Если «исходный опыт» лишается стимулирующей его энергии, «шпоры, как будто уязвляющей меня», если устраняется динамическая энергия, определяемая этими вопросами, движение, в которое они приводят наше человеческое существо; если лишаются содержания эти вопросы, являющиеся выражением основного механизма, двигателя нашей личности, то в чем тогда заключается энергия, побуждающая нас к действию?
Энергия, движущая нами, тогда сводится лишь к самоутверж дению. Орудие нашего самоутверждения — это наша воля: поэтому речь может идти только об одной энергии, самоутверждении волюнтаристского толка.
Ее исходной точкой может быть: 1) предпочтение, отдаваемое личным действиям; 2) утопическое чувство; 3) социальный проект.
Не думаю, что эта тройная нюансировка является лишь иллюстративной. Приведу несколько примеров.
1) Вот стихотворение Евтушенко:
Меня не любят многие,
за многое виня,
и мечут громы-молнии
по поводу меня.
Угрюмо и надорванно
смеются надо мной,
и взгляды их недобрые
я чувствую спиной.
А мне все это нравится.
Мне гордо от того,
что им со мной не справиться,
не сделать ничего.
С небрежною высокостью
гляжу на их грызню
и каменной веселостью
нарочно их дразню.
Но я, такой изученный,
порой едва иду,
растерянный, измученный:
вот-вот и упаду.
И без улыбки деланной,
я слышу вновь с тоской,
какой самонадеянный
и ловкий я какой.
С душой для них закрытою,
я знаю — все не так.
Чему они завидуют,
я не пойму никак.
Проулком замечательным
Шагаю и молчу
И быть самонадеянным
Отчаянно хочу…63
Помимо тяжкого осознания своего одиночества замысел его жизни является волюнтаристским действием.
2) Или же эта волюнтаристская энергия, как будто в ослеплении, ставит перед собой цель: она не стремится к цели, признанной объективной, но сама себе ее изобретает. Бертран Рассел, пророк радикальной культуры, еще в начале века писал:
«Так вот, я вдруг испытал нечто, что люди религиозные называют 64.
Какую веру? веру во что? Человек как будто напрягает мышцы, как то делают дети, когда хотят похвастаться, — чтобы пойти навстречу времени с неким идеальным чувством, представляющим собой плод самого этого усилия. Это все равно что напрасно напрягать мышцы воли, или быть подобно парусу, надутому ветром, но без гавани.
Вот другой характерный отрывок из книги Рассела Мистицизм и логика:
«Коротка и хрупка жизнь человека; его и весь человеческий род медленно и уверенно поражает безжалостная рука таинственного рока. Слепая к добру и злу, не обращающая внимания на разрушение, всемогущая материя неумолимо следует своим путем, и человеку, обреченному терять сегодня то, чем он более всего дорожит, а завтра — самому переступить порог мрака, не остается ничего иного, как с любовью лелеять возвышенные мысли, облагораживающие его краткий день, прежде чем на его главу падет роковой удар. Ему остается лишь преклониться перед алтарем, воздвигнутым его собственными руками, отрекшись от низменного страха, свойственно го рабам рока; хранить безразличие перед властью судьбы и дух свободным от безумной тирании, властвующей над внешними обстоятельствами его жизни; бросив гордый вызов неудержимым силам, лишь на миг позволяющим ему познать и осудить себя, выдерживать одному, усталому, но необоримому Атланту, мир, который создан благодаря его же идеальным устремлениям, хотя и под давлением неосознанного насилия, разрушающего все на своем пути»65.
Это неразумно, потому что человек должен задушить, оставить в стороне широту потребностей, которыми продиктованы эти строки. Если бросаются подобные обвинения, значит, есть «внутри» что-то, что взывает и просит иного, чем та ситуация, в которой человек находится. Но без надежды не может откликнуться на это безбрежным призывом, в котором априорно отрицается существование некой пристани.
3) Таким образом, мы подходим к социальному проекту. «Напрягите мускулы, надуйте щеки, чтобы осуществить проект иного общества». Проект, созданный кем? «Мною», — сказал бы Маркс. — «Нами», — сказали бы другие. Это волюнтаристская напыщенность, забывающая о самом остром и объективном содержании — содержании личном, из которого только и происходят общественные интересы. Это отвлекающее умаление, бессильная забывчивость. Не случайно все философские исследования в СССР были сосредоточены почти исключительно на этике: это выражение всеобъемлющего морализма.
