Юнг не стал полностью отказываться от работы с Паули. Поскольку Вольфганг продолжал рассказывать огромное количество своих сновидений – примерно тысячу триста сновидений за восемнадцать месяцев, – младший аналитик передавала самые интересные из них Юнгу, который с разрешения Паули на условиях полной анонимности представил около четырехсот из них в обширном очерке, вошедшем в его книгу «Психология и алхимия». Вот несколько примеров.
Паули снятся сокровища, спрятанные в морской глубине. Чтобы достать их, он должен нырнуть в узкое отверстие. Это очень опасно, однако внизу под водой он найдет себе товарища. Сновидец ныряет в темноту и обнаруживает там прекрасный сад с симметричной планировкой, в центре которого расположен фонтан [12].
В другом своем сне он падает, а не ныряет в пропасть. На дне он видит медведя, чьи глаза поочередно сверкают четырьмя цветами – красным, желтым, зеленым и голубым. Приглядевшись, он видит, что у медведя четыре глаза, которые превращаются в четыре огня. Медведь исчезает, и Паули начинает двигаться по длинному темному тоннелю. За ним в ярком свете находится груда сокровищ, на вершине которой лежит бриллиантовое кольцо. Паули слышит, как кто‑то говорит ему, что кольцо будет сопровождать его в долгом путешествии на восток [13].
Во сне, который наверняка нашел отклик в душе Юнга, отец которого был разочаровавшимся министром, Паули приходит в странное торжественного вида здание – Дом Собраний. Привратник, стоящий у дверей здания, говорит о входящих в него людях: «Когда они снова выйдут, то будут очищены». Войдя внутрь, Паули слышит такие слова: «Печальтесь о тех, кто использует религию в качестве заменителя духовной жизни; они ошибаются и будут прокляты. Религия не является заменителем; она должна быть частью духовной жизни человека, ее высшим проявлением. Твоя религия должна рождаться из полноты жизни; только так ты обретешь благословение» [14].
Помимо того что сновидения Паули побуждали его отправляться в опасное путешествие в поиске тайных сокровищ – возможно, тайны вселенной – без каких‑либо карт, теперь они выступали в качестве подтверждения того, что религия не может заменить духовную жизнь и дать человеку ощущение «полноты бытия». Услышав это, Юнг мог вспомнить один из незабываемых значимых снов своего детства, в котором он посмотрел в небо над собором в Базеле, представив себе его в виде трона Господа, и вдруг увидел огромную кучу экскрементов, упавшую с божественного трона на собор и разрушившую его. Это вызвало у него приятное чувство облегчения [15].
И Паули, и Юнг поняли, что приключения физика во сне и его рассказы о своих сновидениях позволили им достичь своеобразного равновесия – особенно после того, как Паули поведал о сне, в котором царила совершенная гармония, сне о Мировых часах. Паули увидел вертикальный голубой диск и раскрашенный в четыре цвета горизонтальный диск, которые вращались вокруг одной оси и поддерживались огромной птицей. Это были Мировые часы, и у них было три вида ритма или темпа: полный оборот вертикального диска приводил к частичному повороту горизонтального диска; оборот горизонтального диска приводил в движение золотое кольцо. Этот образ создал у Паули ощущение «самой совершенной гармонии». Юнг был очарован образом многомерной мандалы, которая отражала взаимодействие времени, различных эпох и вечности [16].
В течение более двадцати лет после завершения своего курса психоанализа, Паули рассказывал Юнгу о своих снах, в том числе в длинных и содержательных письмах. Обычно Паули не просил интерпретировать свои сны, хотя был рад получить обратный ответ от Юнга чаще всего в виде «дополнения», в котором Юнг проводил ассоциации между символикой сновидений Паули и образами из своих энциклопедических знаний в области мировой истории, мифологии и религий. Впоследствии Паули объяснял жене Юнга Эмме: «Я весьма скептически отношусь к толкованию сновидений… Для меня польза от сновидений заключается, с одной стороны, в том, что они проливают свет на общую ситуацию и отражают основные проблемы в данном контексте событий, а с другой стороны, в том, что я могу их видеть постоянно в течение многих лет» [17].
Как ученый и мыслитель, Паули воспринимал сновидения в качестве «секретной лаборатории», где получал и проверял свои лучшие гипотезы и обретал способность выходить за рамки и ограничения существующих парадигм [18]. Так, в одном из его сновидений в 1934 году возникла фигура человека, похожего на Эйнштейна. Он сообщил Паули, что его квантовая теория является «одномерным сегментом двухмерного, более значимого мира, включающего в себя также бессознательное и архетипы» [19]. Паули понял, что ему следует ближе познакомиться с глубинной психологией и попытаться объединить физику и психологию.
