– Разве я не то же самое сказал?
– Но ты не сказал – зачем.
Вот дерьмо. Он сдался.
– Потому что ты мне мозг выносишь так, что я никогда не знаю, что, черт возьми, ты дальше выкинешь. Или что сделаю я. А теперь заткнись на эту тему.
Люси заулыбалась и потянула за парочку его злосчастных кудрей: ее нежного выражения хватило, чтобы швырнуть его в холодную реальность. Он бывший коп. Она президентская дочка. Он металлический лом. Она чистейшее золото. Помимо этого, он приобрел в душе мертвую зону длиной в милю, пока милая девочка наслаждалась жизнью.
– Люси…
– О боже… – Она закатила глаза и хлопнулась на спину. – Ну вот, начинается. Сейчас будет речь. – И, подражая ему, преувеличенно понизила голос: – Прежде чем это зайдет далеко, Люси, я должен убедиться, что ты не поймешь меня неправильно. Я ковбой, дикий и свободный. И никакая девчонка не сможет приручить такого парня, как я. – Она насмешливо фыркнула: – Будто мне хотелось.
– Я не то хотел сказать.
Он в точности так и собирался заявить – только не столь саркастически, но основную идею она ухватила.
– Давай сразу же проясним, Патрик. – Она ткнула пальцем ему в бицепс. – Может, я и запуталась сейчас насчет своего будущего, но точно знаю, что оно включает детей. А это тебя вычеркивает, так что все сложности – плод твоего параноидального воображения и напрасная трата твоего ограниченного ума. Вы просто развлеченье, мистер Шейд. Пропущенный ингредиент моего потерянного лета. И это вам нужно уяснить. – Она щелкнула по его груди. – Когда ты перестанешь доставлять мне удовольствие, я найду кого-нибудь другого. Ясно?
– Доставлять тебе удовольствие?
– Мне нравится, как это звучит. – Ее взгляд посерьезнел. – Это только секс. И ничего больше. И тебе лучше уяснить это, иначе прямо сейчас все прекратим.
– Мне?! – Люси в точности заявила то, что Панда хотел услышать – хотел, чтобы она знала. Но ее отношение ему не понравилось. Что случилось с благовоспитанной сбежавшей невестой, которую он подобрал? – Когда дело касается тебя, ничего не может быть просто сексом, – заявил он.
– Это ты так думаешь. А я хочу секса. Чем извращенней, тем лучше. – Она опустила взгляд на его промежность: – Лакрица еще есть?
Ему стоило завалить Люси на спину прямо сейчас и дать ей то, на что она напрашивалась, но его рассердило ее легкомыслие.
– Я устал, – услышал он свой голос, с трудом поверив, что эти слова вылетели из его рта.
– Понимаю, – откликнулась она. – Ты меня гораздо старше.
– Не намного.
Прозвучало как у вздорной задницы, но прежде чем Панда смог решить, что с этим сделать, Люси выскользнула с лежака: голое тело скрипнуло по винилу.
– Тридцать шесть – уже начало заката, – прощебетала она. – Ладно. Я передумала.
Он не хотел, чтобы она передумала, но Люси уже, весело напевая, натягивала то, что сходило ей за одежду. Сначала надела через голову этот откровенный топик. Край задел розовый сосок, на секунду зависнув на нем, потом, освободившись, скользнул вниз. Дальше, извиваясь, она облачала свою задницу: чересчур долго, на взгляд Панды.
Дойдя до двери каюты, Люси повернулась к нему:
– Отдохни немного, любовничек. У меня на тебя большие планы. Давай поглядим, каков ты мужик и как выдержишь.
Он улыбнулся, когда она исчезла, – счастливо, разве что на секунду.
Люси перепрыгивала через несколько ступенек, так переполненная эмоциями, что навряд ли могла остановиться. Дождь перестал, и через облака пробивался серебряный свет луны. Люси никогда так не говорила с мужчиной, как только что с Пандой. Она выложила свои условия, сказала в точности, что хотела, нисколько не заботясь о его чувствах.
Она пронеслась через газон, на сей раз далеко обогнув стойку для подков. Люси даже не могла представить, чтобы Тед творил с ней то, что делал Панда. Хотя могла представить, чтобы Тед так обращался с Мег. Не то чтобы Люси это приветствовала. Она скорчила гримасу и отогнала прочь картинку.
