Глава 8. Политическое самоубийство коммунистов

 

Утром 17 ноября 1965 года начальник тюрьмы Чанги (Changi Prison) заметил, что Лим Чин Сион (Lim Chin Siong), который обычно приветствовал его, был необычайно тих. Лидер Объединенного фронта коммунистов в 50‑ых и 60‑ых годах, а также член Законодательного собрания от ПНД находился в заключении с 1963 года. Лим дрожал, его одежда была в беспорядке, брюки разорваны, казалось, что он участвовал в драке. Он попросил перевести его в другую камеру. Лима допросили в присутствии начальника тюрьмы. В сильном расстройстве Лим пробормотал: «Они будут бить меня, они меня отравят… Я покончу с собой, или они прикончат меня… Идеологические разногласия». По его просьбе его перевели в камеру в другой части тюрьмы.

На следующий день он заболел и был переведен сначала в тюремный госпиталь, а затем в гражданскую больницу. Примерно в 3:00 часа утра надзиратель заметил, как Лим что‑то искал около тележки с медицинскими инструментами. На вопрос надзирателя он пояснил, что ищет нож. В 6:15 утра Лим встал и попросился в туалет, надзиратель ждал его за дверью. Когда Лим не вышел оттуда через три минуты, надзиратель постучал в дверь. Ответа не последовало. Надзиратель заглянул в его кабинку со стороны смежного туалета и увидел Лима повесившимся на трубе, идущей от бака с водой. Для этого он использовал свою пижаму. Надзиратель выбил дверь и вынул Лима из петли, доктора откачали его.

Коммунисты, находившиеся в заключении, были растеряны и разобщены после тех неудач, которые обрушились на них. Во‑первых, поражением на референдуме о воссоединении с Малайзией в 1962 году; во‑вторых, поражением на выборах в сентябре 1963 года. Партия Объединенного фронта «Барисан социалис» (Barisan Sosialis) получила только 33 % голосов избирателей и, завоевав 13 из 51 места в парламенте, оказалась второй по величине партией в парламенте. Когда Сингапур отделился от Малайзии, доктор Ли Сью Чо (Lee Sew Choh), председатель партии «Барисан социалис», осудил независимость Сингапура как «фиктивную». На выборах в парламент он потерпел поражение и не присутствовал в парламенте, когда тот собрался на заседание в декабре 1965 года. От имени членов парламента от партии «Барисан» он заявил, что они будут бойкотировать парламент. Через некоторое время Ли Сью Чо объявил, что коммунисты отказываются от конституционной политики и «переносят сражение на улицу». Он подражал безумным идеям «культурной революции» в Китае, распространявшимися «Радио Пекина» (Radio Beijing). Он приказал, чтобы члены «Барисана», подобно «красным охранникам», бушевавшим на китайским улицах, проводили демонстрации в центрах лоточной торговли, на ночных базарах, и везде, где были скопления людей. Подобно «красным охранникам», коммунисты также выходили на демонстрации с флагами и транспарантами и устраивали столкновения с полицией. Полиция разогнала их демонстрации и предъявила обвинения организаторам демонстраций в организации беспорядков.

Вместо того, чтобы помочь завоевать общественную поддержку, эта тактика расколола и разрушила «Барисан». В январе 1966 года Лим Хуан Бун (Lim Huan Boon), лидер оппозиционной фракции «Барисан» в парламенте, объявил о своей отставке с поста члена парламента. Он сказал, что Сингапур стал независимым государством, и политика «Барисана» не соответствовала новым условиям, ибо проводилась в интересах международного коммунистического движения, а не в интересах народа Сингапура. На следующий день его исключили из партии. Он, в свою очередь, заявил, что партия «Барисан» не только разуверилась в демократической системе, но и обманула доверие людей, голосовавших за нее. Через неделю еще два члена парламента от партии «Барисан» подали в отставку, заявив, что под руководством Ли Сью Чо партия зашла в тупик, ошибочно полагая, что независимость Сингапура была «фиктивной». Два дня спустя другой член парламента от партии «Барисан» С. Т. Бани (S.T.Bani), находившийся тогда в заключении, также сложил депутатский мандат, отрекся от коммунизма и навсегда ушел из политики. В Объединенном фронте коммунистов царил полный разброд.

