Глава 8 ● сведения из горных областей советской Азии

Продолжая наш обзор описательного материала, мы снова начнем от границ предполагаемого очага или ядра обитания и размножения “снежного человека” — юго-западной окраины Синьцзяна (Кашгарии), расположенной к югу от г. Ташкургана. Как отмечалось, стрелка научного компаса указала нам на этот район с территории Советского Памира. Этот район и граничит в своей северо-западной части непосредственно с Советским Памиром.

Памир

Ландшафтные и биогеографические условия в общем настолько едины в Китайской части Памира и Советской части Памира (Восточном Памире), что, если мы теоретически допускаем обитание “снежного человека” на китайской стороне, то должны допускать и в Советском Восточном Памире. Никакая существенная зоогеографическая граница не разделяет их. Что касается политических рубежей, то, конечно, нерушимая охрана советской границы сказывалась определенным образом и на возможностях миграции через нее крупных животных. Следовательно, за годы Советской власти до установления и в Китае социалистического строя известная разница в составе и численности дикой фауны крупных млекопитающих могла образоваться под воздействием указанного фактора на обеих смежных территориях. Еще важнее, что Советский Восточный Памир (не говоря о Западном) в последние десятилетия чрезвычайно быстро заселялся, хозяйственно осваивался, что привело к резким сдвигам в состоянии его фауны, в частности, фауны крупных млекопитающих. Справедливы слова Г.К. Синявского, что с 60-х годов XIX в. Памир, ставший районом появления и неоднократного прохождения большого количества людей, сильно изменил свой природный облик, например, полностью лишился стад диких яков, которые, по рассказам киргизов, как раз служили главной пищей диким волосатым людям — “яванам” или “абанам” (“акванам”) (ИМ, III, №102, с. 59, 61). Но тем более глубоки перемены в фауне памирского высокогорья в самые последние десятилетия. Поэтому, говоря о Памире, надо рассматривать вопрос о “снежном человеке” так, как мы рассматривали бы его, если бы допускали, что эти существа здесь уже вымерли, хотя, может быть, и совсем недавно.

Кое-какие глухие сведения о “диком человеке” на Памире достигали русских образованных кругов еще до первой мировой войны. Кроме уже упоминавшихся, можно добавить беглое указание Г.К. Синявского: “В дореволюционное время приходилось слышать от офицеров Памирского отряда о попытках устройства облав на “дикого человека”. Однако, скептики следы его объясняли особой поступью снежного барса” (Ibiden, с. 6). Есть даже слухи, к сожалению, не поддающиеся проверке, будто в 1913 г. русские военные на Памире убили одного “дикого человека” и врач вскрывал его труп, после чего, якобы, Русское Географическое Общество или Российская Академия наук обещали прислать на Памир специальную экспедицию, которая, однако, была сорвана первой мировой войной, удалось лишь установить, что действительно в июне 1914 г. на Памир выехала было небольшая экспедиция этнографо-лингвистического характера, но архивные материалы не говорят о какой-либо ее связи с проблемой “дикого человека”.

Первые более или менее достоверные сведения относятся лишь ко времени после установления Советской власти, к первой половине 20-х годов. Так, в 1924 г. на склонах Дарвазского хребта, в районе реки Оби-Хингоу, врач С.И. Кислый на повороте заброшенной горной тропы лицом к лицу встретился с человекоподобным существом женского пола, покрытым рыжеватыми волосами; оба испугались друг друга и тут же разбежались в разные стороны. Позже С.И. Кислый выдвинул гипотезу, что встреченная им женщина была потомком тех прокаженных, которые здесь изгонялись в горы и дичали (Ibiden, с. 6).

К осени 1925 г. относится наблюдение М.С. Топильского, ныне проживающего в Москве генерала в отставке (1901 г. рождения), а в то время комиссара кавалерийского полка, ведшего борьбу с остатками басмачей. Приведем полностью запись рассказа М.С. Топильского.

С разведывательным отрядом мы преследовали банду, действовавшую в горах Западного Памира и намеревавшуюся уйти от преследования через Восточный Памир в Синьцзян. От Ховалинга мы прошли по Дарвазу до района узла Гармо, оттуда повернули на юг, пересекли в верхней части Ванчский и Язгулемский хребты, в дальнейшем также Рушанский. Еще в пути, в Ванчском районе, в высокогорных кишлаках мы слышали рассказы о волосатых человеко-зверях — чудовищных существах (названия не помню), живущих в горах, однако отнюдь не только в снегах. К людям (“к мусульманам”) они якобы относятся враждебно, сами не нападают, но столкнувшись где-нибудь на горной тропе могут убить, оторвать голову. Согласно поверьям, встреча с таким существом, его взгляд, его вой обязательно приносят человеку несчастье и смерть. Те места в высоких горах, где они обитают, являются их царством, и человеку туда ходить нельзя, там не живут даже архары и барсы. Из опрошенных только один утверждал, что он лично видел такое существо. Но по словам охотников, они часто слышат их вой (крики), и жители верхних кишлаков хорошо отличают голос этого “получеловека” от человеческого или звериного. Высоко в горах нам показали священную для мусульман пещеру, где с давних пор находился ссохшийся труп сидящего святого-отшельника, однако паломничества к этой святыне можно было совершать только в определенное время года, летом, когда снежная черта поднимается, так как в остальное время в тех горах якобы безраздельно царили человеко-звери, не пропускавшие людей. Мы не придали особого значения этим рассказам.

Еще во время преследования банды в горах Памира нас предупреждали, что мы вступаем на территорию, где царят эти человеко-звери (о таком же предупреждении позже рассказал и раненый член банды узбек). Однажды, двигаясь по следу банды горной тропой, находясь уже на высоте вечных снегов, мы увидели пересекшую тропу цепочку следов. Наш отряд имел вьючных яков и отличных местных собак. Собака почуяла упомянутый след, но по нему не пошла. След был отчетливый, не вызывал сомнения в том, что он оставлен босыми человеческими ногами. Он тянулся на протяжении 150 метров и кончался у подножья крутой голой скалы, едва ли доступной для человека. Тщательно обследовав следы, медик (лекпом) нашего отряда не только безоговорочно признал их человеческими, но и нашел подтверждение этому в том, что обнаружил место, где существо, оставившее следы. испражнялось, причем кал был подобен человеческому, кал был сухой, состоял из остатков сухих ягод.

Продолжая преследование, мы настигли остатки истощенной банды на привале, в месте, где ледник, вдоль которого вела знакомая лишь их проводнику едва заметная тропа, был как бы разорван каменной стеной: на ней лежал и свисал верхний язык ледника; в каменной стене была щель или пещера. Мы окружили местонахождение банды, находясь на возвышенностях выше места привала. Установили пулемет. Когда была брошена первая ручная граната, на ледник выбежал человек и на русском языке (это был русский офицер, находившийся в составе банды) закричал нам, что от стрельбы лед неминуемо обрушится и всех засыплет. На наше требование сдаваться он попросил время для совещания и скрылся в пещеру. Вскоре мы услышали зловещий шорох от начавшейся подвижки льдов. Почти одновременно до нас донеслась снизу стрельба, которую мы не знали как объяснить, допуская, что это начало атаки. Сверху каменной стены начали падать обломки льда и снега, понемногу засыпая вход в пещеру. Когда он был почти засыпан, оттуда успели вырваться трое человек, остальные (как оказалось, пять) были погребены в пещере обвалом. Нашим огнем из троих были двое убиты, один тяжело ранен. Когда мы спустились к нему, он указал нам место, где обвал засыпал труп русского офицера, который мы откопали. Раненый же оказался узбеком-чайханщиком из Самарканда, человеком довольно развитым. Вот что мы от него услышали в ответ на наши расспросы. В то время, когда в пещере происходило совещание банды, из какой-то расщелины (возможно, ведшей из пещеры куда-то вверх скалы), ворвались волосатые человекоподобные существа, издававшие нечленораздельные крики. Их было несколько. В руках у них были палки. Осажденные пытались отстреливаться. Бывший в числе последних ишан (духовное лицо) был убит палками этими существами. Рассказчик, получив удар палкой по левому плечу, ринулся к выходу, преследуемый одним из этих чудовищ, которое выбежало вслед за ним из пещеры, но тут же пало от выстрелов и было засыпано снегом.

