Лекции.Орг


Поиск:




Категории:

Астрономия
Биология
География
Другие языки
Интернет
Информатика
История
Культура
Литература
Логика
Математика
Медицина
Механика
Охрана труда
Педагогика
Политика
Право
Психология
Религия
Риторика
Социология
Спорт
Строительство
Технология
Транспорт
Физика
Философия
Финансы
Химия
Экология
Экономика
Электроника

 

 

 

 


Отмена крепостного права в Беларуси 30 страница




В 1935 —1938 годах по стране прокатилась волна массовых политических процессов, в ходе которых были уничтожены все политические оппоненты Сталина.

Та общественно-политическая обстановка, которая установи­лась в стране, была характерна и для Белоруссии. Под воздей­ствием зарождающейся командно-административной системы здесь также стали перечеркиваться гуманистические ценности строящегося социалистического общества. Все, что не вкладыва­лось в конструкцию сталинских установок, объявлялось враждеб­ным ленинизму, льющим воду на «мельницу классового врага». Если не хватало фактов для доказательства «оппозиционеров», их придумывали методом прямых фальсификаций и искажений.

В Белоруссии в первую очередь пострадали деятели науки и культуры, представители коренной белорусской нации. Их все чаще и чаще начали обвинять в так называемом «национал-де­мократизме». «Национал-демократизм» определялся вначале как тенденция «ставить национальные интересы выше классовых, создавать национальную культуру во вред ее пролетарскому со­держанию». Это понятие первоначально рассматривалось как правый уклон в культурном строительстве. Но уже в 1930 году оценки «национал-демократизма» резко изменились и стали ха­рактеризоваться в партийных документах и печати как враждеб­ная Советской власти идеология и практика контрреволюцион­ного националистического течения, ставящие своей целью реставрацию капитализма в Белоруссии. В действительности опас­ности такого рода, представляющей реальную угрозу Советской власти, не существовало, хотя отдельные преувеличения роли и значения национального фактора наблюдались. Они имели мес­то в деятельности той части научной и творческой интеллиген­ции, которая не сразу восприняла идеи Октябрьской революции и придерживалась мелкобуржуазных взглядов и убеждений. К ним в первую очередь следует отнести бывших деятелей БНР В.Ю.Ластовского, Я.Ю.Лесика, С.Н.Некрашевича, А. А.Смолича, А.И.Цвикевича и других.

Их позитивная, творческая деятельность на ниве культуры, науки и образования пользовалась признанием и поддержкой со стороны многих партийных и советских руководителей, которые смогли подняться выше вульгарно-догматических схем. Они не драматизировали ситуацию в общественно-политической жизни республики, в том числе и в национально-культурном строитель­стве. Но после и эту группу партийных и государственных руко­водителей обвинили в так называемом «национал-уклонизме», поставив им в вину преувеличение национальных моментов в ущерб общегосударственным и общепартийным интересам.

Обвинения в «национал-демократизме» все чаще и чаще зву­чали в адрес таких видных партийных и государственных деяте­лей, как Д.Ф.Жилунович, В.М.Игнатовский, Д.Ф.Прищепов, А.В. Балицкий, П.В.Ильюченок, А.Ф.Ульянов, М.С.Куделько (М.Чарот}, П.Р.Головач, А.Ф.Адамович и других, особенно в отношении тех, кто до вступления в ряды ВКП(б) являлся членом других полити­ческих партий и организаций. Стрелы критики часто направля­лись и против Председателя ЦИК БССР А.Г.Червякова.

Чтобы показать, что «национал-демократизм» имеет широ­кое распространение и организационное оформление, было сфаб­риковано дело о существовании глубоко законспирированной кон­трреволюционной организации «Союз освобождения Белоруссии» (СОБ), ставившей своей целью свержение Советской власти и ус­тановление белорусской буржуазной государственности. В связи с этим в конце 1929 — начале 1930 года в республике прокати­лась серия арестов лиц, которые будто бы являлись членами СОБ. Всего было арестовано 86 человек. Руководство организацией при­писывалось Я.Ю.Лесику, С.Н.Некрашевичу, В.Ю.Ластовскому и другим.

