Глава пятая печальные тексты

В "печальных" текстах герой молод, полон надежд, но умирает, либо стар и беден и вспоминает свою молодость Они лиричные по стилю и нередко написаны в поэтических жанрах Основная идея, выраженная в "печальном" тексте состоит в том, чтобы дорожить каждым прожитым днем, любить жизнь, несмотря на то, что она тяжела и изнурительна. Смерть показывается тут как избавление от страдания, она сладка.

Для героя "печального" текста все в прошлом, которое прекрасно (только "воспоминание приносит успокоение, возвращая минувшие дни, полные радости" — Дж.Байрон "Детские воспоминания") Но в прошлом сделано много ошибок и поэтому в настоящем — страдания и чувство вины за прошлое. В будущем — одиночество, холод, смерть

Автор "печального" текста всем содержанием произведения словно просит пожалеть своего героя, войти в его положение Он словно надеется на мягкость, снисходительность и сочувствие

ТИПИЧНЫЙ "ПЕЧАЛЬНЫЙ" ТЕКСТ

В качестве примера типичного "печального" текста приведем пьесу Т Уайлдера "Наш городок".

Пьеса построена целиком на мотиве неизбежности и сладости смерти Она начинается с того, что автор сообщает о смерти всех обитателей городка, жизнь в котором он описывает Главная героиня — красивая девушка — умирает. На кладбище, в могиле, она узнает о возможности вернуться в мир живых Другие мертвые отговаривают ее от этого шага, но она стремится туда, возвращается в один из дней своего прошлого, видит себя молодой, веселой и возвращается в могилу с еще большей тяжестью на сердце.

Другим типичным примером "печальных" текстов является миниатюра И С Тургенева из "Стихотворений в прозе" под названием "Повесить его". В ней описывается, как честного и смирного денщика Егора хотят повесить по подозрению в не совершенном им воровстве двух кур. Он реагирует так:

Тут он совсем помертвел — и только два раза с трудом воскликнул "Батюшки' Батюшки' А потом вполголоса "Видит Бог, не я!".Я был в отчаянии "Егор! Егор!— кричал я, — как же ты это ничего не сказал генералу'" "Видит Бог, — не я, — повторил, всхлипывая, бедняк".

В психодиагностических работах о лицах с диагнозом "депрессия" говорится следующее. "Видя причину всех бед в самих себе, в собственной неполноценности и "греховности", они считают бессмысленным бороться, сопротивляться, не способны ни к какой действенной инициативе. Они покорно склоняют голову под ударами судьбы, отличаются бессловесностью и долготерпением" (Мельников, Ямпольский 1985, 226).

Психолингвистический анализ показывает, что депрессивность проявляется, в частности, в творчестве таких русских писателей, как Пушкин, Гоголь, Лермонтов, Тургенев, Бунин Иными словами, большая часть русской классической литературы оказывается "печальной" на основании сходства вербализованной в них картины мира с мироощущение депрессивной личности (Белянин 1996).

Рассмотрим сущность депрессивной акцентуации.

ДЕПРЕССИВНАЯ АКЦЕНТУАЦИЯ

Выделяя среди заболеваний психопатического круга депрессию, Ганнушкин называет людей, подверженных депрессии, "конституционально-депрессивными" личностями (Ганнушкин 1984, 252-254). При этом он отмечает, что "в чистом виде эта группа

немногочисленна. Речь идет о лицах с постоянно пониженным настроением. Картина мира как будто покрыта для них траурным флером, жизнь кажется бессмысленной, во всем они отыскивают только мрачные стороны. Это прирожденные пессимисты" (там же). "Часто такого рода лица, — пишет психиатр, — уже в детстве обращают на себя внимание своей задумчивостью, боязливостью, плаксивостью и капризностью" (там же, 263).

Жизнь перед всеми ставит проблемы, но для депрессивной личности они кажутся столь неразрешимыми, что такой человек всегда готов к худшему исходу Нередко жизненный путь таких людей "преждевременно обрывается самоубийством, к которому они словно готовы в любую минуту жизни" (там же, 263 264). При этом они "никак не могут отделаться от уверенности в своей собственной виновности, окрашивающей для них чрезвычайно тяжелым чувством воспоминания о самых обычных поступках юности. Это заставляет их сторониться других людей, замыкаться в себе. Иной раз они настолько погружаются в свои самобичевания, что совсем перестают интересоваться окружающей действительностью, делаются к ней равнодушными и безразличными. Вечно угрюмые, мрачные, недовольные и малоразговорчивые, они невольно отталкивают от себя даже сочувствующих им лиц" (там же).

Они "чрезвычайно чувствительны ко всяким неприятностям, иной раз очень остро реагируют на них, а кроме того, какое-то неопределенное чувство тяжести на сердце, сопровождаемое тревожным ожиданием несчастья, преследует постоянно многих из них" (там же).

Неудивительно, что "всякое радостное событие сейчас же отравляется для них мыслью о непрочности радости, от будущего они не ждут ничего, кроме несчастья и трудностей, прошлое же доставляет только угрызения совести по поводу действительных или мнимых ошибок, сделанных ими". Ганнушкин отмечает при этом, что "за этой угрюмой оболочкой обычно теплится большая доброта, отзывчивость и способность понимать душевные движения других людей..." (там же).