Для проверки этого странного рассказа, мы потребовали указать нам место и произвели расчистку снега. Действительно, был обнаружен труп. На нем — три пулевых ранения. А невдалеке нашлась и палка из очень крепкого дерева, хотя нельзя считать бесспорным, что она принадлежала этому существу. На первый взгляд мне показалось, что передо мной труп обезьяны: он был покрыт шерстью. Однако я знал, что на Памире нет обезьян. Да и труп оказался вполне похожим на человека. Мы пробовали дергать за шерсть, чтобы выяснить, не натянута ли на человека шкура для маскировки, но убедились, что это его подлинная естественная шерсть. Мы неоднократно переворачивали труп на живот и на спину, измеряли. Тщательный и длительный осмотр трупа, произведенный нашим лекпомом (погибшим позже в том же году), исключает допущение, что это был человек.

Труп принадлежал особи мужского пола, ростом 165 – 170 см, пожилому иди даже старому судя по седому оттенку волос в некоторых местах. В общем цвет его шерсти можно определить как серовато-бурый. Но в верхней части тела, на груди волосы были более бурые, на животе более серые. В разных местах тела они имели разную длину и густоту: на груди более длинные, но редкие, на животе короче, но гуще. В общем шерсть весьма густая, хотя и без подшерстка. Меньше всего волос на ягодицах, из чего лекпом сделал заключение, что существо это сидит как человек. Больше всего волос — на бедрах. На коленях волос совсем нет, заметны мозолистые образования. На голени волосатость меньше, чем на бедре, и постепенно уменьшается книзу. Вся стопа, как и подошва, совершенно без волос, покрыта грубой коричневой кожей. Плечи и руки покрыты волосами, густота которых уменьшается к кисти, причем на тыльной стороне кисти волосы есть, а на ладони совершенно отсутствуют, кожа на ладони грубая, мозолистая.

Волосы покрывают и шею. Но на лице они полностью отсутствуют; цвет лица темный; нет ни бороды, ни усов, и лишь немногие волоски по краям над верхней губой создают впечатление намека на усы. На передней части головы надо лбом волос тоже нет, как если бы тут были глубокие пролысины, зато на задней части головы — густые, свалявшиеся как войлок волосы. Убитый лежал с открытыми глазами, оскаленными зубами. Цвет глаз темный. Зубы очень крупные, ровные, по форме не отличающиеся от человеческих. Лоб покатый. Над глазами очень мощные брови. Сильно выступающие скулы, придающие всему лицу сходство с монгольским типом. Нос приплюснутый, с глубоко продавленной переносицей. Уши безволосые, кажется несколько более заостренные наверху, чем у человека, и с более длинной мочкой. Нижняя челюсть очень массивная.

Убитый обладал мощной широкой грудью, сильно развитой мускулатурой. В строении тела мы не заметили каких-либо отличий от человека. Половые органы как у человека. Руки нормальной длины. В пальцах рук и ног особенностей не отмечено. Однако кисть несколько шире человеческой, а стопа заметно шире и короче человеческой.

Мы не знали сколько-нибудь точно, где находились, так как хороших карт Памирского высокогорья тогда не было. Лишь предположительно можно считать, что это было между Язгулемским и Рушанским хребтами. Поскольку операция была закончена, мы должны были двинуться в путь. Упомянутый раненый узбек на второй день скончался. Природа описанного убитого существа представляла для нас загадку. Но брать с собой труп в предстоявший очень тяжелый и неясный путь было невозможно. К тому же могли возникнуть осложнения с местным населением. Сказать, что мы везем труп животного? Но убитый был слишком похож на человека. Обсуждалось предложение снять с него шкуру, однако и это походило бы на сдирание кожи с человека. В конце концов, было решено закопать труп на месте происшествия. Раскопок засыпанной пещеры мы не предпринимали, опасаясь подвижки льдов.

Мы следовали дальше на юг и при первой возможности спустились по хребту вниз, где переправились через реку (Пяндж?). Редкие жители горного района, белуджи, принимали нас за какую-то экспедицию. Они с удивлением расспрашивали у нас, как мы могли спуститься из мест, которые считаются обиталищем человекоподобных чудовищ (местного названия я не помню), недоступным для людей. От этих белуджей мы услышали много новых сведений. Нам рассказывали, что человекоподобные волосатые существа встречаются не только в одиночку, но подчас парами или втроем с детенышем, однако большими группами не встречаются. Нас познакомили с одним из белуджей, которого считают “тронувшимся” в результате близкой встречи с таким существом. Он рассказал нам, что однажды, охотясь вдвоем с товарищем в горах, они наткнулись на дикого волосатого человека, которого пытались подстрелить, но тот, обороняясь, большим брошенным камнем убил товарища, а рассказчик спасся бегством, после чего и потерял психическое равновесие. В одном из селений нам рассказали, что в недавнем прошлом охотники обнаружили пещеру с большим количеством костей архаров. Родовой старейшина объяснил, что это — “стойбище” таких чудовищных существ и наложил строгое табу на эту пещеру, запретив охотникам посещение тех мест.

Проделав полуторамесячный марш, наш отряд в конце концов вернулся в Куляб, — заканчивает свой рассказ генерал М.С. Топильский (Записано 26 марта 1961 г. Архив Комиссии по изучению вопроса о “снежном человеке”). Остается добавить, что рассказчик оставляет впечатление высококультурного, вполне сознающего свою научную ответственность человека, сохранившего ясную и четкою память.

Дальнейшие наблюдения и сбор сведений по данному вопросу, наряду со всесторонним научным изучением географии Памира, были произведены Памирской экспедицией 1928 г. и Таджикско-Памирскими экспедициями 30-х годов. Однако мы пока располагаем лишь кое-какими разрозненными сведениями из числа тех, которые были тогда собраны. Так, например, геолог и альпинист Л.Л. Бархаш, участник групп, возглавлявшихся Н.В. Крыленко, поделился некоторыми записями из своих полевых дневников. В конце августа 1929 г., при подъеме по леднику Большой Сауксара, на высоте 4400 м в небольшом затененном месте, где выпавший ночью снег еще не успел растаять, он увидел свежий след человеческой ноги, босой, с очень ясными отпечатками пальцев, направление следа было кверху по леднику. В дальнейшем группа решила, разумеется, что Л.Л. Бархаш видел медвежий след, хотя сам наблюдатель не был согласен с этим. “Куда могло пробираться животное? — пишет Л.Л. Бархан. — К западу от ледника на этих высотах были расположены пологие, местами почти горизонтальные долинки береговой морены, покрытые травой, — там встречались сурки и, иногда, стада диких козлов (кииков). Возможно, что животное обходило серединой ледника наш бивуак, направляясь к месту охоты” (ИМ, III, №103, стр. 63). В другой раз, в начале сентября 1933 г. в лагере на леднике Турамос, у северных склонов хребта Петра Первого, на высоте 4200 м участники группы рано утром обратили внимание на большое оживление в зверином царстве, их крики и обнаруженные впоследствии свежие следы. “Но вот в утреннем воздухе раздался протяжный звук, похожий не то на вой, не то на отчаянный крик человека. Звук повторился дважды, резко отличаясь от всех звуков, издаваемых зверями, которые нам приходилось слышать, находясь на Памире”. Ни опытный охотник Н.В. Крыленко, ни кто-либо другой не могли приписать этот звук какому-нибудь определенному животному, а носильщик таджик-охотник Юсуп утверждал, что звук принадлежит шайтану (Ibiden, стр. 64; ср. Крыленко Н.В. Разгадка узла Гармо, М., 1934, с. 242). В сентябре 1933 г. на высоте 4300 м. вечером на свежей сочной траве была сделана необъяснимая находка: еще теплый труп сурка без головы, которая была отделена от шейных позвонков как бритвой; вокруг не было ни капельки крови, на траве не удалось обнаружить никаких следов. “Чьи мощные челюсти перекусили шейные позвонки у сурка, какое животное выпило всю кровь и отбросило сюда тушку сурка без головы и без малейшей кровинки? — пишет Л.Л. Бархат. — Несмотря на различные предположения все это осталось загадкой и для меня и для Н.В. Крыленко” (ИМ, Ibiden; Крыленко Н.В. Op. cit., с. 270).

