Постановка и история вопроса

ГЛАВА 6 ● СВЕДЕНИЯ ИЗ КИТАЯ И МОНГОЛИИ

В предыдущих главах мы закончили часть, посвященную истории вопроса. Дальнейшие главы посвящены обзорам по крупным географическим разделам собранных к настоящему времени сведений, преимущественно тех, которые не приводились выше в исторической связи. Эти обзоры заполнят конкретным материалом указанные в предыдущей главе в известной мере авансом рамки азиатского ареала “снежного человека”. В дальнейшем же мы вернемся к выводам о его предполагаемой биологии и о перспективах поисков.

Кашгария

Начать надлежит с того района, который по сумме имеющихся сведений можно считать самым вероятным на всем земном шаре уголком обитания и скопления “снежных людей “ (хотя и там они, очевидно, необычайно редки). Этот район — крайняя юго-западная оконечность Синцьзяна, точнее — Кашгарии, а именно, места, расположенные к югу от города Ташкурган; иначе говоря, это ¾ междугорье, лежащее у границ Советского Памира, Афганистана и Индии (Кашмира), у стыка хребтов: Сарыкольского, Куньлуня, Гиндукуша и Каракорума.

Если бы единственным результатом Памирской экспедиции 1958 г. было получение этого “адреса” — а он был там нами добыт! — то одно это оправдывало бы все расходы поее организации. Приведем прежде всего сообщения киргизов, кочующих в юго-восточной части Памира, многие из которых сохраняют связи с родственниками, обитающими по ту сторону советско-китайской границы.

Киргиз Дувона Достбаев, 72-х лет, родился в Китае, в местности Данбаш, но уже сорок лет живет в СССР, в Мургабском районе Памира. Он рассказывает о событии, происшедшем примерно в 1912 г. в Китае, в местности Текелик-джайляу, административно подчиненной г. Ташкургану. Он слышал об этом от брата отца. Дело было в Китае. Однажды четыре человека поехали на охоту. Один из них, охотник по имени Назар-баатыр, очень сильный человек, ранил архара (горного барана) и пошел за ним вверх в гору, остальные остались внизу. Найдя раненого архара, охотник освежевал его и спрятал часть добычи под камень, так как не мог бы всего унести с собой. Затем появилось существо, похожее на человека, только больше ростом и покрытое короткой шерстью, похожей на шерсть верблюда. Отбросив ружье, охотник схватился с ним врукопашную, повалил на землю и связал веревкой по рукам и ногам. Еще до своего появления этот “дикий человек” издал на некотором расстоянии сильный крик, похожий на человеческий, но теперь, когда он лежал связанный, он уже больше не кричал. Поднявшиеся наконец в гору три других охотника застали его уже связанным. Одного из них отправили в лагерь за яком, чтобы на нем перетащить это существо вниз. Когда тот привел яка, они с трудом взвалили его на яка и привезли в лагерь. Здесь пытались кормить его жареным мясом — он не ел, но сырое ел. Наступила ночь. Наутро погрузили на имевшихся с собою яков убитого архара и этого “гуль-биявана” и отвезли домой, где сняли его с яка, притащили в дом. Утром послали в Ташкурган, чтобы сообщить китайским властям о происшедшем. Из Ташкургана было прислано несколько человек с лошадьми и повозками, они очень благодарили охотника, дали ему много денег и подарков, и увезли “гуль-биявана”. Что сделала дальше администрация в Ташкургане с этим “гуль-бияваном” — неизвестно (ИМ, II, №42. “и”).

Глубокий старик, проживающий в юрте у Памирского тракта, вблизи дома дорожного мастера в Муз-Коле, объяснял, что “дикий человек” — существо не сверхъестественное, а обыденное, которое многие видели в прежние годы. Он бывает немного меньше человека ростом, покрыт шерстью. Сейчас он ушел в Кашгарию, где его и теперь встречают. Там — “все дикие: дикий верблюд, дикий осел, дикий як, и с ними дикий человек”. Несколько лет назад, кажется в 1946 – 1948 гг., его видел киргиз Кудай Верген (лично известный и рассказчику и переводчику). Он был использован как проводник по ту сторону китайской границы, поблизости от китайского поселения Итарка Сары-Джон. Рано утром, будучи верхом, на одном перевале он столкнулся с “диким человеком” покрытым шерстью. Лошадь сильно испугалась, как, впрочем, и всадник, который, не ожидая приближения “дикого человека”, пустился наутек, но, оборачиваясь, якобы видел, что некоторое время “дикий человек” бежал за ним (ИМ, II, №42, “б”). Мамеднияз Айтмамбетов, киргиз из Чеш-Тюбе, семидесяти лет, бывший охотник, говорит, что о “диком человеке” (“адам-джапайсы”) он много слышал с детства: говорят, что как есть дикие яки, дикие верблюды, так есть и дикие люди; они имеются в Китае, в местности Раскем; похожи на людей, но одежды нет и покрыты шерстью; человека они боятся и бегут от него, когда увидят (Ibidem, “е”). Ерназар Джонболдыев, киргиз из Койтезека, 74-х лет, говорит: я слышал много рассказов о том, что в Китае, в местности Итарка Сары-Джон встречается “дикий человек”; в этой местности, добавляет он, вообще много живности: медведи, лисы и т.п. (Ibidem, “в”). Айдаркуль Кудбаев, пастух-киргиз из Кёлджилга, 64-х лет, тоже слышал, что в Китае, в местностях Итарка Сары-Джон и Раскем есть “дикий человек”; который питается травой и ходит голый; охотники на него охотятся с собаками (Ibidem, “г”). Шофер Памирской биостанции в Чечекты киргиз Султан Таштанбеков, 38 лет, по его словам, слышал, что “дикие люди” есть в Раскеме и Куланарыке в Китае. Они, как он слышал, похожи на человека, только тело покрыто у них короткой шерстью. Местные жители на “дикого человека” охотятся и мясо его едят, оно очень вкусное. Если же удается захватить его живьем в неволю, то он ничего не ест, не разговаривает. Вылавливают их особым приемом, приманивая на яблоки (Ibidem, “б”).

Приведем и сообщение киргиза Мамедкерима Бактыбаева, 68 лет, который родился на территории Китая в том самом Куланарыке, о котором говорится в предыдущем сообщении, затем переехал в административный китайский центр г. Ташкурган и лишь в 1944 г. переселился в Советский Памир. Дед мой жил в Куланарыке, в местности Раскем, от него я и слышал, что существуют дикие яки, дикие лошади и дикие люди, — повествует рассказчик. “Дикий человек” похож на обыкновенного человека, такого же роста, но покрыт короткой серой шерстью. Питается травой и корнями растений. Живет в ямах, которые сам для себя выкапывает в земле. Человека он в общем очень боится, так что если человек близко подходит, то он забирает своих детенышей и убегает, но случается, что, увидя человека, и нападает на него (в этом рассказе следует подчеркнуть упоминание мимоходом о “детенышах”). Встречается он в местности Санджи возле Куланарыка, — это большая долина, где есть вода и трава, но без леса, место пустынное, не заселенное людьми. Живет ли он в других местах, я никогда не слышал, но в этом месте на “дикого человека” не охотятся, в него не стреляют — это запрещает местный закон. Когда я жил в Куланарыке, — продолжает Бактыбаев, — там произошел такой случай. Однажды, работая в поле, один человек увидал следы “джез-тырмака” (термины “гуль-биябан” и “джез-тырмак” рассказчик употребляет как тождественные, в смысле “дикий человек”), и заночевал в юрте в том месте, где были следы. Ночью “джез-тырмак” подходил к самой юрте, но охотник выстрелил в него и утром 3 – 4 человека пошли по следам и крови, пока след не завел их в непроходимые места. В реальности “дикого человека” Бактыбаев, как и предшествующие информаторы, нимало не сомневается, хотя и готов выразиться о нем в прошлом времени: “это не джин, он действительно существовал когда-то” (Ibidem, “ж”).

