Применение аналитической техники к исследованию психических образований 6 страница

Простейшим типом являются грезы как реакция на дневное переживание. Так, например, вышеупомяну­тая маленькая мечтательница в период, когда борьба с ее братьями и сестрами за первенство играла важнейшую роль в ее анализе, реагирует на кажущееся пренебрежи­тельным отношение к ней в семье следующей фантазией:

«Я вообще не хотела бы родиться, я хотела бы умереть. Иногда я представляю себе, что я умираю и потом опять появляюсь на свет в виде животного или куклы. Если я появляюсь на свет в виде куклы, то я знаю, кому я хоте­ла бы принадлежать: маленькой девочке, у которой рань­ше служила моя няня; она была очень милая и хорошая. Я хотела бы быть ее куклой, и пусть бы она обращалась со мной, как вообще обращаются с куклами; я бы не оби­жалась на нее. Я была бы прелестным, маленьким ребен­ком, меня можно было бы умывать и делать со мной все, что угодно. Девочка любила бы меня больше всех. Даже если она получила бы в подарок новую куклу, я все рав­но продолжала бы оставаться ее любимицей. Она никог­да не любила бы другую куклу больше, чем меня». Сле­дует ли упоминать что ее брат и сестра, на которых больше всего была направлена ее ревность, были младше ее. Ни одно ее сообщение, ни одна ассоциация не могли бы яс­нее иллюстрировать ее актуальную ситуацию, чем эта маленькая фантазия.

Шестилетняя девочка, страдающая неврозом на­вязчивых состояний, в течение начального этапа анали-

Лекция вторая

за живет в знакомой семье. У нее наступает очередной припадок агрессии, который резко осуждается другими детьми. Ее маленькая подруга отказывается даже спать с ней в одной комнате, что очень обижало мою пациен­тку. Но во время анализа она рассказывает мне, что няня подарила ей игрушечного зайчика за то, что она была умницей, и уверяет меня вместе с тем, что другие дети охотно спят с ней в одной комнате. Потом она рассказы­вает мне о видении, которое неожиданно посетило ее во время отдыха. Она будто бы не знала, что это ее творе­ние. Однажды жил маленький заяц, с которым его род­ные обращались плохо. Они хотели позвать человека, чтобы тот зарезал его. Зайчик узнал об этом. У него был совсем старенький автомобиль, на котором все-таки мож­но было ехать. Он сел в него ночью и уехал. Он приехал к красивому дому, в котором жила девочка (здесь она называет свое имя). Она услышала его плач, сошла вниз и впустила его, и он остался у нее жить. Таким образом она выражает свое чувство, что она лишняя и нежелан­ная, чувство, которое она хотела скрыть при анализе от меня и даже от себя. Она сама фигурирует в этом снови­дении в двух ролях: во-первых, в образе нелюбимого маленького зайчика, а во-вторых, в образе девочки, ко­торая отнеслась к зайчику тау., как она хотела бы, что­бы обращались и с ней.

Вторым, более сложным, типом являются грезы с продолжением. С детьми, создающими такие грезы, как правило, бывает легко уже с самого первого этапа ана­лиза войти в такой тесный контакт, что они ежедневно рассказывают продолжение своей фантазии, исходя из чего можно судить об актуальном внутреннем состоя­нии ребенка.

В качестве третьего примера я приведу случай из анализа девятилетнего мальчика. Хотя в его грезах фи­гурируют разные люди и разные ситуации, однако они воспроизводят один и тот же тип переживаний в разных вариациях. Он начал сеанс с рассказов о многочислен­ных накопившихся у него фантазий. Во многих из них главными действующими лицами были герой и король. Король угрожает герою пытками и убийством, герой избегает этого всевозможными способами. Всевозмож-

Введение в технику психоанализа

ная техника, особенно воздушный флот, играет боль­шую роль при преследовании героя. Большое значение имеет также режущая машина, выпускающая при дви­жении серповидные ножи в обе стороны. Фантазия кон­чается тем, что герой побеждает и поступает с королем так, как тот хотел поступить с героем.

