Его тут же поглотила мгла. В трубе было холодно и тесно. Дан, который не страдал фобиями, мысленно посочувствовал толстяку, у которого небось такой мандраж, что хоть вешайся — хуже не будет, только полегчает.
— Ашот, ты как?
— Нормально. Хорошо, труба вниз под уклон идет, а не вверх.
Дан не видел в том особой разницы, но на всякий случай, чтобы не нервировать товарища, поддакнул:
— Ага. Хорошо.
Темнота впереди тут же отозвалась:
— За что я тебя уважаю, брат, так это за понимание. Тут разветвление, еще одна труба. Вправо уходит.
Данила уткнулся головой в ноги Ашота.
— Ты чего остановился?
— Я вот что, брат, подумал… Бандюга этот, Гурбан, он велел прямо двигать и никуда не сворачивать.
— Ну? И что?
— А кто он такой, чтобы нами командовать? Почему мы вообще его слушаем?
И то верно. Значит, надо наперекор главарю повернуть направо, решил Данила. Но тут что-то вцепилось ему в лодыжку. И сердце его на миг перестало биться.
— Я же сказал, никуда не сворачивать!
Дан и подумать не мог, что голос Гурбана может так обрадовать. А то воображение нарисовало злобного карлика, который подкрался сзади, чтобы отобедать живой, трепещущей человечиной.
С трудом протолкнув ком в горле, Дан просипел:
— Ашотик, слышал? Прямо надо.
— Угу. — Толстяк продолжил спуск, Данила пополз за ним.
Металл трубы холодил колени и ладони, а воздух тут был затхлый. Дан вспотел от напряжения и неопределенности.
— Как Мариша? Нормально?
Тишина в ответ.
— Гурбан, как Мариша?
— Дочь советника? С ней все будет в порядке. Колян и Фаза ее приведут.
Данила хмыкнул, представив себе азиата, уговаривающего мисс Петрушевич — покорительницу Царской Горы — проследовать за ним в нору. Смелый парень этот Колян: чтобы опять подъехать к Марише, надо обладать феноменальной силой воли. Или ломом. Шибануть девку по башке — и порядок.
Дан остановился. А что, если Колян так поступит?..
— Давай двигай, — послышалось сзади. — Ничего с твоей девушкой не случится.
— Она не моя девушка!
— Тем более.
Ашот вскрикнул, и Дан почувствовал, что однокашник его исчез — впереди, где тьма была чуть плотнее, теперь образовалась пустота.
— Эй, Ашот! Ты где?! Ашотик, что с тобой?!
В ответ откуда-то снизу донеслось:
— Я цел, брат! Тут ход дальше есть… Спускайся. Только аккуратней. Если можешь, развернись ногами вперед.
Насчет ног — Дану сразу не понравилось эта позиция. Но сзади его похлопали по мягкому месту, он заполошно дернулся — и провалился. Не ногами, а руками вперед.
Будь Данила обычным фермером, точно поломался бы, но он — доставщик с дипломом. А потому тело само сгруппировалось — Дан приземлился на ладони, руки чуть согнулись в локтях, самортизировали. Кувырок вперед, встать на ноги. Не то чтобы подобной акробатикой надо заниматься постоянно, но разок — вполне, это вовсе не смертельный номер, если падать метров с трех. Ашоту вон куда хуже пришлось, он и тяжелее Дана, и о вертикальном ходе не знал.
— Где мы? — Данила оказался в коридоре, где можно было встать в полный рост. Тут было сумрачно, но все же достаточно светло, чтобы увидеть Ашота. Тот потирал ушибленный бок. Свет шел от немногих ламп, закрытых стеклянными, очень-очень грязными колпаками.