Прославленный мургабский охотник Халбай Курбанов, 44 лет, родившийся в Китае и проживший там до 16 лет, утверждает, что по ту сторону границы, в Китае есть “дикий человек” (“адам-джапайсы”). Два человека, приезжавшие из Китая в Мургаб, подтвердили это, оба — старые охотники, киргизы. Они говорили, что “дикий человек” есть в местности Итарка Сары-Джон, что живут эти существа и на равнине, там, где есть камыши, заросли (урманы), деревья, песок. Эти “дикие люди” похожи на человека, но покрыты короткой шерстью; увидев охотника, они убегают от него, причем бегут на двух ногах, как бежит человек (Ibidem, “з”). Пастух-киргиз Каландар Элчиев, из ущелья Айдынкуль, 54-х лет, ходивший караванщиком в Кашгарию, говорит, что, по словам местного населения, в Китае в местности Паранг в Раскеме есть “дикий человек”. Ростом он, якобы, с человека, ходит без одежды, покрыт короткой шерстью, живет в лесистых местах. Человека он никогда не трогает, наоборот, избегает его. Питается он, как говорят, дикими плодами (ИМ, III, №94, “а”).

Приблизительно в том же направлении указывало и единичное сообщение, опубликованное ранее К.В. Станюковичем: “Первые сведения о существовании голуб-явана я получил еще в 1935 г. в Кзыл-Рабате (крайний юго-восток Памира) от одного старика киргиза, который рассказывал, что когда он в молодости кочевал по Тогдумбаш-Памиру (Синьцзян), то ему пришлось уйти из одной долины с хорошими пастбищами, так как там появился дикий человек, который таскал у него овец и пугал его домашних криками с горы” (Станюкович К.В. Голуб-яван (Сведения о “снежном человеке” на Памире) // Известия Всесоюзного географического общества. М., 1957, т. 89, в. 4, с. 343 – 345 (с. 344). Термин “голуб-яван”, употребляемый в данной статье К.В. Станюковичем, оказался ошибочным воспроизведением таджикского названия “гуль-бияван”.).

В сущности к тем же самым местам, хотя и к той части Сарыкольского хребта, которая лежит севернее Ташкургана, относится и упоминавшееся сообщение китайского кинорежиссера Бай Синя из киностудии Народно-освободительной армии Китая. Он сообщил, что в 1954 г. он и трое его коллег на горе Музтаг-Ата на высоте 6 тыс. м. однажды утром после восхода солнца на расстоянии около тысячи метров видели двух “человек” — невысоких, со сгорбленными спинами, которые, следуя друг за другом, взбирались вверх по склону горы. Эти существа, не обратив внимания на крики и выстрелы, продолжали взбираться большими шагами, карабкаясь наверх с легкостью, и потом исчезли среди скал. В другой раз Бай Синь и фотограф обнаружили на снегу следы двуногого существа, напоминавшие след человека, но большего размера. Бай Синь и его коллеги шли по этим следам полтора километра и обнаружили несколько капель крови по пути; эти следы привели их, наконец, к массивной глыбе льда, откуда им пришлось повернуть обратно из-за позднего времени. Бай Синь узнал, что среди населения и пограничников ходит много рассказов о “диких людях” Китайского Памира. Так, пограничники выбросили, в 40 м от своей хижины мясо сдохшей коровы и ночью при свете луны видели как “дикий человек”, шерсть которого показалась им белой, схватил мясо и убежал с ним. На основании сведений и собственных наблюдений Бай Синь выражает убеждение, что это существо не легендарное, а действительно живет в горах Китайского Памира (ИМ, I, №31).

Теперь уже много независимых друг от друга стрелок указывают на тот же уголок Кашгарии — южнее г. Ташкургана. Генерал-майор П.Ф. Ратов сообщил в Комиссию по изучению вопроса о “снежном человеке”, что, работая в Синьцзяне в 1939-1940 гг., он имел надежные сведения об обитании в трех районах этой китайской провинции “диких людей”. В частности, от указываемых им поименно ответственных советских военнослужащих он имел сообщения об обитании “диких людей” в районе Ташкургана. “Китайские солдаты, служившие в Ташкургане, много раз встречали диких людей. Эти существа не говорят, не имеют никакой членораздельной речи. Если к ним пытаются приблизиться, они отбегают, так же как и когда им протягивают пищу. Но если ее оставить на земле, подчас после долгих колебаний подходят и берут. В этом районе говорят о существовании даже большого количества этих диких людей” (ИМ, III, №85, с.34). Проф. Б.А. Федорович, географ, в мае 1959 г. записал рассказ таджика Маттука Обдераима, 26 лет, работавшего милиционером, ныне в коммуне в г. Ташкургане. В 1944 г., когда рассказчику было 11 лет, он ездил к своему дяде Нуруз Мухамеду, жившему на Раскем-Дарье, к югу от Ташкургана на расстоянии трех дней пути на лошади. Во время пребывания рассказчика на Раскем-Дарье его дядя принес с охоты только что убитого “дикого человека” (“яво-хальг”). По воспоминаниям Маттука, это было существо похожее больше на человека, чем на обезьян (которых Маттук видел в книгах). Рост животного равен среднему росту человека. Шкура покрыта тонкой и короткой шерстью желтоватого цвета. Цвет и густота шерсти на спине и передней части тела одинаковы. Шерсть “яво-хальга” отличается от медвежьей тем, что не так пушиста и более коротка. На голове у “яво-хальга” волосы длиной в четверть (15 – 17 см), того же цвета, что и шерсть; на морде (лице) растительность редкая. Хвоста нет. Ступни ног “яво-хальга” шире и короче человеческих, таков же и след его ног, резко отличающийся от значительно более широкого медвежьего следа. На руках большой палец ближе к остальным, чем у человека. Сохранилась ли сейчас шкура этого животного в семье дяди, Маттук не знает, так как с тех пор на Раскем-Дарье не 6ыл. По рассказам как дяди Маттука, так и другого жителя Раскем-Дарьи, Ниях Ахуна, видевшего “яво-хадьга” и много знающего о нем, это животное при встрече с человеком быстро убегает в горы на двух ногах, причем бегает он со скоростью горного барана. При преследовании часто оборачивается и издает резкий гортанный крик вроде “э”, не похожий ни на человеческий, ни на медвежий, ни на собачий или других существ. По словам рассказчика, “яво-хальг” водится в местности, где природные условия менее суровы, чем в Ташкургане, где значительно больше растительности, там, где водятся дикие верблюды и дикие яки (Архив Комиссии по изучению вопроса о “снежном человеке”). Проф. Б.А. Федорович записал также опрос киргиза Хадырбека, работающего в комитете коммуны, недалеко от Ташкургана. По словам последнего, “дикий человек” (“явой-адам”) обитает обычно около Шиншил на границе Синьцзяна и Кашмира, где много воды и хорошая растительность, а по рассказам водится и в горах соседних районов Афганистана и Пакистана; он водится, якобы, и в горах над сел. Карглык, и на Раскем-дарье, где пасутся дикие лошади и дикие яки. Последние конкретные сведения о встрече с “диким человеком”, которыми располагает Хадырбек, относятся к 1941 – 1942 гг., когда на пограничной заставе Шор-Булак производилась охота на диких лошадей и яков и охотники несколько раз видели “дикого человека”, однако за ним не охотились. Проф. Б.А. Федорович подчеркивает, что расспросы обоих упомянутых информаторов велись в присутствии местных жителей, которые относились к этим рассказам с полным доверием (Архив Комиссии по изучению вопроса о “снежном человеке”).

