Несколько переводов одного текста

В речевой культуре имеются разные переводы одного и того же текста. Например, это русские детский и взрослый варианты "Путешествий Гулливера" Свифта и "Приключений Робинзона Крузо" Д.Дефо.

Немало и пересказов (а не переводов) одного и того же текста:

А.Н.Толстой "Золотой ключик, или приключения Буратино" (К.Кол-лоди "Pinoccio"), К.Чуковский "Доктор Айболит" (G.Lofting "Doctor Dooliti"); Л.Лагин "Старик Хоттабыч" (Ф.Энстей "Медный кувшин").

Перевод является составной частью большого класса явлений, которые В.В.Виноградов назвал "вариантными формами воплощения того же замысла" (Виноградов 1959). К этому классу можно отнести литературные "переделки и подделки" (там же), произведения, созданные на основе одного сюжета (Виноградов 1963), новые произведения, созданные на основе иноязычных оригиналов, но не являющиеся переводами (Петровский 1986), а также переводы одного текста на разные языки, выполненные в разные исторические периоды (Борхес 1993).

Только стилистическая, литературоведческая или лингвистическая интерпретация таких явлений, возможно, позволяет ответить на многие вопросы, связанные с их жанровой принадлежностью и функционированием в общем контексте определенной культуры. Однако она не раскрывает полностью причины их появления. Важную роль здесь играет именно личность переводчика, понимаемая как "относительно устойчивая совокупность психических свойств" (Психологический 1996, 175).

Поэтому разные переводы одного и того же текста позволяют определить специфику когнитивной и эмоциональной сферы, и также его субъективное отношение к миру, а следовательно и к тексту самого переводчика.

Исследование В.Г.Красильниковой (1998) показывает, что эмоционально-смысловая доминанта художественного текста при переводе может искажаться, в соответствии с чем изменяются и некоторые семантические параметры текста. Причиной искажения эмоционально-смысловой доминанты текста при переводе, по ее мнению, служат различия в некоторых аспектах "картин мира" автора текста и переводчика.

Исходя из этого отношения перекодирования применительно к акту двуязычной коммуникации можно рассматривать в виде следующей цепочки:

автор

значение — смысл

Реципиент

Смысл — значение

Пере»о д ч и к

Хорошо известны такие варианты одного и того же сюжета, как авторская волшебная сказка "Удивительный волшебник страны Оз" Баума (L.F.Baum "The Wonderful Wizard of Oz") и

два ее перевода, опубликованных на русском языке (С.Белов "Удивительный волшебник страны Оз"; О.Варшавер, Д.Псурцев, Т.Тульчинская "Великий чародей страны Оз"), а также произведение, созданное по ее мотивам (А.М.Волков "Волшебник Изумрудного города").

Характерной чертой перевода С.Белова является особый акцент, который делается на образах движения. Фраза Giving a great spring he shot through the air переводится как Распрямившись, как гигантская пружина, он пролетел в воздухе. (Ср. с другими переводами: Он мощно оттолкнулся. Он сделал огромный прыжок.)

При описаний' пространственного перемещения этот же переводчик часто подчеркивает его постепенность, используя для этого повтор: Река становилась все глубже и глубже, и шесты уже не всегда доставали до дна. Это перевод фразы The water grew so deep that the poles wouldn 't touch the bottom.

Лексики с общим семантическим компонентом 'страх' довольно много bvtyyj в этом переводном тексте. Характерным является употребление наречий "страшно", "ужасно" в качестве обстоятельств образа действия: Оз страшно рассердился, Злой Волшебнице ужасно не хотелось расставаться с Золотой Шапкой, и т.д.

Сопоставляя оригинал и текст, предложенный тремя переводчиками (О.Варшавер, Д.Псурцев, Т.Тульчинская) Красильникова выявила следующее: В первом фрагменте перевода имеется замена нейтральной лексики оригинала разговорной. При этом тексту, условно приписываемому первому переводчику, присуще некоторое снижение тона (частое использование разговорных форм), что делает текст "темным". I have always thought myself very big and terrible, yet... Вот те раз! Меня, большого и сильного...

Во втором же фрагменте эта установка на разговорность и упрощенность синтаксиса отсутствует. Он резко отличается и от третьего фрагмента по выбору лексики, которой оперирует переводчик.