Ли Сью Чо не только сделал Объединенный фронт коммунистов неэффективным, но и, практически, сдал ПНД арену конституционной политической борьбы. Эта ошибка дорого обошлась коммунистам и дала ПНД полное господство в парламенте на протяжении следующих 30 лет.

Я почувствовал фундаментальное изменение в настроении людей, – они поняли, что Сингапур был их государством. Англичане должны были скоро уйти из Сингапура, Малайзия не испытывала к нам никакой симпатии, а Индонезия хотела нас уничтожить. Политика перестала быть игрой в митинги и демонстрации, она стала вопросом жизни и смерти. Каждый китаец знает поговорку: «Большая рыба ест маленькую рыбку, а маленькая рыбка ест креветку». Сингапур был «креветкой». Людей волновало одно: как выжить. Они знали, что только ПНД была испытанной и проверенной силой, и имела необходимый опыт, чтобы вывести их из угрожающей ситуации.

На промежуточных выборах в январе 1966 года в округе Букит Мера (Bukit Merah) ПНД победила с подавляющим превосходством, получив 7,000 из 11,000 голосов. На призыв «Барисана» опускать в урны чистые избирательные бюллетени откликнулось не более 400 человек. Мы выиграли шесть промежуточных выборов подряд, во всех округах – без конкуренции, чтобы заполнить вакантные места в парламенте, освободившиеся после отставки депутатов парламента от партии «Барисан». В парламент пришли хорошо подготовленные люди, многие из которых получили образование на китайском языке в Университете Наньян. Они помогли сдвинуть массы людей, говоривших на китайском языке, поближе к политическому центру.

В январе 1968 года, вскоре после объявления Великобританией о предстоящем выводе войск, я назначил всеобщие выборы. Партия «Барисан» их бойкотировала. Это была очередная серьезная ошибка, которая, в итоге, лишила коммунистов представительства в парламенте раз и навсегда. Мы добились переизбрания своих депутатов в 51 избирательном округе, где нашим кандидатам никто не противостоял, а в 7 оставшихся избирательных округах мы победили, получив 80 % голосов. Будущее Сингапура выглядело настолько мрачно, что оппозиционные партии просто уступили нам поле деятельности. После завоевания всех мест в парламенте я решил расширить базу нашей поддержки, с тем, чтобы опираться на максимально широкие слои населения. Я решил оставить оппозиции только крайний левый и крайний правый фланги политического спектра. Нам следовало быть осторожными, чтобы не злоупотреблять той абсолютной властью, которую мы получили. Я был уверен, что если мы будем оставаться честными, и оправдаем доверие людей, то они пойдут за нами, какой бы жесткой ни была наша политика.

В политическом климате Сингапура 90‑ых годов невозможно представить себе то психологическое влияние, которое имели коммунисты на этнических китайцев Сингапура и Малайи в 50‑ых и 60‑ых годах. Коммунисты убедили людей, что то, что произошло в Китае, произойдет и в Малайе, что коммунизм был делом будущего, а те, кто сопротивлялся этому, будут похоронены историей. Твердые сторонники коммунистов составляли от 20 % до 30 % электората. Нам не удалось лишить коммунистов этой поддержки на протяжении многих лет, несмотря на те экономические блага, которое приносила наша политика в течение следующего десятилетия.

