Вопреки устаревшим представлениям, резко разграничивающим искусство средневековья и Возрождения, на многочисленных примерах можно видеть, как идеология Итальянского Возрождения буквально «вырастает» из христианского средневековья (см. средневековое искусство). Ведь именно в Средние Века Фома Аквинский (1225-1274) следующим образом сформулировал три принципа красоты: целостность, соответствие и ясность, или чистота. Согласно идеям Фомы, Божественная Премудрость распространяется не только на духовный, но и на весь материальный мир, охватывая все его проявления и соответственно все проявления человеческой души. Это было новое и более сложное прочтение догматов христианской веры. Духовный аскетизм закончился уже в философии неоплатоников, и в XII-XIII вв. новое, более целостное мировоззрение завоевало умы мыслящих европейцев. В знаменитом трактате Дионисия Картузианца (1402-1471) «О прелести мира и красоте Божьей» декларировалось распространение красоты как высшего Божественного блага на весь мир со всем его несовершенством, грехами и заблуждениями. Несмотря на продолжающиеся споры богословов, именно такая точка зрения оказывала все более сильное воздействие на умы художников. Воплощение этих «панэстетических» идей осуществлялось в эпоху Возрождения
1 Гарэн Э. Проблемы Итальянского Возрождения. М.: Прогресс, 1986, с. 39.
различными путями. Нидерландские живописцы искали красоту в точном, натуралистическом, «вплоть до последней травинки», изображении природы, германцы — в подчеркивании характерного, а итальянцы нашли свой путь в идеализации, где совершенно закономерно вновь открыли для себя античность.
Культура Возрождения, несмотря на самые разные, часто противоречивые тенденции, в целом носила духовный и, следовательно, религиозный характер. «Гуманизм, Реформация, контрреформация... создали новый мир... новую культуру. Церковь пребывала в самом центре событий»2.
После объединения западной и восточной церквей на Флорентийском соборе (1439) и, особенно, после захвата турками Константинополя в 1453 г. усилилось воздействие греческой культуры на итальянскую. Именно тогда итальянские гуманисты заговорили об обновлении религии и даже создании новой — древнегреческих богов с культом Солнца3. Возможно, под влиянием этих идей Леонардо да Винчи проектировал свой «Идеальный город» 1487-1490) как храм, сферическое пространство которого было бы отображением Вселенной с Богом в ее центре. Как это схоже с представлениями Николая Кузанского: Бог-сфера, центр которой везде, а границы — нигде. В это же время возник тезис «перенесения» (лат. translatio) эллинистической культуры в Италию. Извлеченные из развалин античного Рима статуи, которые находили и раньше, но не обращали на них внимания, а то и просто предавали проклятию за их наготу, стали необходимой формой для выражения нового христианского мировоззрения. Средневековое представление о греховности всего земного — детство христианства — уходило в прошлое. Божественное начало стало пониматься более сложно, оно распространялось не только на небесный, но и на земной мир. Человек, созданный по «образу и подобию божьему» со всем миром его чувств, мыслей, воли и действия, оказался в центре мироздания и стал главной темой искусства. Поэтому эпоха Возрождения представляет собой не возрождение языческих идеалов античности, а
2 Додд Ч. Основатель христианства. М.: Наука, 1993, с. 7-8.
3 Гарэн Э. Проблемы Итальянского Возрождения. М.: Прогресс, 1986, с. 158-159.