Тон третьего фрагмента возвышенный, характерный скорее для религиозных текстов, и он может быть отнесен к "светлым". В частности, девочка стремится вывести волшебника-обманщика "на чистую воду" (в оригинале — Doesn't anyone else know you are a humbug?); она говорит соломенному человеку "со всей искренностью" (simply), что глупым он ей нравится не меньше, чем умным, на что соломенный человек отвечает, что когда он получит мозги, она станет его "ценить больше" (you will think more of me)', Оз благодарит девочку за то, что она его ценит (Thank you, — he answered). Иными словами, части перевода, которые предположительно выполнены разными переводчиками, можно выделить на основании определения их "вторичных" эмоционально-смысловых доминант (термин В. Г. Красильниковой).

Что же касается "Волшебника Изумрудного города" А.Волкова, то он отличается от оригинала гораздо сильнее, чем современные переводы. Его правильнее считать пересказом, переложением, адаптированным к условиям другой, нежели та, на которую ориентировался автор оригинала, социокультурной среды. Тут есть и изменения в именах персонажей, и добавление и пропуски отдельных глав. Но главное, значительно изменена эмоционально-смысловая доминанта.

Если текст Баума о необычных приключениях девочки по имени Дороти и ее друзей — скорее "веселый", то текст Волкова следует отнести к "темным".

К примеру, в тексте Волкова Страшила испытывает определенные трудности при говорении:

"Пршт... Фршт... Стрш... прыбры... хрыбры... Я— Страшила, храбрый, ловкий..."; "Пш...Пш...Пшла! Ах, я несчастный!— чуть не захохотал..., простите, чуть не зарыдал я" (в оригинале отсутствует). Волков часто использует звукоподражание: "Она прилетела на убивающем домике и — крак-крак — села волшебнице прямо на голову. Нет, кто тебя надоу... ффффф... — голос волшебницы прервался, она с шипением осела на пол... " (эти фрагменты отсутствуют в оригинале).

Значительную роль в этом тексте играет размер предметов и рост персонажей. До того, как налетел ураган, Элли читала книжку о "могучем богатыре Арнаульфе, увидевшем волшебника ростом с башню", —деталь, отсутствующая в оригинале. Некоторые предметы имеют свойство менять свой размер, не присущее им в оригинале: добрая волшебница вынимает из складок своей одежды крошечную книгу, которая тут же превращается в огромный том; затем книга вновь сжимается до размеров наперстка и исчезает в складках одежды волшебницы.

В тексте оригинала к разряду тварей можно отнести только мышей и пауков, которые, однако, являются персонажами — это полевые мыши, чью королеву спасает Дровосек от Кота и паук, которого убивает Лев. В тексте "Волшебника..." этот разряд пополняется такими существами, как лягушка, пиявка, крыса, крокодил, змея, крот, муха, муравей, червяк.

Красильникова также отмечает, что Волков внес в сказку элемент предопределенности: ураган, который унес фургончик с Элли, был вызван Гингемой; волшебница Виллина лишила ураган разруши тельной силы, позволив ему захватить только один домик, и обрушила его на Гингему; дождь, от которого заржавел Железный Дровосек, был тоже вызван Гингемой. Виллина предсказала Элли, что та вернется домой, если поможет трем существам добиться исполнения их заветных желаний:

"Великий Гудвин вернет домой маленькую девочку, занесенную в его страну ураганом, если она поможет трем существам добиться исполнения их самых заветных желаний... Иди, ищи, борись! Я буду время от времени заглядывать в волшебную книгу, чтобы знать, как идут твои дела..."

Таким образом возвращение Элли домой превращается в награду за послушание, а повесть, написанная в 1936 г., приобретает воспитательную направленность, тогда как сказка Баума — приключенческая.

Таким образом, перевод художественного текста имеет интерпре-тативный характер, причем эта множественность интерпретаций одного текста обусловлена: (а) непредставленностью в действительности референтной ситуации, соотносимой с текстом; (б) различным эмоциональным отношением переводчиков к описываемой в тексте ситуации, что проявляется в семантических трансформациях. Их наличие в тексте перевода нельзя объяснить только различиями в системах исходного языка и языка перевода и они могут быть описаны в терминах эмоционально-смысловой доминанты.

Как отмечал В.М.Жирмунский, можно "привести двух-трех-четырех разных писателей, которые пишут об одном и том же предмете, об одной и той же исторической эпохе, о тех же самых общественных отношениях, и пишут по-разному, потому что улавливают разные аспекты той же действительности и по-разному осмысливают их" (Жирмунский 1996, 185).