Она и Панда… Два неподходящих человека… Одна вазэктомия… В точности, о чем мисс Джорик мечтала своим пропавшим летом. Возможность побыть по-настоящему плохой девочкой.
Поднимаясь на настил, Люси размышляла о том, как люди составляют памятные списки, то есть список всего, что они хотели бы осуществить, прежде чем умрут. Ей пришло вдруг в голову, что она в своем роде поступает по такому списку «шиворот-навыворот», совершая те вещи, которые уже исключила бы из свого образа жизни, будь у нее другая семья. Безумные прически, неподобающие шмотки, татуировки. Она бросила идеального дружка, плюнула на все и сейчас завела неподходящего любовника. Она решила, что не верит в бессмысленные отношения, но не убедила ли себя в этом только потому, что бессмысленные связи – вещь не для президентской дочери? Никакого дикого извращенного секса для Люси Джорик.
До сих пор.
Не в том ли все дело? Что если проделывание этих всех вещей, которые были пропущены в прошлом, и есть в точности то, что ей нужно, прежде чем она сможет продвинуться к следующему этапу в своей жизни?
Люси закрыла за собой скользящие двери, переоделась в сухую одежду, забралась под одеяло, но слишком была возбуждена, чтобы уснуть. Список «шиворот– навыворот»…
Она встала и схватила желтый блокнот. На сей раз у нее без труда отыскались нужные слова, и не успела Люси опомниться, как уже был готов идеальный список. В точности, какой ей нужно. Она выключила свет и улыбнулась про себя. Потом вспомнила о лакричном жгутике и передернулась. Заворочалась на подушке, встала снова с кровати и раздвинула створки дверей.
Сомневаться не приходится. Она поступила плохо. И от того ей стало неописуемо хорошо.
– Пора заняться чтением, – сказала, открывая дверь на переднее крылечко, Бри. Она проделывала это последние две недели, с тех пор как ее осенила гениальная идея.
– Сейчас же лето, – запротестовал Тоби. – Мне не нужно читать летом книжки.
Но несмотря на жалобы, он поднялся с ковра в гостиной и последовал за Бри на улицу.
На крылечке умещались лишь два древних плетеных стула и деревянный столик. Она поставила лампу, захваченную из спальни, чтобы иметь возможность почитать позже, когда Тоби пойдет спать, но так уставала к концу дня, что по большей части первым делом начинала дремать. Ей больше везло урывать время для чтения ее нового взрослого списка в перерывах между литьем свечей, разрисовыванием открыток или экспериментами с новой полировкой для мебели на основе пчелиного воска.
Открывая книгу, которую они читали, Бри в который раз спрашивала себя, зачем она во все это ввязалась. Будто ей мало хлопот. Середина июля. Она не может начать откачку меда в этом году до начала августа, если повезет, и, как всегда, ей безумно не хватало денег. Бри пыталась создать новые продукты, но это требовало финансовых вложений в материалы, да и сколько этих самых продуктов на деле будет продано? Зато она увидела, что в неприязни Тоби к ней наметились крошечные трещинки, и теми же трещинами пошло ее собственное возмущение мальчиком.
Плетеное кресло заскрежетало, когда Тоби подтянул его грязной босой ногой к краю дивана.
– Я сам умею хорошо читать. Тебе ни к чему читать мне вслух как маленькому.
– Я люблю читать вслух, – возразила Бри. – Так и я вместе с тобой могу учиться.
– Да знаю я уже весь этот хлам.
Полнейшая чепуха! Он знал даже меньше ее, хотя с каждым днем Бри узнавала все больше.
Прибегнув к помощи библиотекаря в местной библиотеке, она подобрала несколько книг по воспитанию межрасового ребенка, только чтобы открыть, что они в основном сосредоточены на вопросе, стоит или нет изначально белым семьям усыновлять черных детей. Пользы от таких книг мало. В оставшихся же книгах, как выяснила Бри, авторы не пошли дальше объяснения, как заботиться о волосах, с чем Тоби прекрасно справлялся сам. Ни одна из них не отвечала на фундаментальный вопрос: как белой женщине вроде нее полагается привить чувство расовой гордости и принадлежности к своей расе этому ребенку с золотисто-коричневой кожей?
Бри поступала по наитию.
