С задней стороны павильона протянулись две очереди поменьше.
Налево души под конвоем охранников шагали по каменистой тропе к Полям наказания, мерцавшим вдалеке и укрытым дымной завесой. Раскинувшаяся во все стороны, изрезанная трещинами пустошь, с реками лавы и минными полями, колючей проволокой разделялась на участки, где души подвергались различным мучениям. Даже издалека я видел людей, преследуемых адскими гончими и поджариваемых на вертеле, некоторых нагишом прогоняли сквозь заросли кактусов или заставляли слушать оперную музыку. Еще я заметил вдали крохотный холм с похожей на муравья фигуркой Сизифа, из последних сил закатывающего свой камень на вершину. Видел я и более страшные пытки – просто не хочется описывать.
Очередь, тянувшаяся с правой стороны судейской палаты, выглядела куда оживленнее. Она спускалась в маленькую, окруженную стенами долину – там обитала небольшая община, пожалуй, единственное радостное место во всем царстве мертвых. За охраняемыми воротами виднелись разнообразные прекрасные здания всех эпох: римские виллы, средневековые замки и викторианские особняки. Серебряные и золотые цветы распускались на лужайках. Трава переливалась всеми цветами радуги. До меня донесся смех и запах жарящейся пищи.
Элизиум.
Посреди долины располагалось ярко блестевшее на солнце синее озеро с тремя островками, похожее на курорт на Багамах. Острова Блаженных для людей, которые трижды возрождались и трижды достигали Элизиума. Я немедленно решил, что, когда умру, хочу попасть именно сюда.
– Для этого все и обустроено, – сказала Аннабет, словно читая мои мысли. – Это место специально для героев.
Но я подумал о том, как мало людей в Элизиуме, какой он крохотный по сравнению с Полями асфоделей и даже с Полями наказания. Выходит, добро в своей жизни творило немного человек. Это угнетало.
Миновав судейский шатер, мы прошли дальше, в Поля асфоделей. Стемнело. Цвета нашей одежды были едва различимы. Толпы лепечущих душ стали истончаться.
Через несколько миль мы услыхали вдалеке знакомые хриплые, зловещие крики. На горизонте замаячил дворец из блестящего черного обсидиана. Над парапетами вились три темные существа, похожие на летучих мышей. Фурии. У меня возникло чувство, что они нас поджидают.
– Думаю, возвращаться поздно, – жизнерадостно произнес Гроувер.
– С нами все будет в порядке, – ответил я, стараясь придать своему голосу уверенность.
– Может, сначала посетим другие места, – предложил Гроувер. – К примеру, Элизиум?..
– Пошли, козленок. – Аннабет схватила его за руку.
Гроувер заскулил. Крылышки на туфлях помогли ему вырваться, но пролетел он недалеко и навзничь упал в траву.
– Гроувер, – строго произнесла Аннабет. – Перестань!
– Но я не…
Он снова заскулил. Крылышки словно обезумели. Они приподняли его над землей и потащили куда-то в сторону от нас.
– Майа! – завопил Гроувер, но волшебное слово, похоже, не возымело действия. – Майа! Девять-один-один! Помогите!
Я сбросил с себя оцепенение и постарался схватить Гроувера за руку, но слишком поздно. Он разгонялся, скользя по склону холма, как на бобслейных санях.
Мы кинулись за ним.
– Сними кроссовки! – крикнула Аннабет.
Умно придумано, но я подозревал, что не так-то просто это сделать, когда тебя волокут вперед на максимальной скорости. Гроувер попытался согнуться, но до шнурков ему было не дотянуться.
Мы держались за ним, стараясь не потерять его из виду, пока сатир пулей летал между душ, которые раздраженно покрикивали на него.
Я был уверен, что Гроувер, как из пушки, влетит в ворота дворца Аида, но туфли, сделав резкий вираж вправо, поволокли сатира в противоположную сторону.
Склон становился все круче. Гроувер стремительно спускался. Нам с Аннабет пришлось показать спринтерскую скорость, чтобы держаться, не отставая. Пещера сужалась с обеих сторон, и я понял, что мы оказались в некоем туннеле. Здесь не было ни черной травы, ни деревьев, только камни под ногами и тускло светящиеся сталактиты над головой.
– Гроувер! – завопил я, и голос мой отозвался эхом. – Ухватись за что-нибудь!