ОБЪЯВЛЕНИЯ О ЗНАКОМСТВАХ

Если среди американских объявлений типа lonely heart advertisements со стороны женщин преобладают запросы о материальном благополучии и сообщается о внешней привлекательности, а со стороны мужчин предлагается материальное благополучие и ищется привлекательность (Goode 1996), то в объявлениях, публикующихся в России в газетах типа "Из рук в руки" (по данным 1997—1998 гг.) картина несколько иная. Есть лаконичные тексты:

Симпатичный москвич, бывший военнослужащий 68/171, создаст семью с одинокой симпатичной женщиной без жилищных проблем.

Есть стандартные:

Мне 47/172/87 свободная, приятная, верная, для дружеских встреч на моей территории познакомлюсь с мужчиной без в/пр и проблем.

А есть и эмоциональные:

Найди меня, ты — единственная, кто нужен мне. Я — 20/178/73 Напиши, я так сильно этого жду. Не спонсор.

Наступили зимние холода, так хочется согреть душевным теплом милую,

интеллигентную, с ч/ю, желательно высокую девушку, москвич 33/73/182 в/о, подробности по телефону.

Полной противоположностью им являются "сложные" тексты:

Предлагаю обмениваться всеобщими вопросами и ответами, для взаимной критики своих представлений, с целью познания понятий.

Текст с отрицаниями

Я не урод, не дурак, не бродяга. У меня пока нет в Москве жены, детей, квартиры и работы, но есть серьезные намерения. Если вам нужен в мужья нормальный русский мужичина, то напишите мне. 34/175/77, разведен, юрист, не курю.

Иван, 32/180/66, тихий, скромный, верный, с заметным чувством юмора, проблемами не интересуюсь, зла не держу, со скукой не знаком, живу в творческом одиночестве, по наитию. Ищу девушку, не из общества, тем более не из высшего, в общем не от мира сего!

Эпатажный ("красивый") текст:

Милые дамы! Внимательно посмотрите направо. Это все Ваше и никуда от Вас не денется. Ну, а теперь посмотри налево: высокий, крепкий, 24 г. Скорпион, без... и с... Давайте подойдем поближе и рассмотрим. Давайте!?

Наличие разных по психологической реализации текстов с одним и тем же коммуникативным замыслом делает возможным реконструкцию личности автора по тексту. В соответствие с типом автора может быть приведен психологический портрет реципиента, на которого рассчитан определенный тип текста (по принципу "Рыбак рыбака видит издалека").

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ "СМЕШАННЫЕ ТЕКСТЫ.

Предложенная выше типология текстов не охватывает все типы художественных текстов, которые существуют и в принципе могут существовать. Типология является принципиально открытой.

Кроме того, описанные нами типы текстов достаточно резко выделяются из общего массива литературы своими особенностями.

Справедливости ради, отметим, что в художественной литературе существует большое количество произведений, которые, казалось бы, ничем не примечательны с точки зрения их языка или содержания — так называемая "серая" литература. В частности, к такой литературе мы относим появившиеся в последнее время на русском языке многочисленные повествования о бизнесменах (типа "Карьера менеджера" Ли Якокка). Вторичность текстов, связанная с поспешной журналистской обработкой, достаточно часто ведет к утрате эмоциональности.

С другой стороны, многие тексты, если не большинство, могут заключать в себе описание нескольких типов сознания, целого ряда состояний и типов поведения людей. Тексты, которые однозначно можно отнести к определенному типу, так же редки, как люди, в отношении которых можно сказать, что они — "чистые" холерики или меланхолики.

Тексты, которые содержат, как минимум, два типа мироощущения, две эмоционально-смысловые доминанты, назовем "смешанными".

В самом простом для анализа случае "смешанным" может считаться текст, в котором в рамках одной эмоционально-смысловой доминанты описывается мироощущение, обладающее характеристиками, соотносимыми с другой эмоционально-смысловой доминантой. При этом все персонажи получают оценки посредством предикатов, присущих лишь одной из них.

В качестве примера таких отношений можно привести басню Крылова "Стрекоза и муравей". Текст по семантическим компонентам и сюжету следует отнести к "темным". Главный герой — маленький, но трудолюбивый. Стрекоза же — это попрыгунья, жизнь ее полна песен, резвости. Она не враг муравья, она не несет ему угрозы, не является "сложной". Она реализует иной, параллельный тип поведения, соотносимый, на наш взгляд, с поведением красивой" (демонстративной) личности (см Леонгард 1981, 270-283) Между героями возникает конфликт, не похожий на конфликт в "темных" текстах, а состоящий скорее в противопоставлении двух

типов отношения к миру, чем в их противоборстве.