Академик Д.И. Щербаков в 1933 г., проходя из верховьев Ванча через безымянный перевал в составе геологической группы, видел на снегу следы ноги, напоминающей человеческую. От следов медведя они ясно отличались отставленным (откинутым) большим пальцем (ИМ, II, №52). В том же году на Памире аналогичные следы видел С.С. Шульц. В 1934 г. альпинист В.Н. Маркелов, участник группы под руководством Н.В. Крыленко, в районе Пика Ленина на высоте около 6000 м вместе с товарищами заметил внизу на снежном склоне две фигуры двигавшиеся в двуногом вертикальном положении на расстоянии около километра от альпинистов. Последние стали быстро спускаться по направлению к неизвестным, однако те вскоре исчезли из виду, а следов их альпинисты не нашли, да, впрочем, и не очень искали. Точно установлено, что людей на склонах Пика Ленина в то время не было, кроме того, говорит В.Н. Маркелов, в то место, где исчезли с наших глаз неизвестные, никто из людей не рискнул бы забраться — там было страшное нагромождение висящих льдов (ИМ, II, №53).

Согласно устному сообщению проф. Н.С. Волкова, члены Таджикско-Памирской экспедиции в 30-х годах собрали более обширные данные, говорившие в пользу обитания на Памире неизвестных до сих пор науке двуногих существ. Однако мы не располагаем их записями. Известно только, что какие-то самые существенные наблюдения были сделаны в 1936 г.

К тому же 1936 г. относится наблюдение, о котором сообщает Комиссии по изучению вопроса о “снежном человеке” бывший сотрудник радиометеорологической службы на обсерватории ледника Федченко Г.Н. Тебенихин. По его словам, там в марте 1936 г. “произошло событие, так полностью и не объясненное”, пока в наши дни не появились аналогичные данные. Однажды, в первой декаде марта, дежурный по метеорологической площадке Б.Г. Нелле во время утреннего обхода в бинокль заметил, что одна из двухметровых реек, установленных на леднике для фиксации его движения, была надломлена в месте выхода из льда, а вокруг целость снежного покрова нарушена. Коллектив зимовщиков обсерватории решил, что это мог сделать только медведь, так как было немыслимо, чтобы мимо зимовки прошел человек и не зашел на нее, поинтересовавшись лишь одной из нескольких рядов реек, которую к тому же оставил на месте сломанной. Б.Г. Нелле и Г.Н. Тебенихин с ружьями и фотоаппаратом спустились на лыжах на ледник. У поверженной рейки следы рассказали, что кто-то шел на двух ногах по правому берегу ледника, т.е. по склону хребта Киз-курган, по направлению от Балянд-киика вверх по леднику Федченко, затем, не доходя метров 40 до данной рейки, он сошел со скального “пляжа” (полосы обсыпавшихся обломков скал шириной метров в 10 – 30) на поверхность ледника и направился к рейке, находившейся в 15 м от кромки “пляжа”. Сделав вокруг рейки почти полный круг радиусом метра в три, этот “кто-то” попытался вытащить ее изо льда, но т.к. она вмерзла, дернул в сторону — надломил ее у основания и отпустил. Внимательный осмотр поверженной рейки не обнаружил на ней следов ни зубов, ни когтей, а на снегу около нее не нашлось ни одного волоска. Но эти следы на снегу были достаточно обильны. След был очень свежий. Правда, из-за особенности снега высокогорий, “манной крупы”, детали не наблюдались… Однако этот след никак не походил на медвежий, хорошо знакомый охотнику Г.Н. Тебенихину. След, пишет он, был и длиннее, и в пальцах шире следа от его ялового сапога 43-го размера. Вся эта картина была зафиксирована сделанным Б.Г. Нелле фотографическим снимком, с положенными для масштаба лыжами и ружьем. Этот снимок, к сожалению единственный, приложен к сообщению Г.Н. Тебенихина, но может служить не более чем косвенным документальным доказательством истинности его сообщения, так как для анализа следов он ничего не может прибавить к описанию.

Оба лыжника, продолжая все же надеяться на “медвежатину” для зимовщиков, отправились преследовать этого странного “медведя”, который, видимо уже забыв о рейке, привлекшей его любопытство, по-прежнему на одних лишь задних конечностях продолжал свой путь вверх по леднику. След говорил, что шел он неторопливым шагом, безошибочно обходя трещины, замаскированные пробками, а иногда переходя их по пробкам, словно зная, какая из них выдержит его вес. Доверившись его инстинкту, зимовщики шли на лыжах в полуметре сбоку от следа. Они двигались настолько быстро, насколько это было возможно при подъеме на высоте от 4300 до 4800 м. над уровнем моря. Все более становилось странным, чтобы медведь мог вот уже несколько километров свободно идти на задних ногах, да и вообще бродить в безжизненных местах в период зимней спячки медведей. След, не пересекая ледника Федченко, повернул на восток и примерно против восточного края ледника Розмирович сошел с ледника на южный склон хребта и стал довольно круто подниматься. Преследование продолжалось. Хребет полностью повернул на восток и склон совсем стал южным. Снежный покров крупнозернистый с настовой коркой, крутизна очень большая, движение на лыжах затруднительно. Поднявшись метров на 550 – 600 вверх, лыжники увидели выход ледника Наливкина. Следы пошли горизонтально, а кое-где книзу уступами по 7 – 10 м. Не доходя километра полтора-два до ледника Наливкина, след круто пошел вниз — к началу камина, постепенно переходящего в кулуар, а затем и в желоб, с общим направлением почти прямо вниз. Весь этот спуск был внутри снежный с настовой коркой, до ледника по нему было метров 600. Тут, пишет Г.Н. Тебенихин, преследуемый удивил их еще раз: он присел и спустился по этому камину на ступнях и ягодицах. Спустившись, лыжники увидели, что след ушел на ледник Наливкина.

Дальнейшее преследование было невозможно: было пройдено уже не меньше 15 км (по прямой — 8 км) и времени оставалось только, чтобы успеть на зимовку ко времени вечерней радиосвязи. Так закончилось это преследование, “оставив после себя ряд вопросов без ответов. Только через 22 года — продолжает Г.Н. Тебенихин, — благодаря т. Пронину, на все “почему?” я получил ответы. Я глубоко убежден в том, что на Памире и сейчас обитает “снежный человек” (Сообщение Г.Н. Тебенихина в Комиссию по изучению вопроса о “снежном человеке” от 26 июля 1960, Архив Комиссии по изучению вопроса о “снежном человеке”).

Г.Н. Тебенихин полагает, что теперь становятся понятными и некоторые другие его наблюдения и случаи, имевшие место во время его зимовки 1938 – 1939 г. на Алтын-Мазаре (у слияния рек Сауксай, Каинды, Сельдара, образующих реку Мук-су, в нескольких километрах от языка ледника Федченко). Имеется в виду, например, что когда зимовщики производили заготовку дров близ стыка Балянд-киика и ледника Федченко, там всегда без видимых причин пугались лошади. Точно так же лошади пугались у пика Стамеска в так называемом Чертовом гробу, где обычно останавливаются караваны, следующие из Алтын-Мазара на ледник Федченко.

Когда, много спустя после получения письма Г.Н. Тебенихина, мы разыскали упоминаемого им Б.Г. Нелле (ныне начальника монтажного строительного участка в г. Ташкенте), мы лишний раз убедились в том, как сильно расходятся между собой воспоминания очевидцев того или иного события через 25 лет, причем не только в деталях, но и в самом существенном. Б.Г. Нелле работал на обсерватории ледника Федченко в 1936 г. в качестве старшего метеонаблюдателя. Описанное событие, по его воспоминаниям, произошло в начале мая 1936 г., когда началось таяние снега. Расхождение с сообщением Г.Н. Тебенихина начинается с того, что, по его мнению, была поломана не одна рейка, а штуки четыре (это однако не вяжется с полученным нами фотодокументом), причем не утром, а еще с вечера. Самое существенное расхождение состоит в том, что, по утверждению Б.Г. Нелле, утром было предпринято не тропление следа, а преследование самого виновника, которого увидели с обсерватории и который оставался в поле зрения в течение всего преследования на расстоянии не ближе 1 км. Б.Г. Нелле полагает, что преследователи не могли с полной точностью определить, шел ли “медведь” на задних конечностях, или на четырех, так как он проваливался в рыхлый тающий снег, а преследователи шли на лыжах. Бесспорно лишь, что несколько раз он останавливался и сидел на снегу, где оставлял яму, причем отпечаток ясно свидетельствовал, что он сидел на заду. Как раз в те моменты, когда зверь садился поджидать преследователей, Б.Г. Нелле стрелял по нему из винтовки, но из-за дальности расстояния неудачно. Видимость, говорит Б.Г. Нелле, была во время всего десятикилометрового преследования очень хорошая. “Медведь” был темно-бурого цвета. В вышину был выше самого крупного из когда-либо виденных Б.Г. Нелле медведей, судя по следам, лапы его были необычайно крупные для медведя. Б.Г. Нелле подчеркивает, что зверь садился отдыхать не первым: видимо, он наблюдал за преследователями и садился только тогда, когда они, задохнувшись, садились передохнуть. По направлению следов Б.Г. Нелле полагает, что “медведь” пришел с Алтын-Мазара, с ледника, переваливая в Ванчскую долину. Он мог заночевать на южном склоне, где снег был уже сдут. Он навряд ли был голодный, так как шел из района богатого живностью, где много козлов, барсов, зайцев. Поэтому переход через безжизненный ледник Федченко, где вблизи обсерватории за всю зиму только раз наблюдались улары и раз прошли козлы, был ему посилен (Записано 12 апреля 1961 г. Архив Комиссии по изучению вопроса о “снежном человеке”).