Проводники в сновидениях Паули вновь и вновь появлялись в разных обличьях, изменяющихся по мере того, как он все глубже проникал в скрытую суть вещей. Иногда они принимали вид коллег или умерших членов семьи, но порой возникали в образе странных незнакомцев, например «перса», «светло‑темного незнакомца» и привлекательной «китаянки», которая двигалась подобно танцорам в змеиной пляске и сопровождала Паули в незнакомые ему места. Хотя Паули и Юнг часто пытались соотнести сны с основными понятиями теории Юнга (анима, тень), участники сновидений изо всех сил сопротивлялись такой узости взглядов. Так, во сне один загадочный персонаж сказал Паули: «Ты – моя тень» [20]. А китаянка и вовсе покинула пространство сновидений и оказалась в реальном мире, став для Паули самой сложной интеллектуальной задачей в его жизни.
Эффект Паули
Помимо совместного интереса к сновидениям Юнг и Паули испытывали всепоглощающую страсть к многозначительным случайным стечениям обстоятельств. Каждый из них по‑своему являлся магнитом для совпадений. В жизни Юнга это часто было связано с природными явлениями (лиса на тропинке или «скарабей» на оконном стекле). В жизни Паули совпадения приобрели взрывной характер через так называемый эффект Паули.
Оба ученых изучали труды своих предшественников в этой области. Юнг, который был знатоком классики и с удовольствием читал работы на латинском и греческом языках до конца своей жизни, был знаком с доктриной стоиков, полагавших, что все предметы резонируют друг с другом в космической гармонии. Юнг любил цитировать латинское изречение Omnia plena diis esse – «Все вещи содержат в себе богов». Ученый был хорошо знаком со средневековой философией, согласно которой все сущее взаимосвязано и сообщается посредством соответствий – как внутри, так и снаружи, как вверху, так и внизу. Ему особенно нравился язык Синесия, нашего епископа сновидений, когда тот говорил о знаках и соответствиях как о «символических приманках» [21].
И Юнг, и Паули глубоко изучали И‑Цзин. Юнг сначала познакомился с литературным переводом Джеймса Легге, почти непригодного для практических нужд. Затем он получил замечательную возможность пройти персональное обучение использованию китайского оракула у Рихарда Вильгельма, великого немецкого китаиста, чей перевод И‑Цзин впервые сделал его доступным для западного читателя. «Если я хоть что‑то понимаю в И‑Цзин, – написал Юнг своему корреспонденту в 1935 году, – то могу утверждать, что эта книга указывает человеку его путь и его крайнюю важность» [22].
Паули пришел к И‑Цзин через чтение трудов Лейбница (который изучал его как математическую модель вселенной) и Шопенгауэра. С помощью И‑Цзин Паули пытался получить независимое мнение относительно своих снов, а также рассматривал его в качестве «учебника по математике». Ученый прочно отождествлял себя с гексаграммой 51 И‑Цзин, Чжэнь («Молния»). Он полагал, что это пробуждает силу и способность принять самый сложный вызов его собственной личности. На гексаграмме изображена линия ян, которая так решительно и яростно упирается в двойную линию инь, что это вызывает чувство ужаса. Эта схема повторяется дважды. Название гексаграммы означает «потрясение», а также «молния». Согласно Вильгельму, «заключение» гексаграммы гласит:
ПОТРЯСЕНИЕ приносит успех.
Потрясение идет – о, о!
Человек смеется – ха, ха!
Потрясение внушает великий ужас на сто миль.
Но оно не позволяет упасть жертвенной ложке и кубку [23].
Легко понять, почему эта гексаграмма нравилась Паули. Он любил шокировать людей. Порой он приводил коллег в изумление своей грубостью. Он не только поражал людей подобно удару молнии, но и оказывал аналогичный эффект на физическое окружение, особенно на дорогостоящее научное оборудование. Многие из нас знают кого‑то, кто взрывает электрические лампочки, останавливает часы или провоцирует сбои в компьютерных сетях. Возможно, мы наблюдали подобные явления в своем окружении в то время, когда нами овладевали отрицательные эмоции. Но сбой в компьютерной сети не сравним с эффектом Паули.
Термин эффект Паули был придуман для того, чтобы описать воздействие, которое присутствие Паули оказывало на находившиеся поблизости предметы, заставляя физические приборы и оборудование взрываться, не причиняя при этом вред самому Паули. По меньшей мере один экспериментальный физик (Отто Штерн) запретил Паули появляться рядом с его лабораторией.
Друг и коллега Паули Рудольф Пайерлс (немецкий физик, который переехал в Англию, а впоследствии принимал участие в Манхеттенском проекте[42]) описывал эффект Паули следующим образом: «Казалось, что он произносил какой‑то заговор, который оказывал влияние на людей или предметы в его окружении, особенно в физических лабораториях, приводя к различным авариям и несчастным случаям. Когда он заходил в лабораторию, механизмы останавливались, стеклянные приборы неожиданно разбивались, в вакуумном пространстве образовывались утечки, но ни одна из этих аварий не причиняла вреда или беспокойства самому Паули» [24].