Выготский рассматривал стрекозу как "истинную героиню неболь шого рассказа"

(Выготский 1987, 120), отмечая особую роль хорея, появляющегося в басне при ее описании. Он

приводит следующее высказывание одного из литературоведов: "Благодаря этим хореям сами стихи как бы прыгают, прекрасно изображая попрыгунью-стрекозу" (там же) При всей существующей двойственности описанной ситуации победителем из конфликта выходит муравей, не признающий безделья (" Ты все пела? Это дело. Так пойди же, попляши").

Следует, однако, отметить психоло гическую недостоверность приписы ваемой стрекозе злой тоски, невозмож ной для героя "красивого" текста, но часто встречающейся у персонажей "простых" ("темных") текстов Все сказанное позволяет причислить рассмотренную басню к "смешанному" типу текста. Сделаем краткий обзор наиболее часто встречающихся разновидностей "смешанных"

типов текстов.

СВЕТЛО-ПЕЧАЛЬНЫЕ

Среди текстов с доминирующим "светлым" началом отметим "светло-печальные".

К ним следует отнести некоторые японские танка и хокку Созданные в рамках неевропейской культуры, они, возможно, свя заны с иными личностными особенностями, чем те, о которых пишут европейские исследователи. Тем не менее, поскольку они известны и европейским читателям, мы полагаем возможным их типологизацию по эмоционально-смысловой доминанте.

Ах. в этом бренно и мире

Итог всегда один

Едва раскрылись сакуры бутоны —

И вот уже цветы

Устлали землю

Здесь явно присутствует и 'благоговение перед природой' (характеризующее "светлые" тексты), и мысли о смерти (характерные для "печатаных" текстов).

"Светлая" повесть Баха завершается смертью ("Чайка по имени Джонатан Ливингстон") Программное произведение известного распространителя дзен-буддизма в Европе Т Судзуки "Zen and the Art of Motorcycle Maintenance" также может быть отнесено к "светло-печальным" Оно близко "печальным" в той части, где описывается подготовка к путешествию на мотоцикле, а не само путешествие' Описание же того, как герой повести учит детей писать сочинения на основе их собственного видения мира, сближает его со "светлыми".

К "светло-печальным" мы относим и "Обломова" (Гончаров) В этом романе превалируют лексические элементы, характерные для "светлых" текстов.

Она (Олъта — В Б) одевала излияния сердца в те краски, какими горело ее воображение в настоящий момент, и веровала, что они верны природе, и спешила в невинном и бессознательном кокетстве явиться в прекрасном уборе перед глазами своего друга Он (Илья Ильич — В Б) веровал еще больше в эти волшебные звуки, в обаятельный свет и спешил предстать пред ней во всеоружии страсти, показать ей весь блеск и всю силу огня, который пожирал его душу. Они не лгали ни перед собой, ни друг другу: они выдавали то, что говорило сердце".

В мировоззрении Обломова есть "благоговение перед жизнью".

"Он чувствовал, что в нем зарыто какое-то хорошее, светлое начало "; "Сколько бы ни ошибался он в людях, страдало его сердце, но ни разу не пошатнулось основание добра и веры в них Он втайне поклонялся чистоте женщины " и т д.

Однако образу главного героя сопутствует 'неспособность к действию', соотносимая нами

с депрессивностью (о чем упоминают и психиатры — см. ранее) "Бесплодные сожаления о минувшем, жгучие угрызения совести язвили его как иглы", "В сотый раз раскаяние и поздние сожаления о минувшем подступали к сердцу.

Обнищание и смерть героя в конце произведения также сближает его по тематике с "печальными" текстами.

"Светло-печальной" является и повесть Р и В Зорза "Путь к смерти Жить до конца" об
умирающей в хосписе девочке.__________________________________________________________________

Об усилении депрессии под влиянием мыслей о необходимости действии П Жане писал в 1928 г в статье Страх действии как существенный элемент меланхолии" (Жане 1984)

10.2. СВЕТЛО-ВЕСЕЛЫЕ"

"Светло-веселым" можно считать текст "Каникулы в Простоква шино" (Э Успенский), который также может быть назван и "добрым", если исходить из понимания доброты как "отзывчивости, душевного расположения к людям, стремления делать добро другим" (Ожегов, Шведова 1993, 171).

Отметим, что выделение "добрых" текстов не связывается нами ни с каким типом акцентуации, поскольку очевидно, что построение типологии литературных произведений исключительно на психиатрической основе может вызвать законное чувство протеста у иссле дователей и почитателей литературы.

