Отмена крепостного права в Беларуси 31 страница

Но не следует ставить под сомнение и те успехи в деле индустриализации, которых добилась республика за годы пятилетки. Уровень промышленного производства за эти годы возрос в 2,7 раза (при плане 3,8). Было введено в строй 538 предприятий, из них 78 крупных. При этом надо иметь в виду, что строительные организации республики в концу пятилетки имели всего лишь 5 экскаваторов, 13 гравиемоек и сортировок, 61 подъемный кран, 98 растворомешалок, 70 тракторов и 33 автомобиля.

Для правильного понимания итогов первой пятилетки в Белоруссии необходимо остановиться на нескольких цифрах. Если в первый год пятилетки удельный вес цензовой промышленности БССР составлял в продукции цензовой промышленности СССР 1,12%, то в 1932 году этот показатель поднялся до 2,51%.

Вторая пятилетка (1933 —1937 гг.) дала увеличение валовой продукции в 1,9 раза, что являло собой еще один солидный рывок на пути промышленного развития республики. В то же время этот показатель оказался не только ниже запланированного (в 3,8 раза), но и ниже общесоюзного (в 2,2 раза). Среднегодовой прирост продукции в крупной промышленности за это время снизился с 21,6 % в первой пятилетке до 13,9%.

Замедление промышленного роста объясняется прежде всего тем, что в годы второй пятилетки во всей своей остроте проявились негативные последствия командной экономики, которая стала доминирующей во всех сферах хозяйственной жизни. Рынок, товарно-денежные отношения между хозяйственными единицами повсеместно были вытеснены дерективным плановым распределением ресурсов и продукции.

Кроме того, одну из причин замедления роста промышленности следует искать в самом рабочем классе. Что он из себя представлял в эти годы? Насильственная коллективизация привела к тому, что в город хлынул поток дешевой рабочей силы. Всего за годы первых пятилеток деревня дала свыше ²/₃ новых пополнений рабочего класса республики. Оторванные от земли, психологически подавленные, стремящиеся любой ценой сохранить себя и свою семью, бывшие крестьяне очень болезненно приспосабливались к городским условиям жизни. Новые горожане в большинстве своем не умели читать и писать. Если учесть, что они в основном шли на новые предприятия, то все это во много раз усложняло освоение новой техники и технологии, что, в свою очередь, не способствовало росту производительности труда.

Только в 1935 году около 40% продукции было получено за счет привлечения новых рабочих рук. При этом почти 70% рабочих имели производственный стаж не более трех лет. Материальное стимулирование труда отвергалось как пережиток капитали-ма, основными стимулами признавались только моральные. Но когда они не срабатывали, то в дело включалось внеэкономическое принуждение. Над работником ставился надсмотрщик, над которым — другой надсмотрщик. Низкое качество труда, поломки и простои новой техники увеличивали издержки производства. О каких качественных показателях можно говорить, если и количественные оказывались нередко под угрозой невыполнения.

Сейчас много говорится и пишется об исторической Голгофе 30-х годов. Не обошла стороной эта страшная трагедия и белорусский народ, его рабочий класс. Провалы в экономической области нужно было как-то оправдывать. Виновников искали и находили — в диверсионно-террористических центрах за границей и их филиалах в республике. Один за другим проходили судебные процессы над «вредителями» на заводах, фабриках, электростанциях.

Органы НКВД (наркомы Г.А.Молчанов, Б.Д.Берман), которым не давала покоя слава мастеров, состряпавших процессы «Промпартии» и «Шахтинского дела», обнаружили массу «врагов народа» в промышленности Белоруссии. Были «разоблачены» две группы «троцкистских контрреволюционных вредителей» в Витебском железнодорожном депо, на фабрике «Знамя индустриализации»; на Гомельском вагоноремонтном заводе и заводе имени Ланцуцкого, главными причинами срывов производственных планов явилась «двурушническая деятельность врагов народа».

Молот репрессий обрушился и на рабочих-коммунистов. Об этом говорят данные о чистке членов и кандидатов в члены партии (на 1 января соответствующего года):

1933 — 42234 1936 — 20055

1934 — 23420 1937 —21754

1935 — 23406

Среди исключенных из партии были и рабочие. В 1938 году количество первичных парторганизаций только в промышленности уменьшилось более чем на 10%.

