– Ты опоздал, – заметил Мсалити.
– Я принес бумаги.
– Девятнадцатый ан уже наступил, – не унимался он.
– Меня задержали, – сказал я.
Мсалити жестом пригласил меня войти в маленькую грязную прихожую, из которой мы попали в большую комнату, где были накануне вечером.
– Шаба здесь? – спросил я.
– Нет.
– Тогда какая разница, опоздал я или нет? – раздраженно спросил я.
– Дай мне бумаги. И кольцо.
– Нет, – ответил я. – Где аскари?
– Не знаю.
– Вчера здесь было приятнее, – заметил я. – Все-таки рабыни украшают нашу жизнь.
Скрестив ноги, мы сели за низенький столик.
– Вчера вечером, – сказал я, – после того как мы расстались, я заглянул в таверну Пембе и проведал девушку, которая подавала нам пагу. Она мне понравилась.
– Она фригидная, – сказал Мсалити.
– Вовсе нет! – воскликнул я. – Она просто бешеная.
– Странно.
– Она готова была меня разорвать.
– Жалкая тварь, – сплюнул он.
– Пришлось, конечно, немного с ней повозиться. Как говорят, заставить ее поцеловать кнут.
– Молодец, – похвалил Мсалити.
– Ты сегодня какой-то растерянный, – заметил я.
– Нет, ничего, – ответил он.
Мои мысли вернулись к Саси и белокурой варварке.
– Пусть лежит под одеялом целый ан после моего ухода, – сказал я Саси.
– Да, господин, – ответила она.
– Это невежественная девчонка и прирожденная рабыня, – добавил я. – Обращайся с ней строго.
– Хорошо, господин.
– Если потребуется применить кнут, не стесняйся.
– Разумеется, господин.
– Не забывай, она – прирожденная рабыня.
– Мы все прирожденные рабыни, – улыбнулась Саси. – Не волнуйся, я ей спуску не дам.
– Дисциплина полезна для всех рабынь, – заметил я.
– Да, господин.
После этого я ее поцеловал и ушел.
– Почему ты не хочешь отдать мне бумаги и кольцо? – спросил Мсалити.
– У меня приказ отдать их Шабе в обмен на настоящее защитное кольцо.
– Кому ты его потом передашь?
– Белизару из Коса.
– Ты знаешь его дом? – спросил Мсалити.
– Конечно нет, – ответил я. – Меня туда проведут.
– Где у тебя встреча? – спросил Мсалити, пристально глядя мне в глаза.
– В «Шатке и Курле», – – ответил я. – В Косе.
– Кто хозяин «Шатки и Курлы»?
– Орелион из Коса.
– Понятно, – кивнул Мсалити.
– Не бойся, – успокоил его я. – Я приложу все силы, чтобы кольцо попало по назначению. Мсалити кивнул, а я улыбнулся.
– А тебе оно зачем?
– Чтобы передать зверям. Они не поймут, если кольцо опять потеряется.
– Это хорошо, что ты так переживаешь за их дело, – похвалил я.
– Никому не хочется, чтобы его разорвали на куски, – заметил Мсалити.
– Понятно, – кивнул я. – Я бы тоже не обрадовался такому концу.
– А у тебя, похоже, хорошее настроение?
– Разве ты не радуешься, когда все удачно кончается? – вопросом на вопрос ответил я.
– Сдается мне, что завершение наших дел откладывается, – произнес Мсалити. – Боюсь, что звери сами придут за кольцом.
– Кольцо должен забрать я, – напомнил я.
– Я ведь совсем тебя не знаю, – задумчиво проговорил он.
– И я тебя плохо знаю.
– Мы искали белокурую девушку, – сказал Мсалити.
– Ее обратили в рабство, – улыбнувшись от приятных воспоминаний, сказал я.
– Жаль, – произнес он.
– Почему? Каждой женщине полезно рабство.
– Я не верю Шабе.
– Думаю, он нам тоже не доверяет, – сказал я. – По крайней мере, мы с тобой доверяем друг другу.
Мсалити постучал пальцами по низкому столику.
– Ты уверен, что мы здесь одни? – спросил я.
– Конечно, – ответил он. – Сюда никто не заходил. До моего прихода вход охраняли аскари.
– Похоже, они не посчитали нужным заменить груши, которые я сбил с ниток, когда забирался на крышу, – заметил я.
– Не может такого быть, – покачал головой Мсалити. – Они бы обязательно их заменили.
– В таком случае, – сказал я, – мы с тобой здесь не одни. Мсалити посмотрел вверх. Тоненькие нити с грушами на концах слегка покачивались.
– И решетка сдвинута, – произнес я.
Мсалити вскочил на ноги и попятился. У противоположного конца стола, на своем обычном месте, сидел Шаба. За мгновение перед его появлением комната замерцала, словно лучи света попали в стремительный вихрь.
– Не думал, что ты опоздаешь, – сказал я. – Ты производишь впечатление очень точного человека.
– Ты сам пришел позже, – ответил он.
– Да. Меня задержали.
– Она была хорошенькая? – спросил Шаба.
– Очень, – улыбнулся я.
– Если я правильно понял, – промолвил Шаба, – ты принес с собой фальшивое кольцо и бумаги?
– Да. – Я положил бумаги на стол.
– Где кольцо? – спросил Мсалити.
– У меня.
Шаба внимательно просмотрел бумаги. Он явно не спешил.
– Похоже, документы в порядке.
– Можно я взгляну? – не выдержал Мсалити.
– Взгляни, – усмехнулся Шаба и пододвинул ему бумаги. – Похоже, ты не очень доверяешь нашему широкоплечему курьеру.
– Я стараюсь вообще никому не верить, – огрызнулся Мсалити.
Просмотрев документы, он вернул их Шабе.
– Я знаю подписи и печати. Бумаги можно передать в банки.
– По ним вам выдадут двадцать тысяч золотых тарсков, – сказал я.
– Получите деньги, прежде чем переправите фальшивое кольцо в Сардар, – проворчал Мсалити. – В наших интересах вести дела честно.
– Что, если я не передам фальшивое кольцо в Сардар? – спросил Шаба.
– На твоем месте я бы это сделал, – заметил Мсалити.
– Понятно, – кивнул Шаба.
– Звери весьма суровы с теми, кто их предает.
– Знаю, – поморщился Шаба.
– Завтра утром, когда откроются банки, – сказал я, – вы сможете получить наличные и обменять эти бумаги на другие векселя.
– Нищий Кунгуни не вхож в здания на Монетной улице Шенди, – заметил Мсалити.
– Тогда войди в них как Мсалити, – посоветовал я.
– Не говори глупостей, – рассмеялся Мсалити.
Я не понял, что он нашел смешного в моих словах.
