Психологическая теория и культурные изменения

Опровержение трансисторичности законов социальной психологии не исчерпывается анализом влияния психологической

науки на общество. Необходимо рассмотреть и другой ряд аналитических аргументов. Если мы внимательно присмотримся к главным исследовательским направлениям в социальной психологии последнего десятилетия, мы обнаружим, что зафиксированные здесь закономерности, а следовательно, и теоретические принципы жестко привязаны к текущим историческим обстоятельствам. Историческая зависимость психологических принципов особенно заметна в тех сферах социальной жизни, которые представляют интерес для широкой публики. Так, в минувшее десятилетие социальные психологи уделяли много внимания выявлению индикаторов политической активности. Однако по прошествии времени в этом массиве исследований можно обнаружить массу несообразностей. Например, переменные, которые служили надежными гарантами политической активности на ранних этапах войны во Вьетнаме, заметно отличаются от подобных индикаторов более позднего периода этой же войны. Напрашивается очевидный вывод об изменениях в мотивации политической активности с течением времени. Следовательно, всякая теория политической активности, опирающаяся на ранние данные, будет с необходимостью обесцениваться результатами более позднего анализа. Последующие же исследования в этой области обнаружат теоретическую ценность прочих, неизвестных сегодня показателей политической активности.

Подобные функциональные сдвиги не ограничиваются сферами непосредственного общественного интереса. Например, теория социального сравнения Фестингера и экстенсивное направление дедуктивного исследования базируются на двойном допущении, согласно которому: а) люди стремятся к адекватной самооценке и б) с этой целью сравнивают себя с другими. Нет никаких оснований предполагать, что склонности, о которых идет речь, предопределены генетически; мы без труда можем представить себе людей или целые общества, применительно к которым эти допущения не будут иметь силы. Многие социальные аналитики критически относятся к общепринятой тенденции определять свое Я со скидкой на мнение окружающих и пытаются посредством своих

критических замечаний изменить само общество. Таким образом, целое исследовательское направление оказывается в сущности зависимым от совокупности приобретенных склонностей склонностей, которые могут измениться под воздействием времени и обстоятельств.

Точно так же от исходного допущения зависит и теория когнитивного диссонанса, которая основывается на принципе непереносимости когнитивных противоречий. Подобная непереносимость вряд ли имеет генетическую основу: найдутся, разумеется, индивиды, которые по-иному ощущают когнитивное противоречие. К примеру, ранние писатели-экзистенциалисты всячески приветствовали несообразность как таковую. Мы опять-таки вынуждены констатировать, что прогностическая сила теории (в данном случае теории когнитивного диссонанса) зависит от наличного состояния личностных диспозиций. Аргументы, которые приводились выше в связи с теорией социального сравнения, вполне могут быть использованы применительно к работе Шехтера по проблеме аффилиации (17); описанный Мильграмом феномен послушания, вне всяких сомнений, связан с современным отношением к власти. В исследованиях, посвященных смене аттитюдов, доверие к передающему информацию потому является столь сильным фактором мотивации, что в рамках нашей культуры мы приучены целиком и полностью полагаться на авторитеты; переданное же сообщение со временем начинает рассматриваться как независимое от своего источника только потому, что в данный текущий момент времени связь между содержанием информации и ее источником оказывается для нас бесполезной. Склонность поддерживать скорее друзей, чем посторонних, обнаруженная при изучении конформизма, частично обусловлена усвоенным знанием о том, что товарищеская измена наказуема в современном обществе. Анализ каузальной атрибуции связан с культурно обусловленной традицией, согласно которой человек рассматривается как источник своих действий. Эта тенденция вполне может претерпеть изменение,

и некоторые исследователи аргументирование доказывают, что именно так и случится в будущем.