Наша политическая стратегия и тактика сформировалась в то время, когда с 1954 по 1959 год мы боролись в оппозиции, и в период с 1959 по 1965 год, когда мы находились у власти. Ловкие и жесткие методы, применявшиеся коммунистами, наряду с безжалостными методами ультранационалистов из ОМНО, стали для нас незабываемыми уроками политической борьбы. Уличная борьба с ними походила на рукопашный бой без правил, в котором все приемы были разрешены, а победитель получал все. Мы научились не поддаваться нашим противникам, иначе они уничтожили бы нас. Даже после того, как мы подорвали силы коммунистов в организациях, входивших в состав Объединенного фронта, нам приходилось считаться с их подпольем. В любой момент они могли прибегнуть к насилию или восстановить легальные организации, либо использовать и то и другое. Еженедельные разведывательные отчеты Департамента внутренней безопасности постоянно напоминали нам об их присутствии в Сингапуре, и об их секретной сети, которая связывала их с вооруженными группировками на Малайском полуострове.

После того как партия «Барисан» стала неэффективной, коммунисты обратились к насилию и террору. Они вновь возродились под эгидой Малайского национального фронта освобождения (МНФО – Malayan National Liberation Front), который являлся придатком Коммунистической партии Малайи (КПМ – Malayan Communist Party), и в 70‑ых годах взорвали несколько бомб в Джуронге и Чанги, пригородах Сингапура. Среди погибших была шестилетняя дочь британского служащего.

К 70‑ым годам их силы пошли на убыль. Примерно 2,000 партизан находилось в Таиланде, у границы с Малайзией, несколько сот партизан было рассеяно в джунглях Малайского полуострова, существовало также несколько террористических групп в городах. Смогли бы мы одержать победу над ними, если бы действовали по отношению к ним в соответствии со всеми формальностями гражданского судопроизводства и отказались от практики содержания коммунистов в заключении без суда? Я сомневаюсь в этом. Никто не решался выступить против них, не говоря уже о том, чтобы дать показания в суде. Тысячи коммунистов содержались в заключении в концентрационных лагерях в Малайзии, сотни – в Сингапуре. В 40‑ых и 50‑ых годах англичане выслали тысячи коммунистов в Китай.

Среди тех, кого англичане не выслали, был и Лим Чин Сион. Ценой, которую он заплатил, когда коммунизм предал его, была попытка самоубийства. В декабре 1965 года начальник тюрьмы снова напомнил об этом факте во время процесса над двумя редакторами печатного органа партии «Барисан», издававшегося на китайском языке. Они были обвинены в подстрекательстве к мятежу, потому что написали, что режим ПНД «составил заговор, чтобы убить товарища Лим Чин Сиона». Защита привела показания многих лжесвидетелей, которые поддерживали абсурдное заявление о существовании заговора с целью убийства Лима в гражданском госпитале. Редакторы были осуждены.

В июле 1969 года, через три с половиной года после попытки самоубийства, Лим попросил о встрече со мной. Я не встречался с ним с тех пор, как он возглавлял движение за отделение партии «Барисан» от ПНД в июне 1961 года. Когда вечером 23 июля Лим прибыл в мою официальную резиденцию Шри Темасек, он выглядел разочарованным человеком. Он решил уйти из политики навсегда и хотел уехать на учебу в Лондон. Он хотел, чтобы его подруга и товарищ, находившаяся вместе с ним в заключении, бывший профсоюзный деятель профсоюза рабочих фабрик и магазинов в 50‑ых годах, которая освободилась ранее, сопровождала его. Я с готовностью согласился и пожелал ему всего хорошего в его новой жизни в Лондоне. Он потратил впустую лучшие годы своей жизни, разочаровавшись в своих прежних товарищах и ожесточившись из‑за их ограниченности и бессмысленного нежелания считаться с реальностью.

В открытом письме, адресованном Ли Сью Чо, он писал: «Я полностью потерял доверие к международному коммунистическому движению». Лим подал в отставку со всех постов в партии «Барисан». Ли немедленно осудил его как «бесхребетного и бесстыдного предателя» и исключил его из партии. Исключение Лима из партии, которую он основал, ознаменовало окончательный распад партии «Барисан» как политической силы.