Психиатры указывают также и на такое свойство депрессивной личности, как ларвированность — за улыбкой может быть скрыта угнетенность. Депрессивная личность может шутить, однако юмор их — это юмор висельников, черный юмор, юмор печальный ("Рабинович, как Ваше здоровье?— Не дождетесь".). И афоризмы тоже мрачные ("Жизнь — вредная штука: от нее умирают"). Пессимизм присутствует и в высказываниях, и в мыслях. Кроме того, их нередко посещают мысли о болезни и смерти своей или близких людей.

Общение в целом их утомляет — они устают и от шума, и от разговоров. Им хочется побыть одним в тишине и спокойствии. Их трудно назвать разговорчивыми. В межличностном поведении депрессивная личность характеризуется пассивностью — она редко вступает в контакт первой, и в споре такой человек готов уступить другому, лишь бы не портить с ним отношения.

Если говорить о внешности депрессивной личности, то следует отметить, что "во внешних их проявлениях, в движениях, в мимике большей частью видны следы какого-то заторможения, опущенные черты лица, бессильно повисшие руки, медленная походка, скупые, вялые жесты — от всего этого так и веет безнадежным унынием" (там же).

"Какая бы то ни была работа, деятельность по большей части им неприятна, и они скоро от нее утомляются. Кроме того, в сделанном они замечают преимущественно ошибки, а в том, что предстоит — столько трудностей, что в предвидении их невольно опускаются руки. К тому же большинство из них обычно неспособно к продолжительному волевому напряжению и легко впадают в отчаяние. Все это делает их крайне нерешительными и неспособными ни к какой действенной инициативе" (Ганнушкин 1984, 263).

При этом, как показывают результаты психологических исследований, депрессивность положительно коррелирует со склонностью к употреблению алкоголя. Не всегда умея разрешить стоящие перед ним проблемы своими силами, такой человек склонен решать их в беседах с малознакомыми людьми, а это не позволяет выйти в действительность, и человек прибегает к

иллюзорному средству разрешения конфликта - к алкоголю (Мельников, Ямпольский 1985, 289-302). Тревожность снижается, и "тягостное настроение", располагающее к пьянству, улучшается (Бурно 1990, 107).

Итак, мягкость, спокойствие, приветливость, чуткость и доброе отношение к людям — с одной стороны. И пессимизм, неуверенность в себе, склонность к чувству вины — с другой. Это и есть основа амбивалентной (конфликтной в данном случае только внутренне) установки личности с депрессивной акцентуацией.

Рассмотрим более подробно, как она реализуется в текстах, которые мы называем "печальными".

5.3. ПСИХОЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ ПЕЧАЛЬНЫХ" ТЕКСТОВ

Психостилистический подход к тексту предполагает, что семантические классы слов, несущие эмоциональную образность, расположены не в соответствии с их упорядоченностью в системе языка и отнюдь не в соответствии с научной картиной мира (Белянин 1990а). Их наличие, соположенность и противопоставленность определяются системой "конструктов личности" (Дж.Келли), своеобразным по семантике мироощущением, которое, в свою очередь, обусловлено типом акцентуации личности.

В структуре эмоционально-смысловой доминанты "печальных" текстов ключевую роль играют следующие семантические комплексы: возраст (юность/радость), богатство/нищета, радость/печаль, жизнь/смерть, сожаление, подчиненность, немота, тяжесть, вдох, приятный запах.

+ Сопутствующие

ЮНОСТЬ СТАРОСТЬ компоненты

ОДИНОЧЕСТВО

РАДОСТЬ СМЕРТЬ КЛАДБИЩЕ, ГРОБ

БОГАТСТВО НИЩЕТА ХОЛОД

ПОДЧИНЕННОСТЬ НЕМОТА

СОЖАЛЕНИЕ ТЯЖЕСТЬ, ВЗДОХ

ПРИЯТНЫЙ ЗАПАХ

ВОЗРАСТ

В "печальном" тексте герой, как правило, молод или вспоминает о своей молодости, когда он был силен, красив, жизнедеятелен. При описании прошлого дается некоторая его идеализация, что также связано с психологической доминантой — депрессивностью.

Молоды погибшие герои повестей Б.Васильева "А зори здесь тихие..." и "Завтра была война". Юны герои Пушкина—Дубровский, Татьяна, Ленский (погибший во цвете лет}, Ольга, Моцарт (отравленный Сальери), Герман.

СМЕРТЬ

"Печальные" тексты часто завершаются смертью главных героев. Умирает лермонтовский Мцыри ("Мцыри"), погибает Бэла, играет со смертью Печорин ("Герой нашего времени"). Умирают герои повестей Васильева "Азори здесь тихие...", а его повесть "Завтра была война" начинается с того, что говорится о смерти многих одноклассников, окончивших школу летом 1941 года. Словами о находящемся при смерти дяде начинается и пушкинский "Евгений Онегин". О смерти говорит и первая фраза повести Э.Сигала "Истории любви":

Что можно сказать о двадцатипятилетней девушке, которая умерла?

Что она была красивой ч умницей. И что она любила Моцарта и Баха. И меня.

