– У нас сегодня гости. Вы не представитесь?
Бри оказалась к такому не готова, но не успела она обрести дар речи, как заговорил Тоби.
– Я Тоби Уилер, – сказал он. – А это Бри.
– Добро пожаловать, Тоби и Бри, – приветствовала их женщина. – Бог благословил нас тем, что привел вас присоединиться к нам сегодня.
– Как бы не так, – пробормотал себе под нос Тоби, пока собрание произносило хором «аминь». Но несмотря на своего циничного подопечного, Бри почувствовала, как начала расслабляться.
Началась служба, и верующие увлеклись не на шутку. Бри привыкла к спокойной разумной религии, а здесь была религия страсти, с громкими мольбами и восхвалениями. После Бри потеряла счет людям, подходившим приветствовать ее, и ни один из них не спросил, что бледнолицая делает в их церкви. Женщина–дьяконесса рассказала Тоби о воскресной школе, а священник, мужчина, которого Бри как-то встречала в магазине подарков в городке, выказал надежду, что они придут еще раз.
– Ну и что ты думаешь? – спросила она Тоби, когда они возвращались к ее старому «чеви кобальту».
– Да нормально. – Он вытащил край рубашки из брюк. – Но мои друзья ходят в церковь Большого Майка.
Он говорил о своих единственных друзьях, близнецах, которых сейчас не было на острове. Мира оказала внуку медвежью услугу, воспитывая столь изолированно.
– Может, ты найдешь здесь парочку новых друзей.
– Я не хочу. – Он дернул дверцу машины. – Я позвоню Большому Майку и скажу, что пойду с ним в церковь на следующей неделе.
Бри ожидала, что на нее навалится знакомый груз поражения. Но этого не произошло. Вместо того она схватилась за дверцу, прежде чем Тоби успел ее захлопнуть, наклонилась и сказала:
– Здесь босс я, мне понравилась эта церковь, и мы придем сюда на следующей неделе.
– Это нечестно!
Тоби попытался вырвать у нее дверцу, но Бри не уступила и тоном, подслушанным у Люси, продолжала стоять на своем:
– Такова жизнь. Привыкай.
– Она только одно и может думать: чернокожий, чернокожий, чернокожий, – жаловался Тоби Люси, яростно сверкая золотистыми глазами, опушенными густыми ресницами. – Типа это все, что я собой представляю. Просто чернокожий мальчишка. Даже не я сам. У нее какие-то предрассудки. Она рай–шистка.
– Расистка, – отозвалась из–за прилавка Бри, где она прибивала новые полки после того, как убрала свои драгоценные рождественские украшения из шмелей в безопасное место. Украшения имели такой успех, что она разместила заказы повторно.
– Расистка, – повторил он. – В точности как Эймс в «Корнях». (Персонаж минисериала по роману лауреата Пулитцеровской премии А.Хейли «Корни» – Прим.пер.)
– Садист-надсмотрщик, – выглянула, чтобы объяснить, Бри.
– Верно, – улыбнулась Люси.
Бри с Тоби смотрели на этой неделе старый минисериал, и трудно сказать, кого больше захватил сюжет.
– Детям нужно знать о своих корнях, – добавила Люси. – То, что ты афроамериканец, часть твоего наследия, так же как и моего брата Андре.
– А что насчет белокожей части? – возразил Тоби. – Что насчет нее?
Снова высунулась голова Бри.
– Я тебе расскажу. Родня со стороны бабушки происходила из вермонтских фермеров.
– Так почему мы не изучаем вермонтских фермеров? – настаивал Тоби. – Почему одна часть во мне должна быть важнее другой?
Бри стояла на своем.
– Не более важная. Но значительная. – Она снова нырнула за прилавок.
Несмотря на их привычные перепалки, Люси отмечала перемены в их отношениях. Бри с Тоби не стесняясь смотрели друг на друга и чаще разговаривали, хотя их разговоры часто сводились к спорам. И изменения в Бри стали заметны. Та стала сильнее, меньше курила и говорила увереннее. Словно целебные свойства ее меда давали ей силу.