– Я бы хотел покончить с делами сегодня, – сказал Шаба. – Если окажется, что бумаги ненастоящие, я не стану отвозить кольцо в Сардар.
– Не забывай, – сказал Мсалити, – что кнопку на фальшивом кольце можно нажать только в Сардаре.
Волосы на моей голове зашевелились. До меня вдруг дошло, что то, чего я так боялся, может оказаться правдой. Фальшивое кольцо таит в себе огромную опасность.
Шаба положил бумаги в карман тоги, затем снял с шеи тоненькую золотую цепочку. До этого момента она была спрятана в складках одежды. На цепочке висело кольцо.
Сердце мое заколотилось.
Шаба протянул руку:
– Могу я взять фальшивое кольцо?
– Не думаю, что есть необходимость везти его в Сардар, – сказал я. – Задержка вызвала подозрение.
Последнее было правдой. По сугубо личным причинам я не хотел, чтобы кольцо доставлял Шаба. Я знал, какой он сделал вклад в освоение Гора. Я знал, что это мужественный, волевой и очень умный человек. Он был предателем, но обладал неповторимым, особым обаянием. Я бы не хотел, чтобы Царствующие Жрецы или состоящие у них на службе люди расправились с географом. Допускаю, что при этом они проявили бы не меньшую изобретательность, чем кюры. Может, действительно будет лучше, если я сам убью его? По крайней мере, я сделаю это быстро и милосердно.
– Пожалуйста, дай кольцо, – произнес Шаба.
– Дай ему кольцо, – сказал Мсалити. Я протянул Шабе фальшивое кольцо, и он надел его на цепь.
– Разве с потолка не свисали одиннадцать нитей? – спросил он.
Мсалити мгновенно оглянулся.
– Не знаю. Их что, стало больше?
– Их двенадцать, – сказал я, не сводя глаз с Шабы.
– Значит, их число не изменилось, – сказал Шаба.
– Конечно, – сказал я, пристально глядя ему в глаза.
– Должен сказать, – прищурился Шаба, – у тебя наблюдательность писца… или воина.
Он снял с другого конца цепочки кольцо и протянул его мне.
Географы и картографы, разумеется, относятся к касте писцов.
Я видел, как он развернул цепь. В моей руке лежало кольцо, которое висело на ней с самого начала.
Шаба повесил цепь на шею. Теперь на ней висело фальшивое кольцо. Он поднялся. Мсалити и я тоже встали
– Я уезжаю из Шенди сегодня, – сказал Шаба.
– Я тоже, – проворчал Мсалити. – Я и так слишком долго здесь задержался.
– Не в твоих интересах, чтобы тебя долго искали, – усмехнулся Шаба.
– Знаю, – кивнул Мсалити.
– Желаю вам удачи, коллеги по предательству, – сказал Шаба.
– Прощай, – ответил ему я. Он поклонился и вышел.
– Теперь отдай мне кольцо, – сказал Мсалити.
– Кольцо останется у меня, – ответил я.
– Отдай его мне, – повторил он довольно резко.
– Нет. – Я повернул кольцо в поисках крошечной царапинки, по которой можно узнать кольцо из Тахари из тысячи других колец. – Останови Шабу! Это не то кольцо!
– Он ушел, – произнес Мсалити. – Это кольцо, которое висело у него на цепи.
– Это не то кольцо, – убитым голосом проговорил я.
Шаба перехитрил меня. Вчера вечером он убедил нас, что кольцо на его цепочке – защитное кольцо-невидимка. Сегодня он подсунул нам другое кольцо. И вся эта история с нитками и грушами была придумана им с единственной целью – отвести наше внимание от кольца. Мое внимание ему отвлечь не удалось. Я видел, что кольцо, которое он мне передал, висело на его цепи. Кольца он подменил раньше. И этого я не предусмотрел. Все предусмотрел, а это – нет. Я так боялся, что он попытается всучить мне мое же кольцо, что не подумал о том, что он может повесить на цепь еще одно поддельное кольцо.
На Мсалити было больно смотреть. Я передал ему кольцо.
Теперь у Шабы было настоящее кольцо из Тахари и фальшивое кольцо, которое кюры хотели переслать в Сардар под видом настоящего кольца.
– Откуда ты знаешь, что это ненастоящее кольцо? – спросил Мсалити.
– Наверняка тебе объяснили, как отличить настоящее кольцо?
– Нет.
Подделка была исполнена на высочайшем уровне. У самого края серебряной пластинки была крошечная царапина. Очень похожая на ту, которую я видел в Тахари, но не та. Другая глубина и чуть-чуть иной угол.
– Очень похоже на настоящее кольцо, – сказал я Мсалити. – Большое, золотое, с серебряной пластиной. Когда ее сдвинешь, виден крошечный переключатель.
– Да, – нетерпеливо сказал Мсалити. – Все это я знаю.
– Теперь посмотри сюда. Видишь эту царапину?
– Вижу.
– По моим данным, настоящее кольцо не имеет никаких царапин. Если бы они на нем были, меня бы обязательно проинформировали.
– Ну ты и дурень, – покачал головой Мсалити. – Не сомневаюсь, что это Шаба поцарапал кольцо.
– Стал бы ты на его месте так грубо обращаться с ценной вещью? – спросил я.
Мсалити повертел кольцо в руках. Потом внимательно посмотрел на меня, сдвинул пластинку и нажал на рычажок. Ничего не произошло. Он зарычал от ярости и сдавил кольцо в кулаке.
– Тебя обдурили! – выкрикнул он.
– Нас обдурили, – поправил его я.
– Настоящее кольцо у Шабы.
– Верно.
У Шабы действительно было настоящее фальшивое кольцо И настоящее кольцо из Тахари.
– Выставь людей на Монетной улице, – сказал я. – Мы не должны допустить, чтобы он обналичил ценные бумаги.
– Не сомневаюсь, что он предвидел этот шаг с нашей стороны, – заметил Мсалити. – Он умен. Как он должен получить свое золото?
– Он действительно очень умен, – согласился я. – Но это не значит, что мы не должны предпринимать мер предосторожности.
– Ладно, сделаю, – проворчал Мсалити.
– Теперь давай подумаем, как он попытается получить деньги?
Мсалити смерил меня негодующим взглядом:
– Наверняка у него есть план.
– Я ухожу, – сказал Мсалити.
– Предварительно переодевшись?
– В этом больше нет необходимости.
– Что ты собираешься делать?
– Надо действовать быстро, – ответил он. – Я должен проинструктировать своих людей. Необходимо любой ценой задержать Шабу.
– Чем я могу тебе помочь? – спросил я.
– С этого мгновения я все беру на себя. Не беспокойся. – Он набросил на плечи изодранную абу и направился к двери.
– Подожди!
Мсалити вышел на улицу.