В другой фантазии он видит учительницу, которая бьет и наказывает детей. В итоге дети окружают ее, по­беждают и бьют ее до тех пор, пока она не умирает.

В третьем варианте фигурирует машина, которая наносит удары. В конце концов в нее вместо пленника, для которого она предназначена, попадает сам мучитель.

У мальчика был целый запас таких фантазий с бесконечными вариациями. Совершенно не зная ребен­ка, мы догадываемся, что в основе всех этих фантазий лежит защита и месть за угрозу кастрации или, иными словами, в фантазиях кастрация производится над теми, кто угрожал ею. Вы должны согласиться, что при таком начале анализа можно сделать ряд выводов, весьма су­щественных для дальнейшего течения анализа.

Другим техническим вспомогательным средством, которым я пользовалась в некоторых случаях наряду со сновидениями и грезами, было рисование. В трех упо­минаемых мною историях рисование заменило мне на некоторое время почти все другие вспомогательные при­емы. Так, например, та девочка, которой снился огонь, в период, когда она была занята своим кастрационным комплексом, беспрерывно рисовала страшные человеко­подобные чудовища с чрезмерно длинным подбородком, длинным носом, бесконечно длинными волосами и страш­ными зубами. Имя этого часто встречающегося в ее ри­сунках чудовища было «кусака». Его занятием было, очевидно, откусывание члена, который был изображен на его теле в разных вариантах. Содержанием целого ряда других рисунков, которые она создавала во время сеансов, сопровождая ими свои рассказы или же молча, были разнообразные существа, дети, птицы, змеи, кук­лы, все с бесконечно вытянутыми в длину руками, нога­ми, клювами и хвостами. На другом рисунке, относя­щемся к тому же периоду, она с быстротой молнии изобразила все то, чем она хотела бы быть: мальчика

Лекция вторая

(для того, чтобы иметь член), куклу (чтобы быть самой |^яюбимой), собачку (которая была для нее представите-(^Яем мужского пола) и юнгу, позаимствованного ею из |^'фантазии, в которой она одна сопровождает в виде маль-¹ чйка своего отца в кругосветном путешествии. Над все-,ми этими фигурами находился еще рисунок из сказки, которую она слышала, но отчасти выдумала сама: ведь­ма, вырывающая великану волосы. То есть опять-таки "изображение кастрации, в которой она в то время обви­няла свою мать. Удивительное впечатление производи­ла серия картин из гораздо более позднего периода, где i? в противоположность этому королева дает маленькой |;.Принцессе, стоящей перед ней, прекрасный цветок на длинном стебельке (очевидно, опять символ пениса).

Совсем иными были рисунки маленькой девочки, страдавшей неврозом навязчивых состояний. Она иног­да сопровождала иллюстрациями рассказы о своих аналь-||''.'' 'ных фантазиях, которые заполняли первый этап анали- fasi. Так, например, она нарисовала сказочную страну, 'где все обилием дышит, в которой люди вместо того, чтобы проесть себе дорогу через горы каши и пирогов, К: как они это делают в сказке, должны съедать громад-ll^.Hbie кучи навоза. Кроме того, у меня есть целый ряд ее fe? рисунков, которые изображают в нежнейших тонах цве-^'"•ты и сады и выполнены с величайшей тщательностью, Ш 'Чистотой и аккуратностью. Рисунки эти относятся к тому ^'"именно периоду, когда она рассказывала мне свои от­вратительные анальные фантазии.

',' Я боюсь, что я нарисовала вам слишком идеалис-11^'тическую картину взаимоотношений при детском ана-|;1'''^1изе. Члены семьи охотно дают необходимые сведения;

'Й/Чребенок сам оказывается усердным интерпретатором '-сновидений, рассказывает нам свои многочисленные ^фантазии и предоставляет нам, кроме того, целые се­рии интересных рисунков, на основании которых мож­но сделать те или иные выводы о его бессознательных импульсах. После всего вышеизложенного, казалось бы, не совсем понятно, почему детский анализ до сих пор считается особенно трудной областью аналитической техники и почему многие аналитики заявляют, что они не знают, как приступить к лечению детей.