Наконец, приведем и относящиеся к тому же району сообщения, полученные через посредство проф. Пей Вэнь-чуна из Синьцзянского филиала Академии наук Китая. Они служат еще одной стрелкой, указывающей исследователям проблемы “снежного человека” путь все в тот же район — южнее Ташкургана. Записано сообщение тов.Ся Ти-дыка по национальности “та” из уезда Та, что в 1954 г. в горах Упулан и Табан (юго-восточнее Ташкургана) был пойман “человек-медведь”, у которого лицо напоминает обезьянье, руки изгибаются как у человека и схожи с человеческими, большой палец противопоставляется указательному, ногти острые, руками он способен охватывать и далеко бросать сравнительно большие камни. Этот “человек-медведь”, согласно сообщению, полностью отличается от медведя, так как и ноги и следы у него вполне человеческой формы, положение тела — человеческое, ходит он на двух ногах, хотя, правда, когда замечает преследователя, то и на четвереньках. Еще важнее, пожалуй, пересланное сообщение начальника автономного уезда Сиженбека о том, что в районе Жискан (юго-западнее Ташкургана), в глухом и лесистом месте, среди покрытых льдами гор, обитает скопление обезьяноподобных “диких людей”. Они покрыты шерстью бурого цвета, которая, как сообщается, линяет в апреле, движения их ловки; они ходят в вертикальном положении, детей держат по-человечески на руках. В настоящее время — заканчивает свое письмо проф. Пэй Вэнь-чун — идет исследование и проверка этих сообщений (Письма от 19 ноября 1959 г. и 9 февраля 1960 г. Архив Комиссии по изучению вопроса о “снежном человеке”). Но в немалой мере проверкой может служить и перекрестное сравнение серии приведенных независимых сообщений, указывающих на один и тот же, причем сначала вовсе непредвиденный и даже неожиданный, район. К нему же относятся и цитированные выше слова проф. Э.М. Мурзаева: некоторые местные охотники утверждали, что на границе Китая с Советским союзом и Индией они встречали “ябалык-адама”; он всегда одинок, не подпускает к себе людей, кидает в них камнями (Мурзаев Э.М. Современный миф о снежном человеке // Природа. М., 1961, № 4, с.73 – 74).

Как видим, на юго-восточном краю Кашгарии (Синьцзяна) в районе Ташкургана и южнее, действительно налицо узел или сгущение самых разнообразных не индуцированных друг другом информаций о “диких людях”.

Тибет

В нашем обзоре от этого узла мы можем теперь двигаться либо на восток, т.е. в Тибет, либо на север, т.е. на остальную территорию Синьцзяна. Представляется целесообразным избрать для начала восточный вариант и окинуть взглядом наличные разнообразные свидетельства, относящиеся к Тибету.

Мы в предыдущих главах уже успели ознакомиться с некоторой суммой данных по Тибету, с выписками из древних духовных и светских, медицинских и географических книг. Мы привели сведения о “снежном человеке” в Тибете, исходящие от связанных с буддизмом русских знатоков Тибета Л.Ш. Тепкина и Н.В. Валеро-Грачева; последний, как мы помним, на протяжении всего Тибета множество раз убеждался в наличии в стране обильных сведений о “ми-гё”, причем лишенных всякого фантастического оттенка (см. гл. 3). Мы приводили текст из книги Рокхиля, где сообщалось о встречах каравана с этими существами, причем не в южном, а в северном Тибете: неоднократно в пустынях Северного Тибета караван встречал диких волосатых не имевших речи людей, бросавших камни. Приводились свидетельства Найта, Элуиса о их личных встречах о подобными существами именно в Тибете.

Целая группа сведений относится к району вокруг монастыря Ронгбук на северных склонах Эвереста, как и вообще к территории, лежащей непосредственно к северу от непальско-тибетской границы в Гималаях. Как говорилось выше, в 1922 г. старший лама Ронгбукского монастыря ответил путешественнику Брюсу, что пять “ми-гё” обитают в горах выше Ронгбука. Норман Харди сообщил, что, по его сведениям, в самом этом монастыре хранится такой же скальп “йе-ти”, какие обнаружены в монастырях Пангбоче и Кумджунг. Мы уже говорили и о том, что в книгах Стонора и Иззарда имеется известное число показаний и шерпов и тибетцев, указывающих на территорию Тибета, причем читателю иногда необходимо произвести анализ географических названий, чтобы установить, что эти вкрапленные в изложение сведения в действительности относятся не к Непалу, а к Тибету. Вот рассказы двух опрошенных Стонором тибетцев, прибывших из деревни, расположенной вблизи монастыря Ронгбук. Два-три сезона назад в начале весны несколько мальчиков из их деревни, пасших стадо яков, увидели шедшего к ним невысокого человека, который, приблизившись, оказался не человеком, а “йе-ти” — существом с остроконечной головой, с телом покрытым темно-рыжими волосами; мальчики бросились наутек. В этом же округе широко известно происшествие, случившееся несколько лет назад. После необычайно сильного ливня хлынувшие из горного озера воды смыли со склона “йе-ти”, труп которого прибило к скалам; многие из жителей деревни рассматривали этот труп, описывая “йе-ти”, как невысокого человека с остроконечной головой и рыжевато-бурой шерстью, но сохранить его шкуру побоялись. Монахи из монастыря Ронгбук якобы довольно часто видят “йе-ти” в зимние месяцы, когда те спускаются пониже. Крик “йе-ти” знаком большинству горцев и временами раздается вблизи деревень. Тибетцы считают, что этот зверь питается мелкими животными, вероятнее всего пищухами, живущими среди скал, а летом -крупными насекомыми, вероятно некоторыми видами сверчков (Стонор Ч. Op. cit., с. 107.). Все информаторы-непальцы, говорит Стопор, были уверены в том, что “йе-ти” распространен и по ту сторону границы, в самом Тибете (Ibidem, с. 87), а многие опрошенные были именно тибетцами, прибывшими с той стороны границы. Таков, например, прибывший с караваном из населенного пункта Двингр, расположенного в нескольких днях пути к северу от непальской границы, торговец Пасанг Нима. По его словам, он сам видел “йе-ти” в сентябре или октябре прошлого года, когда вместе с другими паломниками поднялся вверх в горы к какому-то священному месту для религиозной церемонии. Подошедшие туда же другие тибетцы сообщили, что невдалеке видели “йе-ти”, и вскоре Пасанг с друзьями направился к указанному ими месту, чтобы посмотреть зверя. Действительно, они увидели его среди кустов рододендрона на расстоянии каких-нибудь 200 – 300 ярдов. Ростом и сложением это существо походило на невысокого человека; длинные волосы покрывали его голову, среднюю часть туловища и бедра; лицо и грудь зверя казались не такими волосатыми, а волосы на ногах ниже колен были короткими, причем цвет волос на груди был рыжеватый. “Йе-ти” ходил на двух ногах и держался прямо, почти как человек, но все время нагибался, видимо для того, чтобы выкопать какие-то корни; ни разу за все время пока за ним наблюдали он не опустился на четвереньки. Немного погодя, заметив людей “йе-ти” испустил громкий, пронзительный крик и бросился убегать передвигаясь по-прежнему на двух ногах, но держась как то бочком, и скрылся в подлеске. После его бегства, сказал Пасанг, мы подошли к тому месту, где он бродил, и видели отпечатки его следов на мягкой почве. Рассказ Пасанга не вызвал недоверия слушателей; один из тибетцев добавил, что видел такого же зверя около своей деревни (Стонор Ч. Op. cit., с. 57-58).