Итак, сталинский механизм руководства в экономике неизбежно давал разрушительные результаты. В самом деле, огромная текучесть кадров на предприятиях республики, организационная неразбериха (на протяжении 30-х годов управление промышленностью все время перестраивалось), боязнь проявлять инициативу и брать на себя ответственность вели к невыполнению постоянно увеличивающихся планов, и как итог — к замедлению процессов индустриализации. Горький парадокс: сочетание трудового энтузиазма, без которого невозможно было в столь короткие сроки создать индустриальный потенциал страны, и утверждения сталинской диктатуры с ее административно-карательной системой, уничтожающей личность.

Ценой невероятного напряжения белорусский народ вынес трудности 30-х годов. За период 1929 — 1940 годов в республике было введено в строй и реконструировано 1863 предприятия (включая и мелкие). Тем самым были созданы основы для дальнейшего индустриального развития Белоруссии. К концу второй пятилетки республика давала уже 2,2% всей валовой продукции промышленности Советского Союза. Промышленность БССР производила 1,2% металлорежущих станков, 10,3 — торфа, 28,7 — фанеры, 6,9 — бумаги, 2 — цемента, 16 — льноволокна и трикотажных изделий, 3,8% — обуви от общесоюзного выпуска. Созданная структура промышленного производства республики соответствовала отведенной роли в общественном разделении труда и внутриреспубликанским потребностям.

Коренным образом изменилось положение страны на карте мировой экономики: по масштабам промышленного производства СССР вышел на 2-е место в мире. Его доля в продукции мировой индустрии достигла 10%.

Однако успех административно-командной системы ограничивался коротким сроком резкого рывка. Он был оплачен огромной растратой сил и средств. При этом нужно иметь в виду ухудшение материального положения всех слоев общества, и в первую очередь крестьянства. По сравнению с периодом НЭПа белорусский крестьянин стал хуже питаться, потреблять меньше хлеба, мяса, молока. Цены на зерно и ряд других продуктов не возмещали затрат на их производство. Они были в 10 — 12 раз ниже рыночных. Резко ухудшилось положение городского населения. Индекс розничных цен в 1940 году был в 6,3 раза выше уровня 1928 года, а за период с 1932 года по 1940 год цены на основные продовольственные товары возросли в 2,2 — 5,7 раза, цены же на основные непродовольственные товары — примерно в 1,5 — 2,5 раза. Покупательная способность рубля была очень низкой. В 1932 году она была ниже по сравнению с 1928 годом на 60 %. Реальная заработная плата рабочих достигла уровня 1928 года только в 1940 году. Карточная система обеспечивала лишь низкий прожиточ-

ный уровень. Правда, с начала 1935 года карточная система стала постепенно отменяться, но жизненный уровень многомиллионной страны по-прежнему оставался весьма низким. Несмотря на это, XVIII съезд партии (март 1939 года) заявил, что «поставленная вторым пятилетним планом задача подъема материально-культурного уровня трудящихся с повышением уровня народного потребления в два раза и более... выполнена». Налицо сознательное искажение действительности, стремление во что бы то ни стало поддержать «высокий авторитет» и не позволить людям усомниться в «величайшей мудрости» руководства страны.

Преобразованиям в сельском хозяйстве Белоруссии, как и в целом в стране, положил начало ленинский Декрет о земле. Но его осуществление в широких масштабах началось в Белоруссии только в начале 20-х годов, после окончания гражданской войны. В ходе реализации Декрета крестьянство восточных областей получило 1327271 десятину земли. Но обеспеченность крестьян землей была по-прежнему низкой, на 41% ниже, чем в среднем по СССР. Основной причиной этого была аграрная перенаселенность деревни.

Положение усугублялось и тем, что сразу же после гражданской войны тысячи крестьянских семей не имели крова, на 36,5% сократились посевные площади, наполовину уменьшились валовые сборы зерна. В таком же положении находилось и сельское хозяйство страны в целом.

Переход к мирному строительству позволил партии большевиков и В.И.Ленину проанализировать аграрную политику, выработать отвечающие задачам строительства социализма новые направления, формы и методы ее осуществления. Выработанная в этих условиях новая экономическая политика, переход от продразверстки к продналогу как нельзя лучше отвечали коренным интересам страны, всем трудящимся.