Как раз сегодня Люси пыталась убедить Темпл прекратить тренировки по пять часов в день и принять доктрину «Вполне сойдет», но неудивительно, что Королева–Дьяволица не купилась. Люси больше преуспела в выпечке хлеба на кухне Бри. И сейчас помогала подруге закончить покраску четырех старых адирондакских кресел (удобное глубокое "дачное" кресло с широкими подлокотниками, предназначенное для использования на улице, во дворе. – Прим.пер.) в пасхальные цвета: фиолетово–синий, голубой, персиковый и желтый. Они устроят уютное местечко для отдыха под сенью старого дуба, который нависал над лотком. Бри также надеялась, что яркие цвета привлекут внимание проезжающих мимо водителей.
Может быть, стулья помогли, потому что она услышала, как позади нее остановилась машина. Люси обернулась и увидела темно–серый внедорожник с иллинойскими номерами. Сердце чуть екнуло. Насколько она помнила, Панда остановился здесь в первый раз за все вылазки в городок, с тех пор как отпустил вожжи с Темпл. Он вышел и подошел к Люси.
– Так вот где ты пропадаешь все время. – Он кивнул Тоби. – Привет, Тоби. Люси спекла сегодня какой-нибудь хлеб?
Парнишка начал свободнее чувствовать себя с Пандой. На прошлой неделе они даже выбрались вдвоем на каяке.
– Чисто белый. Но он тоже вкусный.
– Знаю. Больше всего люблю горбушки.
– Я тоже.
– Готово. – Ударив в последний раз молотком, из–за прилавка встала Бри. – О, простите, – сказала она, увидев Панду. – Я так громко стучала, что не слышала, как подъехала машина. Чем могу помочь?
Люси выступила вперед:
– Бри, это Патрик Шейд, он же Панда. Панда, Бри Уэст.
– Уэст?
Улыбка на лице Панды увяла. Он вдруг стал неестественно молчалив. Ограничился грубым кивком и, не сказав ни слова, залез в машину и укатил.
Глава 18
Внедорожник скрылся из виду. Поспешно вернувшись к полкам, Бри как-то судорожно стала перевешивать рождественские гирлянды из шмелей на ветки, которые укрепила над баночками с бальзамом для губ, восковыми свечами и мылом в форме цветов. Украшения она вешала криво, даже не стараясь выровнять.
Когда, захотев пить, Тоби ушел, Люси попыталась выяснить, что же произошло.
– Ты что, с Пандой знакома?
Выставленное сооружение из веток начало опасно клониться. Бри схватила парочку гирлянд и поправила их.
– Никогда с ним не встречалась.
– Но ты его знаешь?
Бри поправила еще одно украшение:
– Нет.
Люси ей не поверила.
– Теперь-то ты уже могла бы мне больше доверять.
Бри передвинула на несколько дюймов влево контейнер с мылом. Плечи поднялись, когда она сделала глубокий вздох:
– Я раньше жила в его доме.
Люси замерла.
– В доме Ремингтонов?
Бри сунула руку в карман за сигаретами:
– Сабрина Ремингтон Уэст. Вот мое полное имя.
– Почему же ты ни разу не упоминала об этом?
Бри устремила взгляд на лес в сторону своего старого дома. Она так долго молчала, что Люси решила, что подруга не собирается отвечать. Наконец, та сказала:
– Я не люблю об этом говорить или даже думать, что полное сумасшествие, поскольку я то и дело перебираю все в памяти.
– Почему так?
Бри сунула руку глубже в карман:
– С этим домом связано много воспоминаний. И очень нелегких.
Что-что, а уж о нелегких воспоминаниях Люси знала не понаслышке.