За первой волной арестов «по делу СОБ» во второй половине 1930 года прокатилась следующая, когда уже была арестована группа руководителей наркоматов БССР: Д.Ф.Прищепов (нарком земледелия), А.В.Балицкий (нарком просвещения), А.Ф.Адамович (заместитель наркома земледелия), П.В.Ильюченок (заместитель

председателя Белпайтреста). Они, как и некоторые другие, были обвинены в «национал-уклонизме» и исключены из партии.

Постановлением Коллегии ОГПУ БССР от 18 марта 1931 года Д.Ф.Прищепов, А.В.Балицкий, А.Ф.Адамович, П.В.Илыоченок были приговорены к 10 годам тюремного заключения. 10 апреля 1931 года к разным срокам заключения и высылке были пригово­рены 86 человек по делу СОБ, в том числе Лесик, Некрашевич, Красковский, Цвикевич, Смолич, Ластовский и другие.

Необходимо отметить, что арестованные по данному делу часто давали искаженную оценку не только своей'деятельности, но и тем лицам, с которыми они были связаны по роду своих за­нятий. Это явилось поводом для обвинений В.М.Игнатовского, первого президента АН БССР, который после исключения из партии и вызовов на допросы в ГПУ 4 февраля 1931 года застре­лился.

Обвинения в «национал-демократизме» и «национал-уклониз­ме» были предъявлены также второму секретарю ЦК КП(б)Б А.И.Василевичу, редактору газеты «Чырвонаязмена» П.Р.Головачу, заместителю наркома просвещения Д.Ф.Жилуновичу и дру­гим. Но тогда они еще сумели себя оправдать.

В конце 1930 года угроза расправы нависла и над классика­ми белорусской литературы Я.Купалой и Я.Коласом. В конце но­ября 1930 года Я.Купала, не выдержав организованной против него травли, предпринял попытку самоубийства. Но она оказалась не­удачной. Благодаря усилиям врачей он остался жить. После это­го его на некоторое время оставили в покое. Но в конце 30-х годов над ним и Я.Коласом вновь нависла опасность. Только благодаря смелому поступку первого секретаря ЦК КП(б)Б П.К.Понамаренко им удалось спастись. Но уже черный молот репрессий успел перемолоть в своих жерновах большинство членов Союза писате­лей Белоруссии (были репрессированы около 120 человек). Мно­гие из них погибли в лагерях и тюрьмах: Максим Горецкий, Вла­дислав Голубок, Михась Чарот, Михась Зарецкий, Алесь Дудар, Платон Головач, Тишка Гартный и другие.

Репрессиям подверглись также рабочие и крестьяне. Первые репрессии против рабочих были связаны с ликвидацией троцкистско-зиновьевской оппозиции, с открытыми судебными процес­сами по делу «вредителей» — специалистов из города Шахты, а в БССР — по делу «вредителей» на Витебском и Оршанском желез­нодорожных узлах, в деревообрабатывающей промьппленности. Репрессии против крестьянства начались в 1928 — 1929 годах. Уже тогда органы госбезопасности привлекли к уголовной ответ­ственности многих крестьян за укрытие хлебных излишков. В 1930 году в связи с массовой коллективизацией и «ликвидацией кула­чества как класса» экспроприации и выселению подлежало 34 тысячи крестьянских хозяйств (кулаков), или 4,2% от общего ко­личества крестьянских хозяйств. К маю того же года было раску­лачено 15629 хозяйств, что составляло 1,9% от общего количе­ства крестьянских подворий. Кстати, на XIII съезде КП(б)Б отмечалось, что 2393 хозяйства, или каждое седьмое, были раску­лачены необоснованно.