Другой опрошенный Стонором тибетец, прибывший из местности по ту сторону границы, дал со своей стороны описание внешности “мих-ти”: ходит на двух ногах, коренастый, туловище и ноги покрыты длинной шерстью, грудь менее волосата, цвет шерсти как у тахра — горного козла. Пинечу, как звали этого информатора, утверждал, что крики “мих-ти” он слышал много раз, и даже воспроизвел этот крик. Питается “мих-ти”, по его словам, мелкими животными, живущими в скалах, подкарауливая, пока зверек не вылезет из норы, затем хватает и убивает, ударив о скалу; потом вытаскивает внутренности зверька, которые не съедает, а отбрасывает прочь. Отец Пинечу, ночуя в горах, проснувшись увидел при лунном свете “мих-ти”, присевшего на корточках в нескольких метрах от спавших у потухащего костра людей. Преодолевая страх, отец бросил в костер кусок смолистого дерева, и зверь убежал от поднявшегося чада. Другой житель той же деревни рассказывал Пинечу, что в горах, догоняя ушедшего вперед отца, он в действительности чуть было не нагнал шедшего на задних лапах по тропинке, похожего на человека, “мих-ти”; спрятавшись за скалой, юноша видел, как зверь сошел с тропинки и стал карабкаться по валунам, а на свежем снегу остались его следы, похожие на отпечатки босых человеческих ног (Ibidem, с. 141 – 142).

Покойный выдающийся советский тибетолог проф. Ю.Н. Рерих, проживший многие годы в Гималаях и Тибете, собрал обильные сведения населения о существе, которое теперь известно под названием “снежного человека”. Мы еще вернемся к данным Ю.Н. Рериха, пока же отметим из них одно сообщение: “Недалеко от перевала Натхё-ла, на тибетской стороне, имеется буддийский монастырь Дунгкар, стоящий на большой высоте — приблизительно 3000 м. Местные монахи говорят, что им постоянно приходится сталкиваться с этим существом, что в их глазах это не догадки или какие-то темные слухи, или глухие предания, а реальный факт. Когда они ходят в лес за дровами и собирать травы, они постоянно вблизи монастыря замечают присутствие “дикого человека”” (ИМ, I, №16, с. 64).

Выше уже сообщалось, что в настоящее время Академия наук Китая занята исследованиями проблемы “снежного человека”. В том числе китайскими исследователями проведен сбор опросных данных и вещественных материалов в районе Эвереста (Джумулама). Местные жители, которые утверждают, что видели “ми-бянь” (буквально “человек-медведь”), очень хорошо разбираются в природе, отлично знают виды медведей, безошибочно указывали внешние признаки медведя, привычки, следы и т.д. Так как они утверждают, что “ми-бянь”, которого они видели, не имеет ничего общего с медведем, и имеют при этом отчетливое представление о медведе, они безусловно не могли совершить ошибки и смешать это человекоподобное животное с медведем. Помимо этого китайским исследователям удалось тут добыть образец якобы принадлежащих “ми-бянь” волос; изучение этого образца еще не закончено, но этот очень тонкий и мягкий волос внешне совсем не похож на медвежий и, по-видимому, принадлежит представителю отряда приматов (Письменные сообщения проф. Пэй Вэнь-чуна. Архив Комиссии по изучению вопроса о “снежном человеке”) — Об этих и других результатах исследований китайских ученых в Гималаях зоолог Сю Вэнь сделал доклад в декабре 1959 г. на конференции по палеоантропологии при Академии наук Китая. Профессор Пай Вэнь-чун на страницах китайской печати сообщил, что на этой конференции “были и ученые, сделавшие сообщения относительно некоторых новых материалов о “снежном человеке” в высокогорьях Тибета, в результате чего мы расширили свои представления о загадке “снежного человека”, к которой приковано пристальное внимание всего мира” (Пэй Вэнь-чун // Гуаньминь жибао. 4 января 1960 (на китайском языке)).

Если сведения об обитании “снежного человека” в Тибете были собраны в странах, лежащих к югу от него, то подобные сведения имелись и в странах, лежащих значительно севернее от Тибета. Так, опытные охотники говорили проф. Хахлову, что если им не удастся найти “дикого человека” в районах, населенных казахами, они будут продвигаться вглубь Центральной Азии, направляясь в Тибет (ИМ, IV, с.68). Лама из Агинского дацана (Бурятия) предупредил Н.В. Валеро-Грачева, отправлявшегося с караваном паломников в Тибет, чтобы тот не пугался встречи с “диким человеком” (см. выше). О том, что на пути из Агинского дацана в Лхасу пешим паломникам-ламам встречался “человек-медведь”, рассказывает в интересном письме жительница с. Агинского Ж. Жамцаранова. Она слышала от матери поучительные сказки про это существо. Описание его внешности схоже с обычными, но добавляет кое-что о его повадках: он ходил как человек, покрыт волосами, таскал с собой палку, которой раскапывал норы тарбаганов (сурков). Тарбаганы, увидев приближение “человека-медведя”, скрывались в нору; он подходил к норе и начинал копать палкой, причем не торопясь, отдыхая и поджидая, пока тарбаганы не начинали выходить, и тогда он цапал их. Паломники подчас наблюдали эти сцены из-за какого-нибудь бугра или холма; на них “человек-медведь” не нападал, но и паломники, боясь, не трогали его. Далее следует народная прибаутка о том, как из-за недостатка ума “человек-медведь”, прижимая подмышку второго тарбагана, упускал первого и т.д. (ИМ, III, №95)

И далеко к западу от Тибета слышали о том же: опрошенный на Памире охотник-киргиз Турганбай Шаимкулов сообщил, что, по рассказам стариков, в Тибете есть “дикий человек” (“адам-джапайсы”), он похож на человека; когда видит человека, бежит от него (ИМ, II, №58, “н”, с. 92). Рабочий яководческого совхоза Булун-куль на Памире Кадыр Токоев сообщил, что, когда в 1922 или 1923 гг. он рассказал отцу о своей встрече с “гуль-бияваном”, отец не поверил. “Он сказал, что гуль-биявана в наших местах нет, что гуль-бияван есть только на китайской стороне. Там их много, а у нас нет. Отец у меня был очень знающий человек, охотник. И дед мой тоже был хороший охотник. Они рассказывали мне о гуль-бияване, которого охотники часто видят в Китае. Еще они рассказывали, что в Тибете, по словам китайцев, приводивших к нам караваны, тоже часто видят диких людей. В Тибете, рассказывали, есть гора, где живет целая семья таких “людей”, и поэтому на гору местные жители ходить боятся: гуль-бияваны бросают на них сверху большие камни и страшно кричат” (ИМ, II, №58,“г”, с. 8). Далеко распространились эти сведения о Тибете. В одном из колхозов Киргизской ССР (колхоз Бейшике Кеминского района Фрунзенской области) проживает около 30 переселенцев из Китая, которые, в годы войны, жили в глухих районах Тибета, добывая себе пропитание охотой на архаров и другую дичь. Один из них, по имени Омралы, рассказал, что одна из их женщин была схвачена “киш-кииком” (“диким человеком”). Он сравнительно мало отличался от человека, только был покрыт шерстью и не мог говорить. Так как женщина, спасшись, указала, где находилось логово “дикого человека”, власти направили туда несколько человек для захвата этого существа; и действительно, там были пойманы дикие мужчина и женщина, сплошь покрытые шерстью, дальнейшая судьба которых рассказчику неизвестна (ИМ, П,.№39).