Бух! — на ноги приземлился Гурбан и сразу приступил к делу:
— Мы в подвале дома. Соблюдаем тишину. Карлики все наверху представление смотрят, но мало ли…
Вслед за Гурбаном в коридор, то есть в подвал, проник Фаза — надо же, в трубе не застрял, громадина. Следом, обрадовав Дана своим появлением, на пол шлепнулась Мариша — ноги ее подогнулись, и она уселась на задок. Но отдохнуть в таком положении ей не дали — Фаза оттащил Маришу от лаза в потолке, из которого уже спешил вывалиться следующий бандит — бородач по прозвищу Доктор. Потом была очень приятная на вид молодая девушка, которую Гурбан назвал Ксю. Дальше — азиат с ломом, Колян. И всё.
Бандиты и доставщики молча застыли в ожидании.
Пауза затянулась.
Мариша никак не могла прийти в себя, потому рта не раскрывала — Данила не знал, что случилось у светофора, но вряд ли азиат с ней церемонился. Правда, видимых повреждений у нее на теле нет, а значит…
— А кого мы ждем? — У Ашота развязался шнурок на ботинке, толстяк присел. — Равиля с Никифором? Так их вы вроде не приглашали сюда.
Издалека донесся многоголосый вопль карликов, преисполненный восторга.
— И почему они орут-то, уроды эти?
— Потому что представление продолжается. — На вопрос толстяка ответил Гурбан. — Маевский их развлекает, больше некому. Show must go on.
— Без винтовки от Сашка все равно толку нет, — тоскливо сказал Фаза и отвернулся. Дану показалось даже, что на глазах у великана блеснули слезы. Точно показалось, освещение здесь слабенькое…
— Да как он там один? Танцует, что ли, перед карликами?
— А он не один. — Гурбан покачал головой. — Там еще это… этот ваш есть, которого Колян ломом приласкал. Они с Маевским вдвоем знатно попрыгают. Пока спирт во фляге есть, им не скучно будет.
Тут даже Фаза улыбнулся, а азиат так вообще в голос заржал. На него тут же шикнули — не дома, тише надо.
— Ну да, пьяному умирать веселей, — сказала Мариша. — А уж вдвоем так тем более.
И вновь в подвале повисла гнетущая тишина, которую нарушил Гурбан:
— За мной по одному. И тихо. Надо убраться отсюда подальше. И найти лошадей.
* * *
Подвал казался бесконечным. Тут было довольно чисто — мусора под ногами Дан не заметил. Обжитой такой подвал, прибранный. Объединенный отряд бандитов и доставщиков мчался по нему, уже не скрываясь, — времени в обрез, Маевский долго не сможет отвлекать на себя карликов.
— Стоп! — скомандовал Гурбан, заметив стрелку, нацарапанную на стене.
Стрелка указывала на железную лестницу, ведущую наверх. Лестница упиралась в обитую жестью дверь, довольно-таки крепкую на вид. Из-за двери ощутимо тянуло морозной свежестью.
— Тут выходим! — Гурбан проворно вскарабкался по узким ступенькам.
Остальные выстроились в очередь. За стальной дверью с засовом, приделанным снаружи, был подъезд, а уж из него можно было попасть на улицу.
Оказавшись на поверхности, Данила с удивлением заметил, что выход из подвала располагался почти что в квартале от Царской Горы. Отсюда нельзя было рассмотреть, что там происходит, но, судя по крикам карликов, смертельное соревнование продолжалось. Как двое ухитрялись держать в напряжении толпу, для Дана было загадкой. Наверное, карлики и их предводитель не очень-то умны, раз до сих пор не заметили, что игроков стало значительно меньше. Или же…
А что, если людям дали уйти? И это часть общей забавы?.. Дан заозирался, но ничего подозрительного не заметил. Зато услышал странные звуки, доносившиеся слева.
— Это лошади! — Гурбан обрадовался так, будто нашел посреди улицы исправный грузовик с полными баками. — Удачно мы выскочили, а то кружили бы по развалинам!.. Ты! — Палец ткнулся Дану в грудь. — Пойдешь со мной. Остальные — возвращайтесь в подвал и ждите.
Гурбан вроде хотел поговорить с Данилой с глазу на глаз? Но беседа отложилась до лучших времен. Главарь, наклонившись, перебежками помчался туда, откуда слышались странные звуки. Данила рванул за ним.