Кончает жизнь самоубийством юная героиня Н.Карамзина, брошенная богатым любовником ("Бедная Лиза"),

На первой странице романа Т.Уайлдера "Мартовские иды" есть такой абзац:

К 45 году до Р. X. многие из моих персонажей давно уже были мертвы:

Юлия убили наемные бандиты на проселочной дороге, Катулл... умер в возрасте 30 лет; Катан-младший погиб за несколько месяцев до описываемых событий в Африке...; тетка Цезаря, вдова великого Мария, скончалась еще до 63 года. Более того, вторую жену Цезаря. Помпею, давно сменила третья жена Кальпурния. Сам роман кончается описанием убийства Цезаря. Сопряженность семантических компонентов 'юность', 'старость или 'радость' и 'смерть' характерна для текстов именно этого типа. Они находятся тут в конкордансе:

1 Музыкольные тексты Моцарта, автора как веселых опер, ток и реквиема, мы относим к "печально-веселым" (циклоидным — см. о "смешанных текстах"). К "печальным" мы отнесем повесть Д.Вейса об этом композиторе "Возвышенное и земное".

Представь себе... меня — немного помоложе; влюбленного... с красоткой... Я весел... Вдруг: виденье гробовое...

(Пушкин "Моцарт и Сальери").

Ты молода... Но когда пора пройдет, когда твои глаза впадут и веки, сморщась, почернеют, И седина в косе твоей мелькнет... Тогда — что скажешь ты?

(Пушкин "Каменный гость").

В "печальном" тексте и обнищание, и трудности, и смерть неизбежны. Все фатально предрешено.

Он весь покорился своему душевному убеждению, что Пульхерия Ивановна зовет его: покорился с волею послушного ребенка... наконец угас... (Гоголь "Старосветские помещики").

ФАТАЛИЗМ

Эпиграфом ко многим "печальным" текстам может быть фраза:

"Все будет так, как должно быть, даже если это будет иначе", высказанная персонажем фантастического рассказа Р.Силверберга "Тихий вкрадчивый голос". В нем рассказывается о человеке, который купил машинку, подсказывающую ему из будущего, какие акции покупать. Кончается этот рассказ тем, что нарушение временных событий замечено и равновесие восстановлено — человек лишается всех богатств и покупает билет на самолет (тема возможного, но несостоявшегося полета из "веселых" текстов), который разбивается.

Герой "печальных" текстов часто играет со смертью — Печорин ("Фаталист" Лермонтова), Сильвио ("Выстрел" Пушкина) — и практически не сопротивляется обрушивающимся на него бедам.

Неспособность к активному действию характерна, в частности, для тургеневского Герасима ("Муму"), который может быть охарактеризован словами психиатров как "старательный, добросовестный, обязательный" (Мельников, Ямпольский 1985, 225).

Многие миниатюры Тургенева также пронизывает тема бесцельности существования и размышления о самоубийстве ("Враг и друг", "Насекомое", "Порог", "Мои деревья", "Конец света", "Старик", "Куропатки", "Старуха", "Песочные часы", "Я встал ночью").

Ожидают гибели три дерева, взывающие о благосклонности ("Три пальмы" М.Ю.Лермонтова). Их сжигает ночью в костре веселый караван. (Мотив 'холода' также характерен для "печальных" текстов.)

Хотя, если соглошаться с Наполеоном Хиллом, "для того, чтобы стремиться вверх, хотеть изобилия и процветания, требуется не больше сил, чем для того, чтобы смириться с нищетой и бедностью" (Хилп 1993,21).

Показательны в этом отношении произведения Л.Андреева, в которых идея об отсутствии смысла жизни играет существенную роль. Министр из "Рассказа о семи повешенных", узнавший о готовившемся на него покушении, понимает, что совершенно бессмысленно пить кофе, одевать шубу, когда через несколько мгновений все это, и шуба, и тело, и кофе,... будет уничтожено взрывом, взято смертью.

Без всяких объяснений отказывается от борьбы гордый и властный Вернер:

Барин, а что если бы конвойных того... а? Попробовать? — Не надо, — так же шепотом отвечал Вернер. — Выпей до конца. В целом для текстов Андреева характерны мотивы усталости и пессимизма:

И тогда наступило для него самое ужасное: беспощадно светлое сознание, что пришел новый день и скоро ему нужно вставать, чтобы бороться за жизнь, без надежды на победу.

(Л.Андреев "В подвале")

Анализ текстов — описаний событий, связанных со смертью близкого человека, показал, что чем выше уровень психического благополучия личности, тем в меньшей степени эмоции (неизбежно негативные) затрагивают верования и цели тех, кто пережил это (Stein et al. 1997, 880). В художественных же текстах с "депрессивной" доминантой эмоции и мысли о смерти не только обуславливают смерть героев, но и структурируют мотивы, цели, желания, поступки всех вымышленных лиц, придавая им явно отрицательную окраску безысходности.

ОДИНОЧЕСТВО

Герой "печальных" текстов в молодости совершает ошибки и, оценивая свою жизнь как череду ошибок, неудач и трудностей, постоянно ощущает одиночество.

"Там рано жизнь тяжка бывает для людей", — пишет лермонтовский турок в "Жалобах
турка". Исполнены тоской песни соседа по тюрьме ("Сосед"); "одна и грустна" пальма ("На
севере диком..."); одиноко стоит в пустыне утес ("Утес"). И лишь тучка золотая (по результатам
фоносемантического эксперимента она оценивается большинством испытуемых как желтая, т.е.
по Лю-шеру, несущая надежду — Парачев 1981) привносит в его жизнь какое-то счастье.
Однако______________________

речь идет об эмоциях людей, которые заботились о больных СПИДом в рамкпх распространенной в США системы добровольного труда coregiver/porter. утром в путь она умчалась рано. По лазури весело играя;

Но остался влажный след в морщине Старого утеса. Одиноко Он стоит, задумался глубоко. И тихонько плачет он в пустыне.