– Что? – раздался ответный вопль.
Сатир цеплялся руками за гравий, но рядом не было ничего более крупного и прочного, что позволило бы ему остановиться.
В туннеле становилось все темнее и холоднее. Волоски у меня на руках встали дыбом. Запах зла просачивался и сюда, вниз. Это заставило меня подумать о том, что мне прежде и в голову не пришло бы, – о крови, разбрызганной по древнему каменному алтарю, о смрадном дыхании палача.
Потом, увидев то, что впереди, я замер как вкопанный.
Туннель расширялся, переходя в огромную темную пещеру, посреди которой зияла расселина размером с городской квартал.
Гроувер скользил прямо к ее краю.
– Давай, Перси! – пронзительно завопила Аннабет, таща меня за запястье.
– Но это…
– Я знаю! – выкрикнула она. – Место, которое ты видел во сне! Но Гроувер свалится, если мы не удержим его!
Разумеется, она была права. Беспокойство за Гроувера заставило меня снова двинуться вперед.
Сатир пронзительно кричал, цеплялся за землю, впиваясь в нее ногтями, но крылатые туфли подтаскивали его все ближе к яме, и было очень сомнительно, что мы подоспеем вовремя.
Спасли его копыта.
Крылатые туфли всегда были чуть великоваты ему, и, когда Гроувер наконец наткнулся на большую скалу, левая туфля слетела. Она промчалась в темноту и исчезла в расселине. Правая туфля тянула сатира вперед, но уже не так быстро. Гроувер мог замедлить свое скольжение, ухватившись за какой-нибудь валун и используя его как якорь.
Сатир был уже в десяти футах от края ямы, когда мы перехватили его и потащили вверх по склону. Вторая крылатая туфля слетела с его ноги, сердито описала вокруг нас окружность и, прежде чем кануть в расселине вслед за своей близняшкой, в знак протеста стукнула нас по головам.
Мы втроем без сил рухнули на обсидиановый гравий. Все мое тело словно налилось свинцом. Даже рюкзак казался тяжелее, будто кто-то напихал в него камней.
Гроувер весь исцарапался. Все руки его были в крови. Зрачки по-козлиному сузились, как бывало всегда, когда он сильно пугался.
– Не знаю, как… – Он никак не мог отдышаться. – Я не…
– Постой, – сказал я. – Послушай.
Я расслышал шепот где-то там, в потемках.
Еще через несколько секунд Аннабет сказала:
– Перси, это место…
– Тсссс. – Я встал.
Звук становился громче, бормочущий злобный голос раздавался где-то далеко снизу. Он исходил из ямы.
– Ч-что это за шум?
Гроувер приподнялся.
Аннабет теперь тоже его слышала. Я видел это по ее глазам.
– Тартар. Это вход в Тартар.
Я выхватил из ножен Анаклузмос.
Бронзовое лезвие вспыхнуло во мраке, и злобный голос притих, но только на мгновение, чтобы затем возобновить свой речитатив.
Теперь я почти различал слова – древние, очень древние, древнее греческих. Как если бы это было…
– Волшебство, – сказал я.
– Надо выбираться отсюда, – поторопила Аннабет.
Общими усилиями мы поставили Гроувера на копыта и двинулись к выходу из туннеля. Двигать ногами быстрее я не мог. Рюкзак тянул меня вниз. Когда мы бросились бежать, голос позади нас зазвучал громче и рассерженнее.
Удрали мы вовремя.
Сильный порыв холодного ветра дунул нам в спины, будто яма выдохнула полной грудью. В какой-то ужасающий момент почва ушла у меня из-под ног, и я поскользнулся на гравии. Окажись мы ближе к краю, бездна затянула бы нас.
Мы с трудом продолжали пробиваться вперед и наконец достигли верхней части туннеля, где пещера расширялась, переходя в Поля асфоделей. Ветер стих. Яростный стон эхом донесся из глубины туннеля. Нечто было совсем не радо, что мы успели сбежать.
– Что это такое было? – выдохнул Гроувер, когда мы рухнули на землю в относительной безопасности, в рощице черных тополей. – Один из любимых питомцев Аида?
Мы с Аннабет переглянулись. Я догадывался, что она вынашивает идею, возможно, ту же самую, которая пришла ей в голову во время нашей поездки в Лос-Анджелес, но тогда Аннабет слишком испугалась, чтобы поделиться ею. Этого было достаточно, чтобы я тоже ужаснулся.