Я разозлился и последовал за ним. Едва я переступил порог, на моих руках повисли несколько человек. Как оказалось, меня поджидала целая толпа, в том числе и аскари. Среди них были уже знакомые мне чернокожие громилы. Руководил операцией офицер из торгового совета Шенди.
– Это он? – спросил офицер, указывая на меня.
– Он, – ответил Мсалити. – Называет себя Тэрлом из Телетуса, хотя, конечно, не сможет этого доказать.
– Что здесь происходит? – закричал я, пытаясь вырваться. Потом я почувствовал, что в тело мое уперлись острия двух кинжалов.
Я перестал сопротивляться, и мои руки тут же связали.
– Эти люди ожидали меня, – сказал я Мсалити.
– Естественно.
– Вижу, что ты решил сам отдать кольцо нашим начальникам, – сказал я.
– Естественно, – согласился Мсалити – Это очень повысит мой авторитет в их глазах.
– А как же я?
– Кто знает, что с тобой может произойти? – усмехнулся он.
– Ты официальное лицо Шенди, – обратился я к офицеру, командующему операцией. – Я требую, чтобы меня немедленно освободили.
– Вот бумаги, – сказал офицеру Мсалити. Офицер долго изучал бумаги, потом строго посмотрел на меня и спросил:
– Так это ты называешь себя Тэрлом из Телетуса?
– Да.
– Ты арестован по обвинению в бродяжничестве.
– Открой мой бумажник, – сказал я. – Ты увидишь, что я не бродяга.
Кто-то тут же срезал бумажник с моего пояса. Офицер вытряхнул на ладонь несколько золотых и медных монет.
– Видишь? Я не бродяга.
– Он прибыл в Шенди в одежде кузнеца, – сказал Мсалити. – Сейчас на нем одежда кожевника. Вы когда-нибудь видели, чтобы кузнецы или кожевники носили при себе столько денег?
– Не сомневаюсь, что деньги украдены, – произнес офицер.
– Утром отправляется отрад отобранных для работ людей, – сказал Мсалити. – Может быть, этот тип заменит собой одного честного гражданина?
– Вас это устроит? – спросил офицер. Мсалити посмотрел на меня и сказал: { – Устроит.
– Отлично, – обрадовался офицер. – Накиньте этому слину веревку на шею.
– По-вашему, это справедливо? – спросил я.
– Мы переживаем трудное время, – сказал офицер. – Шенди приходится бороться за выживание.
Он махнул на прощанье рукой Мсалити и ушел, забрав с собой своих солдат.
– Куда меня пошлют? – спросил я Мсалити.
– На континент, – ответил он.
– Ты знаешь людей из торгового совета. Не сомневаюсь, что это задумано на самом верху.
– Правильно, – сказал Мсалити.
– Кто за всем этим стоит?
– Я, – ответил Мсалити.
Я недоуменно уставился на него.
– Надеюсь, ты знаешь, кто я такой?
– Нет, – ответил я.
– Я – Мсалити.
– Кто такой Мсалити?
– Я думал, ты знаешь, – улыбнулся он. – Я – визирь Билы Хурумы.
КИСУ
– Убирайся! – крикнул я и ударил его лопатой. Острие резануло по самой морде, чудовище зашипело.
Я видел острый язык и широко, не менее чем на ярд, разинутую пасть с несколькими рядами загнутых назад зубов. Мне удалось наступить на нижнюю челюсть и лопатой, как рычагом, выковырять окровавленную ногу Айари из зубов монстра. Айари кинулся назад, сковывающая наши ошейники цепь натянулась, и я едва не полетел в воду.
Я размахнулся и еще раз рубанул лопатой, на этот раз уже по верхним зубам. Остальные кричали и тоже били чудовище лопатами.
Монстр попятился на непропорционально маленьких когтистых лапах; глаза его горели, время от времени затягиваясь прозрачными веками. Гигантский хвост зацепил одного из наших, и человек отлетел на несколько футов. Зверь продолжал шипеть и чавкать, всасывая скопившуюся во рту кровь из ноги Айари.
– Назад! Все назад! – крикнул аскари, размахивая факелом. Подскочив к зверю, он сунул факел ему в пасть, и обезумевший от боли монстр кинулся наутек. Второй аскари стоял наготове с копьем, готовый в любую минуту прийти на помощь товарищу.
Самое интересное, инцидент практически не повлиял на ход работ. Вокруг по-прежнему трудились сотни людей, между ними прохаживались аскари, плыли плоты, нагруженные грязью и землей, которые пойдут на укрепление стен крепости. Кроме того, надо было очищать дно будущего канала.
– С тобой все в порядке? – спросил я Айари. Он стоял в воде, вокруг его ноги расплывалось кровавое пятно. Отмахнувшись от мух, Айари произнес:
– Кажется, мне плохо.
– Хватит болтать! – крикнул на нас аскари. – Пора работать!
– Ты едва уцелел, – сказал я. Айари вырвало прямо в воду.
– Можешь работать? – спросил его аскари. Нога Айари подломилась, он чуть не упал в воду. Я поддержал его.
– Хорошо, что меня посадили на цепь с ворами, – сказал Айари. – Никогда раньше я не испытывал такой гордости за свою профессию. Не будь я на цепи, зверь бы меня утащил.
– Не исключено, – кивнул я.
Айари, вора из Шенди, в числе прочих отобрали для каторжных работ на канале Билы Хурумы. Шенди обложили непомерной данью, и город отчаянно пытался использовать это для того, чтобы избавиться от самых нежелательных граждан. Айари из Шенди говорил, разумеется, на горианском. К счастью для меня, он знал еще и язык двора Билы Хурумы. Несколько лет назад его отец бежал с континента. Жили они в известной своим медом небольшой деревушке на севере озера Ушинди. Первую кражу Айари совершил на бахче деревенского старосты – утащил несколько дынь. С тех пор он обосновался в Шенди. Дома у них по-прежнему говорили на диалекте внутренних земель. Вообще, по оценкам специалистов, до восьми процентов населения Шенди знают диалект этих земель.
– Можешь работать? – повторил свой вопрос аскари.
Благодаря занятиям с Айари я уже понимал такие простые фразы.
Гораздо более сложным мне представлялось умение Айари распознавать барабанный бой, хотя он и уверял меня, что для человека, знающего континентальный диалект, нет ничего проще. Многие гласные звуки континентального языка удачно передаются определенными нотами барабана. Все зависит от того, в какую часть полого бревна ударит барабанщик. Ритм барабанного боя, естественно, совпадает с ритмом живой речи. Таким образом, барабанный бой передает гласные и ритм языка. При помощи дополнительных звуков, которые опытные барабанщики умеют извлекать из инструмента, барабан превращается в уникальное средство общения, позволяющее передавать информацию на огромные расстояния. Используя сеть барабанов, можно менее чем за один ан передать сообщение на сотни пасангов. Разумеется, Била Хурума давно использовал эти возможности для совершенствования военного и административного устройства своего убарата. В качестве средства передачи информации барабаны давно оставили позади дымовые сигналы и голубиную почту. По эффективности их превосходит разве что техника Царствующих Жрецов и кюров, которой, по горианским законам, категорически запрещено пользоваться людям.