Как согласовать два существенно расходящихся воспоминания? Б.Г. Нелле вспоминает, что в бинокль с обсерватории весь поход наблюдал геофизик А. Кожевников. Если бы удалось разыскать его, может быть он был бы арбитром. Хотя, как видим, мысль Б.Г. Нелле более склонна допустить, что преследуемый все-таки был медведем, это допущение трудно совместить с хорошо запомнившимся фактом многократного сидения зверя в снегу на заду.

Наблюдения Г.Н. Тебенихина и Б.Г. Нелле — лишь частица пока не выявленных еще памирских данных 1936 г. В ожидании их обратимся к письменным сообщениям двух геологов, не имевших отношения к упомянутой экспедиции и зимовкам, которые восходят также к 30-м годам.

В 1938 г. геолог А. Шалимов с группой носильщиков-таджиков переваливал через Ванчский хребет. Переночевав у подножья крутого скалистого склона, ведущего к перевалу Гуджива, к полудню сделали привал уже на снежной седловине. Вскоре встревоженные носильщики окружили следы, которые, по их словам, принадлежали проходившему здесь утром “дикому человеку”, который, несомненно, смотрел, как партия шла на перевал. С необычайной быстротой цепочка носильщиков ринулась спускаться по заснеженному склону. Важно подчеркнуть, что в другом месте они с полной уверенностью распознали такие же свежие следы медведя. Геолог задержался осмотреть таинственные следы. “На голубой искрящейся поверхности свежевыпавшего снега я увидел отчетливые следы босых ног. Следы вели из долины на северный склон хребта и; исчезали на скалах, откуда ветер уже успел сдуть снег… Коченеющими пальцами я набросал рисунок следов в полевом дневнике. Длина следа была около 30 см, ширина — 15. Были отчетливо видны отпечатки пяти пальцев. След большого пальца значительно крупнее остальных и оттопырен в сторону” (ИМ, I, №24). Добавим от себя, что последнего признака было бы за глаза достаточно для снятия подозрения с медведя, независимо от того, что проводники-таджики не сомневались в том же выводе.

В высшей степени интересны сведения, сообщенные геологом Б.М. Здориком, работавшим в 1926 – 1938 гг. на Памире. Ведя работы в 1929 г. в горах Санглах — западном отроге хребта Петра Первого и расспрашивая жителей о животном мире этих мест, Б.М. Здорик услышал от раиса — председателя сельсовета кишлака Туткаул следующий перечень: кабан, медведь, красный волк, дикобраз, шакал, гиена и дэв. Геолог был удивлен, что раис относит “дэва” не к нечистой силе, а к миру животных наряду с волком и кабаном. Однако тот рассказал весьма конкретно, что дэв похож на небольшого, но очень коренастого человека, ходит это животное на двух ногах, его голова и тело покрыты волосами бурого цвета и т.д. В Санглахе дэв, по его словам, встречается исключительно редко, но попадается и в одиночку, и парами — самец и самка. Детенышей раис не видел, но взрослого дэва, сказал он, прошлым летом таджики поймали живьем на мельнице (где тот, очевидно, лакомился мукой или зерном). Это было на восточном склоне гряды Санглах, всего в нескольких километрах от Туткаула. Пленного дэва два месяца держали на цепи у мельницы, кормили его сырым мясом и ячменными лепешками. Потом он порвал цепь и убежал. Показывали Б.М. Здорнику и одного человека, имевшего на голове большой шрам, якобы от раны, нанесенной дэвом.

А в 1934 г. Б.М. Здорик сам натолкнулся на это животное. С проводником-таджиком он пробирался по сурчиным тропам сквозь заросли альпийской дикой гречихи на труднодоступном маленьком горном плато, расположенном на высоте 2500 – 2800 м над уровнем моря, в районе между Дарвазовским хребтом и западными отрогами хребта Петра Первого. Внезапно, пишет он, их глазам открылся небольшой участок, на котором трава была основательно примята, а земля разрыта, точно ее кто-то копал. На сурчиной тропинке были видны пятна крови и клочки шерсти сурка. “А прямо под моими ногами на кучке свежевырытой земли лежало и спало на брюхе непонятное существо, вытянувшись во весь рост, т.е. примерно метра на полтора. Голову и передние конечности я не смог хорошо рассмотреть: их закрывал от меня куст завядшей дикой гречихи. Я успел заметить ноги с черными голыми ступнями, слишком длинные и стройные, чтобы это мог быть медведь, и спину, слишком плоскую для медведя. Все тело животного было покрыто лохматой шерстью, более похожей на шерсть яка, чем на пушистый мех медведя. Цвет шерсти был буровато-рыжий, более рыжий, чем мне приходилось когда-либо видеть у медведя. Бока зверя медленно и ритмично поднимались во сне. Я замер от неожиданности и в недоумении оглянулся на следовавшего вплотную за мной таджика. Тот остолбенел с лицом бледным, как полотно, дернул меня молча за рукав и знаком пригласил немедленно бежать. Вряд ли когда-нибудь еще я видел выражение такого ужаса на лице человека. Страх моего спутника передался и мне и мы оба, не помня себя, без оглядки побежали по сурчиной тропинке, путаясь и падая в высокой траве. Только когда спустились ниже, проводник пытался замаскировать свое представление о “дэве” ссылкой на медведя, приписав последнему заодно и то, что встреченный родник оказался выложенным крупной галькой”.

Лишь на другой день Б.М. Здорик услышал от местных жителей, весьма заинтересованных и встревоженных этой встречей, что он натолкнулся на спящего “дэва”. Таджики употребляли, пишет он, еще какое-то другое название этого зверя, и ему показалось даже, что “дэвом” они называют его только для того, чтобы их гостю было понятнее. По словам жителей долины Тальбара и Саффедары, в горах живет несколько семей этих “дэвов”: мужчины, женщины и дети. Существа эти считаются зверями, а не представителями нечистой силы. Ни человек, ни домашний скот, как правило, не терпят от них ущерба. Но встретить их — дурная примета (ИМ, IV, №130).

Говоря о вкладе, сделанном геологами в изучение вопроса о “снежном человеке” на Памире, необходимо упомянуть имя другого геолога — С.И. Клунникова. Разные лица, лично его знавшие, свидетельствуют о том, что его имя должно стоять в ряду тех, кто в известном смысле может быть назван первыми исследователями этого неизвестного науке вида. С.И. Клунников, пешком обошедший чуть ли не весь Памир (частично со своим спутником Ю.Ф. Погоней), пошел по пути сбора и сопоставления показаний населения о неведомом человекоподобном примате. Он, говорит Г.К. Синявский, собрал на эту тему “множество ценнейших данных” (ИМ, III, №102, с. 60). А. Шалимов вспоминает, как, выслушав его передачу одного полученного от таджиков сообщения, С.И. Клунников очень серьезно заметил, что это еще один факт, свидетельствующий о существовании таких таинственных животных на азиатских высокогорьях. Он, оказывается, уже слышал не раз о подобных историях от бадахшанцев и таджиков, населяющих долины Западного Памира. Несколько лет назад знакомый охотник даже показывал ему клок грубой грязно-серой шерсти, срезанной с трупа убитого его дедом подобного существа. Охотник ни за что не захотел расстаться о этим клочком волос, считая его талисманом, переходившим по наследству от отца к сыну (ИМ, I, №24, с. 79 – 80). К большому сожалению, сведения, собранные погибшим на войне С.И. Клунниковым, не сохранились для науки.