Практика массового раскулачивания продолжалась и позже. В результате проверки 8750 колхозов, проведенной ЦКК-РКИ БССР в 1932 году, из коллективных хозяйств исключили 2755 руководя­щих работников как «кулацких и антисоветских элементов». Пос­ле свою лепту в это внесли политотделы МТС, созданные в 1933 году. За год своей деятельности они «выявили» и исключили из колхозов 2700 «кулаков-вредителей», сняли с работы за враждеб­ную деятельность 1544 работника. С ноября 1932 года начали широко применяться репрессии с целью проведения хлебозаго­товок. Многие колхозы, партийные организации объявлялись ку­лацкими, а их руководители — саботажниками и перерожденца­ми. Всех их арестовывали.

Пострадали и ни в чем не повинные учителя и врачи. Так, только в 1937 году по Заславскому району были репрессированы 78 педагогов, по Лиозненскому — 34, Стародорожскому — 28.

Работники НКВД уничтожили также лучших представителей командно-политического состава Белорусского военного округа. Только с мая 1937 года по сентябрь 1938 года было репрессирова­но около половины командиров полков, почти все командиры бри­гад, дивизий и корпусов, около третьей части комиссаров полков. Накануне войны 75% командиров и политработников находились на должностях не более одного года. В июне 1937 года был расст­релян командующий округом, герой гражданской войны Е.П. Уборевич, покончил жизнь самоубийством Гамарник, бывший секре­тарь ЦК КП(б)Б, который проходил по этому делу.

Выискивание вредительских элементов осуществлялось и по партийной линии. В результате чистки КП(б)Б в 1933 году партий­ных билетов лишились 9,7 тысяч членов и кандидатов в члены партии, что составило более 20,6% от их общего количества. В ходе обмена и проверки партдокументов в 1935 — 1936 годах из рядов республиканской парторганизации было исключено около половины ее состава (из 42 тысяч до 20 тысяч). В 1937 году появи­лась фальшивая версия о том, что в Белоруссии действует широкоразветвленное антисоветское подполье — национал-фашистс­кая организация во главе с Н.Ф.Гикало (первым секретарем ЦК Компартии Белоруссии), Н.Н.Голодедом (председателем СНК БССР) и А.Г.Червяковым (председателем ЦИК БССР). Всем им это стоило жизни. За два года (1937 — 1939 годы) после «разоблачения» этой организации парторганизация республики потеряла еще 40% своего наличного состава. Погибли многие партийные и го­сударственные деятели. Так со ста одного секретаря райкома пар­тии остались в живых и на партийной работе только двое.

В репрессиях против коммунистов Белоруссии повинны за­ведующие отделами ЦК ВКП(б) Г.М.Маленков и Я.А.Яковлев, ко­торые посетили Белоруссию в 1936 году. На Пленуме ЦК КП(б)Б, который проходил в июле 1936 года, они «разоблачили» более 30 «активных врагов» — среди них секретаря Слуцкого окружкома

Желудева, председателя Полоцкого окружного исполкома Свири­дова, секретаря Полоцкого окружкома КП(б)Б Лихачева, секрета­ря ЦК ЛКСМБ Августайтиса и других.

Всего, по данным В.Адамушко, автора книги «Политические репрессии 20 — 50-х годов в Белоруссии», с ноября 1917 года и по апрель-1953 года судебными и несудебными органами республи­ки было рассмотрено более 170 тысяч дел в отношении к 250 ты­сячам человек, которые привлекались к ответственности по по­литическим мотивам. Из этого количества 10 тысяч человек были репрессированы в 1917 — 1929 годах, 46 тысяч — в 1929 — 1934 годах, 55 тысяч — в 1941 — 1945 годах, 50 тысяч — в 1946 — 1953 годах. Пик репрессий пришелся на 1935 —1940 годы. За это вре­мя были репрессированы более 85 тысяч человек. Данные В.Ада­мушко, основанные на архивных источниках (самых достоверных) свидетельствуют, что за 20 — 50-е годы за «контрреволюционные преступления» к смертной казни были приговорены (за 37 лет — с ноября 1917 по апрель 1953 года) 35 тысяч человек. Расстреля­ны более 28 тысяч человек. Пик расстрелов наблюдался в 1935 — 1940 годах. Правда, эти цифры не затрагивают тех, кто был реп­рессирован в административном порядке. Всего, по данным В.Ада­мушко, общее число жертв политических репрессий в 20 — 50-е годы составляет около 600 тысяч человек.