Надев колпачок на меч, я опустил ручку в карман.
– Пошли дальше. – Я поглядел на Гроувера. – Можешь идти?
– Да, конечно, – сказал он, явно собираясь с духом. – В любом случае эти туфли никогда мне не нравились.
Сатир старался держаться отважно, однако его била такая же дрожь, как меня и Аннабет. Что бы ни находилось там, в яме, это не принадлежало никому. Это было нечто неизъяснимо древнее и могущественное. Даже Ехидна не вызвала у меня такого чувства. Я почти испытал облегчение, повернувшись спиной к туннелю и устремив взгляд на дворец Аида.
Почти.
* * *
Высоко во мраке над парапетами кружили фурии. Снаружи стены крепости отливали черным, а бронзовые ворота высотой с двухэтажный дом стояли нараспашку.
Подойдя поближе, я увидел, что на воротах выгравированы сцены смерти. Некоторые были взяты из современной жизни: атомная бомба, взрывающаяся над городом, окоп с солдатами в противогазах, голодающие африканцы, выстроившиеся в очередь с пустыми мисками, но все они выглядели так, будто их отчеканили в бронзе тысячи лет назад. Мне пришло в голову, что я смотрю на сбывшиеся пророчества.
Во дворе был разбит самый странный сад, который мне доводилось видеть. Разноцветные грибы, кусты, приносящие ядовитые плоды, и чудные светящиеся растения росли здесь без солнечного света. Драгоценные камни восполняли отсутствие цветов – соцветия рубинов, каждый величиной с мой кулак, бутоны необработанных алмазов. То тут, то там, как застывшие гости, стояли изваяния из сада Медузы – превратившиеся в камень дети, сатиры и кентавры с нелепой улыбкой на губах.
Посреди сада росли гранатовые деревья, их оранжевые соцветия неоново мерцали во мраке.
– Сад Персефоны, – сказала Аннабет. – Пошли дальше.
Я понял, почему она хотела, чтобы мы не останавливались. Терпкий запах цветов граната нагонял оцепенение. Мной овладело неожиданное желание отведать один из плодов, но потом я вспомнил историю Персефоны. Единожды вкусив пищу в царстве мертвых, мы уже никогда не выберемся отсюда. Я оттащил в сторону Гроувера, пытавшегося сорвать большой спелый гранат.
Мы поднялись по дворцовым ступеням между черных колонн, прошли через черный мраморный портик и вошли в дом Аида. Пол холла был выложен бронзовыми плитами, которые, казалось, переливались и вскипали в отраженном свете факелов. Потолка не было – только кровля пещеры высоко над головой. Я догадался, что здесь, внизу, они никогда не думают о дожде.
По обе стороны от дверей стояли скелеты в военной униформе. На одних были греческие доспехи, на других – британские красные мундиры, третьи в камуфляже с потрепанными нашивками американской армии. Их вооружение составляли копья, мушкеты или винтовки М16. Никто из скелетов не преградил нам путь, но пустые глазницы провожали нас через весь холл до больших дверей на противоположной стороне.
Два скелета в форме американских морских пехотинцев охраняли вход. Они усмехались, глядя на нас сверху вниз, на груди у них висели реактивные противотанковые гранатометы.
– Могу поспорить, – пробормотал Гроувер, – что торговые агенты не решаются беспокоить Аида.
Мой рюкзак потяжелел на тонну. Непонятно почему. Я хотел открыть его – проверить, не положил ли я туда случайно закатившийся шар для боулинга, но момент был неподходящий.
– Ну что, ребята, – спросил я, – постучим?
Жаркий ветер пронесся по коридору, и двери распахнулись. Охранники отступили в сторону.
– Полагаю, это значит entrez-vous,[23] – сказала Аннабет.
Изнутри зал выглядел точь-в-точь как в моем сне, только на этот раз на троне сидел Аид – третий бог, которого мне довелось встретить, но первый, кто действительно поразил меня своим божественным видом.
Ростом Аид был по меньшей мере футов десять, облачение его составляли черное шелковое одеяние, ниспадавшее свободными складками, и корона из золотых жгутов. Облик бога дополняли белая, как у альбиноса, кожа и черные, как смоль, волосы до плеч. Аид не был таким накачанным, как Арес, но излучал силу. Он сидел, откинувшись, на троне из человеческих костей – гибкий, изящный и опасный, как пантера.