Упомянем здесь и еще одного геолога, знатока Памира, С.И. Проскурко, сделавшего в августе 1958 г. наблюдение и фотографию свежих утренних” следов, подобных “шиптоновским”, на Южно-Аличурском хребте, на высоте около 4500 м. Пятка на них была ясно выражена, длина ступни — 18 – 20 см, бросались в глаза слившиеся средний и указательный пальцы и отчетливо выраженный большой палец; расстояние между пятками двух следов — 65 см; полоса снега была узкой, на ней уместилось всего два правых и два левых следа, они шли со стороны ледника вниз. Но выше, вблизи самого ледника, С.И. Проскурко увидел цепочку таких же следов, направленных в сторону ледника. “Судя по отпечаткам, — пишет он, — животное шло твердой прямой походкой, на двух ногах, очевидно с большими изгибами в коленях, так как отпечатки пяток были отчетливы, без косого среза ими верхней корки снега, как это бывает обычно у многих млекопитающих. И хотя снег успел подтаять, отпечатки большого пальца были отчетливы. Следы походили на те, которые я видел ниже. Они принадлежали двуногому существу. Но дальше, среди каменных нагромождений долины, следы нельзя было проследить”. Сделанные С.И. Проскурко фотографии не отчетливы, так как след довольно глубоко вдавлен в снег. Но, действительно, большой палец на них ясно отличим по размеру, что совершенно исключает смешение с медведем (ИМ, III, №102).

Не только геологи, географы, врачи собрали данные о “снежном человеке” на Памире. В “Информационных материалах” опубликованы заявления бывших административных работников, бывших служащих погранвойск. Так, например, работник административных органов А.И. Малюта, в течение шести лет работавший в Ванчском районе, много слышал от жителей кишлаков долины Язгулема, особенно от стариков, о “существовании каких-то человекообразных существ на большой высоте, в частности, в верховьях реки Язгулем в районе ледника Федченко, и в направлении Бартангского района. Такие высказывания в большинстве случаев исходили от охотников, которые очень много охотились за архарами и кийками, а также за снежными барсами… В рассказах упоминались и такие факты как исчезновение домашних вещей из кибиток жителей, обнаруженных потом в горах. Интересно, что в других районах Памира, за исключением Язгулемского кишлачного совета Ванчского района, о существовании “снежного человека” я не слыхал” (ИМ, IV, №131).

В опровержение последних слов, к совсем другому району Памира относится сообщение бывшего пограничника П. Пьянкова. “В середине лета 1932 г. я в составе отряда из семи человек находился в засаде на перевале, через который шла тропа в Кашгар. Во второй половине дня из нашего укрытия мы увидели человека, который двигался по снежному перевалу по направлению к тропе. Решив, что это нарушитель границы, мы приготовились к его задержанию. “Человек” был хорошо освещен лучами заходящего солнца. Мы ясно видели его на расстоянии 600 – 700 м. Он шел неторопливой, но довольно быстрой легкой походкой. Видно было, что скалистая местность ему нипочем. Росту он был среднего, коренастый; согнулся вперед, с длинными руками… “Человек” под прямым углом пересек тропу и направился в непроходимые скалы. Мы поднялись к месту, где он пересек тропу. На снегу мы обнаружили следы — похожие на человеческие, но и отличные от человеческих; отпечатков обуви не было — “человек” шел босиком. Следы вели в непроходимые скалы. Мы осмотрели доступные нам места, но ничего не обнаружили. Тогда пошли по следам в противоположном направлении и установили, что “человек” шел вдоль хребта, по которому проходила граница, и его следы уходили в недоступные для человека горы” (ИМ, I, №28, “а”).

Летом 1960 г. еще один наблюдатель, Алексей Грезь сообщил об обнаруженных им следах московскому зоологу Э. Дубровскому и местному работнику В. Васильеву. Это было в апреле, в районе озера Зор-куль, а именно в ущелье Кара-Джилга (высота над уровнем моря около 4200 м.). С запада, со стороны Афганистана к этому участку вплотную примыкает восточная оконечность Ваханского хребта, а с юга лежит ущелье Вахан-дара, сразу за которым раскинулись снежники Гиндукуша и подходящего к нему с юга Большого Каракорума. На западном берегу оз. Чакан-куль, у устья второго правого притока опытный следопыт Алексей Грезь заметил странный, никогда ранее не виданный им след. На двойном насте, выдерживающем тяжесть человека, присыпанном снежком в палец толщиной, были отчетливо видны следы, хотя и имевшие, по определению Грезя, приблизительно недельную давность. Следы вертикально спускались с очень крутого скалистого западного склона ущелья, пересекали по узкому месту оз. Чакан-куль, поворачивали к югу и уходили вверх по ущелью. Алексей Грезь тщательно изучил следы на протяжении полутора километров, но затем сказалось отсутствие защитных очков, он начал слепнуть и вынужден был вернуться.

При изучении следов А. Грезь сделал зарисовки. Он категорически утверждает, что следы не имеют ничего общего с хорошо ему известными следами медведя: след имеет хорошо выраженное предпяточное сужение, выраженную пятку, выраженный большой палец, отчетливый рисунок складок на подошве; на следу заметны и отпечатки когтей, но это не острые кости, как у медведя, а закругленные (ногти?). Длина следа 25 – 27 см. Существо передвигалось на двух задних ногах, однако на подъемах вставало на четвереньки, при этом след задних конечностей перекрывал след передних. К сожалению, след передних конечностей не был зарисован А. Грезем, хотя он отличался от следа задних. Шаг зверя на ровном месте был длиннее, чем у А. Грезя (А. Грезь несколько ниже среднего роста), но на участках рыхлого снега равнялся его шагу. Ноги зверь ставил шире чем человек.

В нескольких местах на склоне животное проваливалось одной ногой, так что остались отпечатки колена. Попробовав проваливаться аналогичным образом, А. Грезь заметил, что голень у зверя была длинной. Несколько раз, пробираясь в снегу, животное ложилось на бок и А. Грезь, ложась рядом, установил полную идентичность получающейся вдавленности локтя и всей фигуры, но наст выдержал тяжесть лежащего А. Грезя, а под зверем треснул. На небольших всхолмлениях, по дну ущелья, на которых расположены норы сурков, след начинал петлять (в это время сурки еще не вышли из спячки) (Сообщения Э. Дубровского и В. Васильева. Архив Комиссии по изучение вопроса о “снежном человеке”).

Приведенные примеры уже охватили со всех сторон Памир (в широком смысле — и Восточный и Западный). Бросается в глаза многообразие информаторов: тут наблюдения геологов и врачей, сведения местного населения из киргизов и таджиков, заявления административных и военных служащих. Все вышеприведенные сведения могут послужить успокаивающим введением к вызвавшему слишком большую сенсацию сообщению гидролога А.Г. Пронина, которое, как легко видеть, вовсе не представляет чего-либо исключительного. Текст указанного сообщения (без искажений, внесенных газетными корреспондентами) гласит: “В 1957 г. я жил несколько дней рядом с долиной Балянд-Киик, что у конца языка ледника Федченко, Обследуя долину р. Балянд-Киик, перед полуднем 12 августа 1957 г. заметил любопытную фигуру. На утесе левобережной долины (в двух км от устья) на большой высоте на расстоянии около 500 м двигалось существо необычайного облика, напоминающее человеческую фигуру. Фигура была сутулая, ноги расставляла широко, а руки были длиннее, чем у обыкновенного человека. Видимость была отличная, особенно на фоне снежников, расположенных выше. Однако шерсть разглядеть не удалось. Прошло минут пять — странная фигура скрылась за скалой. Через несколько дней, проходя мимо того же места, перед заходом солнца, я вновь видел эту же фигуру, но весьма недолго, так как она скрылась в чернеющей впадине, возможно, в пещере. Я полагаю, что животное видело меня”. Далее А.Г. Пронин сообщает о другом происшествии: в начале сентября 1957 г. из устья р. Балянд-Киик пропала резиновая надувная лодка, а много позже она была найдена в пяти километрах вверх по течению реки, хотя проехать на лодке вверх по бурной горной реке было абсолютно немыслимо (ИМ, I, №27). Это таинственное событие невольно сопоставляется с многочисленными рассказами населения о похищенных “диким человеком” из чистого любопытства незнакомых вещей, которые позже случалось находить высоко в горах, что на языке физиологии можно было бы назвать проявлениями “активно-ориентировочной” или “исследовательской” реакции.

