Думаю, что помимо соображений о Фергюсе и его семье, будет еще одна польза в посещении Эдинбурга под предлогом возвращения моего станка. У меня там остались различные знакомые и некоторые из них, возможно, избежали тюрьмы и виселицы.
Вторая, и наиболее важная причина, которая влечет меня в Шотландию - это твой кузен Йен. Много лет назад я поклялся его матушке памятью нашей собственной матери, что привезу его домой, к ней, и именно это я и собираюсь сделать. Хотя мужчина, которого я верну в Лаллиброх - не тот парнишка, который покинул его когда-то. Один Господь знает, что они могут дать друг другу - Йен и Лаллиброх - а у Бога самое своеобразное чувство юмора. Но если Йену вообще суждено вернуться, то это должно быть теперь.
Снег тает, вода капает с карниза весь день, и к утру сосульки свисают с крыши хижины почти до земли. Через несколько недель дороги станут вполне пригодны для передвижения. Кажется странным просить помолиться за безопасность поездки, которая давно уже завершится - удачно или нет - к тому времени, когда вы узнаете о ней. Тем не менее, я прошу об этом. Скажи Роджеру Маку: я думаю, что Бог не принимает в расчет время. И поцелуй за меня детей.
Твой любящий отец.
Дж.Ф.»
Роджер немного откинулся назад и приподняв брови, посмотрел на Брианну.
- Французские связи, как думаешь?
- Что? - она нахмурилась, глянув через плечо Роджера в текст, куда он указывал пальцем - Там, где он говорит о своих друзьях в Эдинбурге?
- Да. Не были ли большинство его знакомых в Эдинбурге контрабандистами?
- Так мама говорила.
- Вот к чему его замечание о виселице. А откуда они в основном доставляли контрабанду?
В животе у нее екнуло.
- Ты шутишь. Думаешь, он планирует якшаться с французскими контрабандистами?
- Ну, не обязательно с контрабандистами. Несомненно, он знавал еще довольно много мятежников, воров и проституток, - Роджер коротко улыбнулся, но потом снова посерьезнел. - Но я рассказывал ему о ходе революции все, что знал. Надо признать, я изучал этот период не во всех деталях, и, конечно, я сказал ему, насколько важна будет для американцев Франция. Я просто думаю... - он неловко запнулся, потом посмотрел на Бри, - он едет в Шотландию не для того, чтобы избежать сражения, он довольно ясно дал это понять.
- Значит, ты думаешь, что он будет искать политические связи? - медленно спросила она. - Не просто схватит свой печатный станок и, сбросив Йена в Лаллиброхе, упорхнет обратно в Америку?
Она приняла эту идею почти с облегчением. От образа родителей, плетущих интриги в Эдинбурге и Париже, ее волосы не так становились дыбом, как от осознания, что они оба находятся посреди взрывов и сражений. И Бри знала, что они были бы вместе. Куда бы ни отправился ее отец - мать будет рядом.
Роджер пожал плечами.
- А это замечание мимоходом, что он таков, каким Бог создал его. Ты знаешь, что он имеет в виду?
- Отчаянный человек, - тихо сказала она и придвинулась ближе к Роджеру, положив руку ему на плечо, как будто для того, чтобы он не исчез внезапно. - Он говорил мне, что был отчаянным человеком. Он редко принимал решение сражаться, но знал, что рожден именно для этого.
- Да, так, - произнес Роджер, так же тихо. - Но он уже не тот молодой лэрд, который взял свой меч и повел тридцать арендаторов на обреченную на поражение битву, а затем вернул их домой. Теперь ему известно гораздо больше о том, что под силу человеку в одиночку. Думаю, именно так он и собирается поступить.
- Я тоже так думаю, - ее горло сжалось, но больше от гордости, чем от страха.
Роджер потянулся и накрыл ее руку своей, мягко сжимая.
- Я помню... - медленно проговорил он, - то, что твоя мать нам рассказывала о том... о своем возвращении, и как стала врачом. То, что твой... Фрэнк... что он сказал ей. Что-то о том, что ее решение создаст чертовские неудобства окружающим. Но, слава тебе Господи, великое благословение, что она точно знала, кем именно должна быть. Он был прав, я думаю. И Джейми знает.
Она кивнула. И хотя она подумала, что, наверное, не должна говорить об этом, но не могла больше сдерживаться.
- А ты знаешь?
Он долго молчал, глядя на страницы на столе, но, в конце концов, покачал головой едва заметно, что она скорее почувствовала это, чем увидела.
- Знал раньше, - сказал он тихо и отпустил ее руку.