Тоби свесил ногу с подлокотника и приготовился слушать, ожидая, когда она начнет. Пока он закончил краткие адаптированные для детей биографии Фредерика Дугласа, Буккера Т. Вашингтона и Мартина Лютера Кинга вместе с историей Негритянской баскетбольной Лиги. Он взбунтовался, когда его опекунша нашла книжку о аболиционистке Соджорнер Трут, поэтому Бри стала читать ее вслух для себя. Через несколько страниц он и забыл о своем предубеждении к «книжкам для девчонок», и когда первая глава была закончена, Тоби стал приставать, чтобы Бри продолжила чтение. Несмотря на то, что она устала за день, который так рано начался, Бри читала почти час. Когда она, наконец, закрыла книгу, Тоби стал ковырять палец на своей большой лапе.
– Ты взяла какое-нибудь кино на воскресенье?
– «Когда мы были королями». – Она состроила мину. – Это про бокс, про знаменитый матч между Мухаммедом Али и Джорджем Форменом.
Он тут же позабыл о ноге, лицо его просветлело.
– Правда?
– Понимаю. Тошно смотреть. Давай вместо него посмотрим «Дневники принцессы».
– Ни за что!
Он усмехнулся ей – по-настоящему – и еще один виток в спутанном клубке неприязненных чувств, живущих внутри нее, ослабился и размотался. Иной раз – не часто, но иногда – Тоби улыбался ей так же, как Люси.
– Не давайте ему спуску, – советовала Люси. – В то же время ищите возможность прикоснуться к нему. Он будет отстраняться. И все-таки не отступайте.
Бри как-то попыталась положить руку ему на плечо, когда он сидел за кухонным столом, но почувствовала, как Тоби напрягся и, как предсказывала Люси, увильнул, поэтому руку убрала. Но тем не менее от остального не отказалась. Бри охватывало нехарактерное ей упрямство. О наследстве, которое получил от отца, Тоби узнает все, хочет он того или нет.
Парнишка опустил ноги на пол и почесал носком лодыжку.
– Тебе не обязательно смотреть со мной кино. Можешь пойти порисовать или еще чего-нибудь.
Прямо сейчас это «еще чего-нибудь» включало в себя ожидающую своего появления дюжину рождественских украшений из стеклянных шмелей. Всякий раз, когда Бри думала об интернет–заказах, которые разместила на библиотечном компьютере, то чувствовала тошноту. С каждым днем у деловой женщины становилось больше клиентов, но кто знает, захотят ли они покупать рождественские украшения летом?
– Мы всегда смотрим кино вместе, – напомнила она.
– Ага, думаю, тебе тоже стоит посмотреть. Типа ты белая и все такое, тебе же нужно много чего узнать.
Бри очень постаралась изобразить саркастическую улыбку Люси:
– Похоже, ты большой знаток, мистер Шоколадный мужчина.
Ему понравилось, что его назвали мужчиной, и он засмеялся. Бри улыбнулась в ответ, и улыбка не сходила с лица Тоби, пока он не понял, что делает, и не нахмурился.
– Мы с Большим Майком собираемся завтра покататься на лошадях.
Она все еще не могла поверить, что Майк дружит с Тоби от чистого сердца. С другой стороны, старый знакомый сдержал свое слово и всего несколько раз разговаривал с ней коротко по телефону, когда собирался взять куда-нибудь Тоби, с тех пор как две недели назад они все вернулись из церкви.
– Если бы ты ни была с ним такая противная, он позволил бы тебе пойти с нами, – хмуро заявил Тоби.
– Я не могу оставить лоток.
– Ты могла бы уйти, если бы захотела. Люси присмотрит.
Тоби звал Люси ее настоящим именем с того дня, как подслушал, что так ее зовет Бри. Но поскольку дочки президентов не входили в сферу интересов двенадцатилетнего парня, он только заявил, что так и знал, что Гадюка – не ее настоящее имя.
Растущая дружба между новой подругой и Бри значила для последней куда больше, чем помощь, которую предлагала Люси. Она присматривала за лотком, чтобы Бри могла передохнуть. Вместе они придумали, как приделать большие деревянные створки к выступающей в задней части лотка складской каморке. Теперь можно было закрывать товар на ночь вместо того, чтобы таскать туда–сюда из коттеджа. И Бри была признательна Люси, что та не судила ее, когда наблюдала, как опекунша пытается воспитывать Тоби.
Парнишка глубже устроился в плетеном кресле.
– Майк сказал, что если все у него будет в порядке, то он возьмет меня снова в церковь на этой неделе, но я не хочу идти. В церкви такая тоска.
