальше. Пистолет он заранее спрятал под плащом.

Из тамбура потянуло табачным дымом.

— Быстрее! — Оставив вооруженных проводников, Семен Маркович тщательно закрыл за собой дверь и побежал по узкому коридору: с одной стороны купе, с другой — зарешеченные окна. — Тимурчик и Степка балаболы еще те, долго против вашего Гурбана не протянут!

Он выхватил из-за пояса АПС и снял его с предохранителя.

* * *

Фаза нагнал чистильщиков.

— Как дела у наших приветливых хозяев? Тимурчик как? — Из-за гамаков Гурбан постоянно кланялся, а Фазе так вообще надо было встать на четвереньки и не мучиться, а то он, бедолага, то сгибался вдвое, то корячился в полном приседе.

— Полетели как птички, чирикнуть не успели.

Ксю зажала нос. Смердело от пассажиров бедного вагона так, словно они вообще не знали о существовании воды, мыла и пользе личной гигиены. Впрочем, и чистильщики нынче не розами пахли. Сколько уже в пути…

Вагон казался бесконечным, но все же таковым не был — чистильщики и Мясник в полном составе добрались до тамбура, где и остановились у перехода, отворив дверь.

— Готовы? — спросил Гурбан.

Мясник просто кивнул, остальные показали оружие — врагу не поздоровится.

— Фаза первый, — скомандовал Гурбан. — Потом Доктор, Бек, Мясник и Ксю. Я замыкающий. Работать на поражение по всем, кроме Сташева. И лучше без шума, а там по обстоятельствам. Фаза, давай!

Великан шагнул в гремящую тьму переходника, ограниченную лязгающим металлом. И взялся за ручку двери, ведущей в тамбур следующего вагона.

* * *

Оттолкнув Равиля, который из-за хромоты бегал чуть медленнее, старший проводник первым добрался до тамбура и, наставив пистолет на стальную дверь, другой рукой вытащил из кармана ключ, воткнул его в замок и дважды провернул.

— Успели, — прошептал Семен Маркович.

В этот момент с той стороны дернули ручку, но дверь, понятно, не открылась. А если бы на секунду раньше…

— Подержи-ка. — Вручив подоспевшему вольнику свой АПС, проводник окончательно закрыл проход с помощью двух массивных засовов вверху и внизу двери. Со скрипом толстые рессорные пластины вошли в пазы, приваренные к стенам тамбура. И надо сказать, он очень вовремя это сделал — дверь сотряс мощный удар, конструкция завибрировала, но выстояла.

— Надежно? — спросил Равиль. — Или пальнуть разок-другой?

— Не надо, — качнул головой Семен Маркович. — Пуля не пробьет металл, отрекошетит. А если и пробьет, то на излете. Смысл?

— И что они теперь? — Равиль понимал, что опасность все еще угрожает ему и доставщикам. — Какие у них есть варианты? Они ведь просто так не сдадутся.

Семен пожал плечами и забрал у вольника свое оружие:

— Вернутся назад и попытаются пройти поверху, если сумеют. С этого конца им не выйти, там двери наружные заварены.

— Что предлагаешь? — Равиль навалился на трость всем телом и замолчал.

Старший проводник посмотрел ему в зеркальные линзы и не открыл больше рта. И вновь Дану, душа которого наблюдала за разговором, показалось, что этим двоим вовсе не надо сотрясать воздух, чтобы услышать друг друга. Он почти уже понял, как это у них получается, когда тело его схлопотало пощечину.

Это было неприятно.

И так расплывчатая, реальность вокруг Данилы и вовсе взволновалась, покрылась непроглядной серой рябью. Еще можно было настроиться на верный лад, но тут он почувствовал жар на губах — и пришел в себя окончательно.

Его душа вернулась в тело, оставленное в купе. Легкие с хрипом наполнились воздухом.

Мариша испуганно отпрянула.

— Как в сказке, — сказал Ашот, наблюдая за Данилой. — Только вместо спящей принцессы у нас принц. Ты как, нормально, брат?