Введение в технику психоанализа

Ответить на это нетрудно. Все описанные мною преимущества аннулируются благодаря тому, что ребе­нок отказывается давать нам свободные ассоциации. Он ставит аналитика в затруднительное положение, посколь­ку основной прием, на котором построена собственно аналитическая техника, здесь почти совершенно непри­меним. Требования, предъявляемые к взрослым паци­ентам, как-то: удобное лежачее положение, сознатель­ное решение не подвергать критике приходящие ему в голову мысли, сообщать аналитику все без исключения и обнажать, таким образом, то, что скрывается под по­верхностью его сознания, — находятся в явном проти­воречии с сущностью ребенка.

Разумеется, совершенно верно, что ребенка, кото­рого вы привязали к себе вышеописанным образом и который испытывает потребность в вашем обществе, можно заставить сделать многое. Он согласится иногда на ваше предложение сообщить свободные ассоциации, но только на короткое время и в угоду аналитику. Полу­ченные таким образом свободные ассоциации могут ока­заться очень полезными и в случае затруднительной ситуации приносят нам иногда неожиданное объясне­ние. Однако они всегда имеют характер одноразового вспомогательного акта, а не прочного базиса, на кото­рый должна опираться вся аналитическая работа.

Находясь в затруднительном положении и не зная, что предпринять далее, я иногда предлагала одной ма­ленькой девочке, которая было особенно послушна при анализе и охотно исполняла мои желания и которая при больших способностях к рисованию отличалась пре­красной зрительной памятью, «представлять какие-нибудь картины». Тогда она садилась на корточки с

закрытыми глазами и прислушивалась к тому, что про­исходило в ней.

Таким образом она действительно дала мне объяс­нение затянувшейся ситуации, обусловленной сопротив­лением. Темой наших бесед была тогда борьба с онаниз­мом и освобождение от няни, к которой она относилась с удвоенной нежностью для того, чтобы защититься от моих попыток устранить ее привязанность. Я предло­жила ей «представить какую-нибудь картину», и пер-

Лекция вторая

|?1Вое, что она увидела, это как «няня улетает через море». |В дополнение она сообщила, что вокруг меня танцевало ^; много чертей и это означало, что я заставлю няню уйти, Но тогда она лишится защиты от онанистического иску-? шения, и я сделаю ее «гадкой».

Иногда на помощь нам приходят случайные и не­произвольные ассоциации, и даже чаще, чем ассоциации, возникающие по нашей просьбе и по желанию пациента. Здесь я опять хочу привести пример с маленькой девоч­кой, страдавшей неврозом навязчивых состояний. На важ­ном этапе анализа возникла необходимость показать ей, что она испытывает к своей матери ненависть, от которой она до сих пор ограждала себя созданием в себе «черта», безличного олицетворения всех импульсов ненависти. До сих пор охотно следуя за мной в анализе, в этом месте она стала проявлять сопротивление. В это же время в домаш-, яей обстановке она на каждом шагу демонстрировала уп­рямство и злость, и по этому поводу я доказывала ей ежед­невно, что вести себя так плохо можно только по отношению к человеку, которого ненавидишь. В итоге, под влиянием приведенных мною все новых и новых до­казательств, она как будто уступила, но теперь хотела узнать у меня также и причину чувства йенависти к яко­бы очень любимой матери. Я отказывалась, так как сама, не знала этой причины. После минутного молчания она сказала: «Я думаю, что причина в сновидении, которое я •видела однажды (несколько недель назад) и которого мы так и не поняли». (Я прошу ее повторить содержание этого сновидения, что она охотно исполняет): «Там были „все куклы, и мой зайчик тоже был там. Тогда я ушла, а зайчик стал горько плакать. Мне стало так жаль зайчика. Мне кажется, что я теперь всегда подражаю зайчику и плачу так же, как он». В действительности, конечно, было 'наоборот: не она подражала зайчику, а зайчик подражал ей. Она сама представляет в этом сновидении мать и обра­щается с зайчиком так, как мать обращалась с ней. Свя­зывая это сновидение с вопросом о причине ненависти к матери, она обнаруживает, наконец, то чувство, которое сознательно не хотела открыть матери: мать постоянно оставляла ее именно тогда, когда ребенок больше всего нуждался в ней.