Большой вклад в раскручивание политических репрессий в Белоруссии внесли бывшие наркомы НКВД БССР Г.А.Молчанов, Б.Д.Берман, А.А.Наседкин, Л.Ф.Цанава. Б.Д.Берман, являясь сы­ном крупного спичечного фабриканта и лесопромышленника, отличался особенной беспринципностью и угодничеством. Копи­руя сценарии московских процессов, он организовал в Белорус­сии шумные судилища в Гомеле, Лепеле, Жлобине, Минске. Не успевал завершиться один процесс, как начинался уже второй. На свет, как грибы после дождя, появлялись то «шпионские», то «вредительские» организации. Фабриковались одно другого сенсационнейшие обвинения. Именно при Бермане наиболее пост­радали партийная организация республики и интеллигенция Бе­лоруссии. Это он отправил на эшафот В.Ф.Шаранговича, Н.Н.Голодеда, вынудил к самоубийству А.Г.Червякова и других. Его кровавые дела активно продолжал А. А.Наседкин. Пришедший ему на смену Л.Ф.Цанава только за первый год своей деятельнос­ти арестовал более 27 тысяч человек.

Но жизнь наказала и палачей. И Молчанов, и Берман, и На­седкин еще в 30-е годы были арестованы и приговорены к выс­шей мере наказания. Их расстреляли в тех же сталинских застен­ках, в которых они расстреливали других людей. Получил свое, хотя и позднее, также Л.Ф.Цанава.

Таким образом, к концу 30-х годов в Белоруссии, как и в стра­не в целом, была реализована сталинская модель государствен­ного социализма. Утвердилась партийно-государственная систе­ма. В стране, как было объявлено, победила социалистическая собственность, существующая в двух формах — общенародной и

колхозно-кооперативной. Но на деле утвердилась одна — госу­дарственная собственность, что означало только шаг к действи­тельно социалистической, при которой работники производства являются не только совладельцами ее, но и полными распоряди­телями. Но это было обезличено. К минимуму были сведены и товарно-денежные отношения.

Вместе с тем, в результате осуществления индустриализации значительно выросли производительные силы и возникли новые элементы производственных отношений. Планирование народно­хозяйственной деятельности на всех уровнях — от общества в целом до отдельного предприятия, распределение по труду и с общественных фондов потребления, общедоступность социально-культурных благ, коллективная организация труда. Это дало воз­можность внушить народу, что победил социалистический строй, и массы трудящихся, видя реальные перемены, верили этому, принимали деформированный социализм за действительный.

Они единодушно поддержали Конституцию СССР 1936 года и созданную по ее образцу Конституцию БССР 1937 года. Воспри­нимая их как соответствующие социализму, несмотря на то, что провозглашенные в них нормы не всегда соответствовали действи­тельности, они верили, что если чего и нет в действительности, то оно обязательно должно быть и вскоре будет. Такой была общественно-политическая обстановка в Белорус­сии и в стране в целом в конце 20 — 30-е годы.