В самом Тибете сборы сведений о “диком человеке” производились разными лицами. Вот, например, сообщения, записанные австрийским этнографом Небески-Войковиц в 1950 – 1953 гг. со слов одного из ответственных тибетских служащих, по имени Ниима, получившего западное образование и не отличавшегося особым суеверием. Он решительно утверждал, что трижды видел следы “ми-гё”. Впервые это было еще в детстве, в монастыре Дунгкар-Голта, главном монастыре долины Чумби. Однажды ночью обитатели монастыря и он были приведены в ужас, услышав характерный для “ми-гё” свист, а на следующее утро обнаружили на снегу недалеко от стен монастыря его следы, уходящие в заросли. Много лет спустя Ниима во время ночевки на снежном перевале Нату в Гималаях услышал, как и его спутники, недалеко от лагеря свистящий крик “ми-гё”. Когда рассвело, они обнаружили его следы и пошли по ним: “ми-гё” внезапно появился из-за скалы; это было обезьяноподобное существо, которое раскачивающейся походкой удалилось без особой поспешности и скрылось за выступом горы. В третий раз Ниима встретил “ми-гё” в лесу в долине Чумби. Ночью Ниима и его спутники услышали шорох приближающегося к лагерю животного; они поспешно раздули огонь, и видели “ми-гё”, который некоторое время бродил вокруг лагеря, однако не заходя на пространство, ярко освещенное огнем.

Со слов Ниимы Небески-Войковиц записал и еще одну любопытную историю о “снежном человеке”, который близ перевала Нату попал в плен. Эта история тем более интересна, что в нашем распоряжении имеется ее другая запись, произведенная проф. Ю.Н. Рерихом из других источников. Небески-Войковиц рассказывает ее так. Однажды тибетские сторожа расположенной близ перевала хижины для отдыха заметили, что “ми-гё”, подойдя к дому, пьет воду из деревянного корыта. Это повторилось и в другой раз. Тогда они решили попробовать вместо воды налить в корыто тибетского пива, и, вооружившись веревками и шестами, спрятались в засаду. Действительно, “ми-гё”, явившись снова, стал пить и, так как пиво ему явно понравилось, он за короткое время осушил корыто, а затем, опьяневши, тут же упал на землю. Тибетцы бросились к нему и крепко привязали его за руки и ноги к шесту. Затем они отправились со своим грузом в путь, так как полагали, что европейские саибы несомненно дадут им богатое вознаграждение за их редкостную добычу. Однако им не удалось далеко уйти. Вскоре “ми-гё” очнулся от опьянения. Он одним рывком разорвал веревки, и, делая большие прыжки, быстро исчез среди камней горного склона (Nebesky-Wojkowitz R. Ibidem, s. 70). В записи Ю.И. Рериха эта история расходится в некоторых деталях, но совпадает в основном. “Когда я был в районе перевала Нату-ла, мне пришлось встретиться с группой тибетцев, которые с караваном шли из Тибета, перевалили через перевал Дзэле-ла и в дальнейшем прибыли в г. Калимпонг. Они слышали об интересе европейцев к “снежному человеку”. Эта группа мне рассказала следующий любопытный факт. Когда они перешли перевал, то в лесу на высоте свыше 4000 м они заночевали. Как всегда у них был с собой чанг — тибетское пиво, настоенное на ячмене. Часть чанга осталась в сосуде около костра, вокруг которого они улеглись спать. Проснувшись ночью, один из них увидел, что к костру приблизилось существо, которое они называют “ми-гё”. Он притаился, решив, что это прекрасный случай посмотреть что “ми-ге” будет делать а может быть поймать его и извлечь из этого выгоду. Все говорят что это существо очень любопытно, когда оно приближается к лагерю, оно начинает передвигать предметы, проявляет большой интерес к тем вещам, которых оно обычно не видит. Найдя открытый сосуд с остатками пива, “ми-гё” отведал пива, которое, видимо, ему понравилось, затем выпил больше, охмелел и тут же возле людей заснул... Спящего “ми-гё” схватили, связали. За руки и за ноги его привязали к шесту и потащили вниз, надеясь дотащить до г. Калимпонга. Но по дороге это существо пришло в себя, увидело себя в несколько неожиданном положении, и, так как оно очень сильное, рвануло веревки, они лопнули, и оно убежало. Итак, тибетцы пришли ни с чем. Это было приблизительно в 1938 – 1939 гг. Важно подчеркнуть, что прошло некоторое время после того, как я слышал этот рассказ, и снова те же самые лица рассказывали мне то же самое. Из повторения подробностей особенно ясно, что это — не просто рассказ, что они действительно несли какое-то существо” (Цитировано по стенограмме доклада Ю.И. Рериха. Ср.: ИМ, II, №47). Наконец существует еще и третья запись той же истории, произведенная антропологом принцем Петром Греческим. Она отличается от первых двух вариантов незначительными деталями, но совпадает в основном (Heuvelmans B. Ibiden, р. 137. предыдущая ссылка на данного автора Гл. 5: Heuvelmans B. Comment j'ai percé le mystére des scalps du yéti // Science et Avenir. Paris, 1961, №169, mars).

Со слов тибетца Тсеванг Пемпы записана книга “Тибет моя родина”. Вот что мы находим в ней о “снежном человеке”. “С раннего детства я слышал рассказы о ми-гё. Ятонг и его окрестности (долина Чумби) считались его излюбленным местом, в особенности же Чумпитханг, расположенный по дороге в Сикким. Полагают, что ми-гё ¾ огромное существо, похожее на обезьяну, что питается он фруктами и ягодами и живет высоко в горах; в холодные зимние месяцы ми-гё спускается ниже. Говорят, что его всегда привлекает запах жареного мяса, и поэтому, когда в Чумпитханге появляются приезжие, их настоятельно просят не жарить мяса. У ми-гё длинные волосы, которые прядями ниспадают с головы... Ми-гё является священным животным; однако увидеть его — к несчастью”. Пемпа передает некоторые поверья, а также полу-правдоподобные рассказы, связанные с “ми-гё”. Из них интересно отметить нередко повторяющееся в разных географических областях и у разных народов утверждение, что “снежный человек”, поддается приручению, в том числе на воле; когда монах Геш Римпош из монастыря Дунгкар на целый год однажды удалялся высоко в горы, по его словам, прирученный им “ми-гё” таскал для него топливо, воду и пищу. Но, видимо, сам Пемпа не вполне уверен в этом рассказе, ибо он продолжает: “Я знаю только одного человека, лично видевшего обезьяноподобное существо, которое, должно быть, было ми-гё. Это был честный, суровый труженик, не обладавший особым воображением или фантазией. Однажды по дороге в Ятонг он проходил близ озера Тсонга в 20 км от Чумпитханга. День был холодный, шел снег. Внезапно он услышал слева от себя со стороны леса хруст веток. Он посмотрел в ту сторону, и то, что он увидел, привело его в ужас. Человекообразное существо приблизительно 1,5 м ростом, с красным лицом и рыжими волосами стояло на опушке леса и смотрело на него. Затем это существо перебежало дорогу и скрылось в чаще. Когда этот человек пришел в Чумпитханг, он узнал, что многие из этой округи видели ми-гё. Невозможно сомневаться в честности и правдивости этого человека, и случай этот, по-видимому, действительно имел место” (Tsewang Pempa. Tibet mа patrie. Paris. 1958, p. 72 – 74).

Обратимся к сведениям, полученным от другого коренного тибетца, Гэ Лана, опрошенного нами по время его проезда через Москву”. В существовании “ми-гё” в Тибете никто не сомневается, о нем все знают, — говорит Гэ Лан. Лично он сам видел в монастырях Лхасы кости, в частности черепные крышки, которые приписываются “ми-гё” и употребляются при некоторых церемониях, по впечатлению Гэ Лана, черепная крышка “ми-гй”, которую он видел в руках у монахов, по разрезу (распилу) длиннее, чем обычная черепная крышка человека. Гэ Лан слышал, что в других монастырях есть шкуры “миге”. Согласно рассказам охотников, “ми-гё”, хотя он и ест некоторые корни, является плотоядным, хищным животным: Гэ Лан сам видел приносимые охотниками с гор недоеденные остатки пищи, например, объедки туши зайца, приписываемою “ми-гё”. По рассказам, “ми-гё” покрыт шерстью — коричневой с отблеском, густой, но не длинной, кроме головы, где волосы очень длинны. Гэ Лан знал охотника, который говорил, что в верхней части тела “ми-гё” волосы растут ворсом вверх, а в нижней — вниз. Ростом “ми-гё”, как говорят, выше обезьяны и немного выше человека. Лицом “ми-гё”, по рассказам, похож одновременно на обезьяну и на человека. Издает громкие крики вроде “пу-ку, пу-ку”. Здесь особенно следует подчеркнуть сообщение Гэ Лана, что, по рассказам, живые “ми-гё” обитают не только на юге Тибета, но и на севере Тибета, в районе, который он назвал Нари (Нгари) (ИМ, II, №37).