Когда в лаборатории профессора Джеймса Франка в институте физики университета Геттингена взорвалось дорогостоящее экспериментальное оборудование, кто‑то заметил, что это могло быть следствием эффекта Паули. Но Паули не было поблизости; он находился в поезде, который направлялся в Данию. Однако впоследствии было обнаружено, что во время взрыва в лаборатории поезд, в котором Паули ехал из Цюриха в Копенгаген, сделал остановку на станции в Геттингене.
Когда Паули прибыл в Принстон в 1950 году, недавно приобретенный дорогостоящий новый циклотрон сгорел по неизвестной причине, после чего вновь начались разговоры об эффекте Паули.
Подобные события случались и за пределами лаборатории. Когда в Цюрихе в 1948 году был основан институт Юнга, Паули посетил церемонию открытия, поскольку Юнг попросил его стать «научным руководителем», олицетворяя собой сближение физики и психологии. В то время Паули был занят размышлениями о противоречиях между двумя подходами к знанию, которые были представлены алхимиком Робертом Фладдом[43]и ученым Иоганном Кеплером[44]. Когда Паули вошел в гостиную, где проходил праздник Юнга, большая китайская ваза необъяснимым образом упала со стола, а пролившаяся из нее вода оказалась на одежде некоторых высокопоставленных гостей. Паули увидел огромное символическое взаимодействие между именем Фладд и неожиданно случившимся «потопом»[45]. Этот случай вдохновил его на написание статьи «Подоплека физики».
В другой раз Паули сидел за столом у окна в кафе «Одеон», сосредоточенно размышляя о красном цвете и его эмоциональном восприятии. Думая о «красном», он не мог оторвать глаз от большой пустой машины, которая находилась на стоянке напротив ресторана. Вдруг машина вспыхнула, и в его поле зрения действительно возник ярко‑красный цвет [25].
Знаменитый историк искусства Эрвин Панофский рассказывал, что, будучи еще очень молодым человеком, он встретился с Паули и одним другом за обедом в ресторане Гамбурга. После долгой и занимательной беседы, завершившейся десертом и послеобеденными напитками, они поднялись из‑за стола и обнаружили, что двое из присутствовавших мужчин оказались – по совершенно необъяснимой причине – сидящими на взбитых сливках, которые размазались по всем брюкам. Единственным человеком, который при этом не пострадал, разумеется, был Паули [26].
По словам близкого коллеги Паули Маркуса Фирца, «Паули действительно верил в свое влияние на окружающие предметы» [27]. Перед тем как вещи начинали взрываться, он испытывал неприятное внутреннее напряжение. Зато после взрыва он ощущал облегчение и расслабление, даже своего рода эйфорию. Очевидно, он наслаждался своей репутацией человека, чье присутствие порождает странные и необъяснимые явления. В конце концов, этот человек и одевался, как Мефистофель, появляясь в таком виде перед членами кружка Нильса Бора в Копенгагене.
Автором лучшей истории об эффекте Паули является Рудольф Пайерлс. Несколько коллег Паули задумали разыграть приписываемый ему эффект во время одного из официальных приемов. Они осторожно подвесили люстру за веревку, которую собирались развязать, когда Паули войдет в комнату, чтобы люстра упала и разбилась вдребезги. «Но когда он вошел, веревку заклинило, и ничего не произошло – типичный пример эффекта Паули» [28].
Что лежало в основе эффекта Паули? В данном случае вероятнее всего предположить психокинез, проецирование психической и эмоциональной энергии человека в окружающий его физический мир. Некоторые из коллег Паули с тревогой шутили, что эффект Паули является наглядным примером постоянной враждебности физиков‑теоретиков по отношению к экспериментаторам.
Может быть, Юнг рассматривал эффект Паули в рамках своих любимых книг по алхимии и магии эпохи Возрождения. Одна из излюбленных цитат Юнга, которую он использовал в своем очерке о синхронии, была заимствована им из трактата монаха‑доминиканца Альберта Великого, являвшегося учителем Фомы Аквинского (хотя, возможно, в данном случае речь идет о псевдониме неизвестного мага типа Корнелия Агриппы). В этом отрывке говорится об огромной силе человеческих чувств, способных на пике своего выражения производить изменения в окружающем пространстве:
В человеческой душе постоянно пребывает некая сила, которая способна приводить к изменениям в мире и подчинять себе окружающие предметы, особенно, если она сопровождается избытком любви, ненависти или желания. Поэтому, если человек испытывает сильное душевное волнение или взрыв чувств, это может быть доказано с помощью эксперимента, во время которого он по собственному желанию способен подчинять себе или изменять любые вещи. Я долгое время не верил в это… Однако я обнаружил, что эмоциональность человеческой души является первоосновой всего сущего… Любой, кто научится совершать подобные вещи, а затем возвращать предметы в их прежнее состояние, должен помнить о том, что каждый человек способен оказывать магическое воздействие, если в его душе присутствует избыточность чувств… и он должен делать это в ту минуту, когда чувства овладевают им, воздействуя на предметы в соответствии с предписаниями своей души [29].
