По мере обострения военного конфликта менялось отношение основных масс населения России к войне, правительству и самодержавному строю.
Начало войны было встречено отдельными слоями населения патриотически; лозунги защиты отечества и «братьев-славян» от немцев пользовались в это время поддержкой части народа и политической оппозиции. Даже военное министерство, рассчитывавшее на 10% недобора, отмечало, что мобилизация военнообязанных прошла быстро и легко, 96% призванных добровольно явились в назначенные пункты. Практически поддержку правительству выразили политические партии и фракции Государственной думы, кроме большевистской. Все – от черносотенцев до кадетов объединились под лозунгами «За веру, царя и Отечество». Даже лидеры меньшевиков – Г. Плеханов и Ю. Мартов заявили о поддержки идеи «классового мира» - необходимости перед лицом внешнего врага прекратить революционную борьбу до окончания войны.
Против войны выступили только сторонники В. Ульянова (Ленина), большевики, выдвинувшие лозунги «революционного пораженщичества». «Мы за поражение своего правительства в войне…», – заявил Ленин. За это самодержавные власти окрестили большевиков «немецкими шпионами», а четырех большевистских депутатов Думы арестовали и сослали в Сибирь, невзирая на их неприкосновенность. Историки и политики до сих пор ведут споры о влиянии Германского генштаба на их позицию, финансовой поддержке антивоенной борьбы в России. Современные историки (Щетинов Ю.А., Киселев А.Ф., Соколов А.К.) отмечают, что если даже зафиксирован факт получения большевиками немецких денег документально, то нельзя говорить, что большевики в это время на практике действительно проводили прогерманскую линию. Смысл ленинского лозунга был понятен только в общем контексте революционной борьбы, суть его идеи была в том, что чем хуже у самодержавного правительства дела пойдут на фронте, тем глубже будет политический и экономический кризис, быстрее назреет революция, в ходе которой можно будет приступить к захвату партией власти в стране и «обратить войну империалистическую в войну гражданскую». Но в 1914 г. на фоне первых успехов русской армии в Галиции агитация большевиков среди населения еще не имела успеха, хотя жандармерия отмечала, что лозунги «борьбы с немцами» часто выливаются в стране в лозунги «борьбы с правительством, состоящим из немцев».
Поражения российской армии в 1915 г. резко ухудшило обстановку внутри страны, обострило все противоречия, что привело к очередному витку революционного кризиса. Все страны-участники войны в разной степени испытали кризис на себе, но тяжелее, чем в других странах, последствия войны сказались в России, которая была хуже других подготовлена к ней.
С началом войны усилились процесс милитаризации экономики, государственное регулирование, которое приобрело чрезвычайные формы. Этому содействовал правительственный курс на мобилизацию капитала для победы в войне. Вся промышленность страны перестраивалась на военные рельсы. Происходило сокращение производства товаров народного потребления, посевных площадей, производства зерна, снижались объемы торговли. Резко повышались налоги, увеличивались эмиссия и государственные займы.
С 1915 г. на фоне общего поражения российских армий на Восточном фронте в стране начался общий кризис промышленности, которая не могла конкурировать с экономиками стран Запада. В России хронически не хватало топлива и металла, промышленные предприятия все чаще срывали военные заказы. В первой половине октября 1914 г. армии не хватало 870 тыс. винтовок (оружейные заводы изготовляли 525 тыс. винтовок в год, а их требовалось более 10 млн.). В дальнейшем дефицит вооружения еще больше возрос. С зимы 1915 г. начался топливный кризис - «дровяной голод». На фоне кризиса в экономике резко упала производительность труда (в Донбассе, например, на 18 %). К 1915 г. в стране закрылось 573 промышленных предприятий (вновь было открыто только 187).
В 1915 - 1916 гг. начался кризис в сельском хозяйстве. На фоне сокращения посевных площадей хлеб не был убран с 20 процентов полей. Производство хлеба упало на 50 % по сравнению с довоенным. Резко понизилась товарность сельского хозяйства – на 1,5 млн. голов сократилось количество коров, на 2 млн. - лошадей и на столько же голов овец. Страна оказалась на грани голода. На фоне кризиса в сельском хозяйстве правительство было вынуждено в 1916 г. ввести продовольственную разверстку: шли реквизиции лошадей и продуктов на нужды армии, а крестьянскому населению за них давались бумаги различных государственных займов.
Экономические трудности в стране отягощались тем, что железнодорожный транспорт не справлялся с доставкой топлива, сырья, продовольствия и эвакуацией населения. Война вызвала расстройство государственных финансов, и для покрытия военных расходов правительство ввело новые прямые и косвенные налоги, прибегло к выпуску бумажных денег (эмиссии), и к внешним займам. Государственный долг России возрос с 8,8 млрд. руб. в 1913 г. до 50 млрд. руб. в 1917 г., а покупательная способность рубля на внутреннем рынке снизилась до 27 копеек в довоенном исчислении.