По поводу приведенного сообщения А.Г. Пронина поступило несколько дискредитирующих его заявлений, однако ни одно из них не оказалось неоспоримо доказательным. Главное же состоит в том, что, как уже говорилось, мы оперируем массовым серийным описательным материалом; сообщение А.Г. Пронина ничем ему не противоречит. Поэтому вероятность его можно считать большой.

Опубликование в газетах сообщения А.Г. Пронина, естественно, вызвало ряд откликов, информирующих о параллельных наблюдениях. Подчас они совсем лаконичны. Художница М.М. Беспалько сообщает, что “видела такое же самое существо 29 июля 1943 г. в Аличурской долине”, где она делала зарисовки местности (ИМ, II, №54). Один бывший пограничник пишет на имя А.Г. Пронина: “После войны, во время прохождения службы в районе р. Пяндж, мы, в составе троих солдат и сержанта, видели группу странных двуногих животных. Их было три. По внешности они были похожи на то, что Вы написали в газете. Из-за большого расстояния нам не удалось разглядеть морды. Следов найти не удалось. Собака не пошла по следу” (ИМ, №28, “б”). Группа бывших пограничников пишет: “В 1954 г. служили в районе ледника Федченко. Своими глазами видели “снежного человека”. Мы считаем, что нужно его искать летом. Поймать его трудно. Зверь этот хитрый и осторожный” (Ibiden, “в”). Согласно устному сообщению чл. корр. АН СССР А.Д. Александрова, он обнаружил следы, схожие с “шиптоновскими” снимками следов “снежного человека”, в августе 1961 г. на глинистом берегу горного потока Нишгар около селения Вранг (Ваханский хребет).

Летом 1961 г. в кишлаке Шур-Хок Регарского района таджик Бобоев Тура уверенно говорил нам, что, по его сведениям, год или два тому назад, т.е. в 1959 или 1960 г. на Памире военными были пойманы и доставлены в г. Душанбе два “одами-явои” (дикие люди): мужчина и женщина. Их отличительные признаки: тело их было покрыто волосами, они не имели речи, ели только сырое мясо (Полевой дневник Б.Ф. Поршнева, Гиссарский хребет, Таджикская ССР, июль 1961 г.). Это сообщение навряд ли можно отнести к достоверным, но оно интересно по крайней мере тем, какие реалистические черты и представления связываются с циркулирующими слухами о памирском “диком человеке”. Приведенные записи уже давно показали читателю, что речь идет не о каких-то “повериях” населения Памира: мы пока касались преимущественно показаний и сведений приезжих людей, а не коренного населения. Однако теперь, после того, как возможность “фольклорного” подхода к вопросу этим решающим обстоятельством уже устранена, мы должны внимательно обозреть и опросные сведения, собранные среди коренных жителей — киргизов на Восточном Памире и таджиков на Западном Памире. Этот обзор покажет, что процент прямых очевидцев среди населения Памира ниже, чем среди горцев Непала, при этом подавляющая часть прямых и косвенных данных относится к прошедшему, а не к настоящему времени: в основном не позже, как к 20-м – 30-м годам XX в.

В октябре 1956 г. на заседании Восточной комиссии Географического общества СССР, в связи с докладом действительного члена общества А.В. Королева, затронувшего сведения о “йе-ти” в Гималаях и Каракоруме, И. Сахаров сделал заявление о том, что на основании рассказов киргизов, населяющих Восточный Памир, можно предполагать обитание в труднодоступных районах Памира человекообразных существ. О последних говорят, что они живут небольшими семьями, очень малочисленны и избегают встреч с человеком. Внешне они выглядят, как некоторая смесь между человеком и обезьяной, поросли густой черной шерстью. Издают нечленораздельные звуки (ИМ, №25).

В 1957 г. К.В. Станюкович опубликовал уже упоминавшуюся статью: “Голуб-яван (сведения о “снежном человеке” на Памире)”. Вот как подводил тогда итоги своей опросной работы будущий начальник Памирской экспедиции 1958 г. “В течение последних двух лет я много расспрашивал старых памирских жителей о диком человеке, и на основании этих расспросов, а также рассказов, о которых я уже упоминал, сложилось следующее представление. В наиболее труднодоступных и совершенно безлюдных районах Памира, а именно — в долине Западного Пшарта, нижнего Мургаба и ряда рек, впадающих в Сарезское озеро с юга, а также в районе нижнего Балянд-Киика, Каинды и Саук-дары (район ледника Федченко), некоторые киргизы, в основном пастухи и охотники, встречали дикого человека — голуб-явана (Как уже отмечалось, это название записано К.В. Станюковичем ошибочно; следует: гуль-бияван). Дикий человек примерно одного роста с обыкновенным, но весь покрыт шерстью, за исключением лица, ни огня, ни орудия он, по-видимому, не знает, но может швырять камни и палки. Он избегает людей, питается корнями и мелкими животными, которых он может поймать или убить камнем (зайца, сурка); зимой по глубокому снегу может загнать архара или киика. Передвигается он быстро, и, по-видимому, не имеет постоянного пристанища, т.е. непрерывно странствует. Он встречается очень редко, раньше встречался чаще”. Надо отметить, что уже в цитированной статье К.В. Станюкович одновременно оговаривал и сомнения в достоверности рассказов лиц, утверждающих, что они встречали этого дикого человека (Станюкович К.В. Голуб-яван (Сведения о “снежном человеке” на Памире) // Известия Всесоюзного географического общества. М., 1957, т. 89, в. 4, с. 344). После экспедиции 1958 г. он окончательно отказался от приведенного мнения, утверждая, что киргизы и таджики рассказывали всего лишь древний миф, “уверенность рассказчиков, что они передают не сказки, а факты, и ввела в заблуждение тех, кто выдвинул гипотезу о существовании “снежного человека” в наши дни” (Станюкович К.В. По следам удивительной загадки // Известия. М. 12 января 1960 г.). Но нам представляются гораздо более верными приведенные выводы К.В. Станюковича из его непосредственной опросной работы, которые ценны тем, что они не противоречат всей накопленной массе сведений по морфологии и биологии “снежного человека”, хотя К.В. Станюкович не знал этих сведений и не проводил сопоставления с ними своих данных.

Научный работник Д.Н. Евгенов также собрал на Памире сообщения киргизов о “гуль-бияване” и, в частности, подчеркнул, что по словам населения этот последний до 20-х гг. якобы встречался чаще, чем в последнее время (ИМ, I, №26).

Обратимся к некоторым отдельным записям рассказов населения Памира, причем сначала к тем, которые были сделаны до экспедиции 1958 г. Кое-какие записи (Б.М. Здорика и др.) уже упоминались выше. В упомянутой статье геолога А. Шалимова приводятся сообщения опытного западно-памирского охотника и следопыта Мирзо Курбанова, связанные с одним происшествием в геологическом лагере, вблизи стоянки чабанов, недалеко от ледника. В связи с нападением снежных барсов на стадо баранов охотники были настороже. Поздно вечером, когда те сидели у костра, откуда-то издалека, из верховьев долины, где лежали льды, трижды донесся странный, ни на что не похожий голос, вызвавший крайнюю тревогу Мирзо Курбанова, а также и чабанов. Это был, по их мнению, “дикий человек”, живущий высоко в горах, явившийся сюда через ледник из другой долины. По мнению Курбанова, именно приближение “диких людей” вызвало бегство только недавно хозяйничавших здесь снежных барсов. Согласно разъяснению Мирзо Курбанова, “дикий человек” совсем похож на человека, только поменьше его, не имеет одежды, покрыт шерстью, очень силен, быстро бегает. Интересно, что чабаны, чтобы отогнать “диких людей”, прибегли к совершенно тому же средству, как и монахи в непальском монастыре Тьянгбоче: они ударяли в какие-то жестянки, стреляли, кричали, словом, как говорить Шалимов, подняли дьявольский шум, способный испугать кого угодно (ИМ, I, №24).