Возможно, Паули был зачастую невольным примером действия подобных сил. Учитывая его странные взаимоотношения с окружающим миром, неудивительно, что Паули посвятил свою жизнь изучению и объяснению взаимодействия между разумом и материей. В этом смысле, конечно, он полностью исполнил предсказание гексаграммы И‑Цзин, с которой он себя отождествлял, и не позволил упасть священным предметам.
Удар в сердце
Во время войны Паули находился в Принстоне, но в отличие от многих своих коллег из Института специальных исследований он не был приглашен принять участие в Манхеттенском проекте. Существует предположение о том, что причиной этого стала осведомленность Оппенгеймера[46]и других ключевых фигур относительно эффекта Паули. Вероятно, они беспокоились, что Паули может инициировать ядерный взрыв в неподходящем месте и в неподходящее время [30].
В Швейцарии, горы и леса которой были так близки сердцу Юнга, он в феврале 1944 года поскользнулся на снегу во время своей ежедневной прогулки и был вынужден обратиться за медицинской помощью из‑за поврежденной ноги. Находясь в больнице, Юнг пережил сердечный приступ и чуть не умер. Его выздоровление было долгим, мучительным и порой вызывало сомнения. В своем околосмертном переживании Юнг почувствовал, что удаляется от земли, которую видел далеко внизу с высоты тысячи миль. Он был рад избавиться от «целой фантасмагории земного существования». Ученый почти вошел в храм, когда перед ним появился кардиолог и сказал ему, что те, кто остался на земле, не согласны с его уходом; он должен вернуться [31]. После того как этот кардиолог умер через некоторое время после выздоровления Юнга, знаменитый психолог почувствовал, что каким‑то образом его жизнь была обменена на жизнь его врача.
Случаи синхронии и наложения сновидений с участием студентов Юнга и членов его круга постоянно продолжались во время и после случившегося с ним кризиса, как это часто бывает, когда человеку приходится отчетливо почувствовать грань между жизнью и смертью. Одна из учениц Юнга стала жертвой ужасного вируса гриппа и была при смерти. Она поправилась после того, как в ее видении возник Юнг и сказал: «Я решил вернуться обратно на землю; возвращайся в свое тело как можно скорее» [32].
К моменту своего выздоровления Юнг дал себе торжественное обещание: «безоговорочное „да“ всему сущему» и готовность следовать своему призванию, отказавшись от чувства вины и сожаления о прошлых ошибках. Теперь он громко восклицает: «Тот, кто выбрал безопасный путь, ничуть не лучше мертвеца» [33].
После сердечного приступа Юнг создал свои самые значительные произведения, включая «Таинство воссоединения», которое он сам и Паули считали выдающейся работой, а также окончательной версией его теории синхронии. Для того чтобы освободить себе путь, он должен был разобраться с тем, что действительно угнетало его сердце: духовное зло, исходившее из Германии, и его собственная ответственность за происходящее.
В конце Второй мировой войны, как и на протяжении всех военных лет, Юнг продолжал утверждать, что перемены к лучшему возможны только при целенаправленной работе с отдельным человеком, потому что «психопатология масс основана на психологии индивидов» [34]. Однако впоследствии он стал глубоко рассматривать вопрос о групповом мышлении и о том, что оно способно подчинить себе целый коллектив. Юнг вспомнил, что еще в 1918 году он обратил внимание на сновидения и озабоченность многих своих немецких пациентов, на «специфические расстройства… которые никоим образом не соотносятся с их личной психологией». Он понял, что речь должна идти о «расстройстве коллективного бессознательного, которое проявляется в каждом пациенте из Германии». Психолог увидел, что политический взлет Гитлера стал возможен благодаря «активизации скрытых в бессознательном сил, готовых нарушить любые границы дозволенного» [35].
Став свидетелем растущего влияния нацизма, ученый пришел к убеждению, что не только Гитлер, но и весь немецкий народ был одержим темными силами. Его первая серьезная попытка объяснить явление «взволнованности» – состояние «захваченности», или одержимости, – была осуществлена в работе «Вотан», которую он написал в 1936 году. В ней он обращается к прагерманской мифологии, заимствуя из нее дикий и яростный образ блуждающего бога‑охотника, который овладевает умами людей и побуждает их к сумасшествию и вспышкам насилия. «Вотан является хозяином людей, и если кто‑то готов обожествлять Гитлера – что на самом деле уже произошло, – это может служить единственным объяснением случившегося», – писал Юнг [36].