Необходимо отметить, что были противники НЭПа. Некоторые видели выход из создавшегося положения в форсировании коллективных форм хозяйствования, то есть в создании коммун, колхозов, совхозов, тозов и других форм. Все это подавалось под видом быстрого осуществления социалистических преобразований в сельском хозяйстве. Наркомзем БССР предлагал даже коллективизировать крестьянское хозяйство в течение 3 — 4 лет. Основанием служил быстрый рост коллективных крестьянских хозяйств. Были ли они в Белоруссии? Да, были. В начале 1919 года в 13 уездах Белоруссии насчитывалось уже 286 коллективных хозяйств: 175 коммун, 36 артелей, 75 товариществ по совместной обработке земли. Но эти хозяйства, как правило, существовали на энтузиазме, не имели прочной экономической основы и поэтому так же быстро распадались, как и возникали.

Такие подходы серьезно беспокоили В.И.Ленина. Он рекомендовал не спешить с форсированием коллективизации, а опираться на единоличного крестьянина, видеть его таким, каким он есть, поскольку иным в ближайшее время не будет. Отвергая штурм и натиск в осуществлении высших форм обобществления, В.И.Ленин считал, что путь к ним лежит через простейшие виды кооперации, призванные стать школой воспитания крестьян в духе коллективизма и социализма.

Разработанный В.И.Лениным кооперативный план представлял собой широкий комплекс мер по развитию целого спектра форм кооперации: создание сбытовых, снабженческих, кредитных, производственных, сельскохозяйственных объединений.

Ленинский план кооперации поддержало крестьянство Белоруссии. Оно активно включилось в его осуществление. В 1925 году в БССР насчитывалось 950 различных кооперативных объединений, которые охватывали около 20% всех крестьянских хозяйств. В октябре 1928 года различными видами кооперации было охвачено уже 50% крестьянских дворов. Руководил этой работой созданный в октябре 1921 года союз сельскохозяйственной кооперации.

Благодаря, кооперации валовая продукция сельского хозяйства в Белоруссии быстро росла и уже в 1925 — 1926 хозяйственном году превзошла довоенный уровень на 12,2%. Увеличились посевные площади, возросла урожайность, уменьшился процент безлошадных и безкоровных хозяйств. В 1925 году крестьяне закупили сельхозмашин и минеральных удобрений в 10 раз больше, чем в 1922 году. Увеличилась покупка мануфактуры, сахара, мыла, керосина. Больше стал крестьянин потреблять мяса, сала, муки, крупы.

Ощутимыми были результаты кооперации и по стране в целом. В 1923 году Советская Россия впервые после Великого Октября вывезла 130 миллионов пудов высококачественной пшеницы, исконного продукта экспорта страны. Разумеется, этот экспорт еще не говорил об избытке хлеба, поскольку на душу населения приходилось в это время только 486 килограммов, но в то же время этот факт говорил о больших потенциалах кооперации, всех ее простейших форм.

О правильности избранного пути говорили и темпы прироста сельскохозяйственной продукции в стране. С 1921 по 1928 год этот прирост ежегодно составлял более 10%. После разрухи времен первой мировой и гражданской войн это был невиданный успех. Да и на фоне сегодняшнего дня этот показатель выглядит весьма солидно. Ни за одну предвоенную и послевоенную пятилетки мы не имели таких показателей, не говоря уже об отдельных годах.

Этими успехами очень гордился В.И.Ленин. Выступая на IV Конгрессе Коминтерна в ноябре 1922 года, он говорил: «...Крестьянство за один год не только справилось с голодом, но и сдало продналог в таком объеме, что мы уже теперь получили сотни миллионов пудов и причем почти без применения каких-либо мер принуждения. Крестьянские восстания, которые раньше, до 1921 года, так сказать, представляли общее явление в России, почти совершенно исчезли. Крестьянство довольно своим настоящим положением».

XV съезд партии, проходивший в декабре 1927 года, констатировал, что опыт истекших лет, последних в особенности, подтвердил целиком и полностью правильность ленинского кооперативного плана, по которому именно через кооперацию социалистическая индустрия будет вести мелкокрестьянское хозяйство по пути к социализму.

Но дальнейшее развитие кооперации было прервано, ленинские идеи о кооперации извращены и, по существу, отброшены. Сталин превратил их во внешний антураж своих волюнтаристских, глубоко ошибочных идей насильственного, форсированного обобществления сельскохозяйственного производства.