Введение в технику психоанализа

Несколько дней спустя она еще раз повторяет этот процесс. Я настойчиво стараюсь привести ее вновь к этой теме после того, как ее грустное настроение, прояснив­шееся на минуту, опять овладевает ею. Она ничего не отвечает, но вдруг говорит с глубокой задумчивостью:

«Летом в Г. очень красиво, вот туда я хотела бы опять поехать». При подробном расспросе выясняется, что во время пребывания в этой дачной местности она пережи­ла один из наиболее тяжелых периодов своей жизни. Ее старший брат заболел коклюшем, и его отвезли к роди­телям в город, а она с няней и двумя младшими детьми осталась. «Няня всегда сердилась, когда я отнимала у маленьких детей игрушки», — говорит она неожидан­но. Таким образом, к мнимому предпочтению, которое родители отдавали якобы брату, добавился еще тот факт, что няня в действительности отдавала предпочтение младшим детям. Она чувствовала себя покинутой всеми и реагировала на это по-своему. Следовательно, на этот раз воспоминание о красивой местности привело к одно­му из самых тяжелых упреков в адрес матери.

Я привела эти три примера получения ассоциаций, поскольку аналогичные случаи встречаются довольно часто в детском анализе. Вы знаете, что с такими же проявлениями мы обычно встречаемся и у взрослых.

Отсутствие у ребенка готовности к ассоциирова­нию побуждало всех занимавшихся до настоящего вре­мени вопросами детского анализа найти что-нибудь, чем можно было бы заменить этот технический прием. Д-р Гуг-Гельмут пыталась заменить данные, получаемые с помощью свободных ассоциаций у взрослого человека, играми с ребенком, посещением его в домашней обста­новке, подробным изучением всех.обстоятельств его жизни. Мелани Кляйн заменяет (согласно сделанным ею сообщениям) технику свободных ассоциаций, при­меняемую у взрослых пациентов, техникой игры у де­тей. Она исходит из предположения, что действие более свойственно маленькому ребенку, нежели речь. Она пре­доставляет ему массу мелких игрушек, целый мир в миниатюре, и дает ему, таким образом, возможность действовать в этом игрушечном мире. Все действия, со­вершенные ребенком в такой обстановке, она сравнива-

Лекиия третья

ет со свободными ассоциациями взрослого и сопровож­дает их интерпретациями подобно тому, как мы это обыч­но делаем в работе со взрослыми пациентами. На пер­вый взгляд может показаться, что мы безупречно восполняем этим ощутимый пробел в технике детского анализа. Однако я оставляю за собой право в следую­щей лекции рассмотреть теоретические основания этой техники игры и связать их с последним вопросом нашей темы, с ролью переноса в детском анализе.

Лекция третья. Роль переноса в детском анализе

Я позволю себе повторить вкратце содержание пос­ледней лекции.

Мы рассмотрели приемы детского анализа и узна­ли, что мы вынуждены составлять историю болезни на основании сведений об анамнезе, полученных от членов семьи больного вместо того, чтобы положиться исклю­чительно на сведения, которые дает нам пациент; мы ^узнали, что ребенок является хорошим интерпретато­ром сновидений, и оценили значение грез и свободных рисунков как технического приема. Кроме того, я дол­жна была разочаровать вас сообщением, что ребенок не склонен выражать свободные ассоциации и что это вы-' нуждает нас искать замену этому важнейшему вспомо-,'• гательному приему при анализе взрослых пациентов. Мы ^закончили нашу лекцию рассмотрением таких методов, 'л Которыми пытались заменить технику свободных ассо-; цйаций, и отложили теоретическую оценку их до следу­ющей лекции.