– В детстве я проводила здесь каждое лето, – пояснила Бри. – Перестала приезжать сюда, когда мне стукнуло почти восемнадцать, но моя семья жила здесь еще долгие годы, пока не умер папа, а мать ушла жить в дом престарелых. В конце концов, стало дорого содержать этот дом, и братья выставили его на продажу.
– И Панда его приобрел.
Бри кивнула.
– Я знала о новом владельце, но мы никогда не встречались. Это как гром с ясного неба – вот так неожиданно встретить его. – Она стала рассматривать свои обломанные ногти. – Трудно представить, что кто-то чужой живет там. – Потом посмотрела виноватым взглядом на Люси: – Мне следовало тебе сказать, но я не привыкла доверяться людям.
– Ты вообще не обязана мне что-то объяснять.
– Неправда. Твоя дружба значит для меня больше, чем ты представляешь. – И снова она начала шарить в кармане: – Проклятье, где же мои сигареты?
– Ты оставила их в коттедже, помнишь? Пытаешься бросить курить.
– Черт. – Бри опустилась в бледно–желтое кресло и чуть ли не с вызовом сказала: – Я знала, что Скотт мне изменяет.
Люси понадобилась секунда, чтобы переключиться на новую тему:
– Твой муж?
– Только формально. – Бри горько скривила губы. – Мне льстило, что он влюбился в меня, но не прошло и двух лет нашего брака, как он начал гулять направо и налево. Я узнала почти сразу.
– Должно быть, это больно.
– Больно было по-настоящему, но я оправдывала его. У него ученая степень. А я бросила колледж после первого курса, когда вышла за Скотта замуж. И потому решила, что мне не хватает мозгов, чтобы удержать его интерес. Но измены продолжались и продолжались, и уж поверь, все эти женщины вовсе не отличались умом.
– А что он сказал, когда ты возмутилась?
Бри положила локоть на подлокотник и крепко схватилась за ручку кресла.
– Я не возмущалась. Притворялась, что не знаю. – В голосе прозвучала боль. – Можешь себе представить? Какая же я бесхребетная!
– Наверняка у тебя были на то причины.
– Конечно. Я не хотела отказываться от своей жизни. – Невидящим взглядом она уставилась на дорогу. – Я из тех женщин, которых обошло стороной феминистское движение. У меня нет карьерных амбиций. Я хотела того, что имели женщины вокруг меня, когда я росла. Мужа, детей – и довольно для счастья. Скотт отказался даже говорить о детях. – Бри встала с кресла. – Мне хотелось иметь красивый дом. Никогда не думать о деньгах. Точно знать, что я на своем месте. Хотелось своего безопасного мирка так сильно, что я пожертвовала своим самоуважением, чтобы получить этот мирок. Даже в конце… Спустя много лет… – Она запнулась, обхватила себя руками и застыла с обреченным выражением на лице. – Я не из тех, кто бросает. Он бросил меня. Я все еще цеплялась за него, безвольная жена-тряпка.
Сердце Люси переполняла жалость.
– Бри…
Та упорно не смотрела на подругу:
– Что за женщина позволяет так унижать себя? Где была моя гордость? Мой характер?
– Может, ты ищешь его сейчас.
Но Бри слишком погрязла в ненависти к себе, чтобы принять удобную подсказку.
– Когда я смотрю в зеркало, меня от себя только тошнит.
– Протри свое зеркало и взгляни еще раз. Я вижу потрясающую женщину, которая строит свой бизнес, а так же взваливает на себя ответственность за мальчика, который точно не сахар.
– Какой там бизнес... Раздолбанный лоток бог знает где.
– И вовсе не раздолбанный. Оглянись вокруг. Это же Тадж Махал всех ларьков. Мед, лучший из тех, что я пробовала, то и дело останавливаются новые клиенты, ты добавила больше продуктов, и у тебя есть прибыль.
– Которую тут же трачу на новые горшочки и рождественские гирлянды, не говоря уже о штамповке для мыла и нескольких галлонах какао–масла для кремов. Что будет, когда придет День Труда и туристы покинут остров? Что будет, когда придет зима и Тоби устроит по полной какой-нибудь подростковый бунт?