Я моментально почувствовал, что приказы будет отдавать он. Он знал больше меня. Ему подобало быть моим повелителем. Но я тут же приказал себе выбросить эти мысли из головы.
Аура Аида действовала на меня так же, как аура Ареса. Повелитель мертвых напоминал фотографии Адольфа Гитлера, Наполеона или какого-нибудь лидера террористов, который направляет на цель бомбардировщики-самоубийцы. Он обладал таким же пристальным взглядом, тем же гипнотизмом, той же злой харизмой.
– А ты смелый, раз добрался сюда, сын Посейдона, – произнес он елейным голосом. – После тех неприятностей, что ты причинил мне, – браво, браво! А может, ты просто слишком глуп?
Я почувствовал тяжесть во всем теле, у меня возник соблазн прилечь и вздремнуть у ног Аида. Свернуться клубком и уснуть навсегда.
Я поборол это чувство и приблизился. Речь свою я подготовил заранее.
– Дядя и повелитель, у меня к вам две просьбы.
Аид вздернул бровь. Когда он выпрямился на троне, в складках его черного одеяния появились призрачные лики – лица, искаженные мукой, – словно мантия была соткана из плененных душ с Полей наказания, пытающихся вырваться оттуда. Какая-то часть моей больной головы мельком подумала: уж не все ли его одеяние сшито подобным образом? Какие ужасные вещи должен был совершить за свою жизнь человек, чтобы оказаться вплетенным в нижнее белье Аида.
– Всего две просьбы? – переспросил Аид. – Самонадеянное дитя. Как будто ты и так уже не отнял у меня слишком многое. Что ж, говори. Даже забавно, что я до сих пор не умертвил тебя.
Я сделал над собой усилие. Все шло именно так, как я боялся.
Я посмотрел на трон поменьше, пустовавший рядом с троном Аида. Он был выточен в форме черного позолоченного цветка. Мне хотелось, чтобы здесь присутствовала царица Персефона. Я вспомнил кое-что из мифов – о том, как она умеет влиять на настроения мужа, успокаивать его. Но стояло лето. Конечно же, Персефона где-то там, наверху, в мире света, вместе со своей матерью – богиней плодородия Деметрой. Ее появления, не влияя на вращение Земли, означали смену времен года.
Аннабет откашлялась и ткнула меня пальцем в спину.
– Повелитель Аид… – начал я. – Сэр, войны между богами быть не должно. Это будет… плохо.
– На самом деле плохо, – добавил Гроувер, приходя мне на помощь.
– Верните мне жезл Зевса, – попросил я. – Пожалуйста, сэр. Позвольте мне отнести его на Олимп.
– И ты осмеливаешься предъявлять мне такие претензии после того, что сделал? – Глаза Аида загорелись опасным блеском.
Я переглянулся с Аннабет и Гроувером. Они выглядели так же сконфуженно, как и я.
– Хм… Дядя, – сказал я. – Вы вот говорите «после того, что ты сделал». А что я такого сделал?
Тронный зал сотрясла такая сильная дрожь, что ее, наверное, почувствовали даже в Лос-Анджелесе. Осколки камней посыпались с потолка пещеры. Вдоль всех стен распахнулись двери, и внутрь строем вошли сотни скелетов-воителей всех времен и народов, принадлежавших к западной цивилизации. Они выстроились по периметру зала, перекрыв выходы.
– Думаешь, я хочу войны, божок?! – проревел Аид.
Я хотел было сказать: «Эти ребята не похожи на миротворцев». Но подумал, что отвечать так – опасно.
– Вы – повелитель мертвых, – осторожно произнес я. – Война расширит пределы вашего царства.
– Слово в слово то, что говорят мои братья! Ты думаешь, мне мало моих подданных? Разве ты не видел, как раскинулись Поля асфоделей?
– Да, но…
– Ты хоть представляешь, скольких поглотило мое царство в одном только прошедшем веке, сколько новых отделений я вынужден был открыть?
Я открыл рот, но Аида было уже не остановить.
– Новые охранники, – простонал он. – Очереди в суд! Персонал работает в две смены. Я богатый бог, Перси Джексон. Я контролирую залежи всех драгоценных металлов. Но нынешние расходы!
– Харон требует повышения заработной платы, – выпалил я, внезапно вспомнив о нашем разговоре.