Усиливавшаяся хозяйственная разруха ухудшала и без того тяжелое положение народных масс: цены на продукты питания возросли на 300 процентов; в армию было мобилизовано, в основном из села, более 15 млн. человек, шло сокращение числа квалифицированных работников, как в городе, так и в деревне. Обстановка, сложившаяся в стране подталкивала население на активные формы протеста: в 1916 г. в два раза возросло число участников рабочих забастовок, в деревне прокатились массовые крестьянские волнения. Назревал протест против войны в армии, которая, после понесенных ей в 1914 г. потерь, теперь комплектовалась уже не из старого кадрового состава, а из призывников - крестьян и рабочих. Солдаты, только что призванные из центра страны, видели внутренний кризис и развал фронта. К 1916 г. участились случаи отказа солдат идти в наступление, дезертирства, а к 1917 г. по фронту прокатилось массовое «братание» солдат с солдатами противников.
Постепенно армия революционизировалась. На фронт попало большое количество революционеров и агитаторов, часто власти ссылали туда неугодных в политическом отношении людей, которые начинали вести массовую работу среди солдат. Если в начале войны большевистские лозунги поражения собственного правительства не пользовались широкой поддержкой, то в начале 1916 г. они стали самыми популярными. О необходимости завершить войну и изменить политический строй в России заговорили и другие революционные партии.
В результате нарастания выступлений рабочих, крестьян, солдат правительственная власть, как признавал председатель Гос. думы, оказалась в полном параличе и была совершенно бессильна восстановить нарушенный порядок. Правительство в 1915-1916 гг. попыталось ужесточить контроль за рабочими на заводах, законодательно приравняв забастовки к дезертирству, но этим только усилило социальный протест.
Буржуазия и интеллигенция, поддерживавшие правительство в начале войны, в 1915 – 1916 гг. начали его активно критиковать. По оценке лидера партии кадетов Милюкова, «патриотические восторги» сначала сменились «патриотической тревогой», а затем и открытой критикой правительства. Даже либеральной интеллигенции становилось все больше понятно, что самодержавие, развязавшее войну, было неспособно в ней не то, чтобы победить, но даже вести ее с наименьшими потерями.
В стране стали появляться массовые благотворительные организации, такие как «Земгор» - союз земств и городов. Целью своего существования они объявляли обеспечение фронта всем необходимым в негосударственном порядке – путем частных поставок продовольствия, медикаментов и оружия. Эти организации сразу же вступил в конфликт с правительством, так как вскрывались махинации царского генералитета при снабжении армии.
Усилился и политический кризис правительства. Острая критика его действий в Думе началась даже со стороны либералов - Гучкова и Родзянко. В августе 1915 г. в Думе был образован «Прогрессивный блок», в который вошли лидеры либеральных партий; блок настойчиво требовал от царя учредить в стране «кабинет общественного доверия» (из царских сановников и членов Думы) и этим решить политические трудности.
Самодержавное правительство в 1916 – нач. 1917 гг. даже не пыталось найти выход из сложившегося кризиса, у него по существу уже не оставалось никакой альтернативы. Историки, анализируя обстановку в стране к началу 1917 г., обоснованно говорят о «системном кризисе» императорской России - состоянии, выявившем все объективные противоречия, накопленные с середины XIX в., к которым добавилась еще одна проблема – завершить войну всеми силами и как можно быстрее.
К началу 1917 г. в стране сложилась очередная революционная (или кризисная) ситуация – положение, когда народные «низы» уже не могли жить по-старому и втягивались в революционную борьбу, а «верхи» не могли управлять страной старыми методами.
Наиболее ярко разложение самодержавия к 1917 г. обнаружилось внутри императорского двора – в том, что получило название «распутинщины» (по имени последнего царского приближенного Г. Распутина). В условиях кризиса слабый правитель по существу передал управление государством в руки одного из фаворитов, предоставив ему практически всю полноту власти в стране. Распутин оказывал громадное влияние на решение всех политических, экономических, военных дел, его властвование было признаком полной деградации двора. В условиях системного кризиса, Николаю II действительно оставалось надеяться только на чудо. К тому же, личные качества последнего российского императора не соответствовали историческому моменту; в его дневнике за февраль 1917 г. содержались скрупулезные записи погоды и личных переживаний, но не было ни слова о попытках решения проблем страны. Историки отмечают, что, скорее всего, он и не осознавал до конца того, к какому кризису российское общество привела к началу 1917 г. политика самодержавия.
Таким образом, в начале 1917 г. российское общество оказалось на пороге очередной революции, дальнейшее развитие российской цивилизации в парадигме сохранения самодержавия и помещичьего землевладения стало невозможным.
Документы