Интересные записи о “ми-гё” собрал польский журналист Мариан Белицкий, посетивший Тибет в 1956 г. Прежде всего, во время пребывания в Лхасе, он узнал от высокопоставленных лам, что термин “йе-ти” (по-непальски) и “ми-гё” (по-тибетски) означает одно и то же. В дальнейшем он узнал от своего переводчика, что по убеждению тибетцев — “ми-гё” действительно существуют, обитают они где-то в Гималаях и в северных горах (как видим, полное совпадение со сведениями Гэ Лана). Нашел, наконец, Белицкий и человека, который не боялся говорить с чужеземцем о “ми-гё” и рассказал ему о своей непосредственной встрече. Два года назад, когда они проходили через Ятонг, его брат на пути из соседней деревушки услышал треск в кустах и, оглянувшись, увидел выглядывавшего из ветвей “ми-гё”. Последний был коричневого цвета, у него много волос над лбом. Он не издавал никаких звуков, только протянул длинные руки тоже покрытые шерстью. Рассказчик скрылся бегством. Ятонг, объяснил Белицкому собеседник, лежит в долине Чумби, врезывающейся клином в подножие высоких Гималаев между Сиккимом и Бутаном. Тамошние люди уверяют, что “ми-гё” приходят в долину с гор, а высокие вершины — это место их обитания. Живут они в пещерах на недоступных горах или в недоступных ущельях. Вниз спускаются редко, только за кореньями и плодами, которыми они питаются, иногда за теплом в трескучие морозы, иногда же, якобы, за людьми. Несколько подробнее удалось Белицкому поговорить о “ми-гё” с как-то случайно разговорившимся ламой из монастыря Таши Лхунпо в Шигадзе. По словам последнего, монахи, которые в течение долгого времени жили в “тсам-гам” (пустынных местах отшельничества) на труднодоступных склонах, нередко встречали “ми-гё”, а некоторые якобы приручали их и заставляли приносить ветки для топлива, воду, съедобные коренья и ягоды. Это — существо роста выше человеческого, внешне похожее на человека, с телом, поросшим светло-коричневыми волосами, проживающее на высоких горах, питающееся кореньями и ягодами, передвигается оно на двух ногах и имеет ступни более крупные, чем у нормального человека. “Ми-гё”, по сообщению этих монахов, не является агрессивным по отношению к человеку. Однако жители тех мест, с которыми беседовал Белицкий, считают, что “ми-гё” похищают людей; распространено мнение, что при встрече с “ми-гё” нужно стремительно бежать вниз с горы. Один охотник хвастался тем, что он когда-то застрелил “ми-гё”. Рассерженные “ми-гё” издают нечленораздельные звуки. Между собой они общаются также лишь с помощью нечленораздельных звуков. Белицкий подчеркивает, что во всех беседах повторялись и совпадали многие сведения, в частности, касающиеся внешнего вида “ми-гё”.

Опросы, проведенные Белицким, дали и еще один важный результат. Ему удалось откровенно поговорить лишь с очень немногими. Ламы, хотя и подтверждали, что они слышали о “ми-гё”, не считали удобным говорить об этом гопсею (буквально: человеку с желтыми волосами, т.е. чужеземцу). Многие утверждали, что будет плохо тому, кто рассказывает чужеземцу о “ми-гё”. Один видный и довольно образованный лама так ответил на вопрос, почему люди столь неохотно говорят о “ми-гё”: “Может действовать две причины. О священных вещах, — а народ верит, что ми-гё являются священными существами, — вообще говорится неохотно, особенно с чужими, с иностранцами. Это первое, во-вторых, если бы весть о ми-гё достигла далеких стран, экспедиции иностранцев стали бы появляться у нас слишком часто”. Более всего несловоохотливость населения по этому вопросу объясняется множеством поверий, окружающих “ми-гё”. “Миге, хотя и священное существо, но плохой признак, если его увидит человек”, говорил Белицкому один собеседник. Да и разговаривать о нем небезопасно (точно так же, как, например, о тигре или о медведе во многих географических областях) (ИМ, III, №92).

Со слов одного китайского студента в Днепропетровске В.О. Ванк записал некоторые рассказы и легенды тибетцев о “ми-гё”. Во многих местах Тибета, по словам студента, жители летом спускаются с гор в долины, когда же на зиму они возвращаются в свои оставленные пустыми дома в горах, то замечают, что в домах похозяйничал “ми-ге”. Однажды якобы были найдены и два трупа перепившихся оставленным пивом и передравшихся “ми-гё”; люди отнесли их головы в один из тибетских храмов, где эти черепа хранятся и поныне, но ламы не допускают туда чужеземцев. Жители Западного Китая утверждают, что “ми-гё” часто похищают и уносят в горы из любопытства домашнюю утварь, которую люди затем нередко находили высоко в горах (ИМ, II, №44).

Если часть сведений, как мы видели, указывают на Южный и на Северный Тибет, то есть и некоторое число указывающих на Восточный. Так, весьма авторитетный и прославленный в буддийских кругах лама Тсултун Замбо, во время паломничества в горы у восточной границы Тибета, находясь в благочестивом отшельничестве у какой-то из горных вершин, приручил одного “ми-гё” (“ми-ргу”). По его описанию, это было обезьяноподобное существо чуть ли не 2,5 м ростом, с туловищем покрытым шерстью длиной в 4 см, со смуглым лицом. Лама сказал: “Он не только не причинил мне вреда, он помог мне в моем отшельничестве. Он не умел разговаривать, но отличался большим умом” (Иззард Р. Op. cit., с. 57). Запрошенный нами председатель Всекитайской буддийской ассоциации Шэрап Джамцо в своем любезном ответе сообщил между прочим, что тибетский “ми-гё” является животным, похожим на обезьяну, но более крупным; различные виды “ми-гё” отличаются своим ростом и силой. Шэрап Джамцо подчеркивает, что он не знает, какое именно животное непальцы называют “йе-ти”, но полагает, что оно отлично от тибетского “ми-гё”. Последний, по словам Шэрапа Джамцо, “крупнее обезьяны и выше ее на половину тела. Человеческой речи не понимает. Говорят, водится в лесистых долинах восточного Кон-по Тибета и южного Мон-юля. Не знаю, водится ли он в других областях...” (ИМ, III, №91).