утверждение нового христианского самосознания, идеологии нравственной и эстетической ценности человеческой личности. Прекрасный человек эпохи Возрождения — не бесстрастное гармоничное тело, красоту которого, как это было в эпоху греческой классики, может лишь исказить выражение чувств и мыслей. Все искусство Итальянского Возрождения пронизано размышлениями о Божественной красоте и мудрости в устройстве мира. Оно было очень земным и одновременно возвышенным. Некоторые итальянские гуманисты прямо заявляли о новой грядущей религии, в которой объединятся языческие и христианские святыни. Недаром на протяжении Средних Веков сохранялась легенда о том, что античная Венера удалилась в таинственную пещеру, где ждет своего часа. Но у античных образцов брали лишь то, что чувствовали и понимали сами. Скорее всего, идеализированные лики мадонн и апостолов виделись человеку эпохи Возрождения «точь-в-точь как в жизни», ничуть не приукрашенными и совсем не «античными». Антикизация была создана позднее академизмом. Воображая, что подражают античности, художники Итальянского Возрождения создавали новые формы. «Если бы в то время появился какой-нибудь Винкельманн и стал проповедовать о молчаливом величии и благородном облике античного искусства, то его бы не поняли... чувство формы существенно изменилось, но никто не думал, что благодаря этому он отступал от античности...»1. Так, арку Константина в Риме изображали на ренессансных фресках, но не такой, какой она была на самом деле, а в новом итальянском вкусе, пестро облицованной в «инкрустационном стиле». Примечательно, что не было даже попыток восстанавливать античные сооружения, хотя они были совсем рядом. А костюмы, в которых изображались и античные, и библейские персонажи? Они просто фантастичны. Даже такой искушенный в римской истории живописец, как А. Мантенья, плохо знал античное искусство. Отношение к древности было не познавательным, а романтичным. Немногие статуи и рельефы, небольшое количество монет и медалей да пересказы римских авторов итальянскими гуманиста-
1 Вёльфлин Г. Классическое искусство. СПб., 1912, с. 177.
ми — вот все, что имели в своем распоряжении художники. Греческой скульптуры тогда вообще не знали. Простое подражание античности все равно было бы бесплодным, равно как и природе. Но в том-то и дело, что в эпоху Возрождения самым счастливым образом идеал античной формы совпал с новыми представлениями христианской культуры. Поэтому и прогресс в искусстве Итальянского Возрождения оказался столь стремительным, как если бы человек в считанные минуты познал то, на что предыдущим поколениям требовались годы. Вот почему, даже не имея лучших греческих образцов великие флорентийцы Донателло и Брунеллески всего за десятилетие создали Классицизм.
Постепенно, с распространением идей гуманизма о подражании природе и возвеличивании человека, художники стали осознавать, что самой прекрасной формой в природе является человеческое тело. Именно здесь «древние» стали образцом. Изображение человеческой фигуры в скульптуре и живописи становилось все весомее, материальнее. Люди эпохи Возрождения начали осознавать свое тело через искусство античной классики. В 1499 г. в Венеции был опубликован роман Франческо Колонны, гуманиста и монаха-доминиканца «Гипнеротомахия Полифила» («Hypnerotomachia Poliphili», в ином переводе: «Сон Полифила»), в котором в полной мере прозвучало преклонение перед античностью и чувственной стороной жизни. Соединение христианской идеологии с чувственностью в изобразительном искусстве вылилось в образах Мадонны или Св. Себастьяна, тело которого женственно прекрасно, несмотря на вонзенные в него стрелы. Изображения столь популярных в эпоху Возрождения «Венер» были одновременно и эротичны, и прекрасно обожествленны, на них подсознательно переносились черты алтарного образа. Ангелы у итальянских художников были женственны и одновременно похожи на эротов настолько, что их часто путали. Идеология Возрождения имела не реальный, а идеальный характер. В этом отношении весьма показательно, что историки вообще не выделяют эту эпоху из средневековья. «Новое время», согласно общеисторической периодизации, начинается с периода промышленных и буржуазных революций XVII в., т. е. действительных общественных преобразований. Эпоха Возрождения была преобразованием умов, а не жизни, воображения, а не реальности, культуры, а не цивилизации. Поэтому только историки искусства начинают с эпохи Возрождения отсчет «нового времени». В действительности реальная, а не вымышленная жизнь даже наиболее передовых итальянских городов того времени была полна средневековой жестокости, войн, заговоров, кровопролитий. Лучшие годы флорентийского искусства, когда были созданы самые светлые произведения Итальянского Возрождения — это время гражданской смуты, дворцовых интриг, смертей от яда и кинжала. Не случайно эпоха Возрождения оказалась такой краткой. Достаточно сказать, что период так называемого «Высокого Возрождения» в Италии, охватывающий всего около двадцати лет начала XVI столетия, буквально потонул в море крови из-за «охоты на ведьм», пик которой приходился на 1484-1650 гг. В 1487г. вышел печально знаменитый трактат монахов-доминиканцев Я. Шпренгера и Г. Инститориса «Молот ведьм» («Malleus maleficarum»). Великие гуманистические устремления, проявившиеся в Италии столь рано, в XIII-XIV вв., уже в XV в. «терпели крушение, на известной ступени развития должна была неизбежно разразиться катастрофа» 1. Поэтому закономерно, что вспыхнувшее на краткий миг Возрождение почти сразу же породило в изобразительном искусстве такие противоречивые и сложные явления, как Маньеризм и Барокко.