На творчество Лермонтова оказал, как известно, влияние Дж.Г.Байрон с его "байроническим героем" и "байроническим разочарованием" (Жирмунский 1996, 193). Вот, в частности, что писал В.Ф.Переверзев в 1914 г.: "У Пушкина или Лермонтова разочарованный герой — это ось, вокруг которой вращается все их творчество, и поэтому единство этого творчества резонно бросается в глаза при всем разнообразии сюжетов" (Переверзев 1989, 453). Именно поэтому Лермонтова называют "певцом печали". "На свете мало, говорят, мне остается жить!'— писал он в 25 лет ("Завещание").

Разумеется, мы согласны с тем, что "поэзия Лермонтова не только неиссякаема, но и необозрима" (Платонов 1980, 153), и отнесение его произведений по эмоционально-смысловой доминанте к текстам "печального" типа отнюдь не умаляет значения его творчества.

ОБНИЩАНИЕ

Герой "печальных" текстов нередко беден изначально, или он лишается средств к существованию, нищает по ходу развития сюжета.

Отнимают шинель у отдавшего за нее сэкономленные на всем 150 рублей гоголевского Башмачкина ("Шинель"), чувствуют себя нищими его же Плюшкин ("Мертвые души") и пушкинский скупец ("Скупой рыцарь"). Так и не смог обогатиться Чичиков (Гоголь "Мертвые души") в отличие от приехавшего в уездный город без денег Хлестакова ("Ревизор"). Не разбогател и пушкинский Герман, буквально одержимый идеей богатства:

... когда сон овладел им, ему пригрезились карты... кипы ассигнаций и груды червонцев. Он... выигрывал беспрестанно, и загребал к себе золото, и клал ассигнации в карман. Проснувшись... он вздохнул о потере своего фантастического богатства.

(Пушкин "Пиковая лама").

Это мечты не о дворце (как в "красивом" тексте), это мечты именно о деньгах — символе энергии.

Постоянно находится в поисках заработка отказавшийся от средств отца-миллионера юный Баррет (Сигал "История любви");

подробно описаны финансовые проблемы похороненного в общей могиле Моцарта (Д.Вейс "Возвышенное и земное"); разоряется (перед гибелью в авиакатастрофе) герой Р.Силверберга из рассказа "Тихий вкрадчивый голос".

Герой повести Ежи Ставинского "Час пик" прожил три недели с непрестанной мыслью о неизбежно ожидающей его смерти от рака. Придя к врачу на прием, он узнает, что прочитал этот диагноз в чужой истории болезни. Но, несмотря на такую внешне комическую развязку, кончается повесть так:

"И может быть, мне уже до самой смерти придется существовать на подачки, которые мне будут протягивать из жалости более способные коллеги..."

Старики из "Стихотворений в прозе" Тургенева почти всегда бедны. Некоторые миниатюры так и называются "Милостыня", "Нищий".

Обращаясь к психологической доминанте — депрессивности — отметим, что эти идеи напрямую связаны с мыслями о якобы имеющем место обнищании, возникающими при этих депрессиях (Клиническая 1967, 68-69; Портнов, Федотов 1971, 161).

НЕМОТА

Если в "темных" текстах герой может хромать, а в "красивых" ослепнуть, то в "печальном" тексте герой чаще всего бывает немым.

Так, в повести Тургенева "Муму" Герасим не случайно глухонемой. Как уже упоминалось, крайней формой отказа от общения при депрессии является мутизм как неспособность говорить. Автор словно не дает своему герою сил ни на сопротивление, ни на речевую деятельность.

Проблема немоты мучает и персонаж Т.Уайлдера:

Настоятельница вдруг останавливалась в проходе и говорили:

— Я все думаю, ведь можно же помочь глухонемым. Кажется мне, что терпеливый человек мог бы... ' мог бы изобрести для них язык. Вы знаете, в Перу их сотни и сотни. Вы не помните, может быть, в Испании нашли какое-нибудь средство?.. Чти ж, когда-нибудь найдут.

("Мост короля Людовика Снятого")

Вот показательный фрагмент из "Мертвых душ" Гоголя:

I Многоточие на письме здесь отражает паузу не птммалии (как г 'темном' тексте!), скорее,, паузу неврастенической хезитации.

"Прежде, давно в лета моей юности, в лета невозвратно мелькнувшего моего детства, мне было весело подъезжать в первый раз к незнакомому месту... Теперь равнодушно подъезжаю ко всякой незнакомой деревне... и безучастное молчание хранят мои недвижные уста. О моя юность! о моя свежесть!"

Есть сопряженность 'юности', 'смерти' и 'немоты' и у Лермонтова:

Без жалоб он/ Томился, даже слабый стон/ Из детских губ не вылетал,/ Он знаком пищу отвергал/ И тихо, гордо умирал.

(Лермонтов "Мцыри").

Не случайным тут является и упоминание об отвержении еды, поскольку при депрессии

больные "нередко отказываются от пищи" (Гиляровский 1954, 388).