Вскоре они залегли за кучей битого кирпича — метрах в тридцати от загона. Это Гурбан так назвал странное сооружение, сделанное из всякого хлама: диванов с драной гнилой обивкой, разбухших от влаги столов, плазменных панелей и мониторов компьютеров, целых бетонных блоков и ржавых стальных кроватей… Чего здесь только не было!
Глядя на загон, Дан понял, что Царская Гора — это образчик архитектуры карликов, а не просто груда мусора. Гора — вроде пирамиды Хеопса, о которой рассказывали доставщикам на уроках истории. Дети могил обожали своего Генерала и в его честь возвели нечто новое, используя обломки старого мира.
В четырех углах загона торчали вышки, сделанные из баскетбольных щитов. Оттуда удобно было вести наблюдение и за опасностями извне, и за животными внутри. Вышки эти сейчас пустовали.
— Никого. Ну и отлично. — Гурбан подмигнул Дану. — Пастухи гуляют вместе со всеми. Город непуганых идиотов. Зомбаков на них нет!
Данила кивнул. Таки да, зомбаков тут нет, и похоже, все население Орла собралось в доме без стены. Будь у Дана взрывчатка, он бы вмиг очистил город от карликов — одним взрывом больше, одним меньше, тут без разницы.
— Вперед! — Гурбан подбежал к воротам загона, со скрипом открыл их, дождался Дана и притворил.
Лошадей в загоне было более чем достаточно, и они поразили доставщика сильнее, чем слизень в банке с формалином, показанный отцом ему, трехлетнему. Сейчас Дан даже почувствовал слабость в ногах и хотел присесть на более-менее крепкий диван рядом с воротами, но сдержался, заметив на дерматине обивки грибы и плесень. Раньше он лошадок видел только на картинках в старых книгах. Знал, что когда-то их использовали в качестве транспорта, ели их мясо и пили молоко. Кумыс делали и колбасу. А тут — вот они! Фыркают, нервно косятся. И пахнет от них, как… Плохо пахнет. От толстяка Ашота в июльскую жару и то лучше несет.
— Лошади! Настоящие! Скакуны!
— Не совсем. — Гурбан покачал головой. — Для наших целей они не годятся.
— Почему это?
— Необъезженные. Мустанги-мутанты, блин. И фонит от них так, что я сам трещать начну вместо счетчика Гейгера. Мясо радиоактивное, карлики их жрут. И голубей еще.
— Голубей?
— Ага. Тут по всему Орлу сотни голубятен. Только голуби тут тоже «горячие» и попадаются среди них такие птеродактили, что… Ладно, идем отсюда. Надо другую конюшню искать, с объезженными лошадками. И тихо! Чтоб никто нас не засек!
И как сглазил Гурбан. Послышались гортанные крики и стук копыт по асфальту. Створки ворот поползли в стороны. Гурбан, схватив Данилу за локоть, потащил его за собой. Вместе они залегли за дерматиновым диваном.
В загон въехали шестеро карликов верхом на гнедых жеребцах, заметно отличавшихся от мясных лошадок — они были помельче и не такими жирными, зато мускулистыми. На себе жеребцы смогли бы нести не только коротышек, но и кого крупнее — Дана, к примеру, или Гурбана. Насчет Фазы возникали сомнения.
К скакунам были привязаны тушки косуль. На одной тушке Дан заметил извивающегося слизня, но карликов паразит не беспокоил совершенно. На охоте они были, по Территориям гуляли. Разнообразить рацион — это правильно. Не всё ж конину да голубей жевать.
Карлики проворно спрыгнули на землю. Данила и Гурбан замерли за диваном — даже перестали дышать, чтобы не выдать себя.
И тут от дома без стены долетел очередной вопль. На этот раз орали долго и с особым чувством. Похоже, представление подходило к концу. Вместе с выпивкой Маевского.
Услыхав крики сородичей, наездники чуть ли не запрыгали от радости или же огорчения, что пропустили зрелище. Они сбросили добычу на асфальт и, оставив лошадей нерасседланными, засобирались на праздник.