Художники Итальянского Возрождения, в отличие от своих предшественников, средневековых мастеров, стали искать Божественную красоту не в небе, а на земле, стремились понять Божественное через земное, да к тому же, отождествив его с красотой античных форм. Это было невозможное сочетание. Отсюда вся неустойчивость, скоротечность и даже трагизм эпохи Возрождения. Ее сенсуализм был порождением и закономерным следствием средневекового спиритуализма, но он оказался менее цельным и исторически прочным. Искали высшую, Божественную красоту в идеальных формах человеческого тела, но находили несоответствие. Отсюда странность и дисгармония знаменитого мике-
1Фукс Э. Иллюстрированная история нравов. М.: Республика, 1912. (1993, т. 1, с. 500).
ланжеловского «Давида». Существовало и еще одно следствие этого противоречия. Идеальное в эпоху Итальянского Возрождения не рассматривалось как таковое. Например, изобразительное пространство фрески Рафаэля «Афинская школа» с вымышленной, совершенно нереальной с точки зрения масштабности архитектурой и «идеальными» фигурами даже в наше время воспринимается как подлинное, реальное продолжение пространства ватиканских Станц. Поэтому она и производит столь ошеломляющее впечатление, несмотря на тесноту помещения. «Вымышленность» и скоротечность Итальянского Возрождения усиливало и то, что, как ни странно, в отличие от других стран, например Франции и Германии, средневековая Италия не сумела создать оригинального художественного стиля. На протяжении столетий в итальянской церковной архитектуре сохранялись традиции раннехристианской базилики с отдельно стоящей колокольней-кампанилой. Все готические влияния для итальянцев были чужеродными и заимствовались в основном на Севере, лишь частично, не затрагивая традиционных основ. Эта консервативность и художественная несамостоятельность Италии объясняется прежде всего тем, что непрерывные войны на ее территории, ставшей ареной пересечения интересов других государств, привели к политической раздробленности и подчинению отдельных частей Италии иноземным правителям. В Северной Италии, Ломбардии, Сьене сказывалось влияние Готики, Венеция находилась до X в. под владычеством Византии, Неаполь и Сицилия принадлежали Испании. Сильным было воздействие памятников византийского и арабского искусства в Сицилии, а в Центральной и Северной Италии работало множество французских и нидерландских мастеров. Знаменитый «инкрустационный стиль» архитектуры Флоренции возник не без влияния мавританского искусства. Итальянский проторенессанс сложился под воздействием памятников Древнего Рима. Не случайно на первых порах за образец были взяты формы римской, а не греческой архитектуры, которые в Южной Италии были у всех на глазах. Средневековым традициям итальянской архитектуры больше соответствовала романская стена, а не греческая колоннада, аркады, а не портики. Итальянские города оставались крепостями на осадном положении. Парадоксальным может показаться и то, что Итальянское Возрождение началось не в самой Италии, а в Нидерландах. Именно там, в Нидерландах, отмечал В. Гращенков, «в окружении феодальной и придворно-рыцарской культуры, родилось новое европейское искусство — искусство реалистической масляной живописи. Не Дюрер, а Ян фан Эйк стоит у истоков Северного Возрождения» 1. Добавим, что не только Северного, но и Южного, итальянского. На территории Италии в силу особо удачных географических и исторических условий слились два художественных потока, две традиции. С Востока — древняя эллинистическо-византийская культура, выразившаяся в иконописном каноне, в рам-
1 Гращенков В. Книга О. Бенеша и проблемы Северного Возрождения.— В кн: Бенеш О. Искусство Северного Возрождения. М.: Искусство, 1973, с. 16.