"Светло-веселые" тексты были характерны, на наш взгляд, для эпохи так называемого социального оптимизма К примеру, о теат pax писалось, что они "призваны активно участвовать в деле воспи тания советских людей, отвечать на их культурные запросы, воспи тыватъ советскую молодежь бодрой, жизнерадостной, преданной ро дине и верящей в победу нашего дела, не боящейся препятствии, способной преодолевать любые трудности" (Постановление ЦК ВКП(б) от 26 августа 1946 года).

Quot;АКТИВНО-ТЕМНЫЕ

К "активно-темным" ("активно-простым") могут быть отнесены многие тексты детективного жанра, где представлены действия хитрого и жестокого преступника. Преобладание описаний жесто костей сближает их с "простыми", наличие описаний поведения жертв — с "активными" Динамичность повествования позволяет назвать такого рода тексты

"интенсивными".

КРАСИВО-ТЕМНЫЕ

К "красиво-темным" (или к "щемящим") мы относим "Алые паруса" А Грина Артур Грей как и многие герои "темных" текстов связан с морем, его кредо — делать счастье своими руками Наличие же в повести цвета (алый) и почти вся линия, связанная с Ассоль, делают текст близким "красивым".

10.5. ПЕЧАЛЬНО-ТЕМНЫЕ"

К таким текстам могут быть отнесены произведения Л Андреева "Красный смех", "Баргамот и Гараська" (с высоким, толстым, громоглас ным городовым и тощим пьянчужкой), "Петька на даче" (где самый маленький из всех служащих в заведении, похожий на состарившегося карлика Петька постоянно слышит отрывистый, резкий крик "Мальчик, воды'"и вспоминает о чудесньк днях, проведенных за городом).

"Печально-темными" являются также многие рассказы Чехова Так, учитель (sic! — В.Б) латыни Беликов из "Человека в футляре" умирает в результате конфликта с братом понравившейся ему девушки — человеком с большими руками и громким хохотом В "Черном монахе" все действия происходят ночью, в сумерках, в темноте, и Андрей Васильевич Коврин,

утомившийся от занятии психологией и философией магистр (sic' — В Б), мечется между неспособностью к умственной работе и желанием быть непохожим на других Черный монах, напоминающий дьявола (частый персонаж "темных" текстов), приносит и смерть.

Широко известна трактовка "Процесса" Кафки как произведения, где представлена аллегория чувства вины за возможное преступление эдипового характера (Siegel 1996). Чувство вины — это то, что характерно для депрессии. Вместе с тем, в текстах Кафки присутствует и стилевая вязкость, и ощущение бессмысленности бытия. Именно поэтому его произведения ("Процесс" и "Превращение") могут быть отнесены к "печально-темным".

Подтверждением сказанного может служить небольшая басня Кафки.

Ах сказала мышка, мир с каждым днем делается see меньше. Сначала он был такой огромный что мне стало страшно. " Я пустилась бежать и очень обрадовалась завидев справа и слева стены, но эти д тнные стены так стремительно набегают одна на другую что вот я уже и в последней ко\мате, а таи в углу мышеловка, в которую я сейчас угожу — Тебе следует лишь изменить направление -сказала кошка и съела ее.

В этой басне имеются лексические элементы с семой 'размер', что характерно для
"темных" текстов, и кончается он смертью, что сближает его с "печальными" Фатальная
безысходность описывае мой ситуации позволяет называть такие тексты также
"бессмысленными" и выделять их в особую подгруппу._____________________________________________

При обработке результатов эксперимента (Белянин 1992) именно такого рода микро тексты были выделены в качестве фактора второго порядка.

ПЕЧАЛЬНО-ВЕСЕЛЫЕ

При описании "веселых" текстов отмечалось, что психической основой их эмоционально-смысловой доминанты является маниа кальная фаза маниакально-депрессивного психоза Тем самым ста новится объяснимым существование "печально веселого" типа текс тов, эмоционально-смысловая доминанта которого базируется на циклоидных состояниях личности, при каковых периоды повышенного настроения и состояния чередуются с периодами сниженного настроения и падения тонуса.

Орченок, орленок, влети выше солнца И степи с высот огляди, Навеки умолкли веселые хлопцы. В живых я остался один.

(Я Шведов "Орленок").

Первая часть этого четверостишья "веселая", вторая — "печаль ная" Иллюстрацией такого же рода текстов может служить стихотворение А. К Толстого.

Рассевается, расступается

Грусть под думами могучими,

В душу темную пробивается

Словно сочнышко между тучами/

Ой чи, молодец!

Не расступится, рассеется ночь осенняя,

Скоро сведаешь, чем искупится

Непоказанный шг веселия!,

Прикачнулася. привалилася

К сердцу сызнова грусть обычная,

И то ловушка вновь склонилася,

Бесталанная, горемычная

Простое вычленение ключевых в эмоциональном плане компонентов стихотворения дает такой ряд рассевается грусть — миг веселия — сызнова грусть обычная.