Карлики были уже в воротах, когда один жеребец подошел к дивану и заржал. Орловцы насторожились.
— Гля! — скомандовал тот, который был выше прочих на целую голову, прикрытую «шлемом» из ткани, кожи и проволоки. — Ты! Гля! Там! — И толкнул к дивану более мелкого собрата.
Тот бесстрашно запрыгнул на дерматин — и замер с широко раскрытым ртом, глядя на людей. Нож пронзил карлику грудь, прежде чем он успел выдавить из себя крик. А в следующий миг Гурбан уже использовал его тело как щит — коротышки оказались не робкого десятка, и реакции их мог позавидовать любой человек от ста шестидесяти и выше: они мгновенно воспользовались луками. Свистнув в воздухе, стрелы пробили первого бедолагу насквозь, чуть было не зацепив Гурбана.
Бандит с ревом швырнул «щит» в коротышек и с ножом кинулся в атаку. Данила прыгнул следом. Доля секунды нужна на то, чтобы достать из колчана новую стрелу и натянуть тетиву. Одному карлику Дан рассек ножом горло, второго свалил ударом кулака, а потом, склонившись над ним, добил.
С остальными справился Гурбан.
— Когда их мало, это еще терпимо, — сказал он, отдуваясь.
И тут на затылок ему обрушилось что-то длинное и, похоже, увесистое. Глаза Гурбана закатились, он упал.
— Ах ты!.. — Дан едва не кинулся на того, кто подкрался к бандиту сзади.
— Живой? — Не поверил он своим глазам.
Опираясь на трость, Равиль — ею он отправил Гурбана в нокдаун — кивнул. Мол, живее всех живых, не дождетесь.
— Точно живой? — переспросил Дан. Вольник ведь упал с Царской Горы, а не просто поскользнулся на ровной дороге. Очень хотелось потрогать его, чтобы убедиться: не призрак.
Гурбан заворочался и сел, обхватив голову.
Равиль медленно, словно наслаждаясь его беспомощностью, вытащил из трости серебристое, остро заточенное лезвие. Выглядел вольник неважно: лицо совсем бледное, руки трясутся… Из-под левой линзы очков вытекла крупная слеза — желтоватая, неприятная на вид. Равиль смахнул ее.
Сейчас рубанет Гурбана со всего маху, понял Дан. Вот мой меч — голова с плеч.
Фехтовальщик хренов! Зло подумав о Равиле, доставщик устыдился — ведь тот, даже упав с плиты, вопреки всему явился освободить его от главаря бандитов!
Дан взглянул на Гурбана — и его словно обожгло ненавистью, которой тот пылал. Потому Равиль и медлил, что ненависть эта была такой сильной, что ощущалась физически. Дан не верил в биополя, ауры и прочие глупости, но тут было впору пересмотреть свои убеждения.
— Сташев, садись на коня, уходить надо. — Равиль не отводил зеркальных линз от Гурбана.
Что ж, задумка ясна: ему нужен только Дан, с ним он будет выбираться из Орла. А как же Мариша? Ашот? Вольнику плевать на них, но Дану не плевать на однокашников!
— Так дело не пойдет. Я без своих никуда не поеду.
Равиль кивнул, будто иного ответа и не ждал услышать.
Он присел, приставив меч к горлу бандита:
— Дернешься — умрешь. А теперь вставай.
Вольник рывком поставил Гурбана на ноги и потащил его к дому, в подвале которого ждали дальнейших распоряжений бандиты и доставщики.
— А ты чего стоишь? — Равиль посмотрел на Данилу. — Четыре лошади. Тащи за собой, бей их, режь, что хочешь делай, но чтоб лошади были. — После чего все свое внимание он уделил Гурбану — того надо было пинать, чтобы привести в движение. Каждая напряженная мышца главаря выражала непокорность.
Собрав воедино всю свою решимость, Данила таки преодолел врожденное отвращение к животным. В Харьковском остроге скотину особо не жаловали, ни у кого из детишек не было домашних любимцев. Зверь ведь — потенциальный враг. Как и человек, впрочем.