В своих попытках определить природу духовного зла, завладевшего Германией, Юнг отказывается от своего абстрактного языка архетипов и возвращается к более древней концепции, гласящей, что на протяжении всей истории в мире действуют силы, которые называют богами или демонами. Эти силы могут быть дружелюбными, враждебными или тлетворными для людей, которые с ними взаимодействуют.
Ты – моя тень
Паули не везло в жизни. Вернувшись в Цюрих после войны и приступив к занятиям в политехническом институте, он чувствовал себе еще более несчастным, чем обычно, из‑за разочарования в своем втором браке и отношениях с другими женщинами. Он отошел от занятий физикой и посвятил себя осуществлению своей цели – объединению физики и психологии, хотя пока еще не знал, каким образом ее возможно воплотить.
Во сне к нему приходили советники под видом разных людей: китаянка, темнокожий мужчина, светло‑темный незнакомец или учитель музыки. Паули пытался классифицировать их в соответствии с систематикой Юнга (анима, тень и так далее), однако они не хотели подчиняться этим ярлыкам.
В одном из своих особо значимых снов Паули приходит в старый дом и видит там темнокожего молодого человека, который бросает в дом через окно письма и круглые деревянные дощечки. Паули уже встречал этого молодого человека в своих прежних сновидениях и полагает, что это перс. Перс отказывается войти туда, где Паули живет и работает.
Паули: «Тебе не разрешают учиться?»
«Нет, поэтому я учусь втайне от других».
«Что ты изучаешь?»
«Тебя!»
Паули изумлен. «Ты – моя тень?»
«Я нахожусь между тобой и Светом, поэтому это ты – моя тень, а не наоборот».
«Ты изучаешь физику?»
«Твой язык в физике слишком труден для меня, но на моем языке ты не разбираешься в физике».
«Что ты здесь делаешь?»
«Я здесь, чтобы помочь тебе». Перс дает Паули совет: «Ты думаешь, что имеешь отношения с несколькими женщинами, но на самом деле есть только одна женщина». Он завершает эту беседу словами о том, что в кабинете Паули нет стула; тот обещает принести ему стул [37].
В другом своем сне Паули находится вместе со своими коллегами на верхних этажах здания, где проходит конференция по физике и математике. Он видит, что в расписании конференции упомянут его курс по кулинарии. В соседней комнате начинается пожар; он в панике пытается спуститься вниз по лестнице. Оглядываясь назад, Вольфганг видит, что этажи здания, где остались его коллеги, полностью объяты пламенем.
Он идет к гаражу, где его ждет такси. Когда водитель начинает заправлять бак бензином, Паули понимает, что уже встречался с ним, – это «светло‑темный незнакомец». Убедившись в этом, Паули чувствует себя в безопасности, хотя и подозревает, что именно водитель устроил пожар в здании физиков. Водитель спокойно говорит: «Теперь мы можем пополнить запасы топлива, потому что наверху пожар. Я отвезу тебя туда, откуда ты родом!» [38].
Паули просыпается с ощущением «огромного облегчения». Позже он высказал свое мнение о водителе такси, который также мог оказаться поджигателем: «Он не антихрист, но в какой‑то мере антиученый, способный уничтожить научный способ мышления, которому обучают в колледжах и университетах. Если вы не станете обращать на него внимание, он заставит вас сделать это любыми средствами, например, с помощью явлений синхронии (которые он, тем не менее, называет «радиоактивностью»), депрессивных состояний или непонятных эмоций» [39].
Хотя в обычной жизни современники Паули считали его гением в своей области, загадочный незнакомец в сновидениях указывал ему на безграмотность в самых важных вопросах. Паули пришел к выводу, что влияние незнакомца распространялось не только на его сны, но и на происходившие в жизни совпадения. Незнакомец часто убеждал его предпринять новые исследования или взять на себя иную общественную роль. Снова и снова в своих снах Паули получал приглашение занять новую должность профессора или прочитать еще один курс лекций другой аудитории.
Но еще более загадочным выглядело появление «темноволосой женщины», которая часто приходила к Паули в его снах, предлагая широкий выбор «символических приманок». В своем наиболее соблазнительном виде она была китаянкой, чьи плавные и чувственные движения напоминали змеиную пляску. В одном из значимых снов женщина снимает с пальца кольцо, и оно повисает в воздухе. Китаянка называет его «кольцо i». В математике i обозначает мнимую единицу, или квадратный корень из минус одного [40].
Акты творения во времени
Процесс придания теории синхронии той формы, в которой ее можно было бы опубликовать, занял у Юнга более двадцати лет. Работая над последним черновиком своего произведения, он одновременно вырезал лицо смеющегося трикстера[47]на западной стене своей башни в Боллингене [41].
В выдающемся современном исследовании Сюзанна Гизер называет теорию синхронии Юнга его «духовным завещанием» и дает ей следующее определение: «принцип синхронии представляет собой попытку обратить наше внимание не только на закон причинно‑следственных связей, но и на еще один фактор, который оказывает непосредственное влияние на существующий порядок вещей – фактор, основанный на относительной одновременности ряда событий определенного качества или значимости» [42].