Конечно, "смысл и функция стихотворения о грусти, — писал вслед за Выготским А Н.Леонтьев, — вовсе не в том, чтобы передать нам грусть автора, заразить нас ею" (Леонтьев

1972, 8). Но семантика данного текста основана на описании грусти (чередующейся с мигом веселия), и тем самым весь текст несет в себе именно это состояние.

Мы допускаем существование весело красивых текстов но не допускаем напич весело темных как не обладающих психической реальностью.

И здесь мы сошлемся на точку зрения Эйзенштейна, который, как и Л Толстой (с ним, по-видимому, и спорили ученые), считал, что искусство есть "заражение чувствами" с помощью "внешних знаков" (Толстой 1985, 65, Жолковский, Щеглов 1996, 12).

К "печально веселым" текстам можно отнести такие

t v

-iV^;* произведения Пушкина, как "Пиковая дама" (где есть воспоминание о

_^,. *~~~. молодости и смерть графини, денежный выигрыш и проигрыш

-, '"• Германна), "Дубровский" (где героя принимают за более значительное

' vV_J*if:}' ^Гк' ' •* \ лицо и есть такие семантические компоненты как 'смелость' в сценах с

убийством медведя и при гГопытке похищения Маши, 'удача' в разбое и грабежах Дубровского, а также 'потеря' земли, дома, денег, невес ты); и даже "Сказка о рыбаке и рыбке" (где есть 'нищета', 'неожи данное богатство' и снова 'нищета' — разбитое корыто).

Отдельно следует упомянуть о "Евгении Онегине" В тексте есть описание молодости герою, в кабинете которого висит портрет Байрона (тексты последнего мы ранее отнесли к "печальным"), осьмнадцать лет, есть и 'сожаление об упущенном счастье'. "Величайшая ошибка в его жизни, — полагает А.Д.Чегодаев, — то, что он не принял всерьез любви Татьяны. Ему приходится тяжело за это расплачиваться Пушкин становится прямо безжалостным, наглядно показывая, как оказалось невозможным вернуть упущенное. Роман Пушкина — на редкость грустное (sic! — В.Б.), глубоко трагическое произведение" (Чегодаев 1989, 132 133).

Характерно, что многие герои "печальных" текстов не только молоды, но и смелы, и сильны.

Так, схватка юноши — героя поэмы "Мцыри" Лермонтова с лесным барсом является когнитивным эквивалентом маниакальной фазы циклоидного состояния (или МДП) Просит, чтобы "сильнее грянула буря", лирический герой лермонтовского же "Паруса" Обладает большой силой пушкинский Балда ("Сказка о попе и его работнике Балде"), юный царь Гвидон ("Сказка о царе Салтане"), Руслан ("Руслан и Людмила"), убивает медведя Дубровский.

Этот компонент "веселых" текстов почти всегда встречается в "печальных".

Но много нас еще живых, и нам

Причины нет печалиться

Зажжем огни, нальем бокалы

Утопим весело умы

И, заварив пиры да балы,

Восславим царствие Чумы

(Пушкин "Пир во время чумы").

'Нищета ' в таких текстах соседствует с 'богатством ': Пехотный капитан сильно поддел меня (в карты — В. Б.)... и все обобрал, — говорит в начале пьесы Хлестаков, уезжая из городка почти с 1500 рублями.

(Гоголь "Ревизор").

Так и не выигравший Герман все время мечтает о деньгах:

Когда сон им овладел, ему пригрезились карты... кипы ассигнаций и груды червонцев. Он... выигрывал беспрестанно, и загребал к себе золото, и клал ассигнации в карман. Проснувшись... он вздохнул о потере своего фантастического богатства.

(Пушкин "Пиковая дама").

К числу "печальных" с наличием "веселых" символов отнесем и текст романа "The

English patient", по которому снят известный кинофильм. "Печальными" тут будут следующие мотивы: война и смерть; потеря денег, ранение главного героя, приведшее к ожогу его лица и к просьбе убить его. Сам жанр — воспоминание о трагической любви к девушке и ее смерти в холодной пещере типичен именно для "печальных" текстов. "Веселыми" в нем являются такие мотивы, как любовь, перемещение в жаркую страну, проникновение в тыл врага и побег от фашистов, полет на самолете и подъем медсестры на веревках в церкви для осмотра фресок (пожалуй, самый странный и достаточно сильный по воздействию фрагмент фильма).