Efe

СЛЕПОТА

Обворовывает Печорина бедный слепой мальчик (Лермонтов) "Герой нашего времени"); слепой старик-скрипач играет

Моцарта перед тем, как был отравлен композитор (Пушкин "Моцарт и Сальери"): слеп певец, поющий песню о сиротке и злой мачехе на палубе парохода (Бунин "Лирник Родион"); слепнет обнищавший король Лир (Шекспир).

Символ слепоты менее объясним с психиатрических позиций. Возможно, это связано с более общими ипохондрическими идеями, возникающими при депрессии.

(Гиляровский 1954, 390).

ХОЛОД

В "печальных" текстах частотен и психологически релевантен такой семантический компонент, как 'холод'.

И опричник молодой... упал замертво... на холодный снег.

(Лермонтов "Песня про купца Калашникова").

Мгновенным холодом облит Онегин к юноше спешит.... Напрасно. Его уж нет. Младой певец нашел безвременный конец.

(Пушкин "Евгений Онегин").

Он чувствовал, что в поле холодно и шинели нет, стал кричать, но голос, казалось, и не думал долетать до концов площади.

(Гоголь "Шинель").

При этом холодно "бывает" персонажам как перед смертью, так и после чьей-то гибели.

Похороны совершились на третий день.... День был ясный и холодный. (Пушкин "Дубровский").

На улице (куда Оливер вышел после смерти Дженни. — В. Б.) было очень холодно — в некотором роде совсем неплохо для меня, ибо мое тело оцепенело и ему надо было ощутить хоть что-нибудь... Я забыл пальто, и холод начинал меня одолевать.

(Сигал "История любви").

ПРИЯТНЫЙ ЗАПАХ

Рассматривая типологию текстов Р.Мюллера-Фрайнфельса, предвосхитившего идеи так называемого нейролингвистического программирования, мы обратили внимание на его мысль о возможности анализа художественного текста в связи с тем, с помощью какого органа ощущения преимущественно воспринимается и, соответственно, отражается мир.

Наш анализ показывает, что в "светлом" тексте преобладает описание зрительных ощущений; в "красивом" — описаний движений (тела); в "темном" — проприоцептивные ощущения и уровень физиологии в целом; в "печальном" же типе текстов также частотны описания обонятельных ощущений. Но если в "темных" текстах преобладает описание неприятных запахов, то в "печальных" — преобладают запахи приятные.

В финале повести "Ася" есть фраза о запахе травки, который переживает самого человека. В целом в "печальных" текстах семантический компонент 'запах' встречается достаточно регулярно. Причем, подчеркнем еще раз, что это не запах резины и железа или неистребимый запах выгоревшего шлака в топке (Айтматов "Буранный полустанок"), характерный для "темного" текста, а именно слабый и приятный запах.

Этот компонент можно обнаружить в прозе Бунина, тексты которого являются "печальными". Вот что пишет одна исследовательница: "Образы-детали запахов особенно богаты, необычайно точны и изощрены у Бунина. Читая бунинские строки, мы словно въяве вдыхаем запах меда и осенней свежести, запах талых крыш, свежего тёса, накаленных печей, ржаной аромат соломы и мякины, душистый дым вишневых сучьев, славный запах книг, запах приятной кисловатой плесени, старинных духов и даже "запах" самой истории ("Дикою пахнет травою, запахом древних времен..")" (Колобаева 1990, 65; см. также Кирнос 1992, 22).

Достаточно много совместной встречаемости компонентов 'смерть' и 'запах' у Лермонтова.

Когда я стану умирать... Ты перенесть меня вели В наш сад... где... свежий воздух так душист.

("Мцыри").

Ни разу не был в дни веселья Так разноцветен... Тамары... наряд. Цветы... Над нею льют свой аромат И сжаты мертвою рукою. Как бы прощаются с землею.

("Демон").

М.Е.Бурно, концепции которого мы придерживаемся (Бурно 1996), разработал метод терапии творческим самовыражением. Он приводит примеры миниатюр, которые писали его пациенты (Бурно 1989, 90-91), с наличием того же семантического компонента 'приятный запах', и отмечает, что стремление "приобщения к запахам цветов" характерно, в частности, при психастении и циклоидностн (там же, 161).

ВЗДОХ

Психолингвистический анализ показывает, что символ 'запах' находится в конкордансе в "печальных" текстах с другими символами, выраженными словами типа дыхание и вздох.

В лермонтовском "Умирающем гладиаторе" имеются те же два компонента "печального" текста — 'юность' и 'смерть' — что и у Тургенева:

...И пред кончиною ты взоры обратил

С глубоким вздохом сожаленья

На юность светлую, исполненную сил...

(Лермонтов "Умирающий гладиатор"). Интересно, что этому фрагменту предшествуют такие строки:

"Не так ли ты. о европейский мир, Когда-то пламенных мечтателен кумир. К могиле клонишься бесславной головою, Измученный в борьбе сомнений ч страстен, Без "еры. без надежд...".

Весьма вероятно, что появление этих строчек вызвано и внешними причинами, но в рамках концепции эмоционально-смысловой доминанты следует говорить о генерализации, распространении авторского состояния на весь окружающий "я" мир. Здесь также приложим закон исторической психологии: "Тот, кто не находит идеала в будущем, ищет его в прошлом" (Брудный 1998, 181).