Люси не нашла простого ответа.
– Ты точно так же со всем разберешься. Спорим, и с этим ты сама справишься.
Она видела, что не убедила Бри. И собственная потребность Люси, чтобы другим стало лучше, рвалась наружу.
– Что если сегодня появится Скотт и скажет, дескать, он совершил ошибку? Что, если заявит, что хочет твоего возвращения и никогда тебе больше не изменит с другой женщиной? Как ты поступишь?
Бри задумалась.
– Если появится Скотт? – медленно произнесла она.
– Просто предположим.
– Если появится Скотт… – Она выставила вперед подбородок: – Я скажу ему катиться к черту.
Люси улыбнулась:
– Я так и подумала.
Люси подождала, пока Панда закончит свои дневные тренировки, прежде чем поднялась и нашла его. История Бри объясняла ее реакцию на Панду, но не прояснила его поведение. Он стоял посреди маленькой, захламленной спальни, которую выбрал для себя. Когда он снял через голову мокрую футболку, вид его потной чересчур мускулистой груди отвлек Люси. Но только на мгновение.
– Почему ты так грубо вел себя с Бри?
Он сел на кровать и стал снимать кроссовки.
– Не понимаю, о чем ты.
– Конечно, понимаешь. – Один башмак упал на пол. – Когда я представила тебе Бри, ты бросился к машине и умчался, словно подросток, нарушивший комендантский час. Ты даже не поздоровался.
– У меня плохие манеры.
Со стуком приземлился второй башмак.
– Когда тебе нужно, манеры у тебя идеальные.
Он скатал в ком носки.
– Мне нужно в душ.
– Ничего, это может подождать.
Но, видимо, не могло, потому что Панда прошагал мимо Люси и прошел дальше по коридору до ванной комнаты. Дверь за ним со щелчком захлопнулась.
Панда избегал Люси до полудня. Она освежила черный лак на ногтях, покрасила челку в пурпурный цвет и обновила татуировку дракона. Потом отправилась наверх поинтересоваться, делами Темпл, что оказалось большой ошибкой. Там ожидала суровая тренировка и язвительная лекция о глупости тренировочной философии Люси под лозунгом «Вполне сойдет», после которых она осталась вся в поту и жутко разозленной.
Темпл отмела все предложения Люси приготовить что-нибудь еще кроме салата, и этим вечером еду представляли замороженные обеды из постной индейки, бурого риса и пюре из пастернака.
Люси вернулась к своему излюбленному выражению, которое не употребляла с четырнадцати лет:
– Фу, какая бяка.
– Так готовьте и толстейте, – ханжески заявила Королева–Дьяволица.
– Вы тоже бяка, – проворчала Люси.
Панда вздернул бровь.
Темпл через стол протянула руку и успокаивающе погладила Люси по ладони:
– У кого-то ПМС.
Панда резко опустил локоть на стол:
– Клянусь Господом, если еще раз услышу о ПМС, спазмах или даже о женских угрях, я что-нибудь тут разнесу.
Темп помахала свободной рукой в сторону двери. Панда вскипятился. Люси еще не готова была оставить его в покое, но не хотела при Темпл говорить о том, что случилось у лотка, поэтому нашла другой выход своему раздражению:
– Терпеть не могу этот стол.
– Он крепкий, – огрызнулся Панда.
Темпл фыркнула:
– Ему нравится окружать себя всяким убожеством. Напоминает его ужасное детство.
– Насколько ужасное? – спросила Люси. – Он мне ничего не рассказывает.
– Мой папаша был наркодилером, которого застрелил недовольный клиент, когда мне было два года, – сухо заявил Панда. – А мамаша наркоманка. У нас в квартире жили крысы. Вот эту часть Темпл любит больше всего.
– И еще он крал еду, чтобы они с мамашей могли прокормиться, – весело произнесла Темпл. – Разве не грустно?