Стоило мне сказать это, как я пожалел, что язык не прилип у меня к гортани.
– И не говори мне о Хароне! – пронзительно завопил Аид. – Он стал совершенно невыносим, когда обнаружил, что на свете существуют итальянские костюмы! Проблемы, проблемы на каждом шагу, и я должен управляться со всем лично. От одной только ежедневной поездки от дворца к воротам можно с ума сойти! Нет, божок! Чтобы умножать число подданных, помощи мне не требуется! Не хочу я никакой войны.
– Но ведь вы взяли жезл повелителя Зевса.
– Ложь! – И снова раздался грохот. Аид поднялся с трона высотой со стойку футбольных ворот. – Твой отец может дурачить Зевса, мальчик, но я еще не выжил из ума! Его план мне ясен.
– Его план?
– Вором во время зимнего солнцестояния был ты, – заявил он. – Твой отец думал сохранить этот маленький секрет. Он отправил тебя в тронный зал на Олимпе. Ты взял жезл Зевса и мой шлем. Не пошли я фурию, чтобы обнаружить тебя в Йэнси, Посейдон мог бы и преуспеть, скрывая свои замыслы начать войну. Но теперь-то тебя вывели на чистую воду. И все узнают, что ты вор, служащий Посейдону, а я получу обратно свой шлем!
– Но… – сказала Аннабет. Ручаюсь, ее мысль работала с бешеной скоростью. – Повелитель Аид… неужели ваш шлем тьмы тоже пропал?
– Не разыгрывай из себя невинное дитя, девчонка. Ты вместе с сатиром помогаешь этому герою – и вы являетесь сюда, чтобы угрожать мне от имени Посейдона. Ставить мне ультиматумы. Или Посейдон думает, что меня можно шантажировать, втянуть в его игры?
– Нет! – сказал я. – Посейдон не… я не…
– Я никому не говорил про исчезновение шлема, – проворчал Аид, – поскольку не питаю никаких иллюзий, что кто-нибудь на Олимпе проявит ко мне хоть малейшую справедливость, хоть чуточку поможет мне. Я и словом не могу обмолвиться, что мое самое могущественное оружие устрашения пропало. Поэтому я сам искал тебя, а когда стало ясно, что ты идешь ко мне с угрозами, то я не старался остановить тебя.
– Вы не старались остановить нас? Но…
– Немедленно верни мне шлем, или я остановлю смерть в этом мире! – пригрозил Аид. – Таково мое встречное предложение. Я разверзну землю и выпущу наверх мертвых. Вот когда вы поймете, что такое кошмар. А ты, Перси Джексон, – твой скелет поведет мои армии из Аида.
Вооруженные скелеты сделали шаг вперед, держа оружие наизготовку.
В эту минуту мной должен был бы овладеть ужас. Однако, странное дело, я почувствовал себя оскорбленным. Ничто так не злит меня, как обвинения в том, чего я не делал. В этом у меня богатый опыт.
– Вы с Зевсом стоите друг друга, – огрызнулся я. – Думаете, я обокрал вас? Вот почему вы послали за мной фурий?
– Разумеется.
– И других монстров?
– Я не имею к ним никакого отношения. – Аид презрительно скривил губы. – Я не желал тебе быстрой смерти, мне хотелось, чтобы тебя доставили живым и ты мог собственными глазами увидеть все муки Полей наказания. Почему, как ты думаешь, я так легко впустил тебя в свое царство?
– Легко?
– Верни мою собственность!
– Но вашего шлема у меня нет. Я пришел за жезлом Зевса.
– Который уже заполучил! – выкрикнул Аид. – Ты явился с ним сюда, дурачок, думая, что сможешь угрожать мне!
– Неправда!
– Тогда открой рюкзак!
Ужасное предчувствие поразило меня. Мой рюкзак так потяжелел, будто я тащил в нем шар для боулинга. Не могло же это…
Скинув рюкзак с плеча, я расстегнул молнию. Внутри лежал двухфутовый металлический цилиндр, заостренный с обоих концов, гудящий от скрытой в нем энергии.
– Перси! – ахнула Аннабет. – Как же так?..
– Я… я не знаю. Ничего не могу понять.