Возвращаясь к символу "вздох", отметим, что у Бунина есть новелла, ставшая особенно известной благодаря исследовавшему ее Выготскому, — "Легкое дыхание". Психолог пересказывает ее так:

"Оля Мещерская, провинциальная, видимо, гимназистка, прошла свои жизненный путь, ничем не отличавшийся от обычного пути хорошеньких, богатых и счастливых девочек, до тех пор пока жизнь не столкнула ее с несколько необычными происшествиями. Ее любовная связь с Малютиным, старым помещиком и другом ее отца, ее связь с казачьим офицером, которого она завлекла и которому обещала быть его женой, — все это "свело ее с пути" и привело к тому, что любивший ее и обманутый казачий офицер застрелил се на вокзале среди толпы народа, только что прибывшей с поездом. Классная дама Оли Мещерской, рассказывается дальше, приходила часто на могилу Оли Мещерской и избрала ее предметом своей страстной мечты и поклонения. Вот и все так называемое содержание рассказа" (Выготский 1987, 145).

Выготский проводит очень обстоятельный анализ этого рассказа, который является несколько противоречивым. С одной стороны, "доминантой... рассказа... является, конечно, "легкое дыхание" (там же, 152) "на фоне тоскливо затаенного настроения" (там же, 155), — пишет Выготский. С другой стороны, смысл произведения сводится им к описанию нравственного падения Оли Мещерской (там же. 146), и "житейской мути": "Едва ли можно определить яснее и проще характер всего этого, как словами "житейская муть" (там же, 147).

Выготский полагает, что столкновение этого легкого дыхания, возникающего при чтении текста, с "житейской мутью", описанной в нем, — борьба формы с содержанием — и рождает

эстетическую реакцию. При этом он замечает, что "самый этот рассказ об ужасном почему-то (подчеркнуто нами — В.Б.) носит странное название легкого дыхания" (там же, 152). Вот как завершается этот рассказ Классная дама вспоминает, что однажды случайно услышала, как Оля Мещерская говорила своей подруге:

"Я в одной папиной книге прочла, какая красота должно быть г женщины. Там столько сказано, что всего и не упомнишь... по главное, знаешь ли что? — Легкое дыхание! А ведь оно у меня есть, ты послушан, как я вздыхаю, ведь, правда, есть?

Теперь это легкое дыхание снова рассеялось в этом холодном осеннем ветре". 1 Несогласие с такой трактовкой рассказа выражала и стилист А Н Васип^Аейа (Васильев" 1979,1981)

Если согласиться с тем, что доминанта этого текста — депрессия, то само появление компонента 'вздох', а точнее 'желание глубокого вздоха' коррелирует с затрудненностью вздоха

при депрессии (Словарь 1987, 134).

Именно желание вздохнуть является как бы сквозной доминантой, вокруг которой группируются все основные смыслы в тексте. В этой связи трудно считать случайностью, что рассказ Бунина о нежной и лиричной, но трагичной любви мальчика по имени Митя _также заканчивается фрагментом со словом вздохнуть:

"... он нашарил и отодвинул ящик ночного столика, поймал холодный н тяжелый ком револьвера и, глубоко и радостно вздохнув, раскрыл рот и с силой, с наслаждением выстрелил". ("Митина любовь").

Мы не утверждаем, что обнаружили разгадку рассказа "Легкое дыхание", который "по своим художественным достоинствам... принадлежит, вероятно, к лучшему из всего того, что создано повествовательным искусством, и... почитается образцом художественного рассказа" (Выготский 1987, 144). Но тем не менее, отнесение его к типу "печальных" позволяет яснее увидеть еще одну сторону его внутренней формы, тот первоэлемент концепта, из которого может "разворачиваться" весь текст.

ТЯЖЕСТЬ

Некоторая мрачноватость депрессивных личностей (Бурно 1990, 96) обуславливает появление в "печальных" текстах семантического компонента 'тяжесть'.

Наступило молчание...

Великая тяжесть давила ей на сердце — тяжесть мира, лишенного смысла.

(Уайлдер "Мост короля Людовика Святого")

Настали темные, тяжелые дни... Свои болезни... Холод и мрак старости. На замирающем дереве лист мельче и реже... Сожмись и ты... и там... на самом дне... души, твоя прежняя... жизнь блеснет перед тобою своей пахучей, все еще свежей зеленью и силой весны!

(Тургенев "Стихотворения в прозе")

Нередко ощущение 'тяжести' предшествует смерти. Вот она... о, тяжело Пожатье каменной его десницы! Я гибну — кончено — о Донна Анна!

(Пушкин "Каменный гость").

Говорить тут, что у каменной статуи не может не быть тяжелого пожатия, значит идти на поводу у затекстовой реальности. Статуя потому и каменная, что ее пожатие должно принести смерть. Логика авторской вербализации мироощущения реверсивна по отношению к реальности: именно она отбирает фрагменты реальности, которые потом описываются.

"Художественные произведения, — писал Д.Н.Узнадзе, — художественными называются не потому, что адекватно изображают нечто объективно существующее. Если бы это было так, то величайшим искусством была бы фотография. Искусство не служит цели соответствующего изображения объективно данных предметов, его задачей является выражение интимных

"установок" самого художника" (Узнадзе 1966, 353).

Рассмотрим вкратце творчество отдельных русских писателей, в творчестве которых преобладает именно депрессивность (Белянин 1997).

ЛЕОНИД АНДРЕЕВ

Рассматривая эмоционально-смысловую доминанту отдельных литературных произведений, нельзя не отметить постоянство в обращении к одной и той же проблеме психологического плана, характерное для всего творчества того или иного писателя в целом.