Люси отодвинула тарелку. Как-то казалось неправильным, что Королева–Дьяволица знала о нем больше, чем Люси.
– Что еще вам известно?
– Он с честью окончил колледж, – сказала Темпл.
Панда нахмурился, явно раздосадованный любой информацией, которая не рисовала его угрозой обществу.
– Откуда ты знаешь?
– Гугл. – Темпл фыркнула. – Неужели ты думаешь, что я бы наняла тебя, не проведя частное расследование?
– Проверив меня по Гуглу? Фигов ты детектив.
– Он также служил в армии, – продолжила Темпл. – Скукотища. Увы, я не смогла найти никакую романтическую историю. Думаю, мы спокойно можем предположить, что путь его усеян разбитыми женскими сердцами.
– Или безымянными женскими могилами, – добавила Люси, заставив Панду только улыбнуться.
Как могла Темпл тренироваться с ним каждый день и не хотеть содрать с него шмотки? Вместо этого, лишь только выпадал перерыв, Дьяволица томилась, таращась в окно. Люси изучала длинное сухожилие на шее Панды. То, что она до умопомраченья любила кусать. Он подловил ее взгляд и посмотрел так, что сразу стало ясно: ему точно известно, о чем она думает.
Панда не зашел в ее скользящие двери этой ночью, и лодочный сарай остался темным. Впервые с тех пор, как начался их роман, они не провели ночь вместе, что навело Люси на размышления… Если он связан с Бри только одной собственностью, откуда такая скрытность?
На следующее утро в окна барабанил дождь под стать настроению Люси. Что же было тут такого, что Панда не хотел, чтобы она узнала? Ей нужно, чтобы их роман был совершенно прозрачным – без темных закоулков или мрачных тайн, над которыми, как оказывается, она поневоле ломала голову, когда они были не вместе. Люси натянула старый желтый плащ, принадлежавший когда-то Ремингтонам, может, даже Бри, и оставленный в гардеробе наверху, и вышла на мокрую траву. Но не направилась к лесу, а повернула к трехакровому скалистому участку к северу от дома, про который не знала, был ли он частью собственности хозяина дома. Когда Люси достигла вершины, то вся запыхалась.
Панда стоял на краю обрыва, на своем, как она пришла к выводу, привычном месте. В короткой серой непромокаемой куртке и джинсах. Голова непокрыта, волосы влажные и взъерошены ветром.
– Я пропустила прошлой ночью свою дозу секса, – заговорила Люси. – Подумываю тебя уволить.
Панда понимал, что она лезет в драку, но надеялся выиграть немного времени до того, как начнутся разборки. Дерьмо. Если он вскорости не уберется из этого места – подальше от нее – то точно сорвется. Он пытался уговорить Темпл прервать контракт, но она отказалась. Когда все кончится, он вернется к тому делу, что у него выходило лучше всего: будет защищать клиентов от реальной опасности.
Ветер задрал полу куртки.
– Я бы не советовал тебе меня увольнять, – сказал он. – У меня есть секс–запись.
Люси даже не улыбнулась. В желтом плаще с черной окантовкой на капюшоне, наброшенном на нелепую прическу, и с подвернутыми на три дюйма черными манжетами она походила на мокрого шмеля.
– Ты врешь, – сказала она. – Скажи, с чего ты устроил представление, когда увидел Бри?
– Разве я бы солгал насчет такой серьезной вещи, как секс–запись?
– Да на раз. Я знаю, что семья Бри владела этим домом. Она мне рассказала.
Ему следовало самому выяснить, что женщина по имени Бри, которую навещала в коттедже Люси, и Сабрина Ремингтон Уэст – одно и то же лицо. Но эта тупая работа совсем лишила его разума.
– Видеокамеры крошечные, – опять увел он в сторону. – Я умею их отлично прятать.
Снова никакой улыбки. Она настроилась всерьез, и ему это не нравилось.
– Бри говорила, что никогда с тобой не встречалась, – продолжила Люси. – Тогда почему ты сорвался с места?