– Все вы, герои, на одно лицо, – поморщился Аид. – Ваша гордость делает вас глупцами, и вы думаете, что можете выступить против меня с таким оружием. Я не просил принести жезл повелителя Зевса, но поскольку он здесь, ты должен отдать его мне. Уверен, это превосходный товар для сделки. А теперь… мой шлем. Где он?
Я лишился дара речи. Никакого шлема у меня не было. Я понятия не имел о том, как жезл попал ко мне в рюкзак. Мне больше нравилась мысль, что Аид пустился на какую-то хитрость. Аид был плохой парень. Но неожиданно все перевернулось. Я понял, что эту игру ведет кто-то другой. Кто-то другой стравливал Зевса, Посейдона и Аида. Жезл оказался в рюкзаке, а рюкзак я получил от…
– Постойте, повелитель Аид, – взмолился я. – Это недоразумение.
– Недоразумение? – прорычал Аид.
Скелеты прицелились. Высоко над нами послышалось хлопанье кожистых крыльев, и три фурии спланировали вниз, чтобы усесться на спинку трона своего повелителя. Одна из них, с лицом миссис Доддз, приветливо улыбнулась мне и щелкнула хлыстом.
– Никакого недоразумения, – отрезал Аид. – Я знаю, зачем ты пришел. Мне известна подлинная причина того, почему ты принес жезл. Ты пришел, чтобы поторговаться за нее.
Из ладони Аида извергся шар золотого пламени. Он взорвался на ступенях передо мной, и я увидел свою мать, застывшую в золотом дожде, как в тот момент, когда Минотавр душил ее.
Я не мог произнести ни слова. Я протянул руку, чтобы дотронуться до нее, но свет был таким же горячим, как огонь костра.
– Да, – удовлетворенно кивнул Аид. – Это я удерживал ее. Я знал, Перси Джексон, что рано или поздно ты явишься, чтобы поторговаться за нее. Верни мой шлем, и, возможно, я отпущу ее. Ты ведь знаешь – она жива. Но только пока. Если я останусь недоволен тобой, все изменится.
Я вспомнил о жемчужинах, лежавших у меня в кармане. Может, они помогут мне. Если бы я только мог освободить маму…
– Ах, жемчужины, – с иронией протянул Аид, и кровь застыла у меня в жилах. – Да, мой братец со своими маленькими фокусами… – Ну, доставай их, Перси Джексон.
Рука моя подчинилась и достала жемчужины.
– Всего три, – покачал головой повелитель мертвых. – Какая жалость! Надеюсь, ты понимаешь, что каждая защищает только одного. Ну, попытайся забрать свою маму, божок. И кого из своих друзей ты оставишь коротать вечность со мной? Давай. Выбирай. Или дай мне рюкзак и прими мои условия.
Я посмотрел на Аннабет и Гроувера. Они помрачнели.
– Нас обманули, – сообщил я им. – Ваше мнение.
– Да, но зачем? – спросила Аннабет. – А голос из ямы?..
– Пока не знаю, – ответил я. – Но попробую спросить.
– Решай, парень! – завопил Аид.
– Перси, – Гроувер положил руку мне на плечо, – только не отдавай ему жезл.
– Знаю.
– Я останусь, – сказал он. – А третью жемчужину дай маме.
– Нет!
– Мы сатиры. У нас нет души, как у вас, людей. Он может замучить меня до смерти, но никогда не получит меня навечно. Я просто реинкарнируюсь, скажем, в цветок. Это лучший выход.
– Нет. – Аннабет вытащила свой бронзовый нож. – Вы двое, идите. Гроувер, ты должен защищать Перси. Должен получить право на поиск и начать искать Пана. Забери отсюда его маму. Я вас прикрою. У меня есть план: я погибну в бою.
– Ни за что! – запротестовал Гроувер. – Я прикрою тылы.
– Подумай хорошенько, козленок, – улыбнулась Аннабет.
– Замолчите, вы оба! – Я чувствовал, будто сердце мое разрывается пополам.
Они оба прошли со мной через такие испытания! Я вспомнил, как Гроувер бомбардировал Медузу в саду статуй, как Аннабет спасла нас от Цербера; мы выжили, несмотря на ловушку Гефеста, на взрыв на верху Арки в Сент-Луисе и соблазны казино «Лотос». Мне тысячу миль не давала покоя мысль, что меня предаст друг, но эти друзья никогда не пошли бы на предательство. Они только и делали, что раз за разом спасали меня, а теперь были готовы погибнуть ради спасения моей мамы.