ПЕРВОЕ, ЧЕГО ОНА РЕЗКО ЗАХОТЕЛА - дать ему по шее, второе - схватить за плечи и притянуть его так, чтобы ее глазные яблоки были в дюйме от его, и сказать спокойно, но отчетливо: "Какого черта ты имеешь в виду?"
Она воздержалась от каких либо действий, только потому, что они, вероятно, привели бы к длительной беседе, из разряда крайне неподобающих для детей, а они оба были в зале в нескольких футах от двери кабинета: Брианна слышала их разговор.
- Видишь это? - говорил Джемми.
- Ага.
- Плохие люди пришли сюда, очень давно, искать деду. Плохие англичане. Это они сделали.
Роджер повернул голову, когда уловил, что именно Джемми говорил, и с полуулыбкой поймал взгляд Брианны.
- Плохой анвичанин! - повторила Мэнди послушно. - Заставь иво исплавить все!
Несмотря на раздражение, Брианна не могла не ответить Роджеру улыбкой, хотя и ощутила легкий трепет в животе, вспоминая, как ее дядя Йен, такой спокойный и добрый человек, показывал ей следы сабельных ударов на деревянной обшивке в прихожей и говорил: "Мы оставили все так, чтобы показать детям, и рассказать им: вот это и есть англичане". Тогда в его голосе была сталь, и сейчас она услышала такой абсурдный отголосок этой стали в детском голосе Джемми, и у нее появились первые сомнения относительно целесообразности поддержания этой конкретной семейной традиции.
- Ты рассказал ему об этом? - спросила она Роджера, так как детские голоса удалились в сторону кухни. - Я этого не делала.
- Энни частично рассказала ему, я подумал, что будет лучше сообщить и остальное, - он поднял брови. - Нужно было сказать, чтобы он спросил тебя?
- О. Нет. Нет, - повторила она с сомнением. - Но должны ли мы учить его ненавидеть англичан?
Роджер улыбнулся этому.
- «Ненавидеть», возможно, слишком сильно сказано. И Джем сказал: «Плохие англичане». Они и были плохими англичанами - те, которые сделали это. К тому же, если он будет расти в Хайленде, то, скорее всего, услышит несколько колких замечаний относительно сассенах - чужестранцев, и соотнесет это с воспоминаниями о твоей матери. Твой Па, в конце концов, всегда называл ее «Сассенах».
Он перевел взгляд на письмо на столе и, мельком глянув на настенные часы, резко встал.
- Господи, я опаздываю. Я зайду в банк, пока буду в городе. Нужно что-нибудь в магазине "Для фермы и дома"?
- Да, - произнесла она сухо, - новый насос для сепаратора молока.
- Хорошо, - сказал он, поцеловав ее, и поспешно вышел, просовывая руку в куртку.
Она открыла было рот, чтобы крикнуть ему вслед, что пошутила, но, подумав, закрыла его. В магазине "Для фермы и дома" может найтись и насос для сепаратора молока. В огромном, безумно многолюдном здании на окраине Инвернесса - магазине "Для фермы и дома" чего только не было: все, что могло бы понадобиться для фермы, в том числе вилы, резиновые пожарные ведра, упаковочная проволока и стиральные машины, а также посуда, банки для консервирования, и еще немало загадочных орудий, о назначении которых она могла только догадываться.
Она просунула голову в коридор, но дети были на кухне с Энни МакДональд, девушкой-домработницей. Смех и тоненький "дзинь" древнего тостера, доставшегося им вместе с домом, выплывали из-за обитой потертым зеленым сукном двери вместе с соблазнительным ароматом горячих тостов с маслом. Запах и смех притягивали ее как магнит, и тепло дома обволакивало, золотистое словно мед.
Но прежде чем присоединиться к ним, она остановилась, чтобы сложить письмо, и при воспоминании о последнем замечании Роджера поджала губы.
- Знал раньше!
Свирепо фыркнув, она сунула письмо обратно в коробку и вышла в коридор, где тут же остановилась, увидев большой конверт на столике возле двери, куда каждый день выгружалась ежедневная почта и содержание карманов Роджера и Джемми. Она выхватила конверт из кучи рекламных проспектов, камешков, карандашных огрызков, звеньев цепи велосипеда, и... это что, дохлая мышь? Это она и была, сплющенная и высушенная, но украшенная жесткой петелькой розового хвоста. Брианна подняла ее осторожно и, прижав к груди конверт, пошла дальше - к чаю и тостам.
«Честно говоря, - думала она, - Роджер не единственный, кто держал все в себе». Но разница была в другом - она собиралась сказать ему, о чем думала, как только все будет улажено.