Дан кивнул. Голова звенела, глаза застила дымка. И во всем теле слабость. Он обнаружил, что лежит на сиденье, куда его, по-видимому, затащили друзья, когда он потерял сознание. Точнее — когда его сознание упорхнуло вслед за Семеном-проводником и Равилем.

— Гурбан объявился, Равиль куда-то ушел, нас заперли, а ты, братишка, вырубился, как неживой вообще стал. Я тебя по щекам давай уже, искусственное дыхание хотел делать, но тут Петрушевич удружила, чмокнула тебя, а ты — вот.

Дан представил, как ситуация выглядела со стороны. Да уж…

— Долго меня не было? В смысле, долго я был в отключке? — спросил он у Мариши.

— Минут пять.

Долго. Впредь надо осторожней экспериментировать с душой, сознанием, эфирной сущностью, или как там это называется. А то мало ли…

— Брат, давай дверь вышибем.

— Не надо. Равиль вот-вот вернется. Ему удалось задержать Гурбана на некоторое время.

Ашот сделал большие глаза:

— Откуда знаешь, брат?

— Просто знаю.

Мариша погладила Данилу по лицу, еще горевшему от пощечин толстяка.

Щелкнул замок, в купе вошел Равиль.

— Что случилось? — Он посмотрел на одного доставщика, потом на другого, и в конце концов остановил взгляд на Дане.

— Ничего, — не моргнув, соврал тот.

Ему почему-то не хотелось, чтобы вольник узнал о его новых способностях.

Вот не хотелось, и всё.

* * *

Плечо Фазы раз за разом вминалось в дверь перехода. Дверь вибрировала, но не сдавалась. Хорошая сталь, отличные запоры.

— Отойди, Фаза! Дай-ка я! — Ксю со злостью вскинула ППШ, прижала приклад к плечу. Ни дать ни взять партизанка из фильма о Великой Отечественной, просмотренного Гурбаном в детстве. Только валенок и красной ленточки на папахе — вместе с самой папахой — не хватает.

— Не вздумай, — остановил он девушку. — Это не поможет, зато всех завалишь рикошетом. И охрану в ружье поднимешь точно.

— Так что же делать, командир?

— А ничего. Пока ничего. Никуда Сташев с поезда не денется, на ходу не спрыгнет. Тут зомбаков вокруг столько, что только полный псих на своих двоих по Территориям пойдет. Да и на машине не факт, что проедешь. Мальчик не пташка, не улетит от нас. Сейчас или через час, пусть через два, а все равно возьмем. Только бы у пацана в Остроге-на-колесах своих людей не было. Хотя наверняка есть… — Гурбан размышлял вслух, иногда он позволял себе это делать. — Возвращаемся. Тут не выбраться.

— Куда не выбраться, Гурбан? — спросил Мясник.

На его камуфляж было страшно смотреть: пробитая пулями форма производила тягостное впечатление на тех, кто знал, чем грозили человеку подобные ранения. Даже в бронике не каждый осмелился бы принять на грудь очередь из «калаша». Кстати, бронежилет Мясника остался в подвале штаб-квартиры мосинцев, там он его снял.

— Куда надо, — отшила новичка Ксю. — Если командир сам не сказал, не спрашивай. Такие у нас правила. И тебе придется их соблюдать.

Резко мотнув головой, она отбросила челку, упавшую на лицо. Затем повесила трофейный ППШ на плечо. Второе уже оттягивала спортивная сумка с магазинами.

Гурбан кивнул — мол, права блондинка, и ты, Сережа, теперь один из чистильщиков, а не какой-то особенный.

— Всё, назад идем. На месте определимся, — скомандовал он.

Кто бы знал, как ему претила богадельня на колесах, но иного пути к Сташеву не было. Скоро — очень скоро! — они по-мужски крепко обнимутся, даже если пацан окажет сопротивление.