Служба в епископальной церкви самой Бри понравилась, и ей очень хотелось еще раз туда пойти, но она не желала сталкиваться с Майком. Бри повертела в руках обложку книги:
– Может, нам нужно найти церковь, в которой не скучно.
– Да все церкви – тоска смертная.
– Откуда тебе знать? Наверно, нам стоит попробовать сходить в другую.
– Не хочу я ходить в другую. Пойду в старую с Большим Майком.
– Только не на этой неделе. – Бри сомневалась, когда Люси подкинула ей эту идею, но сейчас решилась наверняка. – В воскресенье мы пойдем в Сердце Милосердия.
Мальчик возмущенно распахнул глаза:
– Мы не может туда пойти. Это же церковь для чернокожих!
И это после всех книг, что они прочли. Ну и в самом деле, в чем загвоздка? Если Тоби не придает значения наследству отца, то почему Бри до этого есть дело?
Потому что есть. И все тут.
Люси понюхала миндальное масло, которое использовала, когда помогала Бри делать крем для рук. Оно заглушило запах свежеиспеченного хлеба, долетавшего из сумки, болтавшейся на руле велосипеда. Люси ежедневно навещала коттедж, чтобы подменять Бри у лотка и в очередной раз совершенствоваться в изготовлении карамелек на меду. Когда же осталась довольна результатом, то попыталась облить их шоколадом и обвалять для украшения в морской соли. Пока что эти попытки не увенчались успехом, но надежду Люси не теряла. Под предлогом, что духовка в ее доме не выдерживает нужной температуры, она также пекла хлеб на кухне у Бри. Люси готова была доверить той свои секреты, но тайна Темпл ей не принадлежала, и делиться ею с новой подругой было никак нельзя.
Вот только Люси ничего не писала. Казалось, не могла придумать, с чего начать. Нили – одна из самых очаровательных женщин в мире, но Люси после нескольких предложений рвала и выбрасывала все, что писала о матери. Отец хотел личное мнение дочери, а не статью из Википедии. Все было не то, но почему – Люси не имела понятия.
Когда она не пыталась тщетно писать или не помогала Бри, то думала о списке. Сегодня утром она как раз спала допоздна и потом, набравшись храбрости, сделала два хулиганских звонка.
«Это звукозапись. Я подтверждаю ваш заказ на сто фунтов свежего навоза. Если хотите, чтобы его свалили где-то в другом месте, а не на подъезде к вашему дому, немедленно перезвоните нам. Наш номер…» – И повесила трубку.
Абсолютно детская выходка. Зато какое удовлетворение. Особенно с тех пор, как она использовала телефон Панды – на случай если отследят звонки.
Подъезжая к дому, Люси увидела в лестничных окнах топающую Темпл. На прошлой неделе без предупреждения появился Тоби и наткнулся на Королеву–Дьяволицу, с десятифунтовыми грузами бегающую вверх–вниз по лестнице, которая спускалась к пристани. Как и следовало ожидать, Темпл пришла в ярость – сначала потому, что ее увидели, а затем потому, что Тоби понятия не имел, кто она такая.
– Ему всего двенадцать, – защищала его Люси.
– Вот с этого все и начинается. Сперва любой ребенок не знает твоего имени. А в следующий момент – это сорокалетняя мамочка, отвозящая этих детей на футбол, и твоя карьера окончена.
– Вы сумасшедшая, – заявила ей Гадюка. – Помешанная на веки вечные. – И потом, смягчившись: – Вы уже потеряли по меньшей мере пятнадцать фунтов и…
– С трудом четырнадцать.
–...и не смотря на то, что не хотите верить, вы выглядите фантастично. – Она не обратила внимания на насмешливое фырканье Темпл. – Вы делаете то, ради чего сюда приехали, и вам стоит чувствовать себя на седьмом небе. А вместо того вы еще больше страдаете. Как вы будете справляться с настоящей пищей, когда Панда перестанет играть роль полицейского?
– Тогда будет все иначе. Я как-нибудь справлюсь.
И вихрем умчалась.
Люси знала, что многие женщины сердечные трагедии лечат едой, и хотя Темпл почти не упоминала Макса, наверняка в основе ее проблем лежала их размолвка.
На дорожку вырулил автомобиль Панды. Надсмотрщик начал оставлять Дьяволицу на короткие промежутки времени, в основном уходя на пробежку или плавая на каяке. Еще раньше он совершил две короткие вылазки в городок. Люси слезла с велосипеда и стала наблюдать, как Панда выходит из машины.