Наш подход к продуктам литературного творчества предполагает при этом обращение к свидетельствам современников, касающихся жизни и поведения писателей как личностей.

Так, отнесение текстов Л.Андреева к "печальным" можно подтвердить следующими словами К.И.Чуковского. Называя Леонида Андреева "отрешенным от действительности" (Чуковский 1963, 292), он писал, что писатель любил веселиться, однако "после... припадка веселости он становился мрачен и чаще всего начинал монолог о смерти. То была его любимая тема, — пишет К.И.Чуковский. — Слово "смерть" он произносил особенно — очень выпукло и чувственно: "смерть", как некоторые сластолюбцы — слово "женщина". Тут у Андреева был великий талант; Андрееву оно удавалось отлично. Тут было истинное его призвание: испытывать смертельный, отчаянный ужас. Этот ужас чувствуется во всех его книгах..." (там же, 295). Чуковский полагает, что "тошнотворные приливы отчаяния" (там же) пронизывают все его творчество.

Смерть в произведениях Андреева неизбежна. Должен быть распят Иисус Христос, потому что его должен предать Иуда из Кариота ("Иуда Искариот"). Получив желанное сочетание карт, умирает Николай Дмитриевич ("Большой шлем"), умирает герой рассказа "Марсельеза", погибает пилот аэроплана Юрий Михайлович Пушкарев ("Полет"). В произведении "Рассказ о семи повешенных" должны погибнуть все пятеро террористов, не сумевших совершить ненужное покушение.

(Еще раз подчеркнем здесь правомерность и необходимость социологического подхода: "Бьющий по нервам "Рассказ о семи повешенных", — писал Чуковский, —... был воспринят как протест против столыпинских виселиц" (Чуковский 1963, 159).

При всей устремленности к смерти в произведениях Андреева нет той "светлой печали", которая присуща произведениям Тургенева (Озеров 1971). Если у Тургенева ощущается жизнелюбие, стремление к радости, к молодости (которая, правда, никогда не вернется), то у Андреева все словно стремится к обессмысливанию и отчуждению.

Продолжая параллели эмоционально-смысловой доминанты "печальных" текстов с психологической доминантой "депрессия", можно согласиться, что для творчества Андреева характерна "утрата способности к реальному восприятию внешнего мира и собственного организма, в появлении чувства отчужденности от внешнего мира и чувства бесчувствия" (Жилин 1965, 72-73).

"Минут, вероятно, через пятнадцать по начале этого страшного боя мне отрезало обе ноги, и опомнился я уже в лазарете, после ампутации. Я спросил, чем кончился бои, но мне дали уклончивый, успокоительный ответ...", — рассказывает герой "Красного смеха", от лица которого ведется повествование.

Так же отчужденно он воспринимает свои трясущиеся руки: "Они (пальцы — В. Б.) отделились от меня, они жили, они стали ушами и глазами, эти безумно трепещущие пальцы; и, холодея, не имея силы вскрикнуть и пошевельнуться, я следил за их дикой пляской по чистому, ярко-белому листу".

(Андреев "Красный смех").

Для Л.Андреева характерны и описания отчужденности всего тела: "С легким свистом он (ветер — В.Б.) обвивался вокруг металлических столбиков решетки, и они блестели, как отполированные, и казались такими холодными и одинокими, что на них больно было смотреть.

И такой же холодной, оторванной от людей и жизни почувствовала себя девушка. На ней была коротенькая кофточка..." ("В подвале"). Мысль о чужеродное™ "я" постоянно находится на кончике пера Андреева и готова появиться в любом месте текста:

"И больше всего в мире ему хотелось, чтобы кто-нибудь сзади приложил револьвер к затылку, к тому месту, где чувствуется углубление, и выстрелил", — таковы мысли Хижнякова из рассказа "В подвале".

Гибнут тысячи бессмысленно воюющих людей в "Красном смехе". Готов к смерти и ожидает ее богатый и одинокий купец Лаврентии Павлович Кошеваров из "Жили-были". Стремится к ней, желающий быть сильным, свободным и смелым духом Сергей Петрович из одноименного рассказа ("Рассказ о Сергее Петровиче").

Смерть в произведениях Л.Андреева приходит просто: "Тут же. не отходя от стола, он выпил яд, и когда пришла горничная с самоваром, Сергей Петрович был уже без сознания. Раствор яда оказался приготовленным неумелыми руками и слабым, и Сергея Петровича поспели отвезти в Екатеринскую больницу, где он скончался только вечером".

"В страшные послереволюционные годы (1907-1910), когда в России господствовала эпидемия самоубийств, — пишет К.Чуковский, — Л.Андреев против воли стал вождем и апостолом уходящих из жизни. Они чуяли в нем своего. Помню, он показывал мне целую коллекцию предсмертных записок, адресованных ему самоубийцами. Очевидно, у тех установился обычай: прежде чем покончить собой, посылать письмо Леониду Андрееву" (Чуковский 1963, 296).