В юнгианском определеним синхронии придается особое значение одновременности происходящего. Во время своего выступления на вечере, посвященном памяти Рихарда Вильгельма[48]в 1930 году, Юнг действительно попытался подвести понятие времени под принципы действия синхронии: он описал время как «непрерывный континуум, обладающий качествами или исходными состояниями, способными проявляться одновременно в разных местах посредством акаузального параллелизма» [43].
Паули полагал, что Юнг ошибся, выделив аспект одновременности, который применим только к определенным случаям и не является ключевым элементом. По моему мнению, значимое совпадение обусловлено взаимодействием между вечными энергиями и миром времени и обладает неким смыслом, который скрыт за внешними событиями нашей жизни, составляющими наше поле восприятия. Это и является источником синхронных переживаний. Однако это явление также может привести к возникновению «рифмующейся» последовательности событий, которая способна разыгрываться как во сне, так и во время бодрствования на протяжении многих дней, недель или лет.
Пока Юнг напряженно работал над черновыми набросками своей теории синхронии, Паули подшучивал над ним, как смеющийся трикстер на стене в Боллингене. С самого начала Паули имел очень четкое представление о том, что такое значимое совпадение. Это объединение внутреннего состояния – например, вы думаете о ком‑то или вспоминаете свой сон – с внешним событием, которое имеет непосредственное отношение к этому состоянию. Внутреннее состояние и внешнее событие связаны между собой по смыслу. Иногда возникает ощущение, что мир отображает или высказывает свое мнение по поводу ваших мыслей.
Паули долго боролся с Юнгом, чтобы тот отказался от термина синхрония в пользу такого определения, которое бы в большей степени было ориентировано на смысл, а не на одновременность. Он был бы рад вернуться к средневековому термину корреспонденция. Почему бы не говорить о «значимом соответствии» или «связи посредством общего смысла»? [44].
В своих снах, где научные термины часто приобретали вид оживших символов, Паули нашел подсказку: заменить определение синхрония более современными терминами. Как насчет мономорфизма? Паули пытался сказать об этом Юнгу после того, как во сне получил указание «воздвигнуть храм мономорфизма» [45]. Вне математического контекста термин мономорфизм обозначает определенную форму, которая постоянно возникает в различных структурах или материалах. Юнг не согласился на такую замену, и вряд ли этот термин приобрел бы популярность в наши дни.
Паули настойчиво пытался выяснить у Юнга различие между случайным и умышленным совпадением на примере таких предсказательных методов, как И‑Цзин [46]. Юнгу было хорошо известно, что это отличие являлось одним из главных вопросов в древности.
В процессе их обсуждения синхронии Паули продемонстрировал качества, за которые многие из коллег были готовы простить ему резкость и даже стали называть «совесть физики»: научную объективность, нежелание принимать в расчет чьи‑либо регалии, требование прояснить непонятные детали. Такие люди необходимы для научного прогресса, а Паули был необходим Юнгу. Он задавал Юнгу вопросы по поводу каждого термина и определения. Удивительно, что Юнг смог выдержать его критику.
Прочитав предпоследний вариант работы Юнга о синхронии, Паули остался доволен тем, что они пришли к полному согласию относительно «необходимости дополнительного принципа толкования природы синхронии наряду с принципом причинной обусловленности» [47]. В результате был достигнут следующий консенсус: в своем мировосприятии мы сталкиваемся с событиями, имеющими причинно‑следственную связь, а также событиями, которые взаимосвязаны по смыслу. Эта двойственность напоминает принцип комплементарности волна/частица, который наблюдается в квантовой физике. Если вы не видите изображения, это волна; если видите его, значит, это частица.
Паули поддержал квантовый принцип неопределенности – присутствие наблюдателя изменяет картину наблюдаемых событий, – добавив следующее: для того чтобы понять, «какой аспект происходящего мы хотим сделать видимым… мы одновременно приносим жертву». Выбирая одно событие, мы жертвуем другим [48].
Таким образом, на уровне квантовой физики наблюдение заключается в выделении определенного события на физическом уровне из бесконечного числа возможных событий. Предположим, что этот «эффект наблюдателя» работает и в человеческих взаимоотношениях, а не только на уровне мельчайших энергетических частиц, которые не видны невооруженным глазом. Каким в этом случае будет его действие? Возможно, его влияние постоянно, а мы замечаем это только тогда, когда обращаем внимание на «удивительное совпадение»: события объединяются в единую картину бытия, которая обладает внутренним смыслом, но не имеет другого объяснения за исключением результата наших наблюдений.