Идея сплошной коллективизации возникла в связи с переходом страны к индустриализации. Переход этот осуществлялся в крайне сложных условиях враждебного капиталистического окружения, отказа буржуазных государств от предоставления займов и кредитов, отсутствия у страны достаточных собственных средств для строительства фабрик и заводов.

Теория индустриализации, как известно, базировалась на внутрихозяйственных накоплениях, строжайшей экономии, монополии внешней торговли. Определенную часть средств предполагалось получить и в сельском хозяйстве. Важное место в реализации намеченной программы отводилось также энтузиазму масс.

Но Сталина не устраивал план поэтапного, постепенного преобразования деревни от простейших форм кооперации к высшим. Медленный, но верный метод кооперации, также, как и НЭП, давший практические результаты, был решительно отброшен. Вопреки взвешенному, реалистическому анализу состояния страны, игнорируя законы экономики, пренебрегая интересами трудящихся масс, был взят курс на ускоренное принудительное проведение коллективизации в ее высших формах, минуя обоснованные В.И.Лениным этапы. Это была своего рода погоня за двумя зайцами: в кратчайшие сроки коллективизировать деревню и взять у нее средства на индустриализацию.

Начало такому курсу положил ряд трудностей. Недостаточное развитие промышленности повлекло за собой товарный голод, остро проявившийся в Белоруссии в 1925 году. План завоза промышленных изделий в республику был выполнен только на 84%. Это сказалось на росте общего уровня цен, привело к разрыву между оптовыми и розничными ценами. Произошло это в условиях роста покупательной способности крестьянина, обусловленного улучшением хозяйствования на земле. Денежные излишки появились у некоторых крестьянских семей и в результате работы на отхожих промыслах.

Другой трудностью явилось то, что, несмотря на прирост сельскохозяйственного производства, Белоруссия еще не могла обходиться своим хлебом. В 1926 году в республику было завезено зерна в два раза больше, чем в довоенном 1913 году. В 1927 году в связи с хлебозаготовительными трудностями в стране в целом, когда недобор зерна составил 128 миллионов пудов, ввоз зерна в Белоруссию уменьшился до 10 миллионов пудов.

Трудности с хлебозаготовками усугублялись и необоснованными слухами об усилении угрозы войны. В результате план заготовок хлеба в республике в мае 1928 года был выполнен только на 71,3%.

В такой обстановке причины создавшихся трудностей, вместо глубокого всестороннего анализа, были объяснены попытками кулачества «организовать голод». В качестве основного метода Сталин надая практиковать силовой метод, апробированный им во время поездки в Сибирь и на Урал в связи со сбоями в хлебозаготовках. Отказ крестьян продавать хлеб по твердым государственным ценам, взвинчивание цен на хлеб, припрятывание его стало расцениваться как саботаж, как попытка ввергнуть страну в хозяйственный кризис. Выход из сложившейся ситуации был найден в применении чрезвычайных мер против кулаков, в которые сплошь и рядом стали зачислять только что распрямивших плечи середняков и даже бедняков.

Был ли альтернативный путь этим мерам? Да, был. Сторонники Н.И.Бухарина не отрицали, как показывает начатый углубленный анализ их представлений, необходимости привлечения средств деревни на строительство индустрии. Вместе с тем они отстаивали курс на одновременный подъем крестьянского хозяйства и развитие разнообразных форм кооперации, повышения цен на хлеб и так далее. При этом они выступали против превращения чрезвычайных мер в постоянную политику партии в деревне, против ускоренной и принудительной коллективизации.

Но Сталиным и его соратниками, сконцентрировавшими в своих руках неограниченную власть, не было проявлено ни государственной мудрости, ни понимания ленинских принципов укрепления союза рабочего класса с крестьянством. Более того, игнорируя эти принципы, они в соответствии со зловещим тезисом об усилении классовой борьбы по мере развития социализма (провозглашен в июле 1928 года) пошли на слом механизма НЭПа и широкое использование мер силового нажима по отношению к крестьянству, государственному и хозяйственному аппарату. Это была чистой воды продразверстка времен «военного коммунизма». Крестьянам запрещался вывоз хлеба на рынок, а у тех, кто не выполнял это указание, хлеб конфисковывался. Только в январе — феврале 1928 года в Белоруссии было конфисковано 70 тысяч пудов хлеба. Предпринятые насильственные меры по изъятию хлеба помогли в 1927 —1928 хозяйственном году выполнить доведенный республике план хлебозаготовок. Хлебопродуктов было заготовлено в 3,5 раза больше, чем в 1926 — 1927 хозяйственном году. Но это была пиррова победа. В республике назревал голод. В письме из Оршанского округа с тревогой сообщалось, что около 35 тысяч крестьянских хозяйств остались совсем без хлеба, люди едят жмыху, вику, ожидается большая смертность. Аналогичные сообщения поступали и из других мест.

Крестьяне начали оказывать сопротивление такой политике. Это нашло выражение в поджогах и вооруженных выступлениях. Только за 1927 — 1929 годы в деревнях Белоруссии было совершено 1637 поджогов и произошло около 80 вооруженных выступлений. Аналогичным было положение и в стране.

Но это не отрезвило Сталина и его окружение. Игнорирование рынка продолжалось. Правда, изъятие хлеба уже осуществлялось через колхозы, для чего намечалось резко усилить темпы коллективизации. Тех, кто не хотел вступать в колхоз, обкладывали твердым заданием, размеры которого на 50% были выше обычных. Кто не выполнял твердых заданий, а их невозможно было выполнить, раскулачивались и отправлялись в отдаленные районы страны.

В начале 1930 года в Белоруссии было определено к раскулачиванию 10 — 15% крестьянских хозяйств (кулаков же насчитывалось примерно 4,2%). Имущество раскулаченных передавалось в колхозы. Только в мае 1930 года у так называемых кулаков было экспроприировано орудий труда и средств производства на 11,3 миллиона рублей, что составляло почти половину всех неделимых фондов, имеющихся у крестьян (примерно 22 миллиона рублей).

О том, что опасность кулака намеренно раздувалась, говорит многое. Секретарь ЦК КП(б)Б В.Г.Кнорин, выступая с докладом в ноябре 1927 года по случаю 10-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции, отмечал, что развитие сельского хозяйства республики шло по линии усиления не эксплуататорских классов, а середняцких групп. Но это в расчет не принималось. Темпы коллективизации и наступления на кулака усиливались.

Тех, кто выступал против волюнтаристских, силовых методов в экономике (Н.И.Бухарин, А.И.Рыков, М.Н.Томский), Сталин заклеймил как правых уклонистов. В Белоруссии в правоуклонистских тенденциях были обвинены народный комиссар земледелия Д.Ф.Прищепов, его сотрудники Лобановский, Жданович, Ярошук, Хауке, Кисляков, а также М.Горецкий, А.Смолич и другие.

Главное обвинение, которое было предъявлено Прищепову и его сторонникам, сводилось к насаждению хуторизации в Белоруссии. Но это была не инициатива Прищепова. Еще сентябрьский (1924 года) Пленум ЦК КП(б)Б, учитывая реальную ситуацию, принял постановление о выработке нового кодекса БССР, в котором рекомендовалось допустить свободу выбора крестьянами форм землепользования, в том числе и выход на хутора. Это подтвердил апрельский 1925 года Пленум ЦК РКП(б). Выполняя партийные указания, Наркомзем БССР, возглавляемый Д.Ф.При-щеповым, разработал «Перспективный план развития сельского хозяйства БССР на 1925/26 — 1929/30 годы», в котором предусматривалось дальнейшее создание хуторов и мелких поселков типа отрубов. Это план был принят ЦК КП(б)Б и Советом Народных Комиссаров БССР, одобрен IX съездом Компартии Белоруссии. Прищепов и аппарат Наркомата, таким образом, были только исполнителями директивных установок партии, а их обвинили в насаждении хуторов и кулачества. В соответствии с намеченным планом в Белоруссии за период с 1924 по 1929 годы было переселено на хутора и отруба 129692 крестьянских хозяйства. На нужды хуторизации было выделено и израсходовано 4,8 миллиона рублей, а также было отпущено около 6 миллионов рублей кредита, их выделяло правительство Белоруссии.

Безосновательными являются и вменяемые в вину Прищепову установленные в республике минимальные и максимальные нормы крестьянского землепользования. Они были определены новым Земельным кодексом БССР в 1925 году, утвержденным Президиумом ЦИК БССР и, естественно, не являлись изобретением Наркомзема БССР и самого Д.Ф.Прищепова.

Что же определяло такие нормы? Ответ на этот вопрос мы сможем найти только тогда, когда окунемся в конкретную обстановку того времени. В то время, точнее в 1926 — 1927 годах, у 800 тысяч крестьянских хозяйств Белоруссии имелось на вооружении 133,1 тысячи сох, 136,9 тысяч деревянных борон, 1710 тысяч серпов и кос. С учетом этой «материально-технической базы» и строилась дифференциация норм землепользования. Для одного хозяйства и минимальная в 6 гектаров норма была большой, другому же крестьянину, имевшему и инвентарь, и рабочую силу, максимальная норма в 9 — 13 гектаров в расчете на семью из четырех человек не ломила плечи. Да и нормы были не окончательными. В зависимости от качества земли и рельефа местности они могли изменяться, что было вполне оправдано. Хозяйства с максимальными нормами, сулившие неплохие результаты, вскоре стали зачисляться в кулацкие, поскольку отдельные использовали наемный труд. Но найм в условиях перенаселенности деревни и отсутствия необходимых орудий труда был узаконен Советской властью как временная и необходимая мера. В Белоруссии в 1929 году по найму в сельском и лесном хозяйстве работали 180 —190 тысяч человек. Прищепов, как видно из вышесказанного, был здесь не при чем. И тем не менее, он и еще 28 «правых, уклонистов» были исключены из партии. В число правоуклонистов были зачислены старый большевик с дореволюционным стажем А. С.Славянский, президент АН БССР В.М.Игнатовский, А.Г.Червяков и другие. Многим из них в дальнейшем это стоило жизни.

Борьба с правым уклоном сопровождалась форсированием коллективизации, наступлением на кулака на Основе лозунга обострения классовой борьбы по мере упрочения социализма.

Как известно, ХП съезд КП(б)Б в соответствии с первым пятилетним планом наметил обобществить в Белоруссии к концу первой пятилетки 18% посевных площадей. Это были вполне приемлемые сроки. Но вскоре они были пересмотрены. 5 января 1930 года ЦК ВКП(б) принял постановление «О темпе коллективизации и мерах помощи государства колхозному строительству». В ответ на это постановление Пленум ЦК КП(б)Б, проходивший 3 — 8 января 1930 года, принял решение коллективизировать к началу весеннего сева текущего года 75 — 80% крестьянских хозяйств. Кроме того, вскоре в ЦК ВКП(б) была направлена записка, в которой содержалась просьба включить Белоруссию в число районов полного обобществления сельского хозяйства и объявить ее республикой сплошной коллективизации. В качестве доказательства приводилась следующая мотивировка: к февралю 1930 года из 100 районов республики в 30 было коллективизировано 86, а в 7 районах — 100% крестьянских дворов.

Спешка вверху вызвала гонку внизу. Организаторская и политическая работа игнорировалась. Для форсирования коллективизации в деревню были брошены сотни уполномоченных, которые чинили еще большие беззакония, чем местные перегибщики. Часто угрожая наганом, эти уполномоченные составляли списки «желающих» вступать в колхозы. В райцентры летели бодрые рапорты. Наиболее ретивым удавалось охватить коллективизацией целые районы. Всех сопротивляющихся раскулачивали. К маю 1930 года было раскулачено 15629 хозяйств. Это дало свои результаты. Если в январе 1930 года коллективизацией было охвачено 20,9% крестьянских дворов, то к марту этого же года уже 58%. Но республика пожинала горькие плоды. Крестьяне высказывали недовольство Советской властью и политикой партии, протестовали против нарушений законности, брались за винтовки. Только в 1930 году, по неполным данным, произошло более 500 крестьянских выступлений.

Наряду с форсированием темпов коллективизации допускались и другие перегибы — перескакивание к коммунам, обобществление всего крестьянского имущества, даже мелкой птицы и так далее.

В результате кавалерийской атаки на мужика произошло раскрестьянивание крестьянства. Крестьянин впал в шоковое состояние. Не желая вступать в колхозы, крестьяне резали скот, чем нанесли непоправимый урон сельскому хозяйству республики. К маю 1930 года количество лошадей в БССР уменьшилось на 173,5 тысячи, крупного рогатого скота — на 532,6 тысячи, или на 25,6%.

Глубина и трагизм допущенных ошибок вскоре стали столь очевидными, что потребовались экстренные меры по их исправлению. Поэтому вскоре начался откат репрессий. Свидетельством тому были постановление ЦК ВКП(б) «О борьбе с искривлениями партлинии в колхозном строительстве», принятое 14 марта 1930 года, и статья И.В.Сталина «Головокружение от успехов». Но поправить положение не удалось. Из колхозов начался массовый отлив крестьян. За три месяца, с марта по июнь 1930 года, число коллективизированных хозяйств в Белоруссии сократилось с 58% до 11,1%.

Но и после этого должных выводов не было сделано. ХIII съезд КП(б)Б, проходивший с 30 мая по 12 июня 1930 года, признал политическую и организационно-практическую работу ЦК КП(б)Б правильной, целиком отвечающей генеральной линии ВКП(б). Такой некритичный подход к допущенным промахам и ошибкам положил начало новым. Съезд взял курс на восстановление и форсированное создание новых колхозов. Было принято решение уже к январю 1931 года, то есть за полгода, охватить низовой кооперацией не менее 35% крестьянских хозяйств. Позже, 11 сентября 1931 года, Бюро ЦК КПБ приняло решение завершить коллективизацию в республике к весне 1932 года, хотя ЦК ВКП(б) ориентировал осуществить эту работу в 1932 — 1933 годах. На чрезмерное форсирование темпов коллективизации в Белоруссии отреагировала газета «Правда». 8 сентября 1931 года она откликнулась критической статьей «Не отставать и не забегать».

В Белоруссии критику признали, но действенных мер по исправлению положения не приняли. Коллективизация проводилась прежними методами. Допускались и прежние ошибки: принудительно обобществлялись жилые помещения, скот, оплата трудодня проводилась по остаточному принципу. Но после госпоставок выплачивать, как правило, ничего не оставалось. Продолжалась практика раскулачивания. В 1932 году было раскулачено еще 2775 крестьянских дворов. Весной 1932 года вместо сплошной коллективизации начался новый отлив крестьян из колхозов. За два — три месяца распалось 1002 колхоза, из которых ушло более 55 тысяч крестьянских хозяйств. Причины тому были житейские — работы много, получать нечего. В результате в стране и в республике начался голод. По оценке самого Сталина, в 1933 году в стране голодали 20 — 30 миллионов человек. Но и в этой обстановке репрессии не ослабевали. В их усилении в этот период свою роль сыграли политотделы при МТС, созданные в январе 1933 года. Только за год своей работы они «разоблачили» и исключили из колхозов 2700 «кулаков-вредителей», сняли с работы за враждебную деятельность 1544 работника.

Выискивание вредительских и контрреволюционных элементов осуществлялось и по партийной линии. На разоблачение проникших в ряды партии врагов была направлена проходившая в апреле 1933 года чистка рядов парторганизаций. К концу года она завершилась исключением свыше 6 тысяч коммунистов и 3,7 тысяч кандидатов, что составляло соответственно 15,6 и 25,7% численности парторганизаций Белоруссии.

Поиск шпионов и их пособников, утративших классовую бдительность, продолжался и в последующие годы. На это были сориентированы проверка и обмен документов в 1935 — 1936 годах. Инспирировавшаяся органами НКВД подозрительность, попустительство им со стороны партийных органов дорого обошлись Компартии Белоруссии. Из ее рядов была исключена почти половина всего состава.

В 1935 году коллективизация в БССР в основном была завершена. Колхозы объединяли 85,6% крестьянских хозяйств, было обобщено 92,3% посевных площадей. Под конец 1937 года в хозяйствах крестьян-единоличников оставалось только 3,8% общей посевной площади, примерно 5% крупного рогатого скота против 98% по каждому из названных показателей в 1928 году.

Каковы же были итоги коллективизации в БССР? Раскрывая этот вопрос, необходимо подчеркнуть, что форсированное проведение коллективизации, сопровождавшееся беззаконием и унижением человека, привело к значительному снижению основных показателей в развитии сельскохозяйственного производства в БССР. Валовая продукция сельского хозяйства республики за годы первой пятилетки сократилась в сопоставимых ценах примерно на 26%. Потери были ненамного меньше, чем за время империалистической и гражданской войн. Падение производства сельскохозяйственной продукции отразилось на жизненном уровне крестьян, всего населения. Потребовалось время и много усилий, чтобы преодолеть кризисную ситуацию. Они были направлены на организационно-хозяйственное укрепление колхоза. Правда, как и раньше, они носили экстенсивный характер, осуществлялись методами произвола и грубого нажима в духе казарменного социализма.