Но надейся на лучшее, а готовься к засаде — такой у Гурбана жизненный принцип с начала Псидемии. Времена оптимизма канули в лету, как и не было никогда. Солнечные дни, прогулки по парку, прохлада фонтана, ряды лакированных лавочек, детишки в электромобильчиках и одинокий пони, привязанный к ели в ожидании пассажира… Яркая поначалу картинка с каждым годом становилась все тусклее. Не образы уже, а набор слов, который должен что-то означать, будить светлые чувства в душе, покрытой толстым слоем пороховой копоти. Но в душе Гурбана больше не было места для подобной ерунды. Все занимала ярость, замешанная на ненависти к слизням, чертовым кукловодам, дергающим за ниточки людских и не только нервов!..

Гурбан взглянул на своих бойцов. Ксю, Фаза, Доктор, Бек и Мясник. Чистильщиков изрядно потрепало в пути. И надо бы переодеться и пополнить припасы — с водой и жратвой совсем туго… Но вряд ли в Остроге-на-колесах есть магазин модной в этом сезоне одежды — вот уж много лет популярного армейского камуфляжа. И даже если лабаз существует, чистильщикам нечего предложить взамен. То есть вообще!

Многие годы Гурбан только тем и занимался, что очищал планету от червеподобной погани, плодившейся так, что куда там кроликам. Богатств он не нажил, потому как мародерствовать в развалинах не любил, делал это лишь по необходимости. Сначала бродил по Территориям сам, потом рядом появились люди, которые хотели заниматься тем же, что и он, — с оружием в руках делать мир безопаснее. Одни гибли, другие попадали под контроль слизней и умирали от пуль Гурбана и его соратников, которых стали называть чистильщиками. Это было непросто — стрелять в того, с кем вчера делил кров и последний кусок хлеба, кто выручал тебя из передряг, тащил тебя, раненого, на себе. Непросто — для новичков, для тех, кто только вступил на тропу войны. Со временем, если везло, новички превращались в ветеранов, выполнявших свою нелегкую работу вопреки всему. Толстый слой пороховой копоти — вот щит, который спасал их от безумия. Дави на спуск, не жалей ни о чем, уничтожай слизней — в этом предназначение чистильщика.

Но паразитов не становилось меньше!

Наоборот — чем больше их уничтожали, тем активнее они плодились. Война, затеянная Гурбаном, изначально была обречена на провал. У человечества не было шансов ни на суше, ни в глубинах под защитой прочных корпусов субмарин. Быть может, лишь в космосе сапиенсы могли оставаться еще независимыми от воли слизней, да и то вряд ли.

И вот, когда шанс на спасение таки появился, на пути у Гурбана встала запертая дверь! Ну надо же!..

Он понял, что медлит, оттягивает возвращение в вагон для бедных, освобожденный от ига проводников-беспредельщиков.

— Можно я, командир? — Фаза, как всегда, был незаменим в подобных ситуациях.

Гурбан кивнул и посторонился. Раздвинув двери, Фаза первым вошел в склеп для заживо погребенных.

* * *

— А что там с Гурбаном? Проблема решена? Проводник помог?

Дан едва не ляпнул «старший проводник», но вовремя прикусил язык, поэтому последний вопрос прозвучал невнятно, но Равиль понял, о ком речь.

— Помог. Но не совсем. И потому нам нельзя здесь оставаться.

— Ну вот, попили, называется, чайку… — буркнул Ашот, пряча чайник и спиртовку в кладовую под диваном. — С вещами на выход. И куда мы теперь? Из купе в спальный вагон? С биде, джакузи и золотым унитазом?

— Типа того, — согласился с домыслами Равиль. — Тебе понравится.

Ашот задумался. Что тут, в Остроге-на-колесах, могло его заинтересовать? Стук колес, соседство головорезов Гурбана, фуражка проводника в кожанке? Пожалуй, ничего из этого не могло доставить ему удовольствия.

У Дана тоже не было идей насчет того, куда они собираются рвать когти и где залягут на дно. На рельсах в заброшенный гипермаркет не свернешь — поезд он и есть поезд, как его ни назови, хоть острогом, хоть чем с ручкой на колесах.