ках которого была выработана строгая и полная высочайшего духовного смысла иконография и символика. С Северо-Запада — рожденный в Нидерландах пантеизм, натурализм и новая техника масляной живописи, позволившая наиболее полно реализовать давно назревавшие натуралистические устремления художников, достигавших еще в средневековье изощренного иллюзионизма. Встретившись в Италии, эти два потока и произвели довольно неожиданное «обмирщение» средневековых образов. Н. Кондаков прямо заявлял, что Италия в эпоху Возрождения «перерабатывала византийскую традицию», причем это «распространялось не только на живопись Дуччьо или Чимабуэ, но и Джотто». Искусство Южной Италии и Сицилии он называл «греко-арабским» и подчеркивал его тесную связь с итало-критской школой. 2 Византийские влияния достаточно сильно ощущались на всей территории Италии и даже в творчестве художников римского классицизма. Так, в VIII-IX вв. получил широкое распространение тип «римской» иконы Богоматери-Одигитрии (греч. Odighitria — Путеводительница, или Наставница), пришедший из Византии через итало-критскую школу. Именно этот иконографический тип был положен в основу прославленных томных, задумчивых, «совсем земных» мадонн Дж. Беллини, Перуджино, Рафаэля. Знаменитая «Сикстинская мадонна» Рафаэля (1515-1519) — ничто иное, как «обмирщенная» композиция византийской Одигитрии. Однако и в «итальянских иконах» ясно прослеживаются античные корни, прежде всего, влияние пластики греческих и римских статуй с их классическим контрапостом — постановкой с опорой на одну ногу и ниспадающими складками одежд.
В эпоху Итальянского Возрождения существовали разные художественные стили. Именно поэтому выражение «стиль ренессанс» следует ставить в кавычки и понимать фигурально. Итальянское Возрождение — это и Классицизм флорентийской школы и Готика ломбардцев и арабское искусство Сицилии, в значительной мере нидерландское — неаполитанцев, византийское — венецианцев. Кроме того, Итальянское Возрождение — это, прежде всего,
2 Кондаков Н. Иконография Богоматери. СПб., 1910, т. 1, с. 5.
школы и индивидуальные устремления художников, весьма различные по форме, но общие в главном — стремлении к новому художественному мышлению. Это не противоречит и утверждению, что эпоха Возрождения была не «возрождением античности», а «спецификой развития юга в отличие от готического севера». Именно в творчество таких выдающихся индивидуальностей, как Леонардо да Винчи, Микеланжело, Рафаэль, искусство которых вообще не укладывается в общепринятые схемы и само по себе представляет ряд совершенно уникальных художественных стилей. Стремительная эволюция творчества этих и других выдающихся мастеров также препятствует причислению их к какому-то одному художественному стилю. Наконец, наряду с классицизирующей и готизирующей тенденциями общего художественного развития, существовал и маньеризм, проявившийся очень рано, еще не в качестве самостоятельного художественного течения или стиля, а как тенденция, например у Леонардо или Пьеро ди Козимо, был и академизм позднего Рафаэля с его школой. А открытие в 1512 г. сикстинского плафона Микеланжело стало, по утверждению И. Грабаря, началом итальянского Барокко. В то же время, несмотря на такой полистилизм, Итальянское Возрождение ассоциируется в нашем представлении прежде всего с Классицизмом. Классицизирующая тенденция искусства Итальянского Возрождения, вероятно, и была тем, что связывало между собой все стили, течения, новом, классицистическом художественном мышлении соединились критически перерабатываемые достижения античности и средневековья. Другими словами, искусство Итальянского Возрождения представляет собой не художественный стиль, а великую эпоху — «средневековье, преображенное Ренессансом».
Так, в итальянской скульптуре постепенно формировалось особое чувство формы, пластическое качество, так ярко отличавшее итальянское искусство XV-XVI вв. от искусства Северного Возрождения Германии и Нидерландов. На севере развивались традиции орнаментальности, декоративизма и графического начала, в Италии — объемность, пластичность формы. Эти принципиальные различия очень точно сформулировал Г. Вёльфлин. Север был больше связан с готикой, юг — с античностью. В этом отношении также чрезвычайно интересно изложение принципов нового итальянского искусства в сочинении португальского художника Ф. ди Оланда в форме бесед с Микеланжело, который, если верить автору, утверждал, что фламандская живопись по вкусу людям, не чувствующим истинной гармонии... «Во Фландрии пишут картины в основном для того, чтобы обманчиво передать внешний облик предметов... но как это ни приятно для глаза, на самом же деле нет здесь ни искусства, ни смысла; здесь нет ни симметрии, ни пропорций; здесь отсутствует выбор — и тем самым величие; одним словом, в живописи этой нет ни мощи, ни великолепия; она воспроизводит многие вещи с одинаковым совершенством, тогда как должно быть достаточно лишь единой, наиважнейшей...»1. Вот в этом и заключа-
1 Цит. по: Хёйзинга Й. Осень средневековья. М.: Наука, 1988, с. 298.