Разработанная Мелани Кляйн техника игры, не­сомненно, очень ценна для наблюдения ребенка. Вмес­то того чтобы вести трудное и связанное с большой зат­ратой времени наблюдение над ребенком в его домашней обстановке, мы сразу переносим весь знакомый ему мир 'в кабинет аналитика и предоставляем там ребенку сво­боду действий на глазах у аналитика, но без вмешатель­ства с его стороны. Таким образом, мы изучаем различ­ные реакции ребенка, степень его агрессивности или

Введение в технику психоанализа

сострадания, а также его установку в отношении к раз­ным предметам и людям, представленным в виде игру­шечных фигур. Преимущество в сравнении с наблюде­нием в условиях реальной жизни заключается еще и в том, что игрушечный мир удобен и подчинен воле ре­бенка; таким образом, ребенок может совершать в нем все те действия, которые осуществляются в реальном мире, исключительно в пределах фантазии вследствие того, что ребенок обладает крайне недостаточной силой и властью. Все эти преимущества диктуют нам необхо­димость применения метода игры, разработанного Ме-лани Кляйн при изучении маленьких детей, которые не умеют еще облекать свои мысли в словесную форму.

Мелани Кляйн делает еще один важный шаг в при­менении этой техники. Она придает каждой свободной игре ребенка такое же значение, как и свободной ассо­циации взрослого пациента, и интерпретирует последо­вательно каждое действие, произведенное ребенком в этой обстановке, облекая его в форму суждений, то есть она старается найти в каждом действии, связанном с игрой, символическое значение, лежащее в его основе. Если ребенок опрокидывает фонарный столб или какую-ни­будь игрушечную фигуру, то она объясняет это, напри­мер, агрессивным действием, направленным против отца. Столкновение двух автомобилей в игре ребенка она объяс­няет как символическое выражение наблюдения поло­вых сношений родителей. Работа Мелани Кляйн заклю­чается прежде всего в том, что она сопровождает действия ребенка интерпретацией и объяснением, которые в свою очередь дают направление дальнейшим действиям па­циента, подобно тому как это имеет место при интерпре­тации свободных ассоциаций у взрослых.

Рассмотрим еще раз, вправе ли мы сопоставлять такие действия ребенка, совершенные во время игры, с ассоциированием взрослого человека. Хотя ассоциация взрослого «свободна», то есть при возникновении ее па­циент исключает всякую сознательную направленность и воздействие на течение своих мыслей, но вместе с тем у него существует определенное целевое представление:

он, ассоциирующий таким образом, подвергается ана­лизу. У ребенка отсутствует это целевое представление.

Лекция третья

вначале я уже изложила вам, каким образом я стараюсь ^ознакомить маленького пациента с конечной целью ^Предпринимаемого анализа. Но дети, для которых Ме-^ани Кляйн выработала свою технику игры, и прежде' 1;всего дети, находящиеся на начальных стадиях либи-^дозного развития, слишком малы, чтобы на них можно |было воздействовать таким образом. Мелани Кляйн счи-|тает одним из важнейших позитивных моментов своего i уетода еще и то обстоятельство; что в этом случае пред-^? дарительная подготовка ребенка становится излишней. | Таким образом, отсутствие у ребенка целевого представ­ления является возражением против сделанного Мела-|ни Кляйн сопоставления игры со свободным ассоцииро­ванием. Если свободная игра ребенка не детерминирована |тем же целевым представлением, что и свободные ассо­циации взрослого человека, то мы, пожалуй, не вправе ''рассматривать их всегда как таковые. Вместо символи­ческого толкования они часто допускают невинное объяс­нение. Ребенок, опрокидывающий фонарный столб, мог ^накануне видеть нечто подобное во время прогулки; стол-|кновение повозок могло также быть воспроизведением (виденного им на улице происшествия, а ребенок, бегу­ний навстречу посетительнице и открывающий ее су-д*очку, вовсе не должен, как думает Мелани Кляйн, сим­волически выражать таким образом свое любопытство, Прет ли в гениталиях матери нового братца; ребенок дей­ствует скорее под впечатлением недавнего пережива­лся, когда кто-нибудь из посетителей принес ему пода­рок в такой же сумочке. И в случае со взрослым мы ^Роже не считаем себя вправе придавать всем его дей­ствиям и свободным ассоциациям символический смысл, |а только тем из них, которые возникают под влиянием ^'Аналитической ситуации.