БУНИН

Аналогичные наблюдения в отношении личности И.А.Бунина делает Л.Колобаева. Обращаясь к его творчеству, она пишет следующее: "Писательская индивидуальность Бунина отмечена в огромной мере таким узлом — соединение в его мироощущении острого, ежечасного "чувства смерти", памяти о ней, с сильнейшей жаждой жизни. Когда одно вытекает из другого, усиливает и подогревает друг друга..." (Колобаева 1990, 82). И далее исследовательница приводит высказывание самого писателя: "Иван Алексеевич мог бы и не признаваться в том, о чем он сказал в автобиографической заметке "Книга моей жизни", потому что об этом говорит само его творчество: "Постоянное сознание или ощущение этого ужаса (смерти — В.Б.) преследует меня чуть не с младенчества, под этим роковым знаком я живу весь век. Хорошо знаю, что такой знак есть участь общая. Но мне кажется, что я всегда чувствовал и чувствую его гораздо сильнее, чем многие другие" (там же, 82-83).

Сам же Бунин при получении Нобелевской премии говорил: "... чувства радости, даже самые резкие, почти ничего не значат по сравнению с таковыми же чувствами печали" (цит. по: Кирнос 1992. 117). И позднее писал: о том же "чувстве печали": "Поэт не должен быть счастливым, должен жить один, и чем лучше ему, тем хуже для писания" (там же).

В целом следует отметить довольно значительное постоянство текстовых структур и, соответственно, эмоционально-смысловой доминанты на протяжении всей жизни автора.

ТУРГЕНЕВ

Доминанта, содержанием которой является депрессия, характерна для многих произведений Тургенева. Повесть "Первая любовь"

кончается смертью Зинаиды. V Умирает молодым Базаров ("Отцы и дети"), погибает на баррикаде Дмитрий Рудин ("Рудин"), умирает Инсаров ("Накануне").

Роман "Дворянское гнездо" Тургенев завершает размышлениями Лаврецкого:

"...он, одинокий, бездомный странник, под долетавшие до него веселые крики уже заменившего его молодого поколения, —

оглянулся на свою жизнь. Грустно стало ему на сердце... "Играйте, веселитесь, растите, молодые силы... жизнь у вас впереди. А мне остается отдать вам последний поклон и сказать, в виду конца, в виду ожидающего Бога: "Здравствуй, одинокая старость! Догорай, бесполезная жизнь!"

Относясь к эндогенным, т.е. связанным с конституциональным типом личности, заболеваниям, депрессия сопровождает все творчество И.С.Тургенева.

Так, рассмотренные выше "Стихотворения в прозе" представляют собой миниатюры разных форм: пейзажные зарисовки, диалоги, полемику (несмотря на их поэтичность, присущую также "Запискам охотника"), дневниковые записи, философские миниатюры и др., но никак не стихотворения. Но если говорить об эмоционально-смысловой доминанте, то следует сказать, что она проявляется независимо от жанра.

Да и само это название — "Стихотворения в прозе" — было дано издателем Тургенева М.М.Стасюлевичем, которого привлекла поэтичность и лиричность стиля, но которому показалось неудачным для привлечения широкой публики заглавие, предложенное автором (Озеров 1971, 8). Сам же Тургенев объединил свои миниатюры названием "Senilia" — "Старческое". Именно авторское название (помимо психолингвистического анализа текста) и позволяет утверждать, что психологическая доминанта — депрессия — нами определена верно, а по эмоционально-смысловой доминанте "Стихотворения в прозе" следует отнести к

"печальным".

Иными словами, в творчестве Тургенева почти все время звучит рефрен: "Как хороши, как. свежы были розы" с логическим ударением на глагол прошедшего времени были. "А потом все умерли, умерли, умерли" ("Как хороши, как свежи были розы").

Известно, что оно написано под влиянием стихотворения И.Мят-лева "Розы", также говорившего о смерти (девы рая):

И где ж она?..

В погосте белый камень,

На камне — роз моих завянувший венок.

5.7. ГОГОЛЬ

Аналогичным образом многие произведения Н.В. Гоголя могут быть охарактеризованы

как "печальные".

"Старосветские помещики" пронизаны предчувствием смерти и кончаются смертью Пульхерии Ивановны. Классической стала завершающая фраза из "Повести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем": "Скучно на этом свете, господа!". Погибают оба сына Тараса Бульбы — Андрий и Остап — убивают и Тараса ("Тарас Бульба"). Целиком связана с мотивом смерти повесть "Вий".

Сам Гоголь, как известно, страдал циркулярным психозом (Мелехов 1992, 69), т.е. чередованием маниакальности с витальной депрессией. В частности, сожжение второго тома "Мертвых душ" было совершено им "во время приступа депрессии с болезненным сознанием своей виновности и греховности своего творчества" (там же).

Итак, в "печальных" текстах присутствует семантический компонент 'возраст персонажа', имеющий две основные подсистемы 'юность' (с близкой к ней подсистемой 'радость') — и компонентом 'старость' (который коррелирует с компонентом 'смерть'). Сожаление (об упущенном счастье) соположено с 'тяжестью' (лежащей на В.П. Белянчн. Модели мира в литературе сердце), которая связана, в свою очередь, со 'вздохом' (психиатры отмечают затрудненность вздоха при депрессии). Наличие в текстах компонента 'подчиненность' вызвано астеничностью депрессивной личности. Крайней степенью депрессии является мутизм — отказ от общения, — именно поэтому в "печальных" текстах имеется такой компонент, как 'немота'. Отдельно стоит компонент 'запах', который почему-то является ведущим в сенсорных модальностях "печальных" текстов. Все эти семантические компоненты очень частотны прежде всего в "печальных" текстах и именно они создают их эмоциональную образность.