Панда придумал наиболее правдоподобное объяснение:
– Она напомнила мне старую подружку.
– Какую старую подружку?
Стараясь не обращать внимания на блеск дождевых капель на щеке Люси, он прибег к насмешке:
– Я же не спрашиваю тебя о твоем бурном прошлом. Оставь и мое в покое.
– Ты не спрашиваешь о моем бурном прошлом, потому что знаешь, что просто впадешь в спячку, если я начну о нем рассказывать. – Она запнулась. – Его уж точно собираюсь привести в порядок.
Панда нахмурился:
– Ты рассказала этой женщине, кто ты такая. Ты в самом деле думаешь, что она не проболтается?
– Она молчала месяц. Не считая сомнительной компании Темпл, Бри единственная моя подруга на острове.
Какое ему дело?
– Кому здесь нужны друзья? – сказал он. – Мы все тут на пару недель. – Он усилил свои доводы. – Ты слишком сближаешься с людьми. Ездишь по всему городку, куда хочешь, говоришь, с кем попало. Это неразумно.
– Я люблю поболтать, и разговор сейчас не обо мне, а о тебе. И если ты не хочешь сказать правду, я сама начну копать. Поверь, у меня куда мощнее ресурсы, чем какой-то Гугл.
Панда волновался, что она подходит так близко к обрыву, но если он ей скажет отойти, то она расшибет ему башку. Его затопила тоска по той спокойной, покладистой особе, которую когда-то встретил.
– На кой это тебе сдалось? – спросил он.
– Не люблю секретов.
– Оставь это в покое, Люси.
Она откинула капюшон:
– Вот что я думаю. Наверно, ты как-то связан с семьей Ремингтонов. Вот почему ты купил этот дом и почему не хочешь тут ничего менять.
– У этого дома есть корни, а у меня нет. Поэтому он мне нравится. И поэтому я не спешу избавиться от стола, которым ты так одержима.
Слава богу, Люси отошла на несколько шагов от края скалы.
– Может, и так, – согласилась она. – А теперь расскажи остальное.
Черта с два он расскажет ей остальное! Глядя на ее фигурку, облепленную под ветром этим желтым плащом, Панда не мог вообразить, как выворачивает свое нутро и рассказывает все это дерьмо. О Кертисе, об армии, каково это, будучи копом, заходить в какую-нибудь похожую на крысиную дыру квартирку и говорить матери, что ее ребенок мертв. Как чувствовать себя неспособным доверять себе. Он, скорее, сказал бы, какая она красивая. Даже со спутанными волосами и фальшивой татуировкой, которая не смогла разрушить нежную решительность этого лица или обаяние глаз с зелеными искорками.
Панда напомнил себе, что вся эта нежность, эта сила духа предназначены кому-нибудь другому. Тому, кто не провел долгие годы, копаясь в грязи на безвестных задворках. Тому, кто никогда не причинит ей боль.
– Нечего рассказывать. – Он протянул руку и поднял капюшон Люси, пролив воду ей за шиворот. – Ты выложила суть нашего романа. Только не говори, что прониклась ко мне любовью и нежностью.
Он присмотрелся к ней, не будучи уверен, что там хотел разглядеть, – и при виде неизменившегося выражения ее лица испытал одновременно облегчение и разочарование.
– Я влюбилась в твое тело, – согласилась она. – Даже если ты стал выглядеть, как плакат, предупреждающий об опасности злоупотребления запрещенными анаболиками. Тело у тебя действительно потрясающее, разве что кроме той части, что находится между ушами.
Она была так полна жизни, была такой умницей. И совсем запутавшейся. Долгие годы она втискивалась в шаблоны, которые ей совсем не подходили, стараясь изо всех сил быть идеальной дочерью, и теперь барахталась, пытаясь отыскать опору. Что касается их двоих… Несмотря на ее трепотню об этом глупом списке «шиворот-навыворот», Люси не была создана для отношений, ведущих в никуда. Ей нужна настоящая близость, то, что он дать ей не мог. И, черт возьми, если она не подумает о себе, он сделает это за нее.