— Уздечка это, да? — Доставщик взялся за сложное сооружение из кожаных ремней и проволоки, надетое на морду гнедой скотины, и потянул на себя.
Всхрапнув, животное шагнуло вперед. Это приободрило Дана. Ничего, не боги горшки обжигают. Все у него получится!
К его большому удивлению, у него действительно получилось. Он потащил за собой четыре ремня — по два на руку, — соединенных с мордами лошадок. Те послушно затрусили следом. Вскоре Данила нагнал Равиля с Гурбаном.
Равиль как раз уговаривал бандита вызвать наверх Ашота и Маришу:
— Позовешь их, скажешь, чтоб вышли. И без глупостей. Иначе умрешь.
Гурбан собрал во рту слюну и смачно плюнул вольнику на ботинок.
— Или позову их я. — С угрозой блеснули зеркала в оправе. — И твои люди кинутся наверх. И я одному за другим буду рубить им головы. Прежде чем они сообразят, что почем, все будут мертвы. Но ты этого не увидишь, тебя я убью первым.
Гурбан перевел взгляд на Данилу. Взгляд был тяжелым, но Дан выдержал его и лишь виновато пожал плечами — мол, так получилось, дальше мы уж сами.
И Гурбан смирился, сломался человек. Это было страшней, чем смерть. Он сгорбился, скукожился, словно из него вытащили хребет, и вся конструкция не распалась только потому, что ее держала кожа.
— Ашот! — крикнул он. — Петрушевич! На выход! Остальные — на месте!
Из подвала послышался удивленный голос Фазы:
— Эй, командир, ты чего?
— Отставить разговоры! Выполнять, мать вашу!!! — Лицо Гурбана побагровело.
После такого доставщиков должны были вытолкать взашей. Дверь, прижатая тугой пружиной, громко ударила по косяку, выпустив их из подъезда.
Только они оказались на улице, Дан кинулся к Равилю и вцепился ему в руку с мечом, помешав прирезать Гурбана. Оставшись без надзора, бандит поднял бы тревогу, но Ашот апперкотом свалил его с ног.
— Щенками он нас называл! — сквозь зубы прошипел толстяк. — Сам щенок. Удар не держит вообще!
Потерявший сознание главарь лежал, раскинув руки в стороны и не пытаясь подняться. Глаза его были закрыты.
— Ты зачем мне помешал? — Казалось, Равиль готов был зарубить Данилу. Но он сдержался, нырнул в подъезд и задвинул засов на выходе из подвала — теперь выбраться на поверхность здесь очень проблематично. Бандиты в ловушке.
А ведь они оказались не такими уж плохими людьми. Дан так и не понял, зачем они преследовали «хаммер» от самого шлюза Харьковского острога. Бандиты не единожды могли расправиться с экипажем джипа в Орле, но не сделали этого. Или Дана и его друзей планировалось использовать как-то иначе, в известных только Гурбану и его соратникам целях?
Ответов на эти вопросы не было.
— Отлично, Равиль. Два дела одним махом: и от банды избавимся, и карликов накормим. И все отстанут от нас. Верно, брат?
— Угу, — поддакнула Мариша. — Теперь бы тихонечко свалить из города.
Данилу поразил цинизм товарищей.
— А ведь они, бандиты эти, спасли нас. — Он посмотрел сначала на Ашота, потом на Маришу и Равиля.
— Что? — Вольник спрятал меч в трость.
— Равиль, эти люди спасли нас всех на Царской Горе. Если б не они, мы не сбежали бы. Карлики потешились бы, глядя на то, как мы убиваем друг друга, а потом сожрали бы и проигравших и победителей.
— И что с того? — Равиль опустил голову так, что поля шляпы полностью спрятали его лицо. — Ведь этого не случилось. Надо уходить.
— Брат, ну что ты, а? — Ашот готов был дать отпор всем и вся. В одной руке у него зажат мультитул, во второй — «катран». Это он верно придумал: врага надобно сначала ухватить пассатижами, а уж потом заниматься фигурной резьбой.
