На крышке черным маркером, уверенным и четким мужским почерком, значился адрес нашей квартиры и слова: «ВЕРНУТЬ ОТПРАВИТЕЛЮ».
Вдруг я понял, о чем Посейдон говорил мне на Олимпе.
Коробка. Решение.
«Что бы ты ни сделал в дальнейшем, знай, что ты – мой. Ты истинный сын бога морей».
Я посмотрел на мать.
– Мам, ты хочешь, чтобы Гейб ушел?
– Перси, это не так просто, я…
– Мам, скажи. Этот недоумок бил тебя? Так ты хочешь, чтобы он ушел, или нет?
Она не могла решиться сразу, затем едва заметно кивнула.
– Да, Перси. Хочу. И все набираюсь храбрости сказать ему. Но ты не можешь сделать это для меня. Тебе не разрешить мои проблемы.
Я заглянул в коробку.
Нет, я мог разрешить ее проблему. Мне захотелось разодрать коробку, шмякнуть ее на покерный столик и достать содержимое. Я мог бы завести свой собственный сад статуй прямо в гостиной.
«Так поступали греческие герои в мифах, – подумал я, – и Гейб этого заслуживает».
Но судьба героя всегда трагична. Мне сказал это сам Посейдон.
Я вспомнил царство мертвых. Я представил, как дух Гейба навсегда отправляется в Поля асфоделей или подвергается какой-нибудь омерзительной пытке за колючей проволокой Полей наказания – вечный игрок в покер, сидящий по пояс в кипящем масле, слушает оперную музыку. Был ли я вправе отправить туда кого-нибудь? Даже Гейба?
Месяц назад я не колебался бы. Но теперь…
– Я могу это сделать, – сказал я маме. – Один взгляд в эту коробку – и он уже никогда больше не побеспокоит тебя.
Мама посмотрела на коробку и, казалось, мгновенно все поняла.
– Нет, Перси, – произнесла она, отступая на шаг. – Ты не можешь…
– Посейдон назвал тебя королевой, – сказал я. – Говорил, что не встречал такой женщины уже тысячу лет.
– Перси… – Ее щеки окрасились румянцем.
– Ты заслуживаешь лучшего, мам. Ты должна пойти в колледж, получить степень. Сможешь написать свой роман, а возможно, встретишь симпатичного парня, будешь жить в красивом доме. Тебе больше не нужно защищать меня, оставаясь с Гейбом. Позволь мне избавиться от него.
– Ты говоришь точь-в-точь как отец. – Она утерла слезу, скатившуюся по щеке. – Однажды он предложил ради меня остановить прилив. Предложил построить для меня дворец на дне морском. Он думал, что может решить все мои проблемы одним мановением руки.
– Ну и что в этом плохого?
Ее прекрасные, меняющие цвет глаза, казалось, хотят проникнуть мне в душу.
– Я думаю, ты поймешь, Перси. Думаю, ты достаточно любишь меня, чтобы понять. Если моя жизнь хоть чего-то стоит, я должна прожить ее сама. Я не могу позволить богу заботиться обо мне… или моем сыне. Я должна… черпать мужество в себе. Твой поиск напомнил мне об этом.
Мы прислушались к стуку фишек для покера и ругательствам, доносившимся из гостиной вперемешку со звуками телевизора.
– Я оставлю коробку, – сказал я. – Если он посмеет еще хоть раз угрожать тебе…
Мама побледнела, но кивнула:
– Куда теперь, Перси?
– На Холм полукровок.
– На лето… или навсегда?
– Пока не знаю.
Взгляды наши скрестились, и я почувствовал, что мы пришли к соглашению. Посмотрим, как будут обстоять дела к концу лета.
– Ты станешь героем, Перси. – Мама поцеловала меня в лоб. – Самым великим.
Я в последний раз оглядел свою спальню. У меня возникло чувство, что я никогда больше ее не увижу. Затем пошел с матерью к входной двери.
– Что, уже покидаешь нас, шпаненок? – издевательски крикнул мне вдогонку Гейб. – Скатертью дорога.
Я ощутил последний укол сомнения. Как мог я упустить такой великолепный шанс отомстить ему? Я уходил, и мне так и не удалось спасти маму.
– Эй, Салли, – завопил Гейб. – Как там насчет мясной запеканки?
Гнев вспыхнул в глазах матери, на мгновение в них появилось что-то стальное, и я подумал, что, вполне возможно, оставляю ее в хороших руках. В ее собственных руках.
– Мясная запеканка вот-вот поспеет, дорогой, – ответила она Гейбу. – Запеканка-сюрприз.
Мама посмотрела на меня и подмигнула.
Последнее, что я увидел прежде, чем дверь за мной захлопнулась, это как мама в упор разглядывает Гейба, словно представляя, как он будет выглядеть в роли садовой скульптуры.