 

ОСУЩЕСТВЛЕНИЕ ИНДУСТРИАЛИЗАЦИИ

И КОЛЛЕКТИВИЗАЦИИ В БССР

В результате осуществления НЭПа промышленность и сельское хозяйство в СССР были восстановлены. К1928 году они уже по основным показателям значительно превосходили уровень 1913 года. Но и через 10 лет после Октябрьской революции в стра­не сохранялось значительное преобладание сельского хозяйства и легкой промышленности, и страна оставалась преимуществен­но аграрной, крестьянской. Неразвитость индустрии порождала острейший товарный дефицит, который сопровождался сильной инфляцией. Перед руководством ВКП(б) и Советским правитель­ством стоял вопрос, каким путем идти дальше, как развивать эко­номику страны. Выход из создавшегося положения был один — как можно быстрее создать мощную экономику с высокоразви­той тяжелой промышленностью и высокомеханизированным сель­ским хозяйством. Это нужно было осуществить не только в инте­ресах экономики, но и в интересах обороноспособности страны, оказавшейся во враждебном окружении. Но решить эту задачу было непросто. Положение в стране оставалось сложным. В Бело­руссии оно было еще сложнее. Это можно объяснить рядом при­чин и, прежде всего особенностями экономического развития рес­публики.

На территории Белоруссии промышленность была развита слабо. Ее удельный вес в народном хозяйстве в 1925 — 1926 хо­зяйственному году составлял только 22,3 %. Техническая оснащен­ность была тоже очень слабой. Преобладали предприятия сельс­кохозяйственного сырья и легкой промышленности, и все они были построены до 1900 года. Тяжелой промышленности не было вообще.

В Белоруссии не проводились научные исследования по изу­чению наличия полезных ископаемых, что крайне затрудняло обеспечение промышленных предприятий необходимым сырьем и планирование развития отдельных отраслей промышленности.

В республике практически отсутствовали кадры инженерно-технических работников, низкой была квалификация рабочих. В БССР в 1927 году было только 82 инженера с высшим образова­нием и 111 техников (это 2% к общему количеству рабочих). Низ­ким был и общий культурный уровень населения.

Все это препятствовало развитию народного хозяйства рес­публики. Эту тенденцию четко сформулировал IX съезд КП(б) Белоруссии: «Темп развития государственной промышленности в настоящее время замедляется, так как она подходит по произ­водительной способности к своему пределу».

Сама жизнь ставила вопросы: что делать дальше, как покон­чить с технико-экономической отсталостью республики? Ответ нужно было искать на путях индустриализации. Но для ее осуще­ствления нужны были средства. На какие-либо иностранные кре­диты или помощь рассчитывать не приходилось, вся надежда была только на внутренние источники.

Важнейшим из источников накопления должна была стать сама промышленность. Этого можно было добиться за счет по­стоянного сокращения накладных расходов, снижения себестои­мости продукции, ускорения оборачиваемости средств, всемер­ной рационализации промышленности, применения новейших достижений науки и техники, повышения производительности труда и укрепления трудовой дисциплины.

Дополнительные средства народному хозяйству предстояло получить в борьбе за режим экономии, рентабельность производ­ства, бережное отношение к оборудованию. 25 апреля 1926 года в «Правде» было опубликовано обращение ЦК и ЦИК ВКП(б) «О борьбе за режим экономии», в котором ставилась задача макси­мально сократить расходы на все то, что не абсолютно необходи­мо и без чего можно обойтись при наличие скудных резервов, беречь каждую копейку и систематически накапливать средства для нужд индустрии.

Следующими из наиболее важных источников накопления средств являлись сбережения трудящихся, которые привлекались в государственный бюджет путем внутренних займов и улучше­ния работы сберегательных касс.

Всего по республике в результате реализации трех займов индустриализации, займов «Пятилетку в четыре года», «Третий, решающий год пятилетки», «Четвертый заключительный год пя­тилетки» трудящиеся дали взаймы государству для нужд индуст­риализации 139 миллионов рублей, из них крестьяне — 22,8 мил­лиона рублей. Примерно в три раза больше средств поступило за годы второй пятилетки. Но их было недостаточно. Каменев, Зино­вьев и Троцкий предлагали взять средства у крестьян, причем не экономическими методами, а путем государственного принужде­ния.

По этому вопросу категорично высказался XV съезд партии (декабрь 1927 года): «Неправильно исходить из требования мак­симальной перекачки средств из сферы крестьянского хозяйства в сферу индустрии, ибо это требование означает не только поли­тический разрыв с крестьянством, но и подрыв сырьевой базы самой индустриализации, подрыв его внутреннего рынка, подрыв экспорта и нарушение равновесия всей народнохозяйственной системы».

Хотя эти взгляды и получили должный отпор в партии, но с установлением единоличной власти Сталина именно они стали претворяться в жизнь. Сталинская идея состояла в том, чтобы отобрать у крестьян зерно и вырученные средства вложить в тех­нологический скачок, осуществляя индустриализацию без всяких дополнительных затрат.

Являлось ли это исторической неизбежностью?

Ответить сложно. Прежде всего потому, что эта тема до пос­леднего времени фактически не исследовалась. Кроме того, в распоряжении исследователей очень мало правдивых статисти­ческих данных о том периоде истории. Необходимо отметить, что трудности конца 20-х годов по своей остроте и глубине напоми­нали напряженность в экономике в первые годы Советской влас­ти. Казалось, что именно жесткая централизация, командование сверху могут наиболее просто обеспечить ускорение развития при нехватке средств. Тем более, что подобные методы уже применя­лись в годы гражданской войны.

Переход к методам «революционного насилия» облегчался еще и тем, что кадры, воспитанные в недрах главков, а затем тре­стов и синдикатов, без особого труда перестраивались на подоб­ный лад. Торжество новой системы управления было в какой-то мере и реакцией на нерешенные проблемы НЭПа.

Кроме того, этому способствовал и очень низкий образова­тельный уровень коммунистов. Например, по материалам партий­ной переписки 1927 года, в республиканской парторганизации более 90% коммунистов являлись малограмотными или имели только начальное образование, а высшее — лишь 0,6%. В таких условиях на руководящих постах оказывались люди недостаточ­но компетентные. Революционное нетерпение, общая культурная отсталость, отсутствие демократических традиций — все это спо­собствовало тому, что индустриализация стала проводиться в ос­новном на использовании «чрезвычайных», внеэкономических,

административно-принудительных методов.

Говоря о процессе индустриализации, необходимо, таким об­разом, отметить присущую ему глубокую противоречивость меж­ду целью и средствами ее достижения. Эта противоречивость была характерна как для страны в целом, так и для отдельных ее реги­онов, в том числе и Белоруссии.

Экономика Советской Белоруссии была неотъемлемой, орга­нической частью экономики Советского Союза, и индустриализа­ция республики являлась составной частью единого процессаин­дустриализации всей страны. X съезд Компартии Белоруссии, состоявшийся в январе 1927 года, подчеркивал, что «успешное развитие хозяйства БССР по пути к социализму возможно только при условии дальнейшего теснейшего экономического сотрудни­чества и увязывания с планом строительства и индустриализа­ции всего СССР».

Вместе с тем, в Белоруссии имелись и свои особенности, и свои трудности. Иными были уроки и темпы, отраслевые пропор­ции и структурные сдвиги. Отметим, что, начиная с 1926 года и до конца первой пятилетки, в республике основное внимание уде­лялось развитию легкой и пищевой промьппленности, что было обусловлено обилием местного сырья, сложивпгамися кадрами, существующими традициями.

За три года, начиная с 1925 года, в промышленность Бело­руссии удалось вложить 40 миллионов рублей. Как же были из­расходованы эти деньги? Почти 60 % выделено на реконструкцию и ремонтные работы. Основные капиталовложения направлялись в топливную, деревообрабатывающую, бумажную, кожевенную, пищевую отрасли. Сооружение предприятий этих отраслей тре­бовало значительно меньших затрат и выполнялось в более ко­роткие сроки.

На первом этапе часть средств выделялась и на развитие про­мышленности стройматериалов, лесообрабатывающей, энергети­ческой, машиностроительной. В 1928 году выпуском 200 сверлиль­ных и 15 токарных станков заводом «Энергия» было положено начало станкостроению в Белоруссии. В этом же году на базе не­больших заводов в Минске был создан металлообрабатывающий завод «Коммунар» (ныне станкостроительный завод имени Кирова).