В 80‑ых годах, после более чем 10 лет жизни в Англии, Лим вернулся в Сингапур. Мы никогда не встречались с ним снова, хотя и обменивались поздравлениями в новогодних открытках. Когда в 1996 году он умер, его прежние товарищи простили его. Хотя в 1969 году они осудили как «бесхребетного и бесстыдного предателя», сотни бывших коммунистов и их сторонников провожали его в последний путь. На похоронах его восхваляли как «народного героя и героя нации». Примерно 500 сторонников провели мемориальную службу в Куала‑Лумпуре. Они сделали это скорее для того, чтобы продемонстрировать миру, что они все еще были сильны и тверды в своих убеждениях, чем для того, чтобы отдать ему последние почести. Лим был более мудрым, признав раньше, чем они, что дело коммунизма было проиграно. В открытом письме соболезнования его жене я выразил свое уважение к его личной честности и преданности своему делу.

В Сингапуре и Малайзии коммунисты проиграли свою битву задолго до краха коммунистической системы в Советском Союзе и намного раньше, чем Китай отказался от коммунизма в 80‑ых годах. Тем не менее, один коммунистический активист не отказался от коммунистических идеалов даже после 20 лет заключения, даже после того, как коммунизм потерпел крах во всем мире. Это был Чиа Тай По (Chia Thye Poh). Он был убежденным человеком с твердыми, если и неверными убеждениями. Будучи членом КПМ, он упорно отрицал любые связи или симпатии по отношению к коммунистам, несмотря на то, что его членство в партии подтвердили в своих показаниях ДВБ несколько членов КПМ, двум из которых он непосредственно подчинялся.

Он был освобожден из заключения в 1989 году и поселился на острове‑курорте Сентоса (Sentosa), где работал переводчиком неполный рабочий день. Все ограничения были сняты с него в 1998 году. Он не мог согласиться с тем, что его мечта о коммунистическом будущем потерпела крах. Он продолжал отрицать свои связи с коммунистами, играя на правозащитных настроениях западных средств массовой информации. Несмотря на давление со стороны западных средств массовой информации, его заключение послужило тому, чтобы не позволить другим коммунистам оживить свою деятельность под прикрытием осуществления их демократических прав. Коммунисты были серьезными противниками, поэтому мы должны были проявлять решительность и упорство в этой борьбе характеров и воль.

Время от времени нам напоминали, что коммунисты никогда не сдаются. Переход к обучению в школах на английском языке значительно уменьшил приток в их организации новых членов, получивших образование на китайском языке, так что они очень старались привлечь новых членов, получивших англоязычное образование. Зная, насколько коммунисты умелы, находчивы и настойчивы в своих методах проникновения в организации и в манипулировании людьми, мы были настроены не дать им ни малейшего шанса на восстановление их легальных организаций, особенно в профсоюзном движении. Их способность проникать в легальные организации путем внедрения влиятельных активистов для установления контроля над этими организации внушала страх.

В 1985 году небольшая группа промарксистских активистов, получивших образование на английском языке, попыталась использовать в своих целях Рабочую партию (Workers' Party), посылая статьи в партийную газету «Хаммер» (Hammer) и скрытно помогая выпускать ее. Они не хотели открыто взять на себя ответственность за издание газеты, хотя этого от них требовала партия. Это встревожило ДВБ. Группа включала некоторых выпускников Университета Сингапура, связанных с Тан Ва Пио (Tan Wah Piow), прокоммунистическим студенческим активистом, который сбежал в Лондон в 1976 году. Другие члены группы Тана уехали в Китай, чтобы работать на подпольном радио КПМ. Сотрудники ДВБ рассматривали эту группу промарксистских активистов, получивших образование на английском языке, в качестве угрозы безопасности государства и в 1987 году порекомендовали задержать их. Я последовал их рекомендациям, не желая позволить нескольким прокоммунистически настроенным активистам, включая Тана, в отношении которого мы имели явные доказательства связей с КПМ, восстановить свое влияние, используя невинных, одурманенных активистов. Среди членов нового Объединенного фронта был и католик, который предпочел не принимать сан священника, чтобы заняться «теологией освобождения».