Панда превратил улыбку в подобие плотоядной усмешки:
– Ты страстная штучка, малышка. Настоящая фурия, если разденешься, но в одежде просто заноза в заднице. Если хочешь настоящих отношений, скидывай трусики.
Она вздрогнула и заморгала от его хамства. Желудок у Панды скрутило, но он вел себя, как считал нужным. Все же ему пришлось собрать всю волю, чтобы не обнять ее и не сцеловать эти капли дождя с ее щек.
– Занятно. – Она снова откинула капюшон и вздернула подбородок. – Храни свои тайны, Панда. Мне не так уж сильно все это нужно.
И исчезла, оставив его в самом поганом настроении.
Небо прояснилось. И Люси позволила Тоби уговорить ее выбраться с ним на лодку Майка Муди. Ее не очень-то привлекала идея провести день, вдыхая его запах одеколона а–ля продавец, но все же куда лучше, чем бесцельно слоняться по дому.
Неужели Панда верит, что она не способна ничего разглядеть сквозь это дерьмо – рассчитанные оскорбления и нелепые колкости? Это что, его способ напомнить ей, чтобы держалась от него подальше, будто ей нужно напоминать? Ясно как день, что их отношения – очередная галочка в ее списке, но, не желая делиться секретами, Панда лишь заставлял Люси делать то, что ей не хотелось: слишком много думать о нем.
Она выдавила улыбку, когда они с Тоби подошли к просторной сине–белой моторной лодке, пришвартованной у муниципальной пристани. Глаза Тоби светились от ожидания.
– Разрешите подняться на борт?
– На борт подняться разрешаю.
Майк обнажил в улыбке прекрасные белоснежные зубы. На нем были шорты цвета хаки, белая рубашка поло с зеленым логотипом и парусиновые туфли. На загорелой шее на ремешке висели дорогие солнцезащитные очки «Рево».
Люси сменила свои страшные шмотки на черный купальник и белый трикотажный сарафан, но колечко в носу оставила. Майк забрал ее сумку с защитным кремом, полотенцем, бейсболкой и купленным в «Пейнтид Фрог» печеньем. К сожалению, капитан также протянул ей руку, чтобы помочь взойти на борт, однако ядовитый одеколонный запах, который Люси помнила, явно отсутствовал, наравне с золотым браслетом и кольцом на окончание колледжа.
– Рад, что вы смогли прийти сегодня к нам, мисс Джорик.
Люси расстроилась:
– Бри сказала вам, кто я.
– Нет. Помните, я все никак не мог вспомнить ваше лицо? Наконец, две недели назад меня осенило. – Он показал на татуировку дракона: – А вы очень хорошо замаскировались.
Тоби помчался на корму проверить орудие лова. Люси вытащила бейсболку из сумки:
– В городке меня никто не узнает, значит, новости еще не распространились.
– Я так понимаю, что если бы вы хотели, чтобы люди о вас знали, вы им уже сказали бы, – откровенно заявил он.
Его открытость действовала освежающе, и Люси поймала себя на том, что отношение ее к мистеру Муди потеплело.
Как только они отошли от причала, Майк разрешил Тоби взять штурвал. Они обогнули южный конец острова. Когда лодка подошла ближе к берегу, Тоби взялся за удочку и под руководством своего друга начал забрасывать. Люси пошла на другой борт поплавать и выкинуть Панду из головы.
Следующие несколько часов прошли весело, но рыба так и не клевала. В конце концов, Тоби отказался от этой затеи и пошел сам поплавать. Отдыхая на палубе, Люси пришла к мысли, что ее первое впечатление о Майке оказалось ошибочным. Он совсем не притворялся. Просто этот приятный с виду общительный продавец был из тех людей, что искренне подмечают в любом самое лучшее, даже в шестнадцатилетнем подростке, который, набирая смс-ку подружке, врезался сзади в «кадиллак» Майка на прошлой неделе.