Один из важных выводов из обзора описательного материала по Тибету состоит в том, что здесь ламаистское духовенство является существенной помехой на пути проникновения в тайну “снежного человека”, хотя и обладает о нем обширными сведениями, которые подчас по крупицам удается от них добыть. Есть немного сообщений, что в буддийских храмах и монастырях хранятся и используются для культа и обучения отдельные кости, шкуры и даже целые мумии “ми-гё”. Так, например, давно уже опубликованы сведения, что, по словам ламы Чемед Ригдзин, он сам осматривал мумифицированные тела двух “ми-гё”: одно в монастыре Римбоче в Восточном Тибете, другое — в монастыре Сакья (провинция Шигадзе) в Западном Тибете (Иззард Р. Op. cit., с. 56; ИМ, III, №89). И Стонору какой-то старик рассказал, что в Тибете, вблизи Шигадзе, есть монастырь, в котором он сам видел вместе со шкурами медведей, леопардов и других диких зверей также и шкуру “мих-ти” (Стонор Ч. Op. cit., с. 166). Наконец, надо напомнить и совершенно независимое от предыдущих приведенное выше сообщение Н.В. Валеро-Грачева о том, что по многочисленным данным он знает о наличии в монастыре Сакья (в южном Тибете, на реке Томчу) хранящейся среди мумий других животных мумии “ми-гё”. Остается все же довольно неясным вопрос о том, является, ли “снежный человек” для буддийской, и, в частности, ламаистской веры в узком смысле слова священным животным. Мы встречаемся и с положительными и с отрицательными утверждениями. Но сам этот эпитет “священный” настолько неясен, что допускает разные толкования. Пока мы можем с уверенностью утверждать, что ламаистское духовенство в общем препятствует распространению сведений об этом существе, считает их в той или иной мере секретными, а самого “ми-гё” хранит под некоторого рода покровительством. Существует глухое известие, связанное с легендой об истреблении в прошлом людьми этих существ, будто верховная власть (т.е., очевидно, далай-лама) строго запретила их дальнейшее уничтожение; кто знает, может быть это сыграло какую-то роль в том, что реликты, интересующего, нас человекоподобного дикого животного еще сохранились в Тибете до последнего времени.

Юньнань

Если данные по Восточному Тибету остаются пока довольно скудными, то дальше на восток, в отношении особого района Чамдо (Сикан), как и провинции Цинхай, мы не располагаем попросту никаким опросным материалом по проблеме “снежного человека”. Но кое-какие данные есть в отношении гористой западной части провинции Юньнань. Проф. Пэй Вэнь-чун в одном из цитированных писем писал: “знаю, что [в] Юньнане также рассказывают, что глубоко в горах там обитают “дикие люди”. Важное сообщение, касающееся этой области, сделал в Комиссию по изучению вопроса о “снежном человеке” бывший уполномоченный Всесоюзного Общества по культурным связям с заграницей в Китае К.Н. Чеканов. Ответственные работники и ученые в провинции Юньнань сообщили ему, что в начале 1954 г. в горных районах западной части Юньнани были обнаружены какие-то своеобразные люди, безусловно не принадлежащие ни к какой народности, вообще, по-видимому, стоящие на доисторической ступени развития, так как они ведут животный образ жизни, прячутся от людей, не имеют одежды, не имеют и звуковой речи; кажется, было упомянуто, что тело их покрыто волосами. Один из этих “людей” был захвачен и доставлен в г. Кунь-мин. Его попытались одеть в человеческую одежду, и показалось, что он был доволен, так как улыбался. По некоторым сведениям, этот пойманный дикий человек был отправлен для изучения в Пекин, однако дальнейшие следы его теряются (См. выше).

Двигаться ли нам дальше на восток, в горные районы Южного Китая? Но там мы оказываемся уже в области фольклора, — по-видимому, в одной из ветвей, отходящих от основного ареала “снежного человека”, где может быть в древние времена он и обитал или мог появляться непосредственно из основного ареала. Вспомним, что в XVII в. Кирхер распространял область обитания человекоподобного волосатого животного вплоть до гор провинции Фуцзянь. Но ныне там давно нет и слонов, которых он описывал, и, очевидно, “лесных людей”. Память о последних живет здесь в виде легенд, преданий, поверий. Проф. Фу Мао-цзи, заместитель директора Института Национальных меньшинств при Китайской Академии наук, сообщил о народном поверии, сохраняющемся в провинциях Фуцзянь и Юньнань. Крестьяне, отправляясь работать в сторону гор, по старинному обычаю надевали на правую руку нечто вроде трубки из бамбука: если придет “дикий человек” и попытается напасть, надо протянуть ему защищенную бамбуковой трубкой руку; не понимая хитрости, “дикий человек” схватывает зубами бамбуковую трубку, смеясь при этом от радости, а крестьянин, освободив руку, спасается бегством. Проф. Фу Мао-цзи добавляет, что подобные же легенды распространены в Тибете и Сиккиме. Мало того, говорит он, и в старинной книге “Шинхай-дзин” в двух местах упоминаются сходные поверья, но следует заметить, что простой народ, хранящий эти предания, никогда не читал указанного произведения (ИМ, II, №43). Добавим попутно, что совершенно тождественное предание бытует, как недавно стало известно, и на границе Вьетнама и Камбоджи (ИМ, III, №101).

Синьцзян, Ганьсу

Как нам построить дальше свой обзор карты КНР и МНР? Можно было бы двинуться теперь к горной части провинции Шэньси. Но мы лучше оставим ее на конец обзора, а сейчас вернемся к районам, примыкающим к охарактеризованному в начале главному очагу в юго-западном Синьцзяне. Двинемся на север от этого очага по необозримым просторам Синьцзян-Уйгурской автономной области КНР. Как упоминалось, генерал-майор П.Ф. Ратов сообщил в Комиссию по изучению вопроса о “снежном человеке” о трех районах этой области, где, по его сведениям, обитают “дикие люди”. Один из них — район оз. Лобнор.

“Дубань в Урумчи — рассказывает П.Ф. Ратов — не рекомендовал мне ехать в район оз. Лобнор, так как там много “диких людей”. Говорилось даже, что они могут съесть. Речь идет о колоссальной низменности вокруг Лобнора сплошь покрытой камышом, длиной в 450 и шириной в 150 км, совершенно не имеющей населения”. Вспомним, что еще Н.М. Пржевальский имел сведения об обитании в этих камышах, как и в близлежащих болотах Нижнего Тарима, совершенно диких человекообразных существ, не знающих ни одежды, ни огня, пожирающих сырую рыбу. И вот одного из них, по-видимому, довелось своими глазами увидеть в 1937 г. ныне покойному советскому маршалу П.С. Рыбалко, о чем, со слов последнего, сообщает П.Ф. Ратов. Однажды, когда П.С. Рыбалко проезжал восточнее оз. Лобнор и севернее хребта Алтын-Таг, китайский офицер сообщил ему, что в обозе находится пойманный кавалеристами “дикий человек”. П.С. Рыбалко застал пленника лежащим привязанным к повозке-двуколке (арбе), но поймавшие его кавалеристы иногда давали ему идти за арбой на привязи. В таком случае он шел всегда только на ногах, никогда но становясь на четвереньки. П.С. Рыбалко очень подробно рассказывал об этом существе. Без всякой одежды, очень грязный, желтой окраски. Обликом он был похож на человека, но на дикого, возможно, на ископаемого обезьяно-человека. На голове — очень длинные волосы, спускавшиеся ниже плеч. Он был сутуловат, имел длинные руки. Никакой речи это человекоподобное существо не имело, ничего не говорило, издавало лишь звуки, похожие на писк и мяуканье. По словам населения, эти существа на воле питаются рыбой. П.С. Рыбалко дал указание везти “дикого человека” в Урумчи, имея в виду далее отправить его для изучения в Москву. Действительно, его везли еще дней восемь, но, не выдержав пути, “дикий человек” умер возле города Курля (ИМ, III, №85).