Жительница селения Кантадаш Таджикской ССР А.М. Кулагина сообщает, что за 25 лет жизни в Средней Азии она много слышала об обитании в горах Памира, в недоступных местах, совершенно диких людей, встречавшихся охотникам или заблудившимся людям и стремительно скрывавшихся при виде людей, рассказывают, что у спящих охотников они забирали те или иные вещи, которые затем оставляли в другом месте (ИМ, II, №55). Офицер В.П. Быков приводит запись беседы с охотником-киргизом Керимбеком о рассказах киргизов и о его личном двукратном наблюдении, касающемся “большого человека”: последний встречается в Южно-Аличурском хребте, выше озера Зор-куль, не имеет одежды, покрыт волосами, однако бороды на лице нет, руки очень длинные, “отец говорил: бегает этот человек, как архар, видит, как беркут, слышит, как барс”. В первый раз Керимбек, согласно записи Быкова, видел как двое этих существ на рассвете тихо спускались по склону в долину, где он заночевал о отцом на охоте, однако, вспугнутые движением лошади, они быстро полезли обратно вверх. Во второй раз Керимбек, сидевший в засаде на одной стороне ущелья, через которое проходили самки горных козлов, будто бы видел как, когда завечерело и козы появились, одной из них градом брошенных камней была перебита спина и спустившийся по крутому склону волосатый человек утащил ее в высокие горы (ИМ, II, №57). Однако этот рассказ, не имеющий близких параллелей, по нашему мнению, требует очень осторожного отношения к себе. Гораздо проще, реалистичнее и ближе к огромному множеству данных, рассказы, записанные К.В. Станюковичем. В 1936 г. местные рабочие отказались ночевать у переправы через реку Саук-дара, ссылаясь на то, что в этих местах живет “дикий человек”. Тогда же в Алтын-Мазаре одна киргизка сообщила, что некоторое время тому назад она видела “дикого человека” в устье Саук-дары и, заметив его, спряталась в камнях, он же прошел выше по склону и кричал. В 1937 г. около перевала Тогар-Каты среди киргизов было много разговоров о том, что “опять пришел гуль-бияван”, что он ходит вокруг оз. Булункуль, а пришел с Лангара. Там же киргиз Джемагул рассказывал, что давно, “еще при Николае”, он издали видел двух “диких людей”: они ходили по горе, “землю копали и траву ели”, т.е. вероятно, выкапывали какие-то корни. Джемагул говорил, что гуль-бияван боится людей, прячется и уходит от них, если же он все-таки попадется навстречу, то бояться особенно нечего: нужно покричать, и гуль-бияван сам уйдет. В 1951 г. во время маршрута по р. Западный Пштарт на колхозной ферме предупреждали, что вниз по реке живет трое “диких людей”: две женщины и один мужчина, причем одни говорили, что есть еще маленький, но другие утверждали, что маленького уже нет в этом году, “подох наверно”. Утверждали, что “дикий человек” покрыт волосами, ходит в горах очень быстро, обычно прячется, но иногда может рассердиться и напасть на одинокого путника, вернее, будет вызывать на бой, причем этот вызов он сопровождает криками и ударами кулаком в грудь (Станюкович К.В. Голуб-яван (Сведения о “снежном человеке” на Памире) // Известия Всесоюзного географического общества. М., 1957, т. 89, в. 4, с. 344).

Разнообразные опросные данные среди киргизов Восточного Памира собрала небольшая рекогносцировочная экспедиция Ленинградского университета весной 1958 г. В частности, от нескольких человек они узнали о наблюдениях следов в Чаттукое: по описанию 60-летнего охотника Юсупова, след “гуль-биявана” больше человеческих следов по своим размерам, когтей не видно, большой палец слегка оттопыривается, нога, судя по отпечатку на песке, покрыта шерстью. Другой молодой охотник там же, в Чаттукое, на свежевыпавшем снегу обнаружил совсем недавние следы “гуль-биявана” и долго шел по следам, но так и не увидел его. На ту же местность Чаттукой указали охотники Шиямкулов, Абдулаев и еще один, встретившие на влажной земле следы, причем и Шиямкулову и Абдулаеву были показаны шиптоновские снимки следов “снежного человека” и оба признали их очень схожими с виденными ими следами (ИМ, №29, с. 89 – 90).

Научный сотрудник Памирского ботанического сада О.Е. Агаханянц записал за пять лет некоторое число рассказов населения Западного Памира о диких волосатых людях, якобы обитающих в горах, в том числе рассказы шугнанцев и ваханцев об “алмасты” — женщине, покрытой волосами, с грудями настолько длинными, что они волочатся по земле, со страшным лицом. Оказалось, что от диких людей “вроде алмасты, но мужчин” чабаны охраняют ночью скот в ущелье Бижон-дара на западном склоне Шахдаринского хребта. Близ Ирхта (у Сарезского озера) “дикого человека” называют “войт”, рассказывают, что живет он высоко в горах, волосат, силен, бродит свободно куда вздумает. В среднем течении Бартанга один из опрошенных о “войте” повторил те же сведения, а на вопрос: есть войт или нет? ответил: “До революции был, а сейчас нет”. В целом, говорит О.Е. Агаханянц, создается впечатление, что большинство информаторов о “диком человеке” верит в то, что говорит, хотя иногда и скрывает это, опасаясь, видимо, обвинения в суеверности и невежественности (ИМ, II, №56).

Познакомимся теперь с некоторыми записями, сделанными во время Памирской экспедиции 1958 г. Они представляют весьма неравномерный интерес, некоторые лаконичны, иные подробнее, часть носит полулегендарный характер.

Начнем с тех, кто утверждает, что видели “дикого человека” своими глазами. Кадыр Токоев, 58 лет, киргиз, рабочий совхоза Булун-куль говорит, что он видел “гуль-биявана” в 1922 г. или в1923 г., когда ехал вместе с пятью соседями из Аличура в Тохтамыш. Дорога была выбрана безлюдная и трудная — через Чеш-Тюбе. На пути к перевалу Белез путников предупреждали, что там живет “гуль-бияван”, но они отважились. Не успев пройти перевал, около полудня, все шестеро увидели: сверху, с горы, наперерез им спускалось похожее на человека существо, без одежды, ростом повыше человека, покрытое серой шерстью. Кадыр Токоев пошел навстречу ему, намереваясь стрелять, однако до “гуль-биявана” оставалось еще метров 500 – 400, когда тот скрылся в кустах, ружье же было старинное — било только на 100 м. (ИМ, II, №58, “г”). Абдильда Джеембеков, 58 лет, киргиз, рабочий археологической экспедиции, рассказывает, что, когда ему было лет 15, он ездил с охотниками в Марджанай на кииков с собаками. “Заметив кийка, спустили собак, но вскоре увидели, что одна из собак пошла в сторону и гонит какого-то зверя, похожего на человека. Киргизская охотничья собака ни в коем случае человека гнать не будет, но если бы это были волк или медведь, то собака и не вернулась бы, как было в этом случае. Бегущего человекоподобного зверя охотники видели на расстоянии метров 400, ростом он был с человека, серый; они твердо знают, что это не были ни волк, ни медведь” (Ibiden, “м”).

К приведенным выше показаниям о наблюдениях следов можно добавить следующие. Юсуп Палван Садыков, 74 лет, киргиз, колхозник-пастух, в 1945 г. в местности Чаттукой на песке видел незнакомые ему пятипалые следы, ведшие к горе; длина ступни около 35 см, ширина около 20 см, заметны были отпечатки ногтей, расстояние между следами -около двух человеческих шагов (Ibiden, “л”). Аарын Абдураимов, 67 лет, киргиз, рабочий в Мургабе, года три назад в Чаттукое видел на глинистой влажной почве след, похожий на человеческий, длиной в две четверти (около 35 см); следов было много, они спускались с вершины горы и шли к воде; попавшийся по дороге камень тоже сохранил на себе след и был вдавлен в землю (ИМ, III, №106, “ж”). Турганбай Шаимкулов, 44 лет, киргиз, бывший председатель колхоза, в 1948 г. недалеко от Сарезского озера, возвращаясь, обнаружил след, пересекавший его собственный след и оставленный всего около часа тому назад; Шаимкулов, опытный охотник, утверждает, что след был не медвежий и не собачий, а имел форму человеческой ступни, хотя никакой человек не ходил бы в феврале босиком. В длину след имел две четверти (около 35 см), в ширину — пядь (12-15 см), след от первого пальца был больше, чем у человека, следов когтей не было видно. Пойдя по следу, охотники обнаружили, что след стал петлять, и спутник Шаимкулова, Мамед Абдуллаев, преисполненный суеверного страха, настоял на возвращении (ИМ, II, №58, “н”).