– Все тинейджеры горазды делать глупости, – говорил он, пока они стояли на якоре, а Тоби плавал с трубкой под водой. – И я таким тоже был.
Люси улыбнулась:
– Насчет вас не верится.
– Боюсь, что это правда. Просто спросите Бри.
Люси не нашлась, как повежливее сказать, что Бри никогда о нем не упоминала, но Большого Майка на мякине не проведешь, как оказалось.
– Она ведь не говорила обо мне, да?
– Вообще-то, нет.
Он расстегнул молнию на сумке–холодильнике.
– Я вырос на этом острове. Кроме времени учебы в колледже, я провел здесь всю жизнь. – Они подпрыгнули на волне от проплывшего мимо быстроходного катера. – Мои родители были пьяницами – и ничего не могли с собой поделать. Я же был большим неповоротливым олухом, который понятия не имел, как завести друзей. – Он вытащил пакет с сандвичами, купленными в гастрономе на острове, и положил на стол, устроенный на палубе. – Бри была девчонкой из компании приезжавших на лето подростков. Каждый год я считал дни, когда она приедет с братьями. Они были отличные ребята. Именно на таких мне хотелось походить. Всегда знать, что сказать, всегда вписываться в компанию. Но больше всего я ждал Бри. – Он вытащил из холодильника бутылку «Совиньон Бланш» и взял штопор. – Видели бы вы ее тогда, такая жизнерадостная всегда, хохотушка, не то что сейчас, печальная и напряженная. Она не ходила, а танцевала. – Он вытащил пробку. – Будущая мать Тоби, Стар, считалась самой красивой девочкой на острове, но когда поблизости появлялась Бри, я ни на кого больше не мог смотреть, хотя знал, что она для меня слишком хороша.
– Не такая она вовсе. – Они не заметили, как по лесенке взобрался на корму Тоби, задрав маску ныряльщика на лоб.
– У нее трудные времена, Тоби, – сказал Майк, наполняя пластиковый стаканчик вином и протягивая Люси. – Тебе бы нужно встать на ее место.
Тоби запрыгнул на палубу, разбрызгивая с худого тела воду.
– Она-то никогда вас не защищает. Не знаю, почему вы всегда за нее вступаетесь.
«Потому что такой уж он человек», – подумала Люси.
Он оправдывал подростка, который помял ему бампер, извинял родителей–алкоголиков, а сейчас оправдывал Бри за то, что она не отвечает на чувства, которые Майк, кажется, все еще испытывал к ней.
Он разорвал пакет чипсов:
– Бери-ка скорей сандвич, пока я все не съел.
Тоби с Майком перекидывались шуточками, поглощая чипсы и бутерброды, заодно и принесенное Люси печенье. Рядом со старшим другом Тоби превращался в другого ребенка – смешливого и общительного, без следа привычной замкнутости. Когда они расправились с едой, парнишка растянулся на скамейке в кормовой части и задремал, пока садилось солнце.
Майк встал к штурвалу, и они отправились обратно. Люси сидела рядом и, потягивая вино из стаканчика, третьего по счету, любовалась бликами уходящего солнца на воде. Ни с того ни с сего Майк вдруг сказал:
– Когда мне было семнадцать, я подстроил Бри подлость. – Чтобы перекрыть шум мотора, Майк говорил громко: Люси могла его слышать, а Тоби нет. – Она тогда влюбилась в Дэвида, отца Тоби, а я так ревновал, что стал ненавидеть их обоих. – Он повернул рукоятку двигателя. – Однажды ночью я шпионил за ними, а потом проболтался матери Бри о том, чем они занимались, или, по крайней мере, чем занимались, когда я слонялся поблизости и увидел их. На следующий день Бри уехала. И возвратилась только меньше двух месяцев назад. Поэтому нетрудно понять, почему она не может меня видеть.