лось принципиальное отличие искусства ренессансного юга от готического севера: внимание к природе было взято от стихийного натурализма средневекового искусства, а поиски порядка, гармонии и смысла родились от соединения традиций античности с христианской идеологией. Недаром многие исследователи отмечали, что художники Итальянского Возрождения подсознательно вели борьбу с античным пониманием самоценности красоты обнаженного тела, как и с готическими традициями дематериализации и деформации фигуры, стремясь в прекрасной форме выразить духовное начало, соединить «жизнь тела» и «жизнь души». Ведь действительно, в «одной руке Адама Микеланжело» больше психологии, чем в любой статуе Фидия или Праксителя. Рассматривая особенности архитектуры Итальянского Возрождения, с легкой руки академистов, признанной впоследствии классической, многие специалисты отмечали ее «совсем не античный — характер". О. Шпенглер слишком категорично заявлял: «Готика есть единственное основание Ренессанса. Ренессанс даже не коснулся подлинной античности — где уж было ему понять ее и «возродить». Абсолютно полоненное литературными впечатлениями сознание флорентийского кружка пустило в ход это соблазнительное название — возрождение античности... в архитектуре... все античные детали ничего не значат, сами по себе, если они самим способом их применения выражают нечто неантичное» 2. Это действительно верно, но лишь с одной существенной оговоркой: Готика в Италии не получила достаточного развития, за исключением Ломбардии. Поэтому «естественное развитие средневековья» протекало на большей ее территории под значительным воздействием, не столько готического, сколько византийско-арабского искусства. Существует одно главное отличие архитектуры эпохи Итальянского Возрождения как от древнеримской, так и от готической. Римляне, как известно, отделяли архитектурную конструкцию от внешнего декора, в качестве которого выступали как заимствованный у греков ордер, так и мраморная облицовка. В готических соборах, напротив, конструкция прямо пре-
2Шпенглер О. Закат Европы. М.: Мысль, 1993, I. 1, с. 411.
ображалась в декорацию. В ранней итальянской архитектуре фасад здания, возведенный в «романском духе», иногда много лет стоял без облицовки, пока объявлялся конкурс среди архитекторов и скульпторов на лучшее декоративное оформление. Вся итальянская архитектура декорационна. Это плоскость стены, на которую «наложены» архитектурные детали: пилястры, карнизы, колонны с капителями, ниши со статуями. Однако эта «вторая декоративная стена» породила со временем нечто более сложное с художественной точки зрения, чем римский декоративный ордер. Брунеллески был первым, кто стал использовать ордер совершенно по-новому, не конструктивно, но и не декоративно, а метафорически. Это и было результатом качественно нового ренессансного художественного мышления. Брунеллески начал «художественную игру в ордер», т. е. свободное обыгрывание ордерного мотива в различных композиционных, им самим придуманных ситуациях, подобно тому, как в фонаре своего знаменитого купола собора Санта Мариа дель Фьоре он перевернул традиционные античные кронштейны, сделав из них завитки-волюты. Мотив волют распространился затем во всей итальянской архитектуре Классицизма и Барокко.
Ордер соединялся в творчестве Брунеллески то с плоскостью стены, то с аркадой, то с оконными и дверными проемами. Это было условное, художественное изображение греческого или тосканского ордера, пластика, а не тектоника. Ордер Брунеллески в своей сущности является не исторической цитатой, а художественным тропом (см. аллегория, аллегоризм), сочинением, в полном смысле слова композицией. Ведь не случайно, что именно в эти же годы другой выдающийся архитектор Л.-Б. Альберти впервые в истории искусства сформулировал понятие композиции в качестве «сочинения, выдумывания, изобретения как акта свободной воли художника» 1.
Принципиально новым было и использование мотива аркады, не имевшего прототипов в античном искусстве. Греки вообще не использовали арку, римляне не опирали импосты арок непосредственно на колонны. Брунеллески, а за ним и другие, смело использовал чисто арабский принцип, вероятно, приняв его за античный, связав в единую конструкцию колонну и арку.