Гораздо больше рассказов киргизов и таджиков о встречах с волосатым диким человеком записано не от непосредственных очевидцев, а из вторых рук. Однако часть этих записей следует привести, как доказательство полной однотипности основных описаний этого существа, а подчас как вносящие ту или иную любопытную деталь. Иногда это совсем короткие утверждения: “Старики рассказывали, что раньше, в старые времена, в ущелье Сулыстыг возле Тохтамыша встречали гуль-биявана” (Ibiden, “д”). Иногда это более конкретное сообщение со ссылкой на ряд еще живых свидетелей: лет 40 – 50 тому назад некий человек по имени Кулат поехал верхом на охоту в ущелье Сулыстыг, вдруг лошадь его чего-то испугалась, он увидел “гуль-биявана” (или “джез-тырмака”, что то же). Существо это было похоже на человека, но больше ростом, покрыто шерстью, шло согнувшись (ссутулившись). Кулат хотел стрелять в него, но испуганная лошадь поскакала прочь (Ibiden, “е”; ср. также: ИМ, III, №106, “в”). Мать другого рассказчика говорила ему, что однажды (“еще при Николае”) к самой юрте ее подошел “человек” высокого роста, без одежды, все тело его было покрыто шерстью, причем на груди шерсть была короче, а на коленях — длиннее, они оба испугались друг друга, и “человек” тот ушел в горы, крича что-то непонятное (Ibiden, “ж”). Весьма почтенный пожилой киргиз недалеко от Мургаба рассказывал нам, что по словам свидетелей, на которых он ссылался, в старое время (“при Николае”) в течение одного года, т.е. зимы и лета встречали “дикого человека” между Маммазаиром и Кара-Су. Его называли “гуль-бияваном” или “джез-тырмаком”. Внешне он похож на человека, только тело покрыто короткой шерстью. Ходил на двух ногах, как человек. След от ноги — похож на человеческий, но раза а два больше. Крик тоже похож на человеческий, но сильнее, очень громкий, так что голос разносится по горам. Люди, ездившие в Мургаб, то слышали его крики, то видели следы. Однажды лично знакомый рассказчику, ныне покойный Рисмет Исаков, весной проезжал верхом мимо места, где люди раньше выкопали яму для постройки дома, а потом забросили; оказалось, что в этой яме устроил свое логово этот “дикий человек”: увидев проезжавшего Исакова, он вылез из ямы, закричал и ушел в горы. Все следующее лето его крики еще слышали в горах, но с осени уже не было больше ни криков, ни следов, и никто не знает, умер “гуль-бияван”, или ушел куда-нибудь (Ibiden, “з”). Пастух Турдыбек, согласно одному рассказу, однажды в районе Ак-Беита подвергся нападению “гуль-биявана”. “Он был покрыт короткой шерстью, похожей на шерсть верблюда”. Они боролись врукопашную, затем “гуль-бияван” ушел неизвестно куда, а испуганный Турдыбек, вернувшись домой, повел всех на место происшествия и показал им следы на мокрой от дождя мягкой земле; следы были похожи на отпечатки босой ноги (Ibiden, “к”).

Ситуации, аналогичные описанным, встречаются снова и снова. Большой человек, весь покрытый шерстью, вплотную подошел к юрте и даже просунул внутрь обросшую волосами голову, а затем, испугавшись выскочившего хозяина, убежал; это было в ущелье Джандабан (в направлении на Чеш-Тюбе) (Ibiden, “о”). Да, — снова и снова повторяют опрашиваемые, — от стариков, например, в районе Каракуля и Мургаба, они слышали о существовании здесь “гуль-биявана” два-три десятилетия назад, а то и всего десять лет назад (Ibiden, “н”). От охотника Отунчу Маатова слышали, что лет двадцать назад он видел “гуль-биявана” в районе Кара-дары (Шайдан) в ущелье Урус Джильга: охотники могли хорошо рассмотреть в имевшийся у них бинокль спускавшегося по склону “человека”, который был весь покрыт мелкой сероватой шерстью, как будто недавно отросшей, с большой (очевидно, косматой) головой, с более широкой верхней частью туловища, чем нижней; он шел, немного согнувшись (ИМ, III, №106 "а"). В местности Куртеке (между Мургабом и Чеш-Тюбе) к вечеру киргиз Турсун-амин увидел спускающееся с горы человекоподобное существо; оно прошло недалеко от наблюдателя по склону горы, что-то бормоча, а когда поднялось на гору, с огромной силой закричало (Ibiden, “б”). Киргиз Токтосын Сарыкулов в узком каменистом ущелье в Чеш-Тюбе, в давние времена (“во времена Николая”) как-то осенью, проезжая один, увидел большое существо, по форме похожее не на зверя, а на человека, не имевшее одежды и все покрытое сероватой шерстью, напоминающей цвет новой шерсти у верблюда; это существо остановилось и некоторое время смотрело на проезжающего (Ibiden, “г”). “Гуль-биявана” в прошлом видели и на дороге на Муз-куль через Ранг-куль, и между ущельями Аг-ширак и Кара-кия в долине Ак-су. Рассказывается, что в местности Ирмийгуз (недалеко от Чеш-Тюбе) один киргиз по имени Чумукбай, в поисках пропавшего верблюда, издали увидел что-то похожее, но, подойдя ближе, обнаружил спящего “гуль-биявана”; “он лежал лицом вниз и дышал, как спящий человек. Проснувшись, “гуль-бияван” убежал” (Ibiden, “д”). В 1939 г. Турдыбек Байсарыев, по словам его зятя, подвергся нападению и схватился врукопашную с “гуль-бияваном”, последний “весь был покрыт короткой мягкой шерстью, на лице у него тоже была очень короткая шерсть, от него исходил сильный неприятный запах” (Ibiden, “з”). На Западном Памире один охотник между Рохарвским ущельем и ущельем Бодаули видел самку “дикого человека”: она была немного выше человеческого роста, руки и ноги волосатые, голова косматая, немного волос на груди, длинные груди, лицо безволосое (ИМ, II, №58, “б”).

Мы привели довольно многообразный описательный материал, относящийся к Памиру (Никакой связи со всем этим материалом не имеет факт убоя в январе 1962 г. близ южной границы Памира самца макака-резуса, вероятно полуручного, неизвестно кем и с какой целью завезенного в те края, но может быть и дикого, перебравшегося из Пакистана. Для ознакомления с трупом я выезжал в Душанбе, после чего в газетах были опубликованы данные мною интервью: 1) Поршнев Б.Ф. Снежный человек? — Нет, обезьяна // Московский комсомолец. М., 24 февраля 1962 (и др. газеты 24 февраля 1962 г.); 2) Дмитриев Ю. В снегах Памира. Обезьяна на высоте трех тысяч метров // Труд. М., 21 февраля 1962). Можно наметить несколько предварительных выводов, обобщающих эти данные. В подавляющей массе памирский описательный материал тяготеет в прошлое, напротив, совсем свежих наблюдений очень мало. Собранные сведения в немалой части исходят из вторых рук, это подчас глухие, полустершиеся воспоминаний, сопровождаемые иногда и легендарными домыслами. Весьма отчетливо выступает во многих сообщениях суеверный страх болезни от встречи “гуль-биявана” или даже от разговоров о нем. Остается впечатление, что этот суеверный страх поддерживается не только народной традицией, но и активным воздействием мусульманского духовенства. Последнее распространяет версию о невозможности для непосвященного увидеть это существо, о том, что “дикий человек” — это дух (впрочем, подчас, напротив, что это попросту медведь). Муллы старательно отводят внимание исследователей от поисков, направляя его либо в далекое прошлое, либо в далекие запредельные страны, либо в мир невидимых демонов и сверхъестественных существ. Автор этих строк беседовал с муллой Курумшу в Сарык-Моголе (Алайская долина), пожилым человеком с обширнейшими связями в мусульманском мире и большим жизненным опытом. На вопрос о “гуль-бияване” он ответил, что “гуль-бияван” безусловно существует, однако поспешил поставить его в один ряд с джинами. Он пояснил, между прочим, что “гуль-бияван” и “алмасты” — это те же самые существа, но только мужского и женского рода. На вопрос, видел ли кто-либо живого “гуль-биявана”, Курумшу в знак отрицания пощелкал языком: никто не видел его. Следовало ли это понять в том смысле, что не видел никто из людей, кого сейчас можно было бы расспросить, или что его вообще невозможно увидеть простому смертному? Как бы опровергая второе предположение, Курумшу по своей инициативе добавил: “теперь гуль-биявана надо искать в некоторых местах в Китае или Индии” (ИМ, II, №42, “а”).

Из сделанного обзора видно, что места встреч и наблюдений рассеяны чуть ли не по всему Памиру. “Гуль-биявана” невозможно приурочить к ограниченному району Памира, он появлялся в разные времена то тут, то там. Все же