Из–под облегающей серой футболки выпирала чрезмерная мускулатура, и хотя брюшной пресс временно был прикрыт, Люси посчастливилось узнать, что он необыкновенный. Она же, в свою очередь, набрала еще пять фунтов. Ей сроду не приходилось думать о своем весе, но пребывание в доме, напичканном диетическими харчами, подорвало ее психику: оказываясь рядом с какой-нибудь настоящей дрянью, вроде тех самодельных медовых карамелек, Люси теряла самообладание.
Ее растущий вес, однако, не влиял на выбор одежды: дешевые куцые сине-черные вареные топики, в которых грудь была видна даже больше, чем в купальнике, и шортики, которые едва доходили до тазовых костей. Она с таким же успехом могла бы выставить их на показ, пока они еще были видны.
Приближаясь к Люси, Панда неспешно осмотрел ее прикид, начиная от топа до сабо на платформе. И мотнул головой в сторону гаража:
– Двигай.
– Двигай? – Она как бы между прочим отстегнула колечко в носу и сунула в карман.
– Ты знаешь правила.
– Это не значит, что я с ними буду мириться.
– Это моя работа.
Она наклонила голову и потянула за одну из косичек:
– Да пошла твоя работа, знаешь куда?
– А вот это большая ошибка. – Он схватил Люси за руку, с силой потащил в тень в сторону гаража и, добравшись туда, пинком распахнул покосившуюся боковую дверь: – Входи.
– Не хочу я туда. Я хочу…
– Меня не волнует, что ты там хочешь.
Он захлопнул за ними дверь.
Еле различимые лучи полуденного солнца пробивались сквозь завешанные паутиной пыльные окна. В гараже громоздились старая мебель, коробки, сломанные шезлонги и протекающее каноэ. В воздухе стоял запах пыли, смешанный с моторным маслом, а Панда пах черникой и пылал жаром. Он развернул Люси и толкнул к стене.
– Расставь ноги.
– Ты меня пугаешь.
– Отлично.
– Нет у меня контрабанды, клянусь.
Он издал самый мерзкий, пугающий смешок:
– Тогда тебе нечего беспокоиться.
– Н-наверно, нет.
Люси оперлась ладонями на грубые доски, однако ноги держала вместе.
«Злой коп» пинком развел их.
– Не притворяйся, будто ничего не понимаешь. Ты знаешь, что надо делать. – Его дыхание встрепенуло волосы за ушами, голос прошелся мягким рашпилем: – Мне это нравится не больше, чем тебе.
Да уж, не нравится тебе это дело совсем, как же.
Панда прикрыл глаза, пока проводил руками по бокам от ее голеней до подмышек.
– Говорю же, – сказала Люси. – Я чиста.
– Почему я тебе не верю?
Он чуть переместил руки, и ладони замерли как раз под ключицей. Потом Панда медленно опустил их и обхватил груди.
Люси взглянула на него через плечо:
– Только не говори то, что сказал последний раз.
– Что именно?
Он дыхнул ей в ухо.
– Ты сказал, мол, здесь ничего нет.
Ухмыльнувшись, Панда сунул большие пальцы в чашечки бюстгальтера и нашел соски:
– Я ошибался.
К тому времени, как прекратил терзать ее груди и двинулся осваивать новые территории, колени Люси ослабели, а тело пылало жаром. Панда принялся шарить руками по бокам и бедрам, прежде чем нашел главную цель.
– Кажется, я что-то нащупал.
И не он один.
– Это незаконно, – поерзав бедрами, заявила Люси.
– Сопротивление аресту. – Он потянул за молнию на шортах. – А теперь мне придется провести обыск полостей.
– О, нет. Только не это.
Менее убедительно она не могла бы сказать.
– Ты сама напросилась.
Он зажал коленями ее ноги вместе и потянул шорты вместе с трусиками.
– Я пыталась хорошо себя вести, но это так трудно.
– Ты и представления не имеешь – насколько.
И он прижался к ней в подтверждение своих слов.
Удивительно, сколько же мест он нашел для обыска. Ей хватило сил разве что только слабо запротестовать:
– Шоколадный батончик там никогда бы не поместился.
– Всегда все бывает первый раз, – хрипло произнес Панда, теперь дыша так же прерывисто, как и она.
– Полицейская жестокость, – выдавила Люси, пока он возился с молнией своих шорт.