Опыт, приобретенный Сингапуром в борьбе с проникновением и подрывной деятельностью коммунистов, заставляет ДВБ всегда проявлять подозрительность по отношению к любому тайному проникновению коммунистов в легальные организации, особенно в профсоюзы и ассоциации ветеранов. Чтобы затруднить коммунистам манипулирование неполитическими организациями, мы требуем от всех, кто выходит на политическую арену, формировать законные политические партии. Это заставляет их играть «в открытую» и облегчает наблюдение за ними. Именно так нам удалось предотвратить проникновение коммунистов в наши профсоюзы и удерживать наши общественные, культурные и профессиональные организации свободными от коммунистического влияния. Важной причиной, по которой мы не позволяли оставшимся коммунистам вернуться из Таиланда без того, чтобы они сначала «свели счеты» с ДВБ, заключалась в том, чтобы не позволить им проникнуть в легальные организации и передать навыки подрывной деятельности более молодому поколению активистов, получивших образование на английском языке.

Наиболее видным и высокопоставленным политическим лидером, которому мы разрешили вернуться в Сингапур из Китая, был Еу Чуй Ип (Eu Chooi Yip), старый друг и соученик Кен Сви по Рафлс Колледжу. Кен Сви неоднократно встречался с ним во время поездок в Китай в конце 80‑ых годов и был убежден, что тот отказался от идей коммунизма. Кен Сви спросил меня, не позволю ли я Чуй Ипу вернуться. Я разрешил, и в 1989 году он вернулся в Сингапур с женой и двумя дочерьми. Вскоре после этого П.В.Шарма (P.V. Sharma) также попросил разрешения вернуться обратно из Китая, где он жил после того, как был выслан из Сингапура. Он был бывший президентом Союза учителей Сингапура (Singapore Teachers' Union), и был арестован в 1951 году, одновременно с Деван Наиром и Самадом Исмаилом (Samad Ismail), и выслан в Индию, где он родился. Из Индии Шарма уехал в Китай. Он также вернулся в Сингапур с женой и детьми.

В КПМ Еу Чул Ип был прямым и непосредственным руководителем Фан Чуан Пи (Fang Chuang Pi), лидера коммунистов в Сингапуре, с котором я встречался в 50‑ых годах. Его называли «Плен» (Plen – сокращенное название «полномочный представитель коммунистов»). В середине 90‑ых годов Чул Ип через Кен Сви спросил меня, не позволю ли я сыну «Плена» устроиться на работу в Сингапуре. Я согласился, после того как Кен Сви заверил меня, что сын не представлял угрозы для безопасности страны. Офицер ДВБ допросил молодого человека и подтвердил, что тот не являлся коммунистом. Он родился в конце 1965 года на островах Риау, где его отец скрывался после того, как покинул Сингапур в 1962 году. В возрасте пяти лет он был послан в Китай и ходил в школу в городе Чанша (Changsha), в провинции Хунань (Hunan), где была расположена радиостанция КПМ «Голос малайской революции» (The Voice of the Malayan Revolution). Он изучал инженерное дело в университете Цинхуа (Qinghua), который являлся одним из лучших в Китае. Он и его отец, видимо, полагали, что в Сингапуре он устроится лучше, чем в Китае. Он прибыл в Сингапур в сентябре 1990 года, чтобы работать в качестве инженера в компании, связанной с правительством. Эту работу подыскал ему Кен Сви.