Согласно постановлению Совета Труда и Обороны СССР от 20 июня 1927 года началось сооружение крупнейшей в республи­ке районной электростанции БелГРЭС, которая должна была обес­печить электроэнергией такие промышленные центры республи­ки, как Витебск, Орша, Могилев, Шклов. В дальнейшем развитии индустриализации в БССР большую роль сыграл переход плани­рования развития экономики на пятилетку.

Первый пятилетний план развития народного хозяйства и культуры БССР был утвержден IX съездом Советов республики в мае 1929 года. Характерной его особенностью являлись сбалансированность и четкое обоснование целей и задач пятилетки. Основная задача первого пятилетнего плана республики форму­лировалась следующим образом: «форсированный темп индуст­риализации Белорусской ССР, повышение удельного веса промыш­ленности в народном хозяйстве».

Первый пятилетний план республики включал как производ­ственную, строительную, так и финансовую программы. После­дней предусматривались плановые изменения индексов всех ви­дов цен. Предполагались торговля средствами производства, долгосрочное кредитование.

Первые два года пятилетки дали весьма ощутимые результа­ты. Промышленность республики уверенно развивалась. Об этом говорят объемы производимой продукции. Если в первом году пятилетки (1928 —1929 гг.) промышленной продукции было про­изведено почти на 69 миллионов рублей больше, чем в предыду­щем, то в 1929 —1930 годах этот показатель был выше уже на 187 миллионов рублей.

Эти данные говорят о том, что промышленность действитель­но сделала огромный шаг вперед. Однако чрезмерно форсиро­ванная коллективизация обернулась падением сельскохозяйствен­ного производства, обострила трудности продовольственного снабжения населения (были введены карточки). К концу пятилет­ки урожай основных сельскохозяйственных культур в Белоруссии снизился от 6 до 23%, количество крупного рогатого скота сокра­тилось за 5 лет с 2198,2 тысяч голов до 1417 тысяч, поголовье сви­ней — с 2293,3 до 1422,3 тысяч голов, овец — с 3449,8 до 1696,6 тысяч голов. Уменьшилась и численность лошадей. При росте чис­ленности населения в сравнении с 1926 годом на 7,3% в 1932 году валовая продукция сельского хозяйства республики за эти годы сократилась на 27%.

Если в процессе формирования первого пятилетнего плана упор делался на экономические стимулы и хозрасчетные методы (что и составляло НЭП), то в процессе его реализации ведущими стали методы командной экономики. Этому способствовала про­веденная на рубеже 20 — 30-х годов комплексная перестройка системы управления. В 1932 году XVII партконференция БКП(б) окончательно похоронила те элементы новой экономической по­литики, которые еще сохранились к этому времени, подчеркнув в своей резолюции «полную несовместимость с политикой партии и интересами рабочего класса буржуазно-нэпманских извраще­ний принципа хозрасчета, выражающихся в разбазаривании общенародных государственных ресурсов и, следовательно, в срыве установленных хозяйственных планов». На смену хозрасчетному механизму в экономике пришла командно-приказная система.

На основании решения ЦИК СССР от 5 января 1932 года о реорганизации совнархозов Белорусский совнархоз был преоб­разован в Наркомат легкой промышленности БССР, а находив­шиеся в его ведении предприятия тяжелой и лесной промышлен­ности подчинены соответствующим союзным наркоматам.

Фактически восстанавливалась жестко централизованная систе­ма управления промышленностью периода «военного коммуниз­ма». Еще в 1929 году тресты были преобразованы из мощных хоз­расчетных предприятий в посредническое звено в управлении промышленностью, а в начале 30-х годов практически прекрати­ли свое существование. Синдикатская торговля стала заменяться распределением ресурсов сверху по фондам и нарядам. Обеспе­чение индустриализации денежными средствами возлагалось на Наркомат финансов, а на Госплан и отраслевые наркоматы — ма­териально-вещественная и техническая обеспеченность предпри­ятий. Оторванность финансовых доходов от промышленности стала одной из причин того, что непосредственными источника­ми финансирования крупномасштабного капитального строитель­ства стало не производство, а сфера распределения и обраще­ния — налог с оборота и займы, размещаемые среди населения.