;;, Однако возражение, приведенное нами против ана-

Еитического применения техники, выработанной Мела-и Кляйн, может быть, с другой стороны, аннулирова-о. Совершенно верно, конечно, что игра ребенка допускает такое невинное толкование. Но почему он вос­производит именно эти позаимствованные из его пе­реживаний сцены с фонарем или двумя повозками? Не является ли символическое значение, скрытое за этими

Введение в технику психоанализа

наблюдениями, тем фактором, который заставляет ре­бенка отдавать им предпочтение и воспроизводить их теперь, во время аналитического сеанса? Верно и то, что у ребенка, совершающего те или иные действия, отсутствует представление цели, связанное с аналити­ческой ситуацией и детерминирующее свободные ассо­циации взрослых пациентов. Но, может быть, он в нем и не нуждается. Взрослый пациент должен сознатель­ным усилием воли отказаться от управления мыслями и предоставить их течение воздействию скрытых в его бессознательном импульсов. Ребенок же, вероятно, не нуждается в таком произвольном изменении своей си­туации. Может быть, он всегда и во время любой игры находится под влиянием своего бессознательного.

Вы видите, что вопрос о правильности или непра­вильности сопоставления детской свободной игры со сво­бодной ассоциацией взрослого пациента нелегко решить с помощью теоретических доводов и возражений. По­этому то или иное решение данного вопроса необходимо проверить на практике..

Подвергнем критике еще один пункт техники Ме-лани Кляйн. Кроме действий, которые производит ре­бенок с предоставленными ему игрушками, Мелани Кляйн интерпретирует все действия, совершаемые ре­бенком по отношению к находящимся в ее кабинете предметам и по отношению к ней самой. И в этом она строго придерживается прототипа аналитической ситу­ации взрослого пациента. Мы считаем себя вправе под­вергать анализу поведение пациента во время сеанса, равно как и все его произвольные и непроизвольные действия, совершаемые им в нашем присутствии. Обо­снование этого мы находим в феномене переноса, кото­рый устанавливает пациент некоторый может придавать определенное символическое значение обычно незначи­тельным действиям.

Однако возникает вопрос, развивается ли вообще у ребенка такой же перенос, как и у взрослого пациента, каким образом и в какой форме проявляется его пере­нос и как он может быть использован для толкования? Итак, мы подходим к четвертому и самому важному пункту нашей темы — роль переноса как технического

Лекция третья

вспомогательного приема при детском анализе. Реше-Идоае этого вопроса даст нам в то же время новый матери­ал для опровержения или подтверждения выводов Ме-

|яани Кляйн.

'К Вы помните из первой лекции, сколько усилий я ^ Приложила, чтобы добиться прочной привязанности ребен-|?ка и поставить его в состояние зависимости от меня. Я не (.стремилась бы к этому с такой энергией, используя мно- i. жество приемов, если бы считала возможным провести дет-|,ский анализ без такого переноса. Но нежная привязан-1-, рость, положительный перенос являются предварительным -условием всей дальнейшей работы. Разумеется, ребенок в | большей степени, чем взрослый пациент, склонен верить | только тем, кого любит, и только тогда выполняет что-либо,