Первейшей гарантией сохранения социальной психологии как науки, которая в принципе несводима к физиологии, служит то обстоятельство, что физиология не может объяснить процесс изменения поведения человека во времени. Люди могут отдавать предпочтение ярким тканям в одежде сегодня, и приглушенным -завтра; они склонны ценить личную свободу в одну историческую эпоху, и несвободу - в другую. Нет сомнений в том, что варьирующиеся реакции людей в отношении окружающей среды опираются на физиологические изменения. Тем не менее, физиология никогда не сможет с точностью определить природу стимулов или понять контекст ответных реакций, которым подвержен индивид. Физиология никогда не сможет объяснить процесс постоянной смены моделей поведения, считающихся благими или социально желательными, а значит, она не в состоянии проникнуть в сферу основных мотивационных ресурсов личности. И все же, хотя социальная психология защищена от физиологического редукционизма, ее теории не свободны от влияния исторических изменений.

Приведенная выше совокупность аргументов на первый взгляд позволяет предположить, что, по крайней мере, одна социально-психологическая теория обладает трансисторической достоверностью. Мы утверждали, что стабильность интеракционных моделей, на которых базируется большинство психологических теорий, зависит от приобретенных личностных склонностей, существование которых ограничено во времени. Такое утверждение подразумевает возможность существования теории социального научения, независимой от исторических обстоятельств. Однако это предположение неверно. Для примера рассмотрим простейшую теорию подкрепления. Вряд ли кто-нибудь возьмется оспаривать тот факт, что люди в массе своей весьма чувствительны к социальным поощрениям и наказаниям; трудно себе представить, что когда-нибудь будет по-другому. Данное теоретическое предположение как

будто обладает свойством трансисторической достоверности; в таком случае первейшая задача психолога должна состоять в точном вычленении форм функциональной связи между моделями поощрения/наказания и человеческим поведением. Однако этот вывод несостоятелен с двух точек зрения. Многие критики теории подкрепления утверждают, что существующее определение поощрения (и наказания) есть определение в круге. Поощрение обычно определяют как акт, повышающий частоту ответных реакций, а возросшую частоту реакций - как то, что следует за актом поощрения. В результате данная теория неизбежно ограничивается интерпретациями post hoc: подкрепляющий фактор может быть выявлен только после того, как произошло изменение в поведении. В дополнение к этим критическим замечаниям следует указать на тот факт, что поощрение и наказание, будучи один раз индуктивно установленными, впоследствии приобретают ценность как средства социального предсказания. Иными словами, выделение социального одобрения в качестве позитивного подкрепляющего фактора с самого начала опиралось на наблюдения post hoc. Однако, получив однажды этот статус, социальное одобрение превратилось в действенное средство изменения поведения на основе предсказания.

И все же очевидно, что факторы подкрепления не остаются неизменными с течением времени. Например, Рисман убедительно доказал, что в современном обществе социальное одобрение обладает гораздо большей поощрительной силой, чем в минувшее столетие (15). Если апелляции к чувству национальной гордости вполне могли служить действенным поведенческим стимулом для молодых людей конца 40-х годов, то для нынешней молодежи эти призывы, по всей вероятности, окажутся неприемлемыми. Собственно говоря, "цепная реакция", составляющая сущность теории подкрепления, в любой момент может быть приведена в действие: вслед за изменением ценности факторов подкрепления изменяется и уровень обоснованности предсказаний на базе исходного теоретического допущения.

Рассмотренная более детально, теория подкрепления оказывается весьма ограниченной с исторической точки зрения. Как и большинство теорий человеческого взаимодействия, она не свободна от идеологических наслоений. Так, многие сочтут вульгарным и унизительным замечание о том, что наше поведение целиком и полностью находится во власти внешних обстоятельств. Осведомленность в области теории подкрепления позволяет также избегать ее ловушек-предсказаний: как свидетельствуют врачи-психотерапевты, пациенты, знакомые с данной теорией, с легкостью опровергают "теоретически запланированные" результаты. Наконец, поскольку эта теория оказалась столь эффективной при изменении поведения низших организмов, она становится особенно опасной для ценностей личной свободы. Ведь любой из нас возмутится попыткой другого манипулировать его поведением посредством техники подкрепления и заставят себя сделать все возможное, чтобы обидчик обманулся в своих ожиданиях. В целом можно сказать, что теория подкрепления не менее уязвима для издержек психологических "плодов просвещения", чем любая другая теория человеческого взаимодействия.