Вскоре после того как его сын прибыл в Сингапур, «Плен» прислал мне через китайского журналиста в Сингапуре письмо с тем, чтобы «искать примирения». Он также прислал мне документальный видеофильм под название «Славное мирное урегулирование» (Glorius Peace Settlement). Это была типичная пропаганда КПМ: капитуляция и сдача оружия назывались «славным мирным урегулированием». Я смотрел, как «Плен», одетый в форму с красной звездой на кепке, говорил со своими людьми, одетыми в форму, об успешных мирных переговорах. Потом фильм рассказывал о посещении лагеря лидером КПМ Чин Пеном (Chin Peng), который присутствовал на отвратительном концерте. После концерта «Плен» произнес речь, прервав ее для того, чтобы начать аплодировать. Я выключил видео.

«Плен» прислал еще одно письмо с просьбой о возвращении в Сингапур. В марте 1992 года я ответил ему, что я больше не был премьер – министром, но добавил, что политика правительства состояла в том, чтобы не поддерживать никаких контактов с КПМ как политической организацией. Любой член КПМ, который хотел вернуться в Сингапур, должен был порвать свои связи с партией, полностью рассказать о своих действиях в составе КПМ, и получить согласие ДВБ. Я добавил, что именно на этих условиях правительство позволило Еу Чул Ипу, его руководителю по партии, вернуться в Сингапур из Китая. «Плен» немедленно прислал мне ответ, выразив свое разочарование. Он считал такой подход недопустимым, на этом дело и закончилось. Его игра закончилась, когда КПМ официально прекратила вооруженное восстание, подписав соглашение с представителями правительства Малайзии в Хатьяй (Haadyai), на юге Таиланда. Правительство Таиланда разрешило ему и его последователям официально проживать в «мирной деревне» неподалеку.

Тем не менее, порядка 15–20 последователей «Плена» спокойно вернулись в Сингапур, предоставив ДВБ полный отчет о своей прошлой деятельности, и начали новую жизнь в теперь уже совершенно ином Сингапуре. Так же как и Еу Чул Ип, Шарма, и сын «Плена», они тоже чувствовали, что здесь им будет лучше, чем в Китае или Таиланде.

Когда я прибыл в Пекин в августе 1995 года, наш посол передал мне письмо от «Плена». Он хотел встретиться со мной. Наша первая встреча произошла в 1958 году, когда я был простым членом Законодательного собрания. Через своего эмиссара он попросил о встрече со мной, и я тайно встретился с ним на улице у Законодательного собрания и провел его в помещение комитета. Он заверил меня в поддержке со стороны его партии и предложил работать вместе с ПНД. Я попросил его предоставить доказательства того, что он действительно стоял во главе организации КПМ в Сингапуре. Он сказал, что я должен был верить ему на слово. Я предложил доказать свои полномочия и организовать отставку городского советника Рабочей партии, который, по моим убеждениям, был коммунистическим активистом. Он согласился и попросил подождать. Через неделю советник ушел в отставку. Это было впечатляющей демонстрацией его способности контролировать членов партии, даже находясь на нелегальном положении. Мы встретились еще трижды, перед тем как я сформировал правительство. Наша последняя встреча произошла 11 мая 1961 года, когда я уже был премьер‑министром. Он пообещал мне поддержку и сотрудничество в обмен на предоставление коммунистам более широких возможностей для организационной работы. Я не дал ему таких гарантий, и, перед тем как исчезнуть, он приказал организациям Объединенного фронта низложить правительство ПНД.

Наша последняя встреча происходила в немеблированной квартире в недостроенном доме УГЖР в Вампоа (Whampoa), которая освещалась свечами. На этот раз я принял его в Дяоюйтай (Diaoyutai), в государственном доме приемов для официальных лиц Китайской Народной Республики. Встреча состоялась 23 августа, в 9 часов вечера. Меня интересовало, понимал ли он всю иронию ситуации, состоявшую в том, что мы встречались с ним в Пекине, где я был почетным гостем коммунистического правительства и партии, вдохновлявшей его на борьбу.