Индустриализация стала осуществляться в полном соответ­ствии с идеями разгромленной идеологически и организационно на XV съезде ВКП(б) «новой оппозиции» и троцкистов. Офици­ально это отрицалось, но на практике было именно так.

Грандиозные сдвиги рождали иллюзию небывалых возмож­ностей командного стиля управления. В действительности же он очень скоро обнаружил свою ограниченность и порочность.

Провозглашенный Сталиным лозунг «Пятилетку в четыре года!» потребовал еще большего форсирования темпов развития промышленности. Отрицательные последствия такой гонки ска­зались незамедлительно. Уже следующий, 1931 год, подтвердил это. XIV съезд КП(б)Б (январь 1932 года) был вынужден признать «невыполнение промышленностью БССР количественных и ка­чественных показателей в 1931 году». План по валу был выпол­нен только на 79%. Себестоимость не уменьшалась, а росла. В1931 году она составила всего 1,1% вместо планируемых 8,1%, произ­водительность труда в промышленности республики возросла все­го на 15% вместо 33%, предусмотренных планом. Налицо был яв­ный провал. Но в официальной пропаганде, а об этом говорят решения XTV съезда КП(б)Б, с непостижимым оптимизмом утвер­ждалась возможность «успешного осуществления пятилетки за 4 года». Более того, на завершающий пятилетку 1932 год планиро­вался прирост промышленной продукции на 22,3% больше, чем предусматривалось пятилетним планом. Но и это показалось не­достаточным. Было объявлено, что по целому ряду отраслей пя­тилетку можно выполнить и за три года.

Экономические отношения во всей их совокупности не могут быть определены декретом или приказом, они складываются в соответствии с уровнем развития производительных сип и обоб­ществления производства. Именно тогда сформировался затрат­ный механизм, подхлестывавший рост, прежде всего, объемов производства. Предпочтение отдавалось количественным пока­зателям. Качество продукции и финансовая эффективность ото­двигались на второй план. Такое хозяйствование опиралось на

широкое использование экстенсивных факторов: в производство вовлекались все новые дополнительные ресурсы, материальные и трудовые.

К началу 30-х годов из центральных органов страны регла­ментировались фактически все основные показатели работы рес­публиканской промышленности. На рубеже 20 — 30-х годов учас­тились несправедливые обвинения местных партийных и государственных кадров в национал-уклонизме, поэтому вполне логично, что стремления местных руководителей учитывать на­циональную специфику и интересы коренного населения респуб­лики были задавлены бюрократизмом центра. К тому же многим хозяйственным процессам вообще стало придаваться острополи­тическое значение, невыполнение планов объяснялось происка­ми контрреволюционеров, «нацдемов», «вредителей» и так далее.

Проведение индустриализации в такой обстановке не могло не отразиться на конечных результатах республиканской пяти­летки. По плану, например, намечалось довести производство электроэнергии до 260 миллионов киловатт/часов, а выработали всего 177 миллионов киловатт/часов, то есть 69% от планируемо­го. Не получилось ускорения и во многих других отраслях про­мышленности. В итоге вместо намечавшегося роста националь­ного дохода за пять лет на 100% получили только 86%, промышленность республики недодала продукции на сумму в 192,5 миллиона рублей.





Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2016-12-28; Мы поможем в написании ваших работ!; просмотров: 266 | Нарушение авторских прав


Поиск на сайте:

Лучшие изречения:

Стремитесь не к успеху, а к ценностям, которые он дает © Альберт Эйнштейн
==> читать все изречения...

2207 - | 2160 -


© 2015-2025 lektsii.org - Контакты - Последнее добавление

Ген: 0.012 с.