В этой связи следует упомянуть об одном странном сообщении, относящемся к тем же местам. Проф. Бурхан, директор Института языков национальных меньшинств Китайской Академии наук, непосредственно со слов председателя правительства Синьцзян-Уйгурской автономной области Сайфуддина Азизова, сообщил Комиссии по изучению вопроса о “снежном человеке”: “В 1957 г. один охотник-уйгур встретил в районе оз. Лобнор существо, которое там принято называть “человек-медведь”. Существо это передвигалось на двух ногах, было покрыто темно-коричневой шерстью, впрочем, не особенно густой. Охотник застрелил “человека-медведя”, а затем снял с убитого зверя шкуру и передал ее в город Курля, где она хранится в настоящее время у начальника округа — Турсун Исраил” (ИМ, II, №36). Несколько месяцев спустя после получения этого сообщения являющийся в настоящее время студентом московского вуза Тагатан Сагнашев, киргиз по национальности, родившийся и проживающий в районе, расположенном недалеко от оз. Лобнор, сообщил, что населению там хорошо известно о существовании в этих местах “диких людей”. Он сказал, что ему известно о случае, сообщенном ранее проф. Бурханом, однако он внес небольшую фактическую поправку: охотник не застрелил это животное, а застал его попавшим в капкан и умершим, после чего снял шкуру и доставил в г. Курля (ИМ, III, №86). Прошло еще несколько месяцев, и теперь утверждают, что убит был самый обыкновенный медведь. Как можно при этом объяснить, зачем охотник повез бы шкуру в далекий окружной центр — г. Курля? Столь же невероятно, чтобы начальник округа, получив шкуру простого медведя, стал сообщать об этом председателю правительства Синьцзян-Уйгурской автономной области. Между тем, когда, наконец, шкуру эту затребовали для изучения в Пекин, туда поступила именно шкура обыкновенного бурого медведя (или только его лапы, фотографии которых, не вызывающие ни малейших сомнений, пересланы из Пекина и в наше распоряжение). Все говорит за то, что на этот раз с полной точностью повторилась та же история, как и когда Пржевальскому вместо шкуры “хун-гурэсу” настоятель храма показал шкуру медведя. Прием, как видим, традиционный, наивный, но приносящий вред науке.

Как говорилось, по словам рядового жителя района оз. Лобнор, население здесь отлично знает об обитании там “диких людей”. К сожалению, говорит он, никто однако не подозревает, что эти существа, к которым относятся так же, как к волкам и другим животным, представляют интерес для науки. На них не охотятся, так как шкура их, лишенная подшерстка, не имеет ценности (ИМ, III, №86).

В своем месте было рассказано о том, что в провинции Ганьсу, особенно в горах Нань-Шань, П.М. Пржевальский получил от населения обильные сведения о “хун-гурэсу” (“человеко-звере”) и что его казак Егоров на южных склонах Нань-Шаня, по-видимому, встретился о этими существами. И вот много лет спустя советский журналист, полковник запаса С.Г. Курзенков побывал в 1957 г. в отрогах горной системы Нань-Шань, на территории Тибетского национального округа в провинции Ганьсу в местности Тьендэу и от местных жителей-тибетцев услышал, что в горах Нань-Шань, в труднодоступных местах, живут человекоподобные существа, которых они называют “ми-гё”; по рассказам, эти существа покрыты густыми волосами, не имеют одежды, ходят на двух ногах как люди, встречаются они очень редко (ИМ, III, №88). К тибетскому национальному округу провинции Ганьсу относится и ценное сообщение проф. Цзинь Пэна (Институт языков национальных меньшинств Китая при Академии наук Китая): “Наш кадровый работник тибетец Ан Ши-син рассказал, что одиннадцать лет тому назад, в 1947 г., когда он учился в четвертом классе начальной школы, в их деревне уезда Чжонисянь, района Лучжугун, у храма Шаувасы, стоящего на берегу арыка Чэбагоу, поймали ми-гё. Многие ходили смотреть на этого ми-гё, но отец Ан Ши-сина побоялся и не разрешил ему пойти. Говорили, что этот ми-гё внешне был таким же, как человек, только тело покрыто коричневым волосяным покровом, волосы на голове очень длинные. Через несколько дней он умер. Снятую с него кожу передали на хранение в храм Хуфашеньдянь (“Защиты буддийского учения”), и предполагается, что она лежит там и по сей день. Говорят, также, что в храме Шэньдинсы в г. Чжонисянь раньше находились два барабана, сделанные из кожи ми-гё, но в 1929 г. в храме был пожар, и они сгорели” (ИМ, II, №35).

Примерно к тому же району относится и известие, полученное от видного китайского зоолога проф. Т.X. Шоу (Институт зоологии Академии наук Китая): “Несколько лет тому назад я получил письмо от одного пожилого человека, офицера прежней армии. Однажды, когда он продвигался с войсками по границе провинций Ганьсу и Цинхай, он увидел в лесу дикого человека, который был очень подвижным и быстро скрылся. Он настаивал на том, чтобы были проведены научные исследования того, что он увидел. Однако ничего из предложенного им не было сделано...” (ИМ, III, №78).

Если бы мы поднялись от этих мест на северо-восток, мы оказались бы в пустыне Алашань, где в 1906 г. проф. Б.Б. Барадийн встретил “алмаса”. Но направимся сначала на северо-запад, к южным отрогам Тянь-Шаня. В сообщении генерал-майора П.Ф. Ратова в качестве третьего района обитания “диких людей” в Синьцзяне указана область в южных отрогах восточного Тянь-Шаня, в окрестностях горы Богдо-Ула. Эта гора окружена озерами и колоссальными лесными массивами, а населения здесь никакого нет. Вблизи этих озер, по рассказам, обитают “дикие люди”; в частности, и опрошенные П.Ф. Ратовым китайские военные подтвердили эти сведения (ИМ, III, №85). К западу от указанного места мы оказываемся в области гор. Ирен-Кабирга и истоков реки Манас, к которым относятся уже приводившиеся выше сведения, начиная от древнекиргизского эпоса “Манас”, и кончая записями рассказов очевидцев, произведенными проф. В.А. Хахловым. Попутно следует упомянуть опубликованное в газете “Казахстанская правда” сообщение колхозника П.И. Чумаченко. Согласно его воспоминаниям, в 1914 г, в районе реки Манас казахи поймали в зарослях, якобы по поручению зайсанского уездного начальника, существо, за которым там утвердилось название “дикий человек”. От волостного управителя, в дом которого было доставлено это существо, рассказчик узнал следующее. Рост его примерно с подростка 14 – 15 лет, ступни ног и рук с пальцами, сходными с человеческими, ходит на двух ногах и лишь в редких случаях передвигается на четвереньках. Пойманный был мужского пола, весь обросший шерстью — мелкой, плотной, короткой, серо-синего цвета, похожей на шерсть двух-трехнедельного верблюжонка. Голова и лицо похожи на человеческие, лоб низкий. На ночлег он был привязан веревкой за шею в юрте, но он настолько был несмышленый, что не сумел развязать себе ошейник и убежать. Однако на следующий день было объявлено о войне с Германией, было уже не до “дикого человека”, так как он не похож на хищного зверя, а, наоборот, имеет большое сходство с человеком, казахи отвели его обратно на реку Манас и отпустили (ИМ, III, №84).

Надо оговориться, что точность этих воспоминаний Чумаченко в целом с серьезными основаниями оспаривается проф. В.А. Хахловым, хотя допустимо предполагать, что отдельные детали отражают некоторые действительно имевшие место факты. Во всяком случае, сообщение Чумаченко совершенно второстепенно рядом с тем выдающимся по значению материалом, который был собран и тщательно проанализирован В.А. Хахловым в то же время и в тех же местах. Здесь достаточно напомнить, что речь идет не просто об опросе большого числа казахов, в том числе двух или более непосредственных очевидцев, близко и на протяжении известного времени наблюдавших пойманных “ксы-гыик” (“диких людей”). Методика опроса, сравнительно-анатомический анализ, в целом бесспорная зоологическая и антропологическая диагностика, — все это придает материалам В.А. Хахлова первостепенное научное значение, хотя бы с рядом его выводов мы и разошлись. Во всяком случае, именно на наблюдениях казахов, сделанных в северной части Центральной Азии, основана, как видим, одна из самых фундаментальных предварительных работ о проблеме “снежного человека” на территории Китайской Народной Республики.