«Плен» постарел, располнел и больше не напоминал голодного, яростного, изможденного и преследуемого революционера‑подпольщика. Во время нашей последней встречи он угощал меня теплым пивом. В этот раз я предложил ему на выбор пиво, вино или «маотай» (maotai). Он поблагодарил меня, но сказал, что из‑за проблем со здоровьем станет пить только обычный китайский чай. Мы говорили на китайском, он сделал мне комплимент, похвалив мое хорошее знание китайского языка, я также сделал ему комплимент, похвалив его знание английского языка. Он поблагодарил меня за то, что в 1990 году мы разрешили его сыну переехать в Сингапур, и за то, что мы предоставили ему работу. Чу и мой секретарь, Алан Чан (Alan Chan), сидели здесь же, и «Плен» согласился с тем, чтобы нашу беседу записали на магнитофон.

Он разговаривал со мной так, будто бы ситуация была все еще той же, что и в 50‑ые годы. Он хотел обсудить условия, на которых он и примерно 30 его товарищей могли бы вернуться в Сингапур. Сначала он попробовал вести беседу в дружественном ключе, сказав, что нам следовало уладить старые проблемы. Так как КПМ и ПНД когда‑то были друзьями, почему бы им было не стать друзьями снова? Я сказал, что мы могли бы стать друзьями, но только как частные лица. Он сказал, что его люди тоже должны иметь какие‑то права, было несправедливо, что он не мог вернуться в Сингапур. Я сказал, что он может вернуться, но должен сначала получить согласие ДВБ и продемонстрировать, что он порвал связи с КПМ.

Когда мягкий подход потерпел неудачу, он заговорил жестко, напомнив мне, что он отвечал за мою безопасность и много сделал, чтобы защитить меня. Я ответил ему, что это был риск, на который я вынужден был пойти; его люди могли бы убить меня, но дорого заплатили бы за это. Кроме того, я поступил честно, предупредив его в публичном выступлении, что он должен был покинуть страну перед Национальным праздником Малайзии в сентябре 1963 года, потому что после этого контроль над безопасностью в городе переходил к малазийцам.

Он сказал, что спецслужбы Малайзии (Malaysian Special Branch) приглашали его вернуться, почему же я не мог проявить такую же щедрость, как и правительство Малайзии? Я сказал ему очевидную истину: КПМ не могла рассчитывать на то, чтобы завоевать массовую поддержку среди малайцев, а в случае с китайцами Сингапура это было не так. Я предложил ему принять предложение правительства Малайзии. Ему это не понравилось.

Когда я спросил его, как он узнал о моем приезде, он сказал, что это было совпадение: он пришел навестить своего дядю и узнал о моем визите из сообщений по телевидению. Это было совершенно невероятно. Отставной чиновник китайского министерства иностранных дел передал его письмо нашему послу. Должно быть, «Плену» сказал о моем визите его китайский товарищ, и он ждал моего прибытия. Он также отрицал то, что Лим Чин Сион уже раскрыл представителям ДВБ, а именно, – что после нашей последней встречи в 1961 году он лично встретился с ним и приказал разрушить ПНД и низложить правительство. Перед тем как уйти, он достал фотоаппарат и попросил сфотографироваться на память с моей женой и со мной. Я был рад получить сувенир от загадочного лидера подпольщиков, который, даже находясь в Сингапуре на нелегальном положении, имел такую всеобъемлющую власть над своими подчиненными в легальных организациях. Когда‑то он внушал мне страх и опасения. Теперь же, лишенный загадочности и власти над коммунистическим подпольем, он выглядел безопасным пожилым человеком.

Коммунисты потерпели поражение, несмотря на то, что использовали безжалостные методы и руководствовались принципом «цель оправдывает средства». Но до того как это случилось, они поломали судьбы многим людям, которые боролись с ними и испортили жизнь многих других людей, которые, вступив в их ряды, впоследствии поняли, что их дело было ошибочным.