ПЕЧАЛЬНО-КРАСИВЫЕ

Исследователи давно обратили внимание на то, что в творчестве С.Есенина имеется большое количество слов, обозначающих цвета. Это позволяет увидеть в его текстах сходство с "красивыми". В то же время, в его творчестве присутствуют в конкордансе такие компоненты: 'прошлое' — 'настоящее', 'молодость' — 'увядание', 'жизнь' — 'смерть' (Степанченко 1991, 144-161). К примеру, стихотворение Есенина

"Не жалею, не зову, не плачу Все пройдет, как с белых яблонь дым, Увяданьем золота охваченный Я не буду больше молодым...

Мы считаем "красиво-печальным" по эмоционально-смысловой доминанте. Это подтверждается словами поэта, о том, что оно "было написано под влиянием одного из лирических отступлений в "Мертвых душах" Гоголя. Иногда полушутя прибавлял: "Вот меня хвалят за те стихи, а не знают, что это не я, а Гоголь" (Толстая-Есенина 1977, 401). "Несомненно, что место в "Мертвых душах", о котором говорит С.Есенин, — комментирует К.С.Горбачевич, — это начало шестой главы, которая заканчивается словами: "... что пробудило бы в прежние годы живое движение в лице, смех и немолчные речи, то скользит теперь мимо, и безучастное молчание хранят мои недвижные уста. О, моя юность! О, моя свежесть!' (Гоголь "Мертвые души").

В романе Г.Р.Хаггарда "Дочь Монтесумы" дворянин Томас Вингфилд предваряет свой рассказ о необычайных приключениях в стране майя и ацтеков уведомлением о том, что могущественный народ А наука был разорен и вместо благоденствия получил горе, пытки, рабство. Кончается роман сообщением о бездетности и смерти его жены Лили и его собственной готовности к смерти. Герой устами автора также утверждает, что жестокий Кортес умер в Испании в немилости и нищете, хотя в действительности завоеватель Мексики до конца своих дней был богат и носил титул герцога. Таким образом, в романе явно сочетается повествование о необычном, ярком и одновременно трагичном и фатально обреченном.

Повесть Тургенева "Ася" построена как воспоминание о годах юности лирического героя, названного автором Н.Н., который путешествует по Германии и встречает двух своих соотечественников — Гагина и его спутницу по имени Ася. Герой повести влюбляется в Асю — миловидную и грациозно сложенную семнадцатилетнюю девочку, напоминающую газель. Они обмениваются различными знаками внимания — она бросает ему из окна цветок, пишет ему записки. Потом от Гагина он узнает, что Ася — его сводная сестра и незаконнорожденная. Н.Н. в смятении и не решается сказать того, что хотел, что должен был сказать. Когда он принял решение — было уже поздно: Гагин и Ася уехали. Герой бросается на их поиски, но безрезультатно.

Сожаление об упущенном счастье явно присутствует в финале повести:

Осужденный на одиночество бессемейного бобыля доживаю я скучные годы, но храню, как святыню, ее записочки и высохший цветок гераниума, тот самый цветок, который она некогда бросила мне из окна. Он до сих пор издает слабый запах, а рука, мне давшая его, та рука, которую мне только раз пришлось прижать к губам моим, может быть, давно уже тлеет в могиле... И я сам — что сталось со мною? Что осталось от меня, от тех блаженных и тревожных дней, от тех крылатых надежд и стремлении? Так легкое испарение ничтожной травки переживает все радости и все горести человека — переживает самого человека".

В повести "Ася" есть основные признаки "печального" текста:

герой стар, он вспоминает молодость, он сожалеет о сделанной ошибке. Такого рода мироощущение (возведенное в данном случае в ранг основной идеи художественного текста) вполне соотносится со следующим описанием видения мира: "Все окружающее воспринимается в мрачном свете. Прошлое рассматривается как цепь ошибок. Настоящее и будущее видятся мрачными и безысходными" (Справочник 1985, 56). Такая характеристика дается в психиатрической литературе депрессивной личности. К "красивым" структурам относится описание заграницы (Германии), и в целом вся линия Аси с фреймом 'тайна родства' в центре.

Хорошо известна трактовка этой повести как "неудавшегося свидания" (Левидов 1977, 33), и даже как примера "вырождения дворянского общества в заурядных либералов" (Н.Г.Чернышевский). При этом Чернышевский говорит даже больше — он считает, что герой — "дряннее отъявленного негодяя" (см. там же). Скорее всего такого рода социологический (точнее, педагогический) вердикт имеет под собой основания в мировоззрении литературного критика. Психостилистический же анализ такого типа текстов не дает оснований для такого рода суждений.