По мнению Беверли Забриски, явление синхронии зависит от «степени возбуждения наблюдателя». Оно определяется слиянием воедино внутренних и внешних событий. Оно может заставить человека почувствовать себя участником «актов творения во времени» [49]. Интересно было бы поразмышлять о том, может ли значимое совпадение также являться частью «акта творения во времени» как во внешнем, так и во внутреннем мире, выхватывая определенное событие из квантовой волны возможностей и позволяя ему материализоваться в нашем мире.
Китаянка Паули
Эта загадочная и сексуальная женщина вполне может оказаться китаянкой. Она соблазняет Паули и побуждает его отказаться от своих привычных взглядов. Он рассказывает Юнгу о том, что она и нематериальна, и материальна одновременно; впервые она появляется в его снах в качестве «хранительницы психофизических тайн – от сексуальности до способностей к экстрасенсорному восприятию» [50]. Она «видит между предметами иные связи помимо привычных нам временных отношений».
Китаянка выглядит совершенно живой. Паули осмеливается надеяться на хиерос гамос, священный брак [51]. Однако ничего не может произойти, пока он не изменит свой привычный образ мыслей.
В одном из снов 1952 года китаянка появляется и приглашает его следовать за собой. Она открывает люк и спускается вниз по ступенькам, оставляя крышку люка поднятой. Ее движения напоминают танцевальные па; все, что она хочет сказать, видно по движениям. Паули следует за ней и видит, что ступеньки ведут в зрительный зал, где его ждет толпа неизвестных людей. Женщина приглашает его жестами подняться на трибуну и произнести речь. «Она ритмично танцует, поднимаясь вверх по ступеням через открытую дверь наружу, а затем возвращаясь обратно вниз… Расстояние между двумя этажами начинает магическим образом сокращаться» [52]. Вернувшись, китаянка указывает вытянутым пальцем своей левой руки вверх, а вытянутым пальцем правой руки вниз. Она продолжает ритмично двигаться, совершая круговые движения. Паули решает, что в этом круговом движении заключен намек на союз психологии и физики, к которому он так стремится.
Он спрашивает себя, не является ли китаянка духом И‑Цзин. С уверенностью можно утверждать, что для Юнга она представляет собой воплощение анимы сновидца. Также она может быть китаянкой из Колумбийского университета, чьи блестящие эксперименты несколько лет спустя опровергли выводы одной из статей Паули.
В ноябре 1954 года Паули приснилось, что он находится в комнате с «темноволосой женщиной». В помещении проходили эксперименты, в результате которых повсюду возникали «отражения». Хотя другие воспринимали их как реальные объекты, Паули и темноволосая женщина знали, что на самом деле это всего лишь зеркальные отражения. Это стало «своего рода тайной» между ними – однако такая тайна внушала ему опасения и ужас [53]. Два месяца спустя ему приснилось, что у «китаянки» родился ребенок, «но люди отказались признать его» [54].
Сон об экспериментах с зеркалом подготовил Паули к научному открытию, которое поразило его до глубины души. Это открытие касалось проблемы сохранения четности, которую Паули предпочитал называть «зеркальное копирование» или «зеркальная симметрия». Ранее предполагалось, что законы природы обладают точной симметрией – например, левая сторона поворачивается направо или положительный заряд изменяется на отрицательный. Паули в течение долгого времени выступал яростным защитником этой симметрии. Немаловажно, что именно команда китайских ученых провела эксперименты, доказавших отсутствие во вселенной совершенной симметрии; была обнаружена небольшая тенденция к преобладанию левой стороны.
Эти эксперименты предложили провести в 1956 году двое молодых физиков‑теоретиков Чен Нинг Янг и Цанг‑Дао Ли, которые переехали в США во время японской оккупации Китая. За обедом в кафе «Белая роза» в Нью‑Йорке они для проведения эксперимента, подтверждающего их теорию, наняли талантливую женщину‑физика из Колумбии. Ее звали Ву Цзяньсюн, и она была специалистом по бета‑распаду. Она настолько углубилась в этот проект, что отказалась от романтического путешествия в Китай, куда они с мужем должны были отправиться по случаю двадцатой годовщины их эмиграции; ее не остановил даже тот факт, что была забронирована каюта на «Королеве Елизавете» [55]. Ву Цзяньсюн провела эксперимент на основе бета‑распада кобальта 60, доказав в начале 1957 года, что четность – поведение физической системы в ответ на пространственную инверсию, или инверсию пространственных координат, не сохраняется в слабых взаимодействиях, которые ассоциируются с радиоактивным распадом. Четность сохраняется в гравитационных, электромагнитных и сильных взаимодействиях (в которых ядра удерживаются вместе), но не в данном случае.
Эффект Паули дал о себе знать в Принстоне, когда он перебил выступавшего Чен Нинг Янга, задав ему вопрос: «Какова масса этой частицы?» Янг сказал, что ему еще не известен окончательный ответ (что вполне закономерно для физики элементарных частиц). Паули громко заявил: «Это недостаточное оправдание!» Ошеломленный этим выговором, Янг был вынужден прекратить выступление и занять свое место, чтобы прийти в себя. На следующий день он обнаружил в своем почтовом ящике записку от Паули следующего содержания: «Я сожалею, что вы не дали мне возможность поговорить с вами после семинара» [56].