– Я знаю, что делать, – сказал я. – Вот, возьмите.
И дал каждому по жемчужине.
– Но, Перси… – распахнула глаза Аннабет.
Я повернулся к маме. Мне отчаянно хотелось пожертвовать собой и отдать последнюю жемчужину ей, но я знал, что она скажет. Она никогда не допустила бы этого. Я должен был вернуть жезл на Олимп и рассказать Зевсу правду. Я должен был предотвратить войну. Если бы вместо этого я спас ее, она не простила бы мне этого. Я подумал о пророчестве, которое услышал на Холме полукровок, – казалось, это случилось миллион лет назад. «В конце концов ты не сможешь спасти самое главное».
– Прости, – сказал я матери. – Я возвращаюсь. Я найду способ.
Самодовольная улыбка на лице Аида погасла.
– Божок?.. – вопросил он.
– Я найду ваш шлем, дядя, – сказал я ему. – Я верну его. Не позабудьте о том, чтобы повысить зарплату Харону.
– Ты бросаешь мне вызов?..
– И не такая уж это обуза – время от времени поиграть с Цербером. Ему нравятся красные резиновые мячики.
– Перси Джексон, ты не…
– Пошли, ребята, скорее! – крикнул я.
Мы наступили на свои жемчужины. Момент был страшный – ничего не случилось.
– Уничтожьте их! – завопил Аид.
Воинство скелетов ринулось на нас, обнажив мечи и осыпая нас очередями из автоматов. Фурии метнулись, рассекая воздух огненными хлыстами.
Как только скелеты открыли огонь, обломки жемчужины у меня под ногами вспыхнули зеленым светом, повеяло свежим морским ветром. Вокруг меня сомкнулась млечно-белая сфера, оторвавшаяся от земли и устремившаяся вверх.
Аннабет и Гроувер следовали непосредственно за мной. Копья и пули, высекая искры, но не причиняя нам никакого вреда, расплющивались о жемчужные пузыри. Аид возопил так гневно, что замок сотрясся на своем фундаменте, и я понял, что ночь в Лос-Анджелесе будет бурной.
– Посмотрите вверх! – пронзительно крикнул Гроувер. – Мы разобьемся!
Действительно, мы стремительно неслись навстречу сталактитам, которые вот-вот пронзят наши пузыри и изменят направление полета.
– Как ты управляешь этими штуками? – выкрикнула Аннабет.
– Не думаю, что это возможно! – заорал я в ответ.
Мы истошно завопили, когда пузырьки врезались в потолок пещеры и… Наступила тьма.
Что, мы умерли?
Нет, я по-прежнему ощущал стремительное движение. Мы пронзали каменистую толщу так же легко, как пузырьки, поднимающиеся со дна океана. До меня дошло, в чем заключалась сила жемчужин. «Все, принадлежащее морю, в море же и вернется», – сказала нереида.
Несколько мгновений я ничего не видел за гладкими стенками своего пузыря, затем моя жемчужина разбилась об океанское дно. Две другие млечные сферы, где находились Аннабет и Гроувер, воспаряли к поверхности. И – ба-бах!
Мы вынырнули на поверхность посреди залива Санта-Моника, сбив с доски какого-то серфера, возмущенно крикнувшего нам:
– Идиоты!
Схватив Гроувера, я потянул его к спасательному буйку. Поймав Аннабет, я подтолкнул и ее туда же. Какая-то любопытная акула – большая, белая, футов одиннадцать в длину – описывала вокруг нас круги.
– Пошла прочь, – велел я ей.
Акула развернулась и поспешила восвояси.
Серфер пронзительно кричал вслед, что мы сумасшедшие придурки, и старался по-собачьи отплыть подальше.
Непонятно как, но мне удалось определить время: было раннее утро двадцать первого июня. День летнего солнцестояния.
Вдали полыхал Лос-Анджелес: дым пышными клубами вздымался над целыми кварталами по всему городу. Все верно – произошло землетрясение, и все по вине Аида. Возможно, в данную минуту он посылал войско своих мертвецов мне вдогонку.
Но сейчас царство мертвых не представлялось мне таким уж важным.
Надо добираться до берега. Надо доставить жезл Зевса обратно на Олимп. Но больше всего мне хотелось серьезно потолковать с богом, который обвел меня вокруг пальца.