Стилизация ордера, даже с явными элементами эклектики, получила наивысшее воплощение в творчестве А. Палладио. Его свободное, романтическое обращение с самыми разнородными элементами как нельзя лучше соответствовало духовным идеалам Возрождения, выражало ощущение безграничной свободы и раскрепощенности творческого мышления художника. Это была своеобразная декларация свободы по отношению к творчеству вообще и к античной классике в частности, художественное преображение античности, а не следование канону. В области скульптуры и живописи дело обстояло сложнее. Никогда еще в искусстве до эпохи Возрождения не ставилась проблема изображения пространства и времени. Античная скульптура знала только «телесность», средневековая живопись — отвлеченно-символическую картину мира. Даже понятие масштабности было неизвестно древним и заменялось ими пропорциональностью (см. Античное искусство). Становление нового мироощущения человека эпохи Возрождения привело прежде всего к осознанию им своего
1Альберти Л. -Б. Десять книг о зодчестве. М.: Изд. Акад. архит., 1935, кн. VI, 2, с. 176.
места в «историческом пространстве и времени», индивидуальному переживанию времени как формы миросозерцания и пространства как формы созерцаемого. Отсюда и увлечение художников Итальянского Возрождения проблемами перспективы и светотени.
Первым опытом «рельефного», еще тесно связанного с традициями Готики, освоения изобразительного пространства в живописи были профильные портреты работы художников кватроченто Пьеро делла Франческа, Д. Венециано, С. Боттичелли. Непосредственный толчок возникновению этого типа изображений, как часто доказывают, дали античные медали. Одним из важных достижений Итальянского Возрождения была разработка системы глубинного изображения пространства с помощью прямой центральной перспективы, так и названной впоследствии — итальянской. Она отражала новое отношение к миру, помещая в центр картины — «точку схода» перспективных линий — «неподвижный глаз» зрителя. Такая симметричная и статичная гармония выражала идеал искусства Классицизма.
Характерна еще одна деталь. Столь сложное и многообразное соединение различных методов, традиций, элементов научного и религиозного мировоззрения оказалось не под силу многим художникам. Это стало причиной того, что в эпоху Возрождения появилось множество слабых мастеров, не сумевших соединить обращение к природе, античные идеалы и религиозную духовность. Такого не было, к примеру, в античности или средневековье.
Искусство Итальянского Возрождения крайне неоднородно. В своем развитии оно прошло ряд очень разных, почти взаимоисключающих этапов. Период XIII в., так называемое дученто (итал. duecento — двести, двухсотые годы), является предренессансным, иногда его называют проторенессансом (от греч. protos — первый, изначальный). Еще в XII-XIII вв. в архитектуре Тосканы, в г. Флоренции появляется новый архитектурный стиль, непохожий на готику. В 1260-е гг. работавший в г. Пизе скульптор Никколо Пизано опирался на позднеантичные и раннехристианские образцы. Наивысшего подъема искусство проторенессанса достигло в творчестве Джотто ди Бондоне. Его фрески в капелле дель Арена в Падуе (ок. 1306г.) свидетельствуют о непосредственном обращении художника к жизни, к природе, минуя любые стили, как Готику, так и Классицизм. Однако уже в XIV столетии (треченто — от итал. trecento — триста, трехсотые годы) наблюдается как бы обратное движение к готическому стилю (см. интернациональная готика). Особенно сильно эта тенденция проявляется в работах живописцев г. Сьены (см. сьенская школа). В Венеции в это же время складывается совершенно особый стиль, соединяющий традиции Готики и византийского искусства. Иногда этот период именуют «тречен-тистским академизмом», так как в общих темпах культурного развития наблюдается застой и даже спад. В начале XV в. (период кватроченто — от итал. quattrocento — четыреста, четырехсотые годы) снова в Тоскане, во Флоренции наблюдается интенсивное развитие скульптуры, архитектуры и живописи в лице Донателло, Брунеллески, Мазаччьо, вдохновлявшихся античными образцами. Главной тенденцией художественного мышления этого периода был натурализм. В скульптуре кватрочентисты стремились к наиболее реальной передаче человеческого тела, а свои живописные произведения превращали в подробный, с множеством мелких натуралистических деталей, пересказ сюжета. Особое удовольствие доставляли иллюзорно выписанные детали, создававшие «новое чувство реальности». Итальянское кватроченто — это мечты, сны наяву, какая-то детская радость узнавания, восхищение только что открываемыми возможностями искусства. В представлении кватрочентистов самым невероятным образом смешивались сюжеты Библии, рыцарских легенд, античных мифов и непосредственные впечатления реальной жизни. «Для них история Эсфири, и история Гризельды, и история Эвридики происходили в одной и той же стране. Там живут прекрасные принцы, драконы, восточные мудрецы, нимфы, античные герои и волшебные звери, и эта страна — просто страна сказки»1. Отсюда и происходят несколько странные мечтательные образы С. Боттичелли, Ф. Липпи, Пьеро ди Козимо. «Любовь к зрелищу мира» искупала у этих художников наивность композиции, неловкость формы и
1Муратов П. Образы Италии. М.: Республика, 1994, с. 120.
неразвитость стиля. Но уже в период кватроченто, начали складываться эстетические критерии искусства Классицизма. Идеи порядка, мерности, рациональности постепенно завоевывали умы. Дополнительным стимулом к этому и стало искусство античности. Именно в эти годы Л.-Б. Альберти писал о чудесной силе «закономерной гармонии» («certa cum ratione concinunitas»), «Высокое» или, по терминологии Г. Вёльфлина, «классическое» Возрождение — итальянское искусство первой четверти XVI в. (чинквеченто — от итал. cinguecento — пятьсот, пятисотые годы) — представлено творчеством выдающихся мастеров, среди которых выделяются имена трех гигантов: Леонардо да Винчи, Мике-ланжело и Рафаэля. Для этого периода характерно усиление персонализма в художественном творчестве. Если в предшествующие века искусство творилось коллективно, трудом безымянной массы мастеров, и даже в XV в., также ренессансном столетии, оно проходит перед нами как цельная картина, в которой недостаточно разбирающийся любитель не сможет отличить работу одного художника от другого, то в начале XVI в. — художественная деятельность становится крайне индивидуалистичной. Каждый мастер — уже не рядовой член средневекового цеха ремесленников, а художник, творчески неповторимая индивидуальность, он идет своим собственным, отличным от других путем. Леонардо да Винчи, постоянно экспериментируя, создает свой индивидуальный стиль «научного натурализма», которому безуспешно пытаются подражать его ученики. Микеланжело в своем «индивидуальном романтизме», опять же в одиночку, уходит вперед настолько, что в скульптуре возвращается к средневековому мистицизму, а в архитектуре создает стиль Барокко. Рафаэль делает все, чтобы канонизировать найденный им «идеальный» стиль и, тем самым, приобретает огромную армию учеников, продолжателей и эпигонов. Аналитические и дифференционные процессы приводили к тому, что художники в различных видах искусства стали как бы соревноваться между собой в решении аналогичных изобразительных задач: передачи пространства, света, воздуха, материальности предметов. Знаменитые скульпторы и живописцы будто бы нарочно создавали произведения на одни и те же сюжеты, повторяя и варьируя композиции или заимствуя «фигуры» друг у друга. При этом противоречия их индивидуальных подходов и «манер» становились все острее. Широко известно соперничество Леонардо и Микеланжело и их обоюдное неприятие Рафаэля. Входили в обычай официальные «соревнования» художников, породившие в следующем, XVII столетии ожесточенные теоретические споры о том, какое искусство «важнее»: скульптура, живопись или поэзия. А в период чинквеченто от живописца требовалось создать «рельефность» (итал. rilievo) «осязательность», скульпторы же продолжали средневековый обычай раскрашивания статуй, использования терракоты, полихромной майолики и цветных мраморов. М. Дворжак очень тонко подметил, что в средневековье, пока господствовал «нематериальный», спиритуалистический принцип, «изобразительное искусство не могло иметь самостоятельного значения», и это обеспечивало «неразъединенность» всех видов, способов, жанров художественной деятельности. В эпоху Возрождения это единство стало нарушаться, что, естественно, разрушило гармонию мироощущения человека и предвещало будущие коллизии Барокко 1. Средневековый принцип ценности и качества обработки материала стал постепенно вытесняться оригинальностью творческого почерка художника. Несмотря на то, что в период кватроченто художники еще оставались универсалами: архитекторами, скульпторами, литейщиками, чеканщиками, резчиками — и работали вместе с учениками, в договорах на производство работ все чаще оговаривается «исполнение произведения лично мастером».