В конце концов Паули смирился с тем, что «китайская революция» в физике одержала победу; вселенная была признана несимметричной. В своем последнем письме Юнгу летом 1957 года он утверждает: «В итоге Бог оказался слабым левшой». Паули признался, что это открытие стало для него ужасным «ударом»; он был «очень расстроен и некоторое время вел себя неразумно». Паули не мог допустить, чтобы над ним одержали верх в научных дебатах. Но здесь также было нечто более важное. Его отвращение к изменению представления о четности очень напоминает аллергическую реакцию Эйнштейна на некоторые аспекты квантовой механики (именно это заставило Эйнштейна воскликнуть: «Бог не играет в кости со вселенной»). Сильная неустойчивость эмоциональной и духовной жизни Паули может объяснить его отчаянное стремление к образу идеально симметричной вселенной, где инь и ян, тьма и свет движутся и изменяются в постоянной гармонии. «Ваша анима уже содержит в себе принцип асимметрии», – сказал ему Юнг еще до того, как было сделано это открытие [57]. Однако впоследствии Паули обнаружил, что китаянка из его сновидений была не просто юнгианской анимой из его личного бессознательного. У нее было физическое тело и имя, и теперь она приобрела мировую известность одного из величайших ученых в области экспериментальной физики.
Сон Паули о том, что у китаянки родился ребенок, который не был официально признан обществом, сбылся в конце ноября 1957 года, когда Янг и Ли получили Нобелевскую премию по физике за свою работу в области несохранения четности. Китаянка, которая провела необходимые эксперименты, чтобы доказать справедливость их теории, была забыта Нобелевским комитетом. Ее труд остался непризнанным. Подобно женщине из снов Паули она была очень привлекательна; прибыв из Шанхая и впервые оказавшись в американском университете (Калифорнийский университет, Беркли), она стала «одной из самых популярных студенток в кампусе» [58]. Очевидно, Паули предвидел это событие за три года до того, как оно произошло на самом деле.
Переписка между Паули и Юнгом резко оборвалась еще до того, как было сделано это открытие. Возможно, это событие заставило Паули внимательно пересмотреть плюсы и минусы подхода к анализу сновидений, рекомендованного ему Юнгом. Если бы Паули знал, что китаянка была не просто воплощением его анимы, то смог бы лучше подготовиться к новой революции в физике.
Как сказал бы Марк Твен, история китаянки Паули «поражает воображение». Ощущение того, что сновидение проникло в нашу жизнь, усиливается благодаря именам и местам, упомянутым в реальных событиях: кафе «Белая роза», пароход в Китай и так далее. Этот эпизод проливает яркий свет на роковую ошибку в подходе Юнга к анализу сновидений: решение пренебречь буквальным содержанием снов. Юнг очень рано сформулировал свою доктрину, и – даже в ее измененном варианте – мы сразу же чувствуем влияние Фрейда: «Одним из основных принципов аналитической психологии является то, что образы из сновидений имеют символическое объяснение; то есть мы должны воспринимать их не буквально, а предполагать в них некий скрытый смысл» [59].
Но как же насчет древних авторов, которых так любил изучать Юнг и для которых толкование сновидений более всего сводилось к предсказанию будущих событий? «Современный человек, – продолжает он, – с трудом верит в то, что причиной возникновения сновидений является воля далекого Бога, или в то, что сны могут предсказывать будущее. Но в переводе на язык психологии древние представления становятся гораздо более понятными. Мы полагаем, что сновидение возникает из неизвестной области психики и готовит сновидца к событиям наступающего дня» [60]. В последнем предложении содержится подтверждение того, что сновидения могут служить отражением будущих событий, однако оно носит весьма скупой и ограниченный характер.
Позиция Юнга несколько изменилась после того, как в 1947 году он написал следующее письмо: «Вещие сны могут быть подтверждены и проверены только после того, как увиденное в них событие действительно происходит. В противном случае остается большая неопределенность. Кроме того, такие сны встречаются достаточно редко. Поэтому не нужно пытаться предсказать будущее по своим снам. Подобные попытки редко оказываются удачными» [61]. Теперь он утверждает, что вещие сны действительно существуют, но советует нам забыть о них, потому что они бывают «редко», и люди обычно ошибаются при их толковании. Мы можем только предполагать, сколько посланий о будущих событиях Юнг – и Паули в той степени, в которой он следовал подходу Юнга – проигнорировал, заняв эту позицию. Болезнь, приведшая к смерти Паули, была обнаружена за две недели до его кончины. Может быть, он получал предупреждения во сне задолго до того, как он узнал о своей болезни? [62].