Лошади топтались рядом, на редкость послушные животные.
Данила покачал головой:
— То, что мы делаем, это… это неправильно. Надо помочь Гурбану и его людям.
Мариша шагнула к нему:
— Сташев, очнись! Ты что, головой сильно ударился?!
— Эй, что там происходит?! — Фаза в подвале заподозрил неладное, его голос донесся через отдушку подвала. — Я поднимаюсь!
За спиной Дана раздался шорох, он почти успел обернуться — перед глазами вспыхнули молнии, он осел на старый, изломанный асфальт — сознания не потерял, но был близок к тому.
— Всё. Грузите. — Равиль опустил трость. — Надо увезти его. Нам всем надо побыстрее убраться отсюда. Еще немного, и смысла уже не будет. Радиация…
Мариша с Ашотом засуетились, забегали. Дана усадили на лошадь, привязав к седлу и шее копытного.
Фаза так и не смог вышибить дверь подвала — засов оказался крепким.
А потом таки стало темно.
…Лишь потом, очнувшись уже за городом, Дан узнал, что вольник хотел-таки зарубить Гурбана, но Ашот с Маришей взбунтовались — проняла их речь Дана, зацепила за живое.
Вспомнили, что они — доставщики, а не зверье без чести и совести.
ГЛАВА 18ДВА КЛАНА
Здоровенный медведь переплыл через ров, чудом умудрившись не попасть под огонь с охранных вышек. Встав на задние лапы, он явил свой исполинский рост. Конечно же зверь осмелел под воздействием слизня, что закрепился у него на черепе под роговым наростом, защищавшим паразита от внешнего воздействия.
Медведь зарычал, ощерив желтые клыки. Расставив передние лапы, шатаясь, словно перебравший браги гулена, он пошел на невзрачный с виду сетчатый забор.
Сейчас прорвет рабицу, подумал Дан. Повалит хлипкую конструкцию — и всё, хищник в остроге. Хищник, которого не так-то просто убить. И куда смотрят местные, где их стрелять учили — у мамок под юбками?!
И все же напрасно Данилу не впечатлил забор — стоило только зомбогризли когтистой лапой мазнуть по сетке, как та заискрилась и огоньки побежали по бурому меху косолапого, от которого тут же потянуло дымком. Медведь задергался и упал замертво.
— Ну ничего себе! — восхитился Ашот, спрыгнув с лошади, едва стоявшей на ногах от усталости. Даже для выносливых радиоактивных зверюг задача оказалась слишком сложной: это ведь не шутка — проскакать верхом от Орла до Тулы по отвратительной дороге, сплошь заставленной ржавыми тачками, да без остановки, да шарахаясь от зомбаков, которых было столько, сколько Дан не видел за всю свою жизнь.
— Вот это да! А, брат?!
— И не говори, — поддержал товарища Дан.
И хоть только-только рассвело, Тула была похожа на улей разъяренных пчел. Или даже шершней. Только вместо насекомых тут люди — очень занятые, очень сердитые и куда-то спешащие. Данила знал из рассказов преподавателей, что Тульский острог оборудован двумя контурами защиты, но одно дело сто раз услышать, а другое — разок увидеть.
Прежде всего Тула поражала широким рвом, опоясывающим острог. Вода замедляла движения наземных тварей, давая стрелкам возможность прицелиться. Но не всегда эта уловка срабатывала. К примеру, медведя водная преграда не остановила.
— Да как же они без Стены, брат?
— Не знаю. Если учесть, сколько зомбаков вокруг, то и представить не могу — как. Но уж как-то, раз живы еще.
Ашот верно подметил: непривычно и странно было видеть острог без Стены. Стена — это твердыня, что стоит на пути у зомбозверья и зомболюдей. А тут, в Туле, Стена отсутствовала напрочь — дома себе и дома, высотки и кирпичные здания пониже, и никаких тебе фортификаций из бетона и прочих особо крепких материалов. Казалось, ничто не защищает обитателей острога от клыков и когтей. Взгляд, ищущий незыблемую основу бытия людского, игнорировал сетчатый, в два человеческих роста забор, протянувшийся вдоль рва. И даже осознание того, что он под током, не меняло дела.