— Я покажу куда идти. — В коридоре путников поджидал старший проводник Семен Маркович. — Но сначала надо бы кое-куда заглянуть. Опасно разгуливать налегке. Мало ли…

У Дана аж зудело, так хотелось назвать проводника по имени-отчеству и посмотреть, как лицо его при этом изменится. Наверное, у Семена Марковича челюсть отвиснет. Но нельзя. Что за мальчишество? Зачем показывать, что ты умнее, чем кажешься, и знаешь больше, чем доверено? Лишний козырь в рукаве никогда не бывает лишним. Даже если играешь со своими. Точнее — с Равилем.

Вот только свой ли он?

Слишком странно вольник вел себя и тут, в Остроге-на-колесах, и в радиоактивном Орле, да и в самом начале, в Училище… Обо всем этом доставщик думал, топая к купе проводника с соответствующей табличкой из картона и корявой надписью на ней «ПРАВАДНИК».

— Стойте здесь. — Семен Маркович приоткрыл дверцу ровно настолько, чтобы протиснуться внутрь.

Минуту спустя он боком выбрался в коридор.

И навел на Дана пистолет.

Большой, блестящий от масла «стечкин».

* * *

— И чтоб тихо тут сидели! А не то!.. — услышал Гурбан, вернувшись в вагон для бедных.

Сидя прямо на полу, пятеро оборванцев — новая власть! — усмиряли пассажиров пока только угрозами. Надо ж кому-то следить за порядком, вот лучшие люди вагона и взяли на себя тяжкое бремя руководства.

Псидемия испортила людей. Когда рухнула экономика, и деньги превратились в мусор, настал голод, за банку консервированных ананасов воевали, не считаясь с жертвами. А потом население сократилось, наладились новые связи, и продовольственный вопрос решился сам собой. Теперь, чтобы выжить, не нужно убивать друг друга. Выращивай скот и овощи, или выменивай еду, или же охоться на зомбозверье. Выбирай, что по душе.

Некоторые выбирали власть. А что? Не самый пыльный способ набить брюхо.

— Эй, уроды, понравилось командовать?! — Гурбан встал над мужиками, которые настолько оборзели, что не потрудились принять вертикальное положение.

Его рык мгновенно привел их в чувство. Оборванцы съежились, будто ждали, что он примется охаживать их ногами по ребрам и куда попадет.

— Извини, начальник, извини… — заскулил один из них, одетый в гнилье, кое-как скрепленное скотчем и проволочными скобами. Длинные грязные пряди волос спадали ему на лицо, пряча глаза от яростного взора Гурбана. Слишком уж сильно он старался казаться слабым и беззащитным, чтобы командир поверил ему.

Кунсткамера, а не вагон. Захотелось побыстрее выбраться отсюда. Это не просто пассажиры — это само человечество после Псидемии: жалкое стадо, слабое и подлое, готовое ударить в спину, но не способное дать отпор зомбакам. И чем дальше, тем хуже. Человечество деградирует, ему нужны пастухи.

Сплюнув на пол, Гурбан шагнул в тамбур. Новая власть посторонилась, пропуская чистильщиков.

С запором двери вагона Фаза справился в два счета. Открыть не смог, поэтому попросту сломал его. Дверца с лязгом отворилась. В тамбур дохнуло морозной свежестью.

— Я ж аккуратно вроде закрыл, как мусор выкидывал, а оно заклинило что-то, — оправдывался великан.

— Посторонись, — велел ему Гурбан, достав из рюкзака фонарь. — И подержи меня на всякий случай, чтоб не выпал.

Фаза тотчас схватил командира за ремень на поясе. В самого же великана вцепились Бек, Доктор и Ксю. Мясник присел на корточки в сторонке. Напрасно он отдалился от коллектива, ну да ладно.

— Лом дай, — обратился Гурбан к Беку.

Тот непонимающе нахмурился.

— Не бойся, не сломаю.

С помощью лома командир зафиксировал дверь — теперь, внезапно закрывшись, она не размозжит ему череп, стоит только высунуться из вагона.

— Счастливо оставаться. — Гурбан спустился на подножку.

* * *

Проводник вытянул перед собой руку с пистолетом.

Данила отреагировал рефлекторно — вломил хук с правой, свалив Семена Марковича с ног. Пистолет заскрежетал по полу. Сидя на заднице, проводник потер челюсть:

— Хороший удар.

Данила шагнул к нему, намереваясь раз и навсегда отбить охоту наставлять оружие на доставщиков:

— Могу повторить.

— Не стоит напрягаться. — Семен Маркович ползком попятился. — Ствол для тебя. Подарок. Ваши автоматы слишком заметны, а огнестрелом тут могут быть вооружены только местные, и я решил, что…

— Подарок? — Дан остановился, пытаясь сообразить, почему проводник так расщедрился, ведь у входа в вагон, еще в Туле, он отобрал у путников стволы, добытые в бою между мосинцами и зареченцами.

Поднявшись, проводник вытащил из-под куртки новенький АПС и вручил его Ашоту. Третий ствол достался Марише. Плюс по парочке запасных магазинов всем, кроме Дана.

— Эй, а мне?

Проводник опять потрогал челюсть:

— Извини, сынок, но у тебя нет оружия, оно на полу валяется. Так зачем тебе патроны?

Даниле пришлось наклониться, чтобы поднять «стечкин».

— Хорошая задница, — прокомментировала Мариша его прогиб.

Он чуток покраснел и мысленно пообещал устроить ей хорошую взбучку в первой же постели, до какой они доберутся. Уж он-то заставит ее стонать и плакать — от удовольствия, конечно.

— Новьё. — Ашот любовно провел по пистолету ладонью, затем вытер ее о штаны. — Со склада только, из одного ящика всем? Апээсы вроде в пятьдесят восьмом прошлого века сняли с производства и отправили на резервное хранение аж до девяностых? И где только склад такой нашли, что до сих пор не разграбленный простоял…

И хоть запасных магазинов Дану не перепало, в его «стечкине» помещалось двадцать патронов, что уже неплохо, если стрелять не в автоматическом режиме, а одиночными. Пусть Гурбан только сунется. С ножом, даже таким крутым, как Mark V АТАС, хорошо, а с пистолетом все ж спокойней.

Семен Маркович запер купе с табличкой «ПРАВАДНИК».

— Вам нельзя оставаться в этом вагоне. Бандиты, которые вас преследуют, обязательно найдут способ попасть сюда. Вам нужно спрятаться.

— Ха! — Ашот потряс «стечкиным» над головой. — Да чтоб я, доставщик с дипломом, имея на руках такую игрушку, да ныкался по углам?! Не бывать этому!

Черт! Вечно Ашот успевает сказать нечто героическое раньше Дана!

— Я тоже считаю, что нам не следует убегать и прятаться, — твердо заявил Данила. — Ну сколько можно? Тут до Москвы совсем чуть-чуть осталось. И мы хорошо вооружены. Надо дать бой бандитам Гурбана. Пусть они нас боятся, а не мы их! Хватит уже!

Старший проводник улыбнулся и спросил у Мариши:

— А вы тоже так думаете? Надо ли дать отпор Гурбану?

При упоминании этого имени мисс Петрушевич аж передернуло, и она быстро-быстро затараторила, будто опасаясь, что ее перебьют:

— Нет. Ведь враг рассчитывает найти нас здесь, поэтому занять иную позицию в любом случае тактически выгоднее и…

Ее таки перебил Ашот:

— Да что мы слушаем бабу? Бой! Останемся здесь, займем оборону и…

— У меня есть другое предложение, — вмешался проводник. — Я хочу спрятать вас…

— Не надо нас нигде прятать!

— …в борделе.

Последовала пауза, которую прервал Ашот, осторожно уточнив:

— В борделе? Я правильно услышал?

— Совершенно верно! — кивнул Семен Маркович.

Глаза Ашота заблестели:

— Я согласен с доводами Мариши. Тактически выгоднее занять позицию. И не одну даже позицию. И не с одной. И…

Заметив энтузиазм в глазах доставщиков, Мариша попыталась было откреститься от своих слов, но увы, решение уже было принято.

— В бордель! — провозгласил Ашот и первым кинулся за проводником.