когда делает этого из любви к известному лицу. ' Для детского анализа эта привязанность необхо­дима в гораздо большей степени, нежели для анализа взрослого пациента. Первый преследует, кроме анали-„тических целей, отчасти и воспитательные, на которых | мы впоследствии остановимся более подробно, успехи»{;же воспитания всегда (а не только при детском анали-i)" зе) колеблются в зависимости от чувства привязанности У воспитанника к воспитателю. Мы не можем также ска-| зать, что при детском анализе достаточно одного лишь ^'переноса для достижения наших целей, независимо от ^ того, имеет ли он положительный или отрицательный ^характер. Мы знаем, что в случае со взрослыми мы мо-|&жем в течение долгого времени мириться с отрицатель-I'lfiHM переносом, который мы используем в своих целях, |'? подвергая его систематическому толкованию и отыски-|^вая его первопричины. При детском же анализе отри-

К' '"дательные импульсы, направленные против аналитика, 'являются прежде всего помехой, как бы много материа-^ла для выводов они нам ни давали. Мы стремимся раз-I рушить и уничтожить их по возможности скорее. На-|; ртоящая плодотворная работа может быть осуществлена ^только при положительной привязанности.

1'!', Возникновение такой нежной привязанности мы 1^'описали подробно при рассмотрении введения в анализ. |Ц; Проявления ее в фантазиях и поступках почти ничем не отличаются от таких же поступков у взрослых пациен-

Введение в технику психоанализа

тов. Проявления отрицательного переноса мы встречаем во всех тех случаях, когда мы освобождаем из бессозна­тельного часть вытесненного материала и навлекаем на себя благодаря этому сопротивление со стороны эго. В этот момент мы кажемся ребенку самым опасным и страш­ным искусителем и вызываем на себя все проявления ненависти и протеста, которые прежде относились к его собственным запрещенным импульсам.

Ниже я подробно привожу фантазию переноса, рассказанную мне неоднократно упоминавшейся здесь маленькой девочкой, страдавшей неврозом навязчивых состояний. Внешний повод к возникновению этой фан­тазии был, очевидно, дан мной, так как я навестила ее накануне в ее домашней обстановке и присутствовала при ее вечерней ванне. На другой день она начала свой сеанс словами: «Ты посетила меня в то время, когда я принимала ванну; в следующий раз я навещу тебя, ког­да ты будешь принимать ванну». Несколько позже она поведала мне свою фантазию, возникшую после моего ухода, когда она лежала в постели, готовясь заснуть. Ее собственные пояснения и примечания я привожу в скобках:

«Все богатые люди не могли терпеть тебя. Твой отец, который был очень богат, тоже не мог тебя терпеть. (Это значит, что я сердита на твоего отца, ты, навер­ное, это знаешь.) И ты никого не любила и ни с кем не проводила сеансов. Мои родители тоже ненавидели меня;

и Ганс, и Энни, и Вальтер тоже ненавидели меня, все люди во всем мире ненавидели нас, даже люди, кото­рые не знали нас, даже мертвые. Итак, ты любила толь­ко меня, а я — только тебя, и мы всегда были вместе. Все другие люди были очень богаты, а мы обе были очень бедны. Мы ничего не имели, даже платьев не было у нас, потому что они все отняли. Только диван остался в комнате, и мы обе спали на нем. Но мы были очень счастливы друг с другом. И тогда мы подумали, что у нас должен быть маленький ребенок. -Тогда мы смешали большое и маленькое, чтобы сделать ребенка. Но потом мы подумали, что некрасиво делать ребенка из этого. И мы начали смешивать лепестки цветов и другие вещи, и это дало мне ребенка, потому что он был во мне. Он оставался во мне довольно долго (моя

Лекция третья

мама рассказывала мне, что дети остаются очень долго в своих матерях), а потом пришел доктор и вынул его, но я вовсе не была больна (обыкновенно матери боле­ют, так сказала моя мама). Ребенок был такой слав­ный и милый, и мы подумали, что и мы хотели бы быть такими милыми, и мы превратились в совсем ма­леньких людей. (Это происходит, мне кажется, оттого, что мы выяснили, что я хотела бы быть такой же ма­ленькