Слепой поднял на меня невидящие белые глаза. Потом вытянул в мою сторону черную, похожую на лапу птицы руку. Я положил на его ладонь долю тарска.
– Ты Кипофу? – спросил я.
Нищий молчал. Я положил еще одну монетку, и нищий спрятал их в карман. Он сидел, скрестив ноги, на плоском прямоугольном камне высотой около фута у западного края площади Утикуфу, или площади Славы. Камень был его этемом, местом для сидения. Передо мной был убар нищих Шенди.
– Я – Кипофу, – произнес он.
– Говорят, что, несмотря на свою слепоту, ты видишь все, что происходит в Шенди, – сказал я.
Он улыбнулся и потер нос большим пальцем.
– Я бы хотел получить кое-какую информацию.
– Я всего лишь старый слепой человек, – произнес он и развел руками.
– Ты знаешь все, что происходит в Шенди, – повторил я.
– Информация может дорого стоить.
– Я заплачу.
– Я всего лишь бедный, старый слепой, – затянул Кипофу.
– Я заплачу много.
– Что ты хочешь узнать? – спросил он наконец.
Он сидел передо мной на своем этеме, закутанный в старые рваные тряпки. К голой коленке старика прилипла кожура лармы. Он был стар, грязен и неопрятен. Между тем этот человек был убаром нищих Шенди. Они сами выбрали его, чтобы он вершил над ними правосудие. Я слышал, что нищие специально выбрали слепого, чтобы он не мог видеть их безобразия. Перед ним они все были равны: убогие и калеки, изуродованные и страшные, все воспринимались убаром как подчиненные одного королевства. Слышал я и другое: Кипофу был образованным, интеллигентным человеком, умеющим проявить настоящую мудрость. Это был решительный, волевой и, когда того требовали обстоятельства, беспощадный человек. Ему первому удалось навести порядок среди нищих Шенди и распределить их по территориям. Никто не имел права просить в Шенди милостыню без разрешения Кипофу, никто не рисковал залезть на чужой участок. Самое главное – каждый нищий еженедельно платил Кипофу налог.
Надо сказать, главарь нищих распоряжался деньгами по-государственному мудро: все попрошайки имели какое-никакое жилье и могли вовремя получить медицинскую помощь. Система функционировала таким образом, что каждому было выгодно заботиться обо всех. Нередко Кипофу приглашали на свои встречи даже члены торгового совета. К слову сказать, нищих в Шенди было немного. Зато каждому подавали хорошо.
– Мне нужны сведения о человеке, который выдает себя за нищего и называет себя Кунгуни.
– Плати, – сказал Кипофу.
Я положил на его ладонь еще один тарск.
– Плати, – повторил он.
Я положил на ладонь старика еще одну монету.
– В Шенди нет нищего по имени Кунгуни, – произнес он.
– Позволь мне его описать, – сказал я.
– Какой в этом смысл? Я все равно его не знаю.
Я вытащил из кошелька серебряный тарск. Кипофу как паук сидит в самом центре агентурной паутины, которой мог бы позавидовать любой убар. Все сколько-нибудь значимые события обязательно вызывали ее колебание.
– Вот серебряный тарск, – произнес я, кладя деньги на его ладонь.
– А! – откликнулся старик и взвесил монету на ладони! Затем проверил ее толщину, провел пальцем по краю и, хотя это было не золото, сунул ее в рот, провел языком по поверхности и слегка прикусил зубами. – Из Порт-Кара, – сказал он, трогая большим пальцем узор на монете.
– Этот человек маленького роста, сгорбленный, на левой щеке шрам. Он хромает и волочит за собой правую ногу.
– Мне показалось, что Кипофу неожиданно побледнел. Потом напрягся и прислушался.
Я огляделся. Никого рядом с нами не было.
– Никого нет, – сказал я.
Я много слышал об остром слухе слепых. Не иначе Кипофу слышит малейшие звуки в радиусе двадцати футов.
– У него сгорбленная спина, но это не так. Он хромает, но это не так. На щеке у него шрам, но это не так. Не ищи его. Забудь о нем и беги отсюда.
– Кто он? – спросил я.
– Возьми свои деньги, – произнес Кипофу и протянул мне серебряный тарск.
– Но я хочу знать!
– Тише! – вскинул руку Кипофу. Я замер.
– Никого нет, – произнес я.
– Вон там, – едва слышно прошептал старик. Там, куда он показывал, ничего не было.
– Там ничего нет, – повторил я.
– Там, – упрямо прошипел старик, вытягивая руку.
Мне показалось, что он спятил. Тем не менее я сделал несколько шагов в указанном им направлении. Никого. Неожиданно волосы встали дыбом на моей голове. Я понял, что это могло быть.
– Теперь он ушел, – сказал Кипофу. Я вернулся к этему убара нищих. Старик был явно потрясен.
– Уходи! – сказал он.
– Я хочу знать, кто этот человек.
– Забирай свои деньги и уходи, – покачал он головой.
– Что ты знаешь о «Золотом кайлуаке?» – спросил я.
– Это паговая таверна.
– Что ты знаешь о белой рабыне, которая там прислуживает?
– У Пембе, владельца таверны, несколько месяцев не было белых рабынь, – ответил Кипофу.
– Вот как.
– Забери свой тарск, – повторил он.
– Оставь себе, – ответил я. – Ты сказал многое из того, что я хотел знать.
С этими словами я развернулся и пошел прочь, оставив Кипофу, убара нищих Шенди.
ШАБА
Девушка стояла перед тяжелой деревянной дверью на темной улице. Потом резко постучала: четыре раза, пауза и еще два. Возле двери тускло горела лампа на жире тарлариона. В полумраке я видел темные волосы и высокие скулы рабыни. На ее шее тускло поблескивал стальной ошейник. На ней была коричневая невольничья туника до колен, несколько скромная для рабыни, хотя и с большим вырезом, позволяющим оценить и грудь и ошейник.
Она приготовилась постучать еще раз. Девушка была боса, в руках она держала крошечный кусочек желтой ткани, служивший ей одеждой во время смены в таверне Пембе. Она отнюдь не была дурнушкой. Темно-каштановые волосы доставали невольнице до самых плеч.
Вчера я отметил, что говорит она с варварским акцентом. Не исключено, что когда-то ее родным языком был английский.
Я нисколько не сомневался, что она знает человека по имени Кунгуни. Это она подменила под абой белокурую дикарку. А потом бессовестно мне наврала. Я видел это по ее лицу. Я уже знал от Кипофу, что она не принадлежит Пембе, хозяину «Золотого кайлуака». Не исключено, что ее хозяин позволил ей подработать на стороне с разрешения, владельца таверны.
Я отступил в тень. Прикрывающая глазок панель скользнула в сторону. С другой стороны кто-то некоторое время изучал девушку, потом дверь открылась.
На мгновение я разглядел в тусклом свете лицо со шрамом и согнутую спину человека, который называл себя Кунгуни. Он подозрительно оглядел улицу, но меня не заметил. Девушка скользнула в дверь мимо горбуна. Спустя секунду дверь закрылась.
Я осмотрелся и быстрым шагом пересек улицу. Кое-где сквозь ставни пробивались полоски света.
Мне удалось разглядеть девушку. Она стояла посередине комнаты. Вокруг нее царил страшный беспорядок.
– Он еще здесь? – спросила она.
– Да, – ответил горбун. – Ждет внутри.
– Хорошо, – сказала она.
– Будем надеяться, – прохрипел горбун, – что сегодня вечером тебе повезет больше, чем в прошлый раз.
– Как я могу что-то выяснить, если она сама ничего не знает? – огрызнулась девушка.
– Это верно, – вздохнул старик.
Девушка бросила на стол кусочек желтой ткани и раздраженно произнесла:
– Они называют это одеждой. С тем же успехом можно ходить голой.
– Невольничий шелк, – усмехнулся старик. – Впрочем, с твоим последним утверждением я согласен. Она смерила его негодующим взглядом.
– Многие ли пожелали тебя сегодня? – спросил он. – Или Пембе предупредил, что ты не по этим делам?
– Я ни с кем не была, – отрезала девушка.
– Интересно, – протянул старик.
– Что тут интересного? – раздраженно спросила она.
– Да так, – пожал он плечами. – Просто вначале все были уверены, что твое лицо и фигура привлекут внимание мужчин, а потом оказалось, что это не так.
– Я могу быть привлекательной, когда захочу, – заявила девушка.
– Сомневаюсь, – проворчал горбун.
– Прикуси язык! – взорвалась она.
– Не обманывай себя, – примирительно сказал он. – Подобные тебе женщины понятия не имеют о том, что такое привлекательность. И мужчины безошибочно это чувствуют. Ты принимаешь желаемое за действительное. Тебе кажется, что ты можешь выглядеть желанной, стоит лишь тебе этого захотеть. Иллюзия! Источник привлекательности находится внутри женщины. Женщина должна жаждать мужчину и зависеть от него. И это проявляется в каждом ее движении, в каждом жесте и каждом взгляде. Если этого нет… ни о какой привлекательности не может быть и речи.
– Как у этой самки слина в соседней комнате? – презрительно спросила девушка.
– Она уже познала хлыст и подчинение, – заметил старик. – А ты?
– Нет, – гордо отвечала девушка.
– Я позволил себе немного поласкать нашу дикую пленницу, пока тебя не было, – признался старик. – Должен сказать, горячая девочка.
– Презираю таких женщин. Они слабые. Одно слово – рабыни. А я – нет.
Я заметил, как по губам горбуна скользнула улыбка.
– Сегодня я выбью из нее все, что она знает, – заявила девушка.
– Нисколько в этом не сомневаюсь, – произнес старик. Затем, к моему удивлению, девушка вытащила из складок туники небольшой ключ.
– Позволь мне, – засуетился горбун.
– Спасибо, не надо, – холодно ответила она и вставила ключик в замок ошейника. Туника задралась, открывая стройные ноги и подчеркивая красивую полную грудь. – И нечего на меня так смотреть, – резко сказала она.
– Не сердись, – миролюбиво произнес старик и отвернулся, расстегивая пряжки на собственной тунике.
Девушка сняла с себя ошейник и положила его вместе с ключом на полку.
– Какая мерзость, – гневно произнесла она, – заковывать женщин в ошейники.
К моему великому изумлению, старик вытащил из-под своего рубища комок ткани и выпрямился. Горба больше не было. Посередине комнаты стоял невысокий стройный человек. Правая нога больше не волочилась, незнакомец стоял ровно и уверенно. Затем указательным и большим пальцами он ухватил себя за шрам и отлепил его от левой щеки. Мне вспомнились слова Кипофу: «У него сгорбленная спина, но это не так. Он хромает, но это не так. На щеке у него шрам, но это не так. Не ищи его. Забудь о нем и беги отсюда».
– Как долго мне осталось ломать комедию с прислуживанием в «Золотом кайлуаке»? – раздраженно спросила девушка.
– Сегодня был последний день, – ответил мужчина.
– Отлично! – воскликнула она. Он улыбнулся.
– Теперь, если позволите, – холодно произнесла она, – я оденусь во что-нибудь приличествующее нормальной женщине.
Он вопросительно посмотрел на нее.
– Более подходящее, чем туника.
– Невольничья туника, – зачем-то уточнил он.
– Да, невольничья, – раздраженно согласилась девушка.
– Неужели в твоем бывшем мире все свободные женщины такие, как ты? – удивленно произнес мужчина.
– Почти.
– Как мне жаль ваших мужчин, – сокрушенно покачал он головой.
– Наши женщины всегда умеют поставить их на место, – гордо добавила она.
– Как мне их жаль.
– Что ты имел в виду, говоря «мой бывший мир»? Что значит «бывший»? Это по-прежнему мой мир.
По губам человека, называвшего себя Кунгуни, пробежала тень улыбки.
– А теперь, если не возражаете, я все-таки переоденусь.
– Буду ждать вас в соседней комнате, – так же чопорно ответил мужчина и удалился. – Когда будешь готова, захвати хлыст, – добавил он уже из соседней комнаты.
– Обязательно, – откликнулась девушка.
В соседней комнате окон не было. Я быстро перебежал на другую сторону улицы и осмотрелся. Стоящий по соседству дом имел низкую, покатую крышу. Почти у всех домов в Шенди на крышах вентиляционные люки – через них выпускают скапливающийся в доме горячий воздух. Во время дождя или в период нашествия насекомых люки закрываются при помощи шеста.
Спустя несколько мгновений я был уже на крыше, перебрался на соседнюю, под которой находились девушка и ее странный собеседник. Без вентиляционных шахт в Шенди дома не строят, иначе невозможно вынести здешнюю жару. Я прижался к решетке, вглядываясь в расположенную в пятнадцати футах внизу комнату. Самого главного я не видел. Там, куда смотрели девушка и Кунгуни, за низким столиком сидел человек. Иногда мелькали его длинные и тонкие пальцы.
Зато я мог видеть Кунгуни и девушку, которая переодевалась в невольничью тунику. Видно было и обнаженную дикарку. Она стояла на коленях, связанная. Лицо ее по-прежнему закрывала повязка.
– Извините, что задержалась, – произнесла девушка, которая только что сняла с себя тунику. – Пембе заставил меня подавать пагу пьяным матросам.
– На какие жертвы приходится идти ради достижения наших благородных целей, – насмешливо произнес тип, называвший себя Кунгуни.
Девушка смерила его злобным взглядом. К моему удивлению, теперь на ней были тесные черные брюки и застегнутая на все пуговки блузка. Мне удалось разглядеть, что под блузкой был лифчик, как это принято на Земле. Одежда девушки явно не соответствовала обстановке. Впрочем, ее это, судя по всему, не волновало. Она явно хотела подчеркнуть, что она не с Гора, а с Земли. Я невольно подумал, что невольничья туника и ошейник более подошли бы к ситуации. Да и вообще они были ей к лицу. С другой стороны, разве есть женщины, которым не к лицу ошейник?
В комнате находились и другие мужчины. Я с изумлением смотрел на крепких рослых парней, одетых в звериные шкуры с золотыми амулетами. Они были вооружены короткими копьями с широкими плоскими наконечниками и небольшими овальными щитами. Я был уверен, что они не из Шенди. Эти воины пришли сюда из глубин материка.
Белокурая варварка испуганно подняла голову. Нижняя губа ее дрожала.
Человек, которого называли Кунгуни, резким движением отвязал руки девушки от ошейника и рывком поднял их вверх.
– Пожалуйста, не бейте меня больше, – взмолилась рабыня по-английски. – Я сказала вам все, что знаю.
Правой рукой мужчина перебросил конец стягивающей кисти рук веревки через перекладину. Здоровяки в шкурах отложили в сторону щиты и помогли ему поднять пленницу на ноги.
– Умоляю! – зарыдала она. – Я уже все вам рассказала!
По сигналу Кунгуни воины потянули за веревку, и ноги девушки оторвались от пола. Теперь она беспомощно раскачивалась на перекладине.
– Начинайте, – произнес невидимый человек. Девушка в черных брюках и высокой блузке подошла к пленнице и покачала перед ее лицом хлыстом.
– Знаешь, что это такое?
– Невольничий хлыст, госпожа, – испуганно пролепетала девушка по-английски.
Надо сказать, что разговор между женщинами проходил только на этом языке. Как я понял, кроме них, никто в комнате английского не знал. Теперь понятно. Девушка в черных брюках должна была переводить ответы дикарки. Сама же она общалась с остальными исключительно по-гориански.
– Говори! – прикрикнула на пленницу девушка в черных брюках.
– Я уже сказала вам все, что знаю, – повторила дикарка. – Пожалуйста, не бейте меня больше.
– Говори! – Девушка в черных брюках ткнула пленную кнутовищем.
– Меня зовут Дженис Прентис, – пролепетала связанная блондинка.
– Тебя раньше так звали, – поправила ее девушка с кнутом.
– Да, госпожа, – поспешила согласиться дикарка. – Меня наняли…
– Прикуси язык! – крикнула девушка с кнутом.
– Слушаюсь, госпожа, – испуганно произнесла пленная.
Затем, как мне показалось, неожиданно для всех женщина в черных брюках ударила пленную кнутом. Блондинка завизжала, ноги ее бессильно задергались над полом.
– Говори! – крикнула женщина в черных брюках.
– Госпожа! – рыдала пленная. Кнут еще раз опустился на ее плечи.
– Пощадите меня, госпожа!
– Говори про кольцо и бумаги! – приказала ее мучительница.
– Хорошо, госпожа! Хорошо!
Девушка в черных брюках замахнулась еще раз, но Кунгуни поднял руку, и она с недовольным видом опустила хлыст. Я видел, что избиение пленной доставляет ей большое удовольствие. Очевидно, у нее были причины ненавидеть блондинку.
– В Косе я получила от человека по имени Белизар кольцо и сопроводительные бумаги. Затем меня посадили на «Цветок Телнуса», на котором я должна была добраться до Шенди. Но в море на нас напали пираты. Мне кажется, они были из Порт-Кара. Наш экипаж отчаянно сопротивлялся, однако судно отстоять не удалось. Меня вместе с другими девушками взяли в плен, заковали в цепи, а в Порт-Каре продали. Меня купил купец из Шенди по имени Улафи. Он и привез меня на своем корабле в этот город.
Девушка в черных брюках дважды ударила ее хлыстом. Несчастная зарыдала.
– Кольцо! Бумаги! – крикнула женщина в черном.
– Меня взяли в плен. Посадили на другой корабль. Раздели догола и приковали к другим женщинам. Я не знаю, куда все это делось. Пожалейте бедную рабыню!
Женщина в черном в очередной раз взмахнула хлыстом, но Кунгуни ее остановил.
– Как назывался корабль, который захватил «Цветок Телнуса»? Как звали капитана?
– Не знаю, – рыдала блондинка. – Я даже не знаю, на каком рынке меня продали.
– Тогда я тебе скажу, – произнес Кунгуни. – Корабль назывался «Слин Порт-Кара». Капитаном его был известнейший мошенник по имени Беджар.
Я невольно улыбнулся. Беджар, насколько мне было известно, всегда слыл самым порядочным и честным моряком.
– Мы выяснили это от Учафу, рабовладельца, который разговаривал с Улафи.
– Надо было привлечь к этому делу Улафи, – сказала темноволосая девушка. – За деньги он пошел бы на все.
– Он бы никогда не нарушил кодекс купца, – возразил Кунгуни.
Последнее было приятно слышать. Высокий, строгий Улафи успел мне понравиться.
– Надо послать корабль в Порт-Кар, – заявила темноволосая девушка. – И отобрать кольцо и бумаги у Беджара.
– Не говори глупостей, – раздраженно ответил Кунгуни. – Кольцо Беджар давно продал. Да и от бумаг наверняка поспешил избавиться.
– Может быть, он передал их доверенному человеку, чтобы тот привез их в Шенди и продал Шабе?
– Он обязательно постарается их продать. И не через доверенного. Доверенный человек – всегда потенциальный предатель. Кроме того, вместо золота в Шенди могут рассчитаться сталью.
– Значит, бумаги потеряны, – промолвила девушка.
– Но у нас есть настоящее кольцо, – сказал мужчина. – Белизар из Коса, узнав о гибели «Цветка Телнуса», наверняка известит об этом свое начальство. Они изготовят новое фальшивое кольцо и подготовят новые документы.
– Если Белизар узнает, – заметила девушка.
– На это уйдет несколько месяцев, – кивнул в знак согласия мужчина и повернулся к столику, за которым сидел невидимый мне человек. – Можешь отвезти кольцо на Кос, к Белизару.
– Не делай из меня дурака. Вначале документы должны прийти в Шенди.
– Как хочешь, – ответил тот, кого называли Кунгуни. – Только учти, что за кольцом могут прийти другие.
– Кто? – резко спросил невидимый.
– Те, кто жаждет им завладеть, – ответил Кунгуни.
– Я их не боюсь.
– Я слышал, они не похожи на людей, – произнес Кунгуни.
– Я их не боюсь, – повторил человек за столом.
– Отдай мне кольцо, – сказал Кунгуни. – Я его сохраню.
– Не глупи. Лучше принеси бумаги.
– А что с этой? – Женщина в черном презрительно кивнула в сторону белокурой дикарки.
– Мне кажется, она честно рассказала нам все, что знала, – произнес человек, которого называли Кунгуни.
– Хорошо, что будем с ней делать? – не унималась темноволосая девушка.
– А что, пусть живет, – пожал плечами Кунгуни. – Красивая женщина.
Он повернулся к закутанным в шкуры гигантам и что-то им сказал. Это был не горианский и не английский язык. Во всяком случае, я не понял ни единого слова. Здоровяки тут же опустили рабыню на пол и развязали ей руки. Затем они сняли веревки с ее ног, сковав их вместо этого короткой цепочкой длиной шесть дюймов. Другой конец цепи пропустили через ошейник и приковали к большому кольцу в стене.
– Какое же ты ничтожество, – презрительно сплюнула девушка с хлыстом.
– Да, госпожа, простите меня, – сквозь слезы пролепетала несчастная.
– Посмотри, – сказал темноволосой девушке Кунгуни и, повернувшись к блондинке, приказал: – Наду!
Пленница немедленно приняла позу рабыни для удовольствий.
– Ничтожная, ненавистная рабыня! – с отвращением процедила темноволосая.
– Да, госпожа, – прошептала блондинка. Темноволосая замахнулась хлыстом, но Кунгуни перехватил ее руку.
– Хлыст пригодится позже, – произнес он холодным тоном.
– Отлично, – раздраженно откликнулась темноволосая. – Я подожду.
– Я тоже, – усмехнулся Кунгуни.
Я улыбнулся. Мне показалось, что они больше не нуждались в услугах переводчицы. Что ж, она хорошо справилась со своей работой.
Я осторожно перебрался на крышу соседнего дома, потом спрыгнул на тротуар и замер. В лицо мне были наставлены острия двух копий. Темнокожие гиганты напряглись, готовые в любую секунду нанести смертельный удар.
Дверь приоткрылась; на пороге стоял человек, называвший себя Кунгуни.
– Заходи, – сказал он. – Мы давно тебя ждем. Я медленно выпрямился.
– У меня в тунике два письма. Из них вам станет понятнее, зачем я сюда пришел.
– Достань их, – кивнул Кунгуни. – Только очень медленно.
Не сводя глаз с копий, я осторожно вытащил письма.
Разумеется, я не носил при себе ни кольца, ни документов.
– Одно письмо адресовано человеку по имени Мсалити.
– Это я, – кивнул тот, кого называли Кунгуни. – Заходи.
Я вошел в дом, миновал небольшую прихожую и оказался в просторной комнате, которую уже видел сверху. Здоровяки в шкурах и амулетах вошли следом за мной. В углу, тихо всхлипывая, сидела связанная блондинка с повязкой на глазах. Девушка по-прежнему находилась в очаровательной позе рабыни для удовольствий. Вторая девушка, темноволосая красавица в черных брюках, вздрогнула при моем появлении. Она меня явно не ожидала. Как я понял, мужчины не доверяли ей своих секретов. Я не стал с ней здороваться. Таких женщин надо сразу же валить на спину и насиловать. Для них это лучшее приветствие.
Я посмотрел на сидящего за низким столом мужчину. У него были длинные тонкие руки с изящными пальцами. Лицо выглядело бы утонченным, если бы не жесткие, беспощадные глаза. Не думаю, чтобы он принадлежал к касте воинов, но работать с оружием он, безусловно, умел. Редко приходится видеть лица, на которых отражается одновременно чувствительность и непреклонная воля. На скулах красовался узор татуировки. На мужчине была туника зеленого и коричневого цветов с черными полосами. Такую было бы трудно разглядеть в лесу. На голове круглая шапочка из такого же материала. На указательном пальце левой руки я заметил кольцо из клыка. Я не сомневался, что внутри кольца находился яд смертоносного растения канда.
Второе письмо, которое я тоже передал Мсалити, лежало перед ним на столе.
– Это письмо, – сказал я, – адресовано Шабе, географу из Ананго.
Он медленно взял письмо в руки.
– Шаба, географ из Ананго, – это я.