Само существование столь развитого убарата в экваториальной зоне поражало. Одним из доказательств грандиозности и широты замыслов Билы Хурумы был проект, над осуществлением которого я в данное время трудился против своей воли и желания. Судя по всему, они планировали соединить каналом озера Ушинди и Нгао, разделенные более чем четырьмя сотнями пасангов болот. Гигантский канал свяжет реки Ниоку и Камбу, благодаря ему загадочная Уа, впадающая в озеро Нгао, а потом в сияющее море Тасса, стянет доступной для цивилизованного мира.
– Можешь работать? – повторил свой вопрос аскари.
– Нет, – покачал головой Айари.
– Тогда тебя убьют, – предупредил аскари.
– Знаешь, мне уже лучше, – сказал Айари.
– Ну и хорошо. – Аскари пошел прочь, высоко поднимая факел. Второй аскари, с копьем против тарлариона, пошел следом за ним.
Спустя несколько мгновений возле нас остановился очередной плот, который мы должны были загрузить грязью.
– Можешь копать? – спросил я Айари.
– Нет, – прошептал он.
– Я буду копать за тебя.
– Правда? – недоверчиво посмотрел он.
– Да.
– Я буду копать сам.
– Как твоя нога? – спросил я.
– На месте, – ответил Айари.
Большинство рабочих на канале были не скованы. Это были свободные люди, попавшие сюда по каторжной разнарядке.
Вода из переполненного озера Нгао заливала огромные территории между Нгао и Ушинди, превращая их в непроходимые топи. Через многочисленные ручейки вода попадала в Ушинди, откуда вытекали Камба и Ниока, впадающие в сияющее море Тасса. Замысел инженеров Билы Хурумы состоял в том, чтобы построить две параллельные стены, высотой не более пяти-шести футов. Внутри этих стен предполагалось откачать воду и привести в порядок дно, чтобы впоследствии можно было превратить укрепленное русло в судоходный канал. На строительстве планировали использовать тягловых тарларионов и огромные ковши. Если окажется, что центральный канал не сможет принять всю воду, будут прорыты несколько дополнительных каналов. В замысел Билы Хурумы входило не только связывание континентальных земель судоходными каналами, но и уничтожение огромного болота между озерами Ушинди и Нгао. Высвободившуюся территорию предполагалось использовать под сельскохозяйственные культуры. Била Хурума стремился не только усилить свой убарат, но и построить цивилизованное общество.
Я прихлопнул кровососущее насекомое.
– Работай, – бросил проходящий мимо аскари. Я вывалил на плот полную лопату грязи со дна будущего канала.
– Работайте, работайте, – подбадривали аскари изможденных людей.
Я огляделся. С того места, где я стоял, было видно не менее сотни рабочих.
– Это поистине грандиозный проект, – сказал я Айари.
– Несомненно, мы должны гордиться, что в нем есть доля и нашего скромного труда, – иронически заметил Айари.
– Полностью с тобой согласен.
– С другой стороны, – продолжал он, – я бы с удовольствием предоставил эту возможность более достойным людям.
– Я тоже.
– Хватит болтать, – проворчал аскари. Мы погрузили лопаты в жидкую грязь.
– Наша единственная надежда, – тихо произнес стоящий слева от Айари человек, – это враждебные племена из джунглей.
– Хорошенькая надежда, – проворчал Айари. – Если бы не аскари, нас бы давно всех перерезали.
– Они не заинтересованы в построении канала, – сказал я.
– В деревнях на северном берегу Нгао уже начались волнения, – сообщил Айари.
– Это самый организованный очаг сопротивления, – заметил человек слева.
– Строительство канала дорого обходится казне убарата, – сказал я. – Наверняка при дворе Билы Хурумы тоже есть недовольные. Во всех деревнях люди стонут от трудовой повинности.
– Жители Шенди крайне недовольны этим проектом, – добавил Айари.
– Все боятся Билу Хуруму, – произнес я.
– Да.
– Вообще-то по этому поводу в Шенди существуют различные мнения, – сказал человек слева. – Когда канал построят, город, безусловно, выиграет.
– Это верно, – согласился Айари. Впереди раздались крики. Мимо нас пробежало несколько аскари.
– Подними меня, – попросил Айари. Веса в нем было немного. Я посадил его на плечи и выпрямился.
– Ну, что там? – нетерпеливо спросил человек слева.
– Ничего серьезного, – откликнулся Айари. – Трое местных пытались напасть на аскари. Метнули копья и разбежались. Аскари их преследуют.
Я опустил Айари в воду.
– Кого-нибудь убили? – спросил человек слева.
– Нет. Рабочие вовремя разбежались.
– Прошлой ночью убили десять человек, – сообщил стоящий слева. – И никого не посадили на цепь.
– Маловероятно, чтобы такие выходки серьезно помешали строительству канала, – сказал я.
– Это точно, – согласился Айари.
– Почему местные не попытаются освободить и вооружить рабочих? – спросил человек слева.
– Потому что рабочие не из их племен, – ответил Айари. – Ты рассуждаешь как человек из Шенди. Кроме тоro, большинство рабочих лояльны по отношению к Биле Хуруме. После работ на канале они вернутся в свои деревни, и никто их больше не тронет.
– Вот оно как, – разочарованно протянул человек слева.
– Билу Хуруму можно остановить двумя способами, – продолжал Айари. – Во-первых, его можно разбить в бою. Во-вторых, просто прикончить.
– Первое представляется мне маловероятным, – сказал я, – если учесть, какой силой он располагает. Не думаю, что в этих краях найдется армия, способная противостоять ему в открытом бою.
– На севере Нгао живут повстанцы, – сказал наш третий собеседник.
– Откуда они там взялись?
– После великих географических открытий Шабы Била Хурума заявил, что северное побережье Нгао принадлежит его убарату. Все, кто там живет, сразу же стали повстанцами.
– Теперь понятно, – пробормотал я. Кое-какие определения все еще давались мне с трудом.
– На самом деле все просто, – сказал Айари. – Человек решает что-нибудь доказать и выстраивает свои принципы таким образом, что желаемый для него вывод логически вытекает из сделанного построения.
– Понятно, – кивнул я.
– Логика нейтральна, – сказал Айари. – Как нож.
– А правда? – спросил я.
– С правдой сложнее.
– Мне кажется, из тебя получился бы отличный дипломат, – сказал я.