– Только минутку будет больно.
Больно не будет совсем. Что же касается «минутки»… Как бы не так! Запас сил у Панды неистощим.
– Соберись с духом.
Он наклонил Люси.
– Погоди…
– Слишком поздно.
И взял ее сзади.
Его стон вырвался вместе с ее вздохом. Он прижал губы к ее шее. Люси вжалась в него, пока он держал ее тело в больших руках. Окруженные пылью и обломками жизни других людей, они играли в свою игру, их тела сливались, когда они брали и отдавали друг другу, и снова брали. Это был самый примитивный секс. Грубый и грязный. Секс для плохой девчонки. В точности, что она хотела.
– Не смотри на мой живот, – предупредила Люси, натягивая снова трусики.
Панда пальцем провел по ее щеке:
– Почему?
– Он толстый.
– Ой–ой.
– Не говори так.
Она, втянув живот, надела шорты и застегнула молнию. Люси сама положила начало этим личным досмотрам, когда утащила Панду в гараж после того, как он смотался в городок. Она заявила ему, что ей шепнули, будто он пытается протащить вяленые колбаски «Тощий Джим». Панда же сказал, что его «Джим» отнюдь не тощий. Она приперла его к стене и заявила, что решать ей. В итоге Люси пришлось признать, что он прав.
– Это ты виноват, что я набираю вес, – упрекнула она. – Я схожу с ума от того, что в доме нет ничего, кроме этой траханной диетической кормежки.
Он поднял бровь, но ничем не прокомментировал ее непристойность.
– А как же все это дерьмо, которым я тебя кормлю каждую ночь на лодке?
– Вот именно, – сказала она. – Будь у меня нормальная пища, я бы не пожирала твою суррогатную заначку.
– Ты права. Я виноват. Обещаю. Больше никаких чипсов. Никаких лакричных палочек. Я стану чист в своих деяниях.
– Только посмей!
Он засмеялся и притянул Люси в объятия, словно ему хотелось ее поцеловать. Но они целовались только в постели – глубоко, взасос, имитируя то, что творили их тела. Секс с Пандой был похож на участие в порнофильме, только без третьей стороны. Он отпустил Люси и отвлекся, чтобы осмотреть кипу старья. Вернулось его нетерпеливое состояние. В отличие от нее, вынужденное заточение на острове раздражало Панду. Он не хотел бездействовать.
Люси пыталась сунуть ноги в сабо, когда, изучая заключенное в рамку из поломанных раковин зеркало, он спросил:
– Разве не оно висело в ванной на верхнем этаже?
– Нет.
Ей нравилось лгать. Совершенно новый опыт.
– Не морочь мне голову. Оно там было вчера.
– Ну в самом деле, Панда, для копа у тебя паршивая наблюдательность.
– Отличная у меня наблюдательность. Прекрати перетряхивать мой дом. И оставь в покое мою свинью.
– Тебе не нравится глазная повязка? По–моему, она… – Люси запнулась, увидев, что Панда подобрал сложенный листок, вырванный из блокнота, с грязного пола. Она бросилась к нему, требовательно протянув руку.
– Должно быть, выпало из кармана, когда ты сдирал с меня шорты.
– Я не сдирал… Что это, черт возьми?
Поскольку подозрительней его человека не было, он развернул листок и начал читать.
– Отдай!
Люси попыталась вырвать листок, но Панда высоко поднял тот и начал читать над ее головой:
– «Список «шиворот-навыворот»: что я хочу сделать, прежде чем умру»?
– Это личное.
– Я ни единой душе не скажу. – Он просмотрел страницу и ухмыльнулся: – Честно, мне даже будет неловко.
Когда он, наконец, опустил бумажку, было уже поздно. Он прочел все.
СПИСОК «ШИВОРОТ-НАВЫВОРОТ»
Сбежать из дома*
Одеваться как страхолюдина*
Спать с кем попало
Говорить слова на букву Х по всякому поводу*
Напиваться прилюдно
Обжиматься на людях
Выкурить косячок*
Завязать драку*
Хулиганить по телефону*
Ложиться спать, не смыв макияж*
Купаться голой
Спать до обеда*
Чесаться, рыгать и т.п.*
– «Ложиться спать, не смыв макияж»? – Он издал протяжный свист. – Это же все равно, что жить на вулкане.
– Ты хоть представляешь, какой вред это наносит коже?