10.8. ПСИХОЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ ПРИРОДА БЕСТСЕЛЛЕРА

Более трудными в плане анализа представляются случаи, когда в тексте имеется описание нескольких (более двух) типов состояний. Это в наибольшей степени характерно для классических произведений.

Например, "печальное" повествование о юных Ромео и Джульетте ("Нет повести печальнее на свете..."} завершается угрозой ("Идем, рассудим обо всем, что было. Одних — прощенье, кара ждет других"— Шекспир), характерной для "темных" текстов. При этом монологи Ромео могут быть названы "красивыми" (так, Леонгард отмечал в них наличие экзальтации, истеричности —Леонгард 1981, 339-340) В принципе наличие среди текстов Шекспира и "веселых" текстов ("Двенадцатая ночь"), и "печальных" ("Ромео и Джульетта" со смер тью героев, "Король Лир" с обнищанием главного героя), и "жесто ких" ("Кориолан" — см. Леонгард 1981, 311-313: "Отелло" — там же. 339-340), и "усталых" текстов ("Гамлет") свидетельствует о том, что в творчестве этого автора представлены описания разных, если не большинства возможных состояний психики человека. (Естествен

но, что многие поступки героев имеют указания на социальные причины, их породившие, и все содержание облачено в высокохудожественную форму).

Следует отметить, что тексты, разнохарактерные в психологическом плане, можно найти не только среди классических произведений (Храпченко 1981, 109-110). Аналогичные наблюдения были сделаны автором настоящей работы и при анализе некоторых современных произведений, пользующихся особой популярностью.

Так, например, ставший бестселлером роман С.Кинга "Мертвая зона" по сути дела состоит из ряда рассказов, каждый из которых отражает определенный тип сознания. Парапсихологическая тематика сама по себе указывает на "сложность" текста, описание политической борьбы сближает его с "активным". В романе имеется вставная новелла о полицейском-садисте, разрывавшем маленьких детей (типичная тема "темных" текстов, точнее, их разновидности, "жестоких"). Завершается роман замогильным дыханием, присущим "печальным" текстам. Характерно, что в самом произведении границы между этими фрагментами-состояниями можно выделить довольно легко. По-видимому, тот факт, что в романе "Мертвая зона" имеется описание нескольких состояний, является одной из главных причин его широкой популярности.

Аналогичным образом, проведя исследование других популярных произведений разных видов искусства ("Челюсти" П.Бенчли, тексты песен "Битлз" и песен А.Пугачевой) и сопроводив его опросом экспертов-искусствоведов, убеждаемся: чем больше типов сознания отражено в тексте, тем большее воздействие он оказывает на тех, кто его воспринимает. Тем самым он

имеет больше шансов на популярность среди современников и на то, чтобы оставить след в художественном сознании сегодняшней аудитории.

Завершая эту главу, отметим следующее одно обстоятельство. В бесконечном множестве текстов, отражающем бесконечное множество смыслов, имеется специфическая зона художественных текстов и художественных смыслов. Возникая на основе личностных смыслов, эти последние "переправляют" в себе и возможности языковой системы, и возможные способы видения объектов и отношений, существующих в окружающей действительности.

Основанием предлагаемой типологии является лишь один аспект художественных текстов — эмоциональное отношение писателя к изображаемым событиям, явлениям, объектам. Оценка языковой образности и особенно степени "эстетической художественности" текста (в ее литературоведческой трактовке) оставались в данном случае как бы за скобками исследования. В таком "голом" виде взятый текст, естественно, теряет многое из того, что делает его художественным, но он сохраняет главное для нас — личностное отношение автора к описываемому. Очевидно, это и есть именно та основа, на которой возникают и образность, и художественность текста, и его эстетическая и культурологическая значимость.

Воспринимая произведение, читатель "впитывает" и его художественную форму, и развернутость художественных образов, и многое другое, что в совокупности составляет художественный текст. Вместе с тем, восприятие и понимание текста органически сочетаются с его семантической компрессией и выделением смысловых опорных пунктов (Брудный 1975). При этом, поскольку выделяемые смысловые "вехи" художественного текста являются коннотативно отмеченными, они получают определенную оценку со стороны читателя. Даже если такая оценка и не осознается читателем, процесс чтения художественного текста все равно представляет собой процесс пересечения смысловых полей (в том числе и эмотивных) текста и смысловых полей (прежде всего эмоциональных) читателя.

Краткому рассмотрению процесса восприятия художественного текста именно с этих позиций посвящена следующая глава.