– Всю свою жизнь я был обманщиком и шарлатаном. Мне не пришлось бы даже переучиваться. Несколько дней назад, до того как тебя посадили на нашу цепь, сотни аскари ушли на восток на каноэ.
– Зачем? – спросил я.
– Чтобы сразиться с войсками Кису, бывшего мфалме из деревни Укунгу.
– Если они их победят, это будет конец организованному сопротивлению.
– Они победят, – проворчал человек.
– Почему ты сказал «бывший мфалме»?
– Потому, что Била Хурума перекупил всех вождей в Укунгу. На местном совете они переизбрали Кису и поставили вместо него своего человека по имени Аибу. Кису бежал вместе с двумястами верными ему воинами и поднял восстание против Билы Хурумы.
– В искусстве политики золото важнее стали, – многозначительно заметил Айари.
– Ему следовало уйти в джунгли, – сказал я.
– Из леса можно нападать только на слабого или гуманного противника, – возразил Айари. – У слабого противника не хватит сил, чтобы уничтожить все живое в лесу. Гуманный противник на это не пойдет. Била Хурума не слабый и не гуманный противник.
– В таком случае его надо остановить, – сказал я.
– Или убить, – добавил Айари.
– Его хорошо охраняют, – заметил человек слева от меня.
– Естественно, – сказал Айари.
– Наша единственная надежда, – произнес человек слева, – это победа отряда Кису.
– Пять дней назад аскари ушли в джунгли на каноэ, чтобы выманить его на открытый бой.
– Сейчас, наверное, бой уже закончился, – сказал человек слева.
– Думаю, еще нет, – возразил я.
– Почему? – спросил Айари.
– Потому, что у Кису мало людей. Он будет долго маневрировать, прежде чем решится дать сражение.
– Если только его не заставят, – проворчал Айари.
– Интересно, каким образом?
– Нельзя недооценивать аскари Билы Хурумы.
– Ты так говоришь, – сказал я, – будто они профессиональные воины, умеющие вести разведку, наносить удары по флангам и отрезать отступление.
– Тише! – воскликнул вдруг Айари и поднял руку. – Слышите?
– Да, слышим, – ответил я. – Можешь разобрать, о чем идет речь?
– Тише! – нетерпеливо сказал Айари. – Я слушаю.
Барабан бил всего в двух пасангах от нас, но едва он замолчал, застучал другой, уже с противоположной стороны болота. Так с одной точки на другую передавалась информация для травяного дворца Билы Хурумы.
– Отряд Кису вступил в бой и был разгромлен, – сказал Айари. – Так передал барабан.
Стоящие неподалеку аскари подняли щиты и радостно замахали копьями.
Позади нас тоже раздались торжествующие крики. Рабочие размахивали лопатами и поздравляли друг друга.
– Посмотри! – сказал Айари.
Я увидел огромный плот, который тащили несколько десятков рабов. На плоту толпились аскари, у офицеров было больше амулетов и перьев. Для сведущего человека одежда и украшения аскари вообще несут массу информации; я в этом не разбираюсь. На носу плота стоял высокий Т-образный крест. К нему был прикован рослый мужчина, весь расписанный татуировкой. Его лицо было в крови; судя по всему, беднягу долго и жестоко избивали. Вначале мне показалось, что этот человек уже мертв, но, услышав крики, он попытался поднять голову и открыть глаза. Увидев толпу, он из последних сил выпрямился, стараясь выглядеть достойно.
Наши аскари тыкали в его сторону копьями и кричали:
– Кису! Кису!
Имена я мог разобрать на любом языке.
– Это Кису, – сказал Айари.
У МСАЛИТИ СОЗРЕЛ ПЛАН
Белая рабыня протерла полотенцем мое тело.
– Прочь! – приказал Мсалити.
Девушки бросились к выходу. Их босые ножки оставляли мокрые следы на матах, которыми был покрыт пол в нашей части дворца Билы Хурумы.
– Эти одежды, – Мсалити показал на лежащие на диване, – вполне подойдут для посла Телетуса. – Потом он доказал на стоящий возле дивана небольшой ящик. – А это – подарки. Они создадут образ человека, который за заинтересован в проведении коммерческих переговоров с Билой Хурумой.
Я накинул на себя тунику.
– Почему вы не перехватили Шабу в банке?
– Он не стал обналичивать бумаги, – сказал Мсалити.
– Неужели побоялся?
– Он просто нас перехитрил: передал бумаги людям Билы Хурумы, и они сами получили деньги.
– Двадцать тысяч золотых тарсков, – промолвил я.
– На эти деньги, – в ярости произнес Мсалити, – было достроено сто кораблей, рассчитанных на тяжелые условия плавания. Оставшаяся часть пошла на финансирование экипажей. По пятьдесят человек на корабль. Вот так. На деньги, которые мы заплатили за кольцо, снарядили экспедицию и верховья реки Уа!
– Подобная экспедиция, – сказал я, – безусловно обрадует географа Шабу и правителя Билу Хуруму.
– Я думал, золото нужно лично ему! – воскликнул Мсалити.
– Вероятно, золото интересует его меньше, чем слава, – заметил я.
– Все равно он от нас не уйдет, – сказал Мсалити. – Мы должны забрать кольцо.
– Чтобы подготовить такой флот, нужно много времени.
– Работы начались несколько месяцев назад. Корабли строили на верфях Ианды. Я слышал, что там идет какое-то строительство, но не думал, что в нем замешан убарат. Как бы то ни было, сейчас корабли идут вверх по Ниоке.
– Судя по всему, Била Хурума тебе не доверяет, – сказал я.
– Он очень скрытный человек, – ответил Мсалити.
– А может, он правильно делает, что не доверяет тебе?
– Здесь явно приложил руку Шаба.
– Несомненно.
– В этих краях только тебе, мне и Шабе было известно про кольцо, – сказал Мсалити
– Сдается мне, что ты уже знаешь, где надо искать Шабу.
– Этот ублюдок здесь. Живет во дворце, ни от кого не прячется и пользуется покровительством и защитой Билы Хурумы
– Мужественный парень, – заметил я.
– Он считает, что ему нечего бояться.
– Каков твой план?
– Сегодня утром Била Хурума проводит заседание дворцового совета. Ты, под видом посла Телетуса, принесешь подарки. Говорить буду я. От тебя вообще ничего не требуется. По-гориански там никто не говорит. Я им скажу, что ты привез конкретные коммерческие предложения, которые будут обсуждаться с соответствующим визирем.
– Другими словами, – сказал я, – состоится короткое официальное представление.
– Без него никогда не обходится.
– Хорошо. А дальше?
– На заседании обязательно будет присутствовать Шаба. Ты набросишься на него и убьешь. Мои аскари тебя арестуют. Я заберу с трупа Шабы кольцо, потом устрою твой побег. Ты получишь сто золотых тарсков, а я передам кольцо кюрам.
– А Била Хурума тебя не заподозрит7
– Надеюсь, что нет.
– Слушай, а почему бы тебе не нанять обыкновенного убийцу?
– Ты – агент кюров. Ты лучше всех подходишь для такого дела.
– Конечно.
– По-моему, тебе можно верить, – сказал Мсалити.
– Почему?
– Ты побывал на канале.
– Если я откажусь, ты снова вернешь меня на строительные работы?
– У меня есть такая возможность, – кивнул он.
Если не возражаешь, я примерю одежду посла Телетуса, – сказал я.
– Конечно, – улыбнулся Мсалити.
СОБРАНИЕ В ТРАВЯНОМ ДВОРЦЕ. Я ЗНАКОМЛЮСЬ С БИЛОЙ ХУРУМОЙ. НУЖЕН НОВЫЙ ПЛАН
– У тебя есть кинжал? – шепотом спросил Мсалити.
– Конечно, – ответил я, – в рукаве.
Визирь отошел и растворился в толпе.
В огромном зале собралось более двух сотен людей; мужчины и женщины, высокопоставленные особы и простые горожане, стражники, военачальники, посланники – все ждали начала суда. Одежды, сшитые большей частью из звериных шкур, были испещрены таинственными знаками. Повсюду блестели серебро и золото; у многих на лодыжках и запястьях красовались браслеты из птичьих перьев. Прически, и мужские и женские, поражали разнообразием. Здесь и там возвышались причудливые головные уборы из шкур И перьев. У некоторых мужчин губы были проколоты, в Них покачивались медные крючья. Затейливые татуировки На лицах никого не удивляли. Зал Билы Хурумы мог затмить великолепием дворцы многих убаров севера.
Я был единственным белым в зале суда. Большей частью Толпа состояла из чернокожих. Коричневый цвет кожи выдавал уроженцев Бази, кое-кто из придворных врачей явно был с востока. Но и представители одной расы из-за кастовых и племенных отличий резко отличались друг от друга – прическами, татуировками и одеждой. Правда, почти все эти люди происходили из района озера Ушинди и потому говорили на родственных диалектах. Несмотря на то, что расовые и племенные расхождения весьма осложняли жизнь в убарате Билы Хурумы, трон убара ни разу не пошатнулся. На мой взгляд, это свидетельствовало о том, что Била Хурума был не только мудрым правителем и жестким, безжалостным политиком, но и человеком неукротимой воли.
Я слушал, как убар принимает рапорты своих офицеров о битве с отрядом Кису. Любопытно, что это сражение развернулось на болотах, далеко к западу от Нгао, всего в нескольких пасангах от зоны строительства канала. Невероятно, но отчаянный Кису с горсткой людей все-таки выступил против войск Билы Хурумы. Так безрассудно и безнадежно муравей мог бы атаковать дракона. Я не сомневался в отваге Кису, однако ему явно недоставало здравомыслия.
Офицеры представили Биле Хуруме солдат, отличившихся в битве. Воинам вручали золотые кольца и ордена, знаки отличия, перья и ожерелья. При каждом награждении Била Хурума поднимал руку и говорил: «Молодец!».
По-моему, солдат, удостоившийся подобной похвалы, скорей погибнет, чем предаст своего убара. У тех, кому не дано постичь природу войны и душу воина, это соображение наверняка вызовет смех, но я уверен, что маленькое одобрение, заслуженное и искреннее, для воина дороже любых сокровищ. Каждый выбирает по себе. Циничному, меркантильному человеку никогда не понять солдата, который выстоял в тяжелой битве. Некоторые понятия просто недоступны тем, кто никогда не шагал ясным ветреным утром по болотам, бок о бок с друзьями, с копьем на плече, во всю глотку распевая походные песни. Почему зубастый урт потешается над ларлом? Потому, что сам он не ларл или оттого, что боится его мощных лап?
Я посмотрел на высокий купол потолка, сплетенный из ветвей и трав. Он поднимался футов на семьдесят над головой, а сам зал, огромный и круглый, был не менее сотни футов в диаметре.
Мсалити снова пробрался ко мне:
– Ты готов?
– Да, – ответил я.
Била Хурума тем временем приступил к судебному разбирательству.
Возможно, в один прекрасный день в человеке умрет воин, а вместе с ним борец, путешественник, первооткрыватель, авантюрист, бродяга, мечтатель и разбойник. Кончатся времена одиночек, скитальцев, искателей приключений. Люди уподобятся жвачным животным или растениям и будут безмятежно греться на тучных пастбищах, пока их не испепелят далекие, неведомые солнца.
Никогда не угадаешь, что принесут тебе утренние туманы…
Я успокоил себя мыслью, что на моем счету уже есть поступки, раз и навсегда вплетенные в ткань вечности. И не важно, вспомнит ли о них кто-нибудь. Смысл истории не в будущем, но в настоящем. История здесь, рядом, ее можно ухватить, зажать в кулаке. И если жизнь человеческая – всего лишь искра, вспыхнувшая на миг в бесконечных глубинах забвения, пусть она будет достойна этого мига. Вдруг именно из нее разгорится вселенский пожар? Многое зависит от того, кто ты есть. Многое зависит от того, кем ты решишь быть.
– Ты готов? – настаивал Мсалити.
– Да, – сказал я. – Я сделаю то, что собирался сделать. Он снова отошел.
Среди людей, окруживших Билу Хуруму, я увидел Шабу. Первым слушалось дело вдовы, которую обманул кредитор. Обидчика выволокли из толпы, он вопил и упирался. Ему отрубят кисти рук, как обычному вору, а имущество конфискуют и разделят – половину вдове, половину государству.
Следующий обвиняемый действительно оказался вором – паренек украл из сада фрукты. Выяснилось, что он был голоден и вымаливал работу садовника, а не получив ee, в отчаянии совершил кражу.
– Всякий, кто хочет работать в моем убарате, – сказал Била Хурума, – не останется голодным.
Он приказал, чтобы парню, если тот пожелает, дали работу в обширных садах самого убара. Я сделал вывод, что тем, кто не желает работать, предстоит голодать. Била Хурума не потерпит лентяев. Справедливость – основной принцип разумного правления.
Следом перед убаром предстали двое убийц. Первый, простой горожанин, убил лодочника из Шенди. Второй – аскари – пролил кровь своего соплеменника. Била Хурума распорядился, чтобы первому отрубили пальцы и посадили на шест тарлариона в озере Ушинди. Отрубание пальцев было великой милостью со стороны убара: осужденный не долго продержится на шесте, и муки его быстрее кончатся. Он убил не подданного Билы Хурумы, а человека из Шенди, следовательно, его преступление считалось менее гнусным. Аскари же предстояло умереть от удара копья, нанесенного кем-либо из его родни. Смысл такого приговора заключался в том, чтобы защитить честь осужденного и избежать кровной вражды между семьями. Приговоренный вымаливал право погибнуть на поле брани, сражаясь против врагов убарата. Но Била Хурума отказал, мотивируя тем, что аскари, убив своего товарища, навсегда лишил того подобной привилегии. Убийца беспрекословно выслушал приговор и лишь спросил:
– Но ведь и я – родня самому себе, о мой убар?
– Верно, – кивнул Била Хурума.
Осужденного вывели из зала. Ему дадут острое копье с короткой рукоятью и милостиво позволят самому привести приговор в исполнение.
Следующий подсудимый обвинялся в том, что солгал сборщикам налогов. Он будет подвешен за язык на рыночной площади, его добро конфискуют и поделят – половину жителям его деревни, половину – государству. После того как парня снимут с шеста, он наверняка будет поосмотрительней в расчетах – если, конечно, останется жив.
С улицы донесся вопль: прославив милосердие убара, аскари пронзил себе сердце.
Затем перед Билой Хурумой предстала семейная пара. Знатный горожанин жаловался на то, что супруга отказывается доставлять ему удовольствие. Одним словом и взмахом руки Била Хурума расторг их союз. Затем велел облачить мужчину в женское платье и палками выгнать из зала, что тут же было исполнено. С женщины же по приказу убара сорвали одежду и захлестнули ей шею поводком из виноградной лозы. Сразу после суда она будет брошена на год в барак к аскари – там ее научат ублажать мужчин.
К Биле Хуруме подвели закованного в цепи Кису. Один из аскари ударом копья поставил мятежника на колени. Непокорного приговорили к работам на канале, где он наконец послужит своему убару верой и правдой. Не поднимая мятежника с колен, его оттащили в сторону.
Следующим перед убаром предстал Мвога, посланник деревень Укунгу, представитель верховного вождя Аибу – того самого, который сплотил других вождей Укунгу против Кису. Мвога преподнес Биле Хуруме дары – шкуры, перья, медные кольца, зубы тарлариона – и присягнул на верность убару от имени всех деревень Укунгу. Затем, в доказательство своей искренности, он от лица Аибу предложил Биле Хуруме взять в жены дочь верховного вождя, девушку по имени Тенде.
– Она хороша собой? – спросил Била Хурума.
– Очень, – ответил Мвога.
– Впрочем, это не важно, – пожал плечами Била Хурума.
Это действительно не имело для него значения. Во дворце обитало несметное количество женщин. Я слышал, что число его жен перевалило за две сотни, рабынь было вдвое больше, не говоря уж о пленницах, покупках и подарках. Если Тенди приглянется убару, он может передать ее наследникам; если – же нет, он просто забудет о ней, и в женских покоях дворца затеряется еще одна никому не нужная женщина.
– Могу ли я обратиться к твоему пленнику? – спросил Мвога.
– Да, – ответил Била Хурума.
– Разве Тенде не красива? – спросил он у Кису.
– Еще как красива, – подтвердил Кису, – и точно так же холодна и надменна.
– Жаль, что она не рабыня, – заметил Била Хурума. – Научилась бы ползать, извиваться и вопить от страсти.
– Она заслуживает того, чтобы стать рабыней, – сказал Кису. – Она дочь Аибу, предателя! Била Хурума поднял руку:
– Уберите его.
Упирающегося Кису выволокли из зала, а Мвога удалился, пятясь и кланяясь.
Мсалити протиснулся сквозь толпу, толкая меня перед собой.
– Приготовься, – шепнул он.
Била Хурума и те, кто стоял рядом, в том числе и Шаба, посмотрели в мою сторону. Шаба ничем не показал, что знает меня. Вздумай он заявить, что я не тот, за кого себя выдаю, неизбежно возник бы вопрос, откуда ему это известно, – а тут уж рукой подать до кольца. Безделушка, вне сомнения, заинтересовала бы убара. Ни Шабе, ни Мсалити, ни мне самому не хотелось, чтобы внимание правителя огромного экваториального убарата обратилось на наше кольцо.
План был прост: приблизившись к Биле Хуруме, я должен был выхватить кинжал и убить Шабу. Предполагалось, что аскари тут же набросятся на меня, а Мсалити, пользуясь суматохой, обшарит тело Шабы и похитит кольцо. За это мне причиталась сотня тарсков золота – и свобода. Я мысленно усмехнулся.
– Ты вооружен? – громко спросил Мсалити, сначала на диалекте внутренних земель, которое я кое-как понимал благодаря Айари, затем на горианском.
– Конечно, – любезно ответил я, приоткрыл рукав-ножны и протянул ему кинжал.
На миг – всего лишь на одно мгновение! – глаза Мсалити вспыхнули дикой яростью. Он спокойно кивнул, взял у меня оружие и протянул одному из аскари.
Била Хурума заинтересовался моими ножнами, и я показал их ему. В Тахари такой рукав – дело обычное, но здесь, у самого экватора, где люди, как правило, не носят оружия, подобная штука явно была в диковинку.
Била Хурума что-то сказал визирю – судя по всему, велел сшить ему одежду с таким же приспособлением для кинжала.
– Приветствую тебя, о великий убар, – сказал я, – и всех вас, благородные господа. – Я улыбнулся Шабе. – Я привез вам привет от торгового совета Телетуса, верховного совета свободного острова. Зная о том, сколь богат и могуществен ваш убарат и сколь грандиозны ваши замыслы, мы мечтаем наладить с вами торговые связи. Мы не сомневаемся, что, как только строительство великого канала будет завершено, ваш убарат станет главным звеном цепи, связующей восток и запад. Как и другие торговые советы, как наши побратимы Шенди и Бази, мы желаем вам успехов и процветания, надеемся на ваше покровительство и просим дозволения доказать свою полезность в ваших дальнейших предприятиях…
Мсалити лез из кожи вон, чтобы перевести мою цветистую речь Биле Хуруме, но у него не слишком-то получалось.
Я затеял это представление по разным причинам. Во-первых, я подозревал, что не только Шаба и Мсалити, но и другие в этом зале могут понимать горианский, а мне было важно, чтобы меня действительно считали посланником с Телетуса. Во-вторых, забавно попробовать себя на дипломатическом поприще. Не каждый день выпадает такой случай. Судя по лицам, я заключил, что речь моя ничем не отличалась от множества подобных речей, пустых и многословных. Это меня порадовало. В-третьих, я не без злорадства наблюдал за тем, как изворачивается Мсалити.
По знаку Мсалити убару вручили дары в маленьком сундучке. Била Хурума принял подношение и велел отложить его в сторону. Затем, если верить переводу Мсалити, он сообщил мне, что приветствия Телетуса приняты, что его убарат тоже приветствует жителей острова, что он, Била Хурума, ценит нашу заинтересованность в будущем его убарата и что в течение ближайших десяти дней его визирь по торговым делам переговорит со мной. По примеру тех, кто обращался к убару до меня, я убрался с глаз убара, пятясь, улыбаясь и кланяясь.