Забор вновь заискрил, навсегда успокоив зомбоволка. Его сородичей расстреляли еще во рву, их трупы плавали в маслянисто-грязной воде. И тут же факел огня устремился к небу, как бы нехотя зацепив черное облако — воронью стаю.
Надо и в Харькове организовать такую же систему защиты. Правда, на родине зомбаков в десятки раз меньше, чем на подступах к Туле. И как тут люди выживают, а?..
…Данила очнулся, когда отряд выехал из Орла.
Голова жутко болела. Сотрясение — это не шутка. Просто удариться головой — уже могут быть проблемы. А когда после удара теряешь сознание, то и вовсе нехорошо. А тут еще тряска на лошади… Ну да ладно. Хуже было то, что чем сильнее Равиль и доставщики удалялись от развалин города, тем больше появлялось зомбаков, которые устремлялись к путникам целыми стаями и стадами. Особо впечатлили косули, которые прыгали по ржавым автомобилям, преследуя всадников. Копыта их пронзали тонкий металл, ломались ноги, но стадо продолжало погоню — столь велико было желание добраться до людей. И ведь нечем было дать отпор зомбакам! Оружие осталось в Орле — ножи не в счет, — вместе с припасами небось и поныне лежит в «хаммере». Ни воды с собой, ни еды, ни патронов.
Правда, те же косули, подобравшись к всадникам вплотную, резко, как по команде, встали, прекратив дальнейшее преследование. Невероятно, но факт!
И подобное происходило много раз! Данила даже перестал обращать внимание на тварей, что пытались атаковать людей с воздуха и земли, — все они в панике мчались и летели прочь, стоило им только оказаться ближе чем в пяти метрах от Равиля и доставщиков.
Радиация. Слизни терпеть не могли радиацию. Потому-то Орел свободен от их навязчивого присутствия.
«Мустанги-мутанты. Мясо радиоактивное», — так говорил Гурбан о лошадках, выращенных карликами. А зомбаков от альфа-, гамма-и прочих частиц воротит. Только потому путники и живы остались, и патроны сэкономили. Но то, что лечит, то и калечит — долгий контакт с мустангами еще наверняка аукнется. Особенно это касается молодых людей…
— Стена — это просто защитное сооружение. — Голос Мариши вернул Дана к реальности. Говорила девушка так, будто повторяла наизусть заученную лекцию. — Это просто в нашем остроге ее превратили в фетиш. А здесь, в Туле, иначе подошли к организации обороны. Посчитали, что Стену возводить нерационально, от птиц она не спасет. Но и без преграды обойтись нельзя было, поэтому вырыли вокруг острога ров. При его сооружении были задействованы все экскаваторы и бульдозеры, все грузовики и даже городской транспорт, включая автобусы и такси. В такси и автобусы, кстати, лопатами на пассажирские места и в багажники засыпали грунт и свозили в город.
— Да ты что?! — восхитился Ашот. — Они вот так сразу сообразили, что им понадобится почва для посевов?
Мариша кивнула:
— А когда ров был готов, подвели по трубам воду.
— Откуда ты все это знаешь? — Дан вздрогнул, когда за ними с грохотом закрылись ворота того, что условно называлось шлюзом. Перед этим всадники проскакали по подъемному мосту, который для них перекинули через ров.
Мариша скорчила презрительную гримаску:
— Надо на занятия чаще ходить и не спать на них, а слушать преподов. А еще…
Голос ее заглушили сирены гражданской обороны, взвывшие так, что куда там воплям карликов. Небо над острогом заволокло пестрой тучей из ворон, диких уток и аистов. И тут же на десятки метров вверх взмыли фонтаны огня. Один, два, десять, двадцать… Данила сбился со счета.
Гости Тулы спешились. Их окружили вооруженные мужчины в бронежилетах и касках. У одного из них, высокого, с красной повязкой на рукаве, был счетчик Гейгера, затрещавший, стоило только ему подойти ближе.