– Уверен, ты вот–вот наберешься храбрости. – Он ткнул в бумажку пальцем. – А что означают все эти звездочки?
Хорошая девушка Люси попыталась бы сменить тему, но Гадюке было начхать, что он думает.
– Звездочки означают пометки на тех вещах, которые я уже попробовала к четырнадцати годам, но прискорбно забросила. Я хотела возобновить это, и если ты считаешь, что список – глупость, то твои проблемы.
Он скривил уголок губ:
– Глупо? Хулиганить по телефону? С чего бы мне думать, что телефонное хулиганство глупо?
– Наверно, вот это я не стану делать, – невинно заявила она.
Он посмотрел на ее куцый топик:
– Зато с твоим пунктиком «одеваться как страхолюдина» все путем. Заметь, жаловаться не на что.
– Спасибо. Пришлось несколько вещичек заказать по Интернету, но у меня получилось.
– Конечно. – Он постучал пальцем по списку. – Курение травки вне закона.
– Ценю вашу заботу, офицер, только наверняка это никого не остановит.
Панда прошелся дальше по списку:
– Ты никогда не плавала голой?
– Подай на меня в суд.
– Ты ведь дашь мне знать, когда соберешься попробовать?
– Если на хрена вспомню.
– Если собираешься употреблять это слово, то, по крайней мере, говори правильно. Звучит нелепо. – Он нахмурился. – Обжиматься на людях? Только не со мной.
– Заметано. Найду кого-нибудь еще.
– Ну, блин, твою мать, – прорычал он. – Можешь отметить «спать с кем попало» звездочкой, раз уже спишь со мной.
– Ни в коем случае. «С кем попало» означает больше одного мужика.
– Уже забыла про Теда?
– Не считается. Он сделал предложение.
Казалось, Панда хотел что-то сказать по этому поводу, но не стал. Вместо того он указал на загогулину, которую Люси начеркала тут же на полях.
– Что это?
Проклятье. Она пустила в ход свою новую ухмылку:
– «Привет, киска».
– Ну и хреновина, – усмехнулся он.
У базилика на этажерке начали чуть-чуть обвисать листья. Люси поднялась с кушетки, чтобы полить его, убрала несколько сухих листьев с герани и снова села. Покатала ручку между пальцами и начала писать.
Преданность моей матери детскому вопросу уходит корнями в те годы, когда она тинейджером посещала больных детей в больницах и лагерях беженцев…
Что-то такое подробно описывал ее отец, и он не будет благодарен Люси за плагиат.
Она вырвала страницу, вытащила список «шиворот-навыворот» и внесла новый пункт.
Спустя рукава делать домашнюю работу.
Потом добавила звездочку.
Никогда еще Бри не чувствовала себя так не в своей тарелке. Для афроамериканцев посещать церкви белых было в порядке вещей – белой пастве это прибавляло приятного чувства равенства – но неловко себя ощущать единственным белым присутствующим в церкви черных. Бри сроду не доставляло удовольствия выделяться. Она предпочитала сливаться с толпой. Но пока распорядитель вел их по центральному проходу миссионерской церкви «Сердце Милосердия», она не видела ни одного такого же светлого лица, как у нее.
Распорядитель вручил им бюллетени и указал на скамью во втором ряду. Напрасно Бри надеялась отсидеться в задних рядах.
Усевшись, она еще больше занервничала. Так ли чувствовал себя чернокожий человек, вступая в одиночестве в мир белых? Или, может, ее собственная ненадежность играла роль, и все ее прежнее чтение внушило ей более обостренное расовое сознание, чем нужно?
Церковь «Сердце Милосердия» была второй старейшей церковью на острове и располагалась в приземистом кирпичном здании, стиль которого никогда не заработал бы очков, хотя просторная алтарная часть выглядела недавно перестроенной. Стены цвета слоновой кости, высокий потолок обит светлым деревом. Алтарь покрывала фиолетовая ткань, а на передней стене висели три серебряных креста. Собрание было немногочисленным, и в воздухе стояли запахи духов, одеколонов и тигровых лилий.
Сидевшие поблизости люди доброжелательно улыбались. Мужчины были в костюмах, пожилые женщины в шляпах, а те, что помоложе, в ярких летних платьях. После вступительного гимна женщина, как предположила Бри, священник, но оказавшаяся дьяконессой, приветствовала паству и объявила предстоящие события. Бри покраснела, когда женщина посмотрела на нее.