Следующий посланник был из Бази. Он преподнес Биле Хуруме четыре сундука золота и десять чернокожих рабынь, обнаженных и увешанных золотыми цепочками. Это мне не понравилось. Я подумал, что Мсалити мог бы подобрать для меня более солидные дары. Посланнику Бази встреча с визирем по торговле была обещана в течение пяти дней.
Вскоре после этого в заседании суда был объявлен перерыв. Мне показалось, что внимание Билы Хурумы привлекла одна рабыня. Для нее будет лучше, если она успела чему-то научиться. Не так-то просто доставить удовольствие убару.
Мы с Мсалити остались вдвоем в огромном круглом зале под травяным куполом. Я вложил в ножны клинок – при выходе аскари вернул мне оружие.
Мсалити кипел от негодования:
– Почему ты не убил Шабу?! Разве не таков был наш план?!
– Это был не мой план, – сказал я. – Это был твой план. У меня план иной.
– Я сейчас же верну тебя на канал! – в бешенстве пригрозил визирь.
– Это будет нелегко, – усмехнулся я. – Ты ведь только что во всеуслышание объявил, что я посланник Телетуса. За что, кстати, я тебе благодарен.
Он взревел от бессильного гнева.
– Ну, не думал же ты в самом деле, – продолжал я, – что я окажусь таким дураком! Неужели не ясно, что, убей я Шабу, ты в тот же миг приказал бы аскари уничтожить меня – и остался бы единственным, кто знает о кольце.
– Ты думал, что я предам тебя? – возмутился он.
– Ясное дело. Ты ведь так и собирался поступить? Скажи честно.
– Да.
– Вот видишь, в тебе еще сохранились остатки совести.
Я сдвинул ножны-рукав и обнажил клинок.
– Если ты меня убьешь, делу это не поможет, – сказал Мсалити.
– Я просто проверяю ножны, – ответил я и спрятал клинок.
– По-моему, мы должны работать вместе.
– Согласен. – Я снова обнажил оружие. Мсалити не сводил глаз с кинжала.
– Что ты задумал?
– Надо действовать быстро, – ответил я. – Неизвестно, сколько времени у нас осталось. Визирь Билы Хурумы скоро сообразит, что я ничего не смыслю в торговых делах и мало что знаю о Телетусе. Так что нужно спешить.
– Я так и не понял, что ты намерен делать.
– Объясняю. Кольцо у Шабы. Покажи мне его покои, и я этой же ночью добуду кольцо.
– Шаба знает, что ты во дворце. Он будет начеку.
– Тогда пошли кого-нибудь другого.
– О кольце, кроме Шабы, знаем только мы с тобой.
– Вот именно, – подтвердил я.
– Вечером я покажу тебе, где его комната.
– Отлично.
– Чем ты докажешь, что не собираешься меня обмануть?
– Ничем, – честно ответил я.
– Это самая удачная часть твоего плана, – прошипел он.
– Мне он тоже нравится. Кстати, если хочешь сам пробраться в покои Шабы, никто не станет тебе мешать.
– Если мне не повезет, моей карьере во дворце придет конец!
– Несомненно, – заверил его я. – Более того, если тебе не повезет настолько, что ты наткнешься на кольцо-клык Шабы, конец придет не только твоей карьере. В нем яд канды.
– Похоже, выбора у нас нет, – проворчал Мсалити.
– Выручать кольцо предстоит мне. Надеюсь, ты это понимаешь?
– Да, – кивнул он. – Да.
– Неужели ты не доверяешь мне?
– Доверяю, как родному брату, – буркнул он.
– Я и не знал, что у тебя есть брат.
– Однажды он меня предал, – сказал Мсалити. – Тогда я подстроил так, что его признали виновным в государственной измене и казнили.
– Не стоило доверять такому человеку.
– Вот именно.
– До вечера, – попрощался я.
– Единственный, кто стоит между нами и кольцом, – сказал Мсалити, – это Била Хурума. Он покровительствует Шабе. Если бы не убар, нам было бы проще добыть кольцо.
– Все может быть. Пока очевидно одно: кольцо-невидимка у Шабы. Именно у него нам предстоит изъять эту чудесную вещицу.
– А если Шаба не согласится отдать кольцо?
– Надеюсь, мне удастся его убедить.
– Ты не мог бы вложить кинжал обратно в ножны? – попросил Мсалити. – Он действует мне на нервы.
– Запросто, – ответил я и спрятал клинок.
– Что ты думаешь о нашем убаре?
– Здоровенный парень, – ответил я, – но я его толком не разглядел.
Била Хурума и вправду был великаном. Он восседал на троне из черного дерева. Трон, покрытый лаком, был установлен на скрещенных рогах кайлуака. Длинные руки и ноги убара блестели от масла, на запястьях, предплечьях и лодыжках сверкали золотые браслеты, чресла были укутаны шкурой желтой пантеры, а грудь украшало ожерелье из зубов того же зверя. За спиной и по бокам Билы Хурумы развевалась гигантская накидка из желтых и алых перьев хохлатого лита и фруктового тинделя – тропических птиц с ярким оперением. Чтобы соорудить такое одеяние, с грудки каждой птицы берут только два пера. Порой на изготовление одной накидки уходят сотни лет. Конечно же носить ее может только великий правитель. На голове Билы Хурумы красовался убор из белых перьев длинноногой болотной птицы рыболова, слегка походивший на головные украшения аскари и отличавшийся только длиной перьев да замысловатыми узорами из кожи и бисера. Била Хурума несомненно принадлежал к аскари. Лицо его было плоским, с широко расставленными глазами; по щекам и переносице вились узоры татуировки, свидетельствующие о том, что много лет назад убар стал мужчиной.
– Как ты мог его не разглядеть? Ведь ты же стоял прямо перед ним!
– Мысли мои были заняты Шабой и тобой. Я смотрел на убара, но не видел его.
– Ты растерялся, – сказал Мсалити.
– Да.
– Может, и к лучшему, – задумчиво произнес визирь, – что ты не посмотрел на него пристальней.
– Должно быть, это страшно – заглянуть в сердце убара.
– На троне есть место только для одного, – сказал Мсалити.
– Это – северная поговорка.
– Верно. Но ее знают и к востоку от Шенди.
– Значит, – улыбнулся я, – и к востоку от Шенди трон – место для одиночек.
– Говорят: «Кто восседает на престоле, тот самый одинокий человек на свете», – добавил Мсалити.
Я кивнул. Наверное, хорошо, что я не стал смотреть в глаза Билы Хурумы…
– До вечера, – сказал Мсалити.
– До вечера.