— Всем! Три шага влево! — Боец безумно выпучил глаза и вскинул автомат.
«Пристрелит — и не поморщится», — понял Дан, шагая в указанном направлении.
Дергаясь, загрохотал автомат. Но бил он не по людям — лошади всхрапывали в агонии, когда их, раненых, зацепив баграми, волокли ко рву.
Боец с повязкой на рукаве — впрочем, у всех местных были повязки — спрятал прибор в нагрудный карман и застыл перед Равилем и доставщиками, широко расставив ноги.
И тогда Равиль сказал ему:
— Веди нас к Науму, живо.
— К кому?! — Глаза бойца, казалось, вывалятся из глазниц.
На губах вольника появилась тень улыбки:
— А что, в Туле много людей с таким именем? К Науму Горбатому. — А потом, чуть помедлив, он добавил: — К моему брату.
* * *
Кулак — костяшки сбиты, покрыты коркой засохшей крови — трижды врезался в дверь подъезда. Стальная плита дрогнула, загудела.
С грохотом отвалилась «форточка». Темнота в проеме надежно прятала вопрошающего, хотя рассвело уже пару часов назад. Тому, кто притаился за дверью, не надоело еще жить, ведь стоит расслабиться, разок всего щелкнуть личиком — и схлопочешь пулю, верняк.
— Кто?! — раздраженно спросила темнота.
Гурбан — именно он постучался в дверь — промолчал в ответ. Он знал порядок.
— Кто? — На этот раз в голосе невидимки злости поубавилось.
Гурбан ждал третьего вопроса. Только тогда следовало говорить, не раньше и не позже.
— Кто?
— Конь в пальто, — невесело пошутил командир чистильщиков, вспоминая радиоактивных лошадок из Орла. — Гурбан пришел. По братишке своему Вилену соскучился.
Вообще-то никакими братьями они не были, Гурбан — единственный ребенок в семье. Просто еще до Псидемии Вилен и Гурбан служили вместе, а потом судьба-злодейка свела их опять, и старая дружба вспыхнула пуще прежнего, ведь в дивном новом мире честь не в почете, а старые знакомые — редкость.
— Ну что, пускаешь, нет?
Команда Гурбана топталась в отдалении, натянув добытые в бою луки и наблюдая за небом, грозящим налетами зомбоптиц. На каждой крыше огнемет не поставишь. Но на соседних домах огнеметы есть, это Гурбан точно знал. Как знал и то, что все чистильщики сейчас на прицеле. Штаб-квартира Зареченского клана, одного из самых больших в Туле, лишь снаружи выглядела как обычное, ничем не примечательное здание из кирпича в пять этажей. На самом же деле дом охранялся так, что куда там периметру под током. Вилен, глава клана, на безопасности не экономил, бойцов своих баловал и поощрял, но и карал за проступки нещадно.
Натянулась цепочка, возвращая «форточку» на место. Какое-то время ничего не происходило, а потом массивная дверь со скрипом — ее специально не смазывали — приоткрылась.
— Входи, Гурбан. Вилен ждет.
Он протиснулся в щель и окунулся во мрак. Резких движений старался не делать — зачем провоцировать охранника, на глазах у которого наверняка прибор ночного видения, а в руках кое-что серьезнее стрелы?
— Что-то совсем уж на осадном положении… — пробурчал Гурбан, ему не понравилось, что в тамбуре темно, как в тылу у африканца.
Кстати, к почти что африканцу в гости он и нагрянул. Родители Вилена, натуральные чернокожие, приехали в Россию учиться, остались тут жить и зачали сына.
Медленно, подмечая изменения, Гурбан поднялся по щербатым ступенькам на второй этаж. Стекла здесь, как и во всем доме, заменили на листы жести, то есть свет снаружи не проникал. Но тут, на втором, было светло — горела лампочка у потолка. Вопрос бесперебойного электричества в Туле решился давно и окончательно — иначе острог прекратил бы свое существование в первые же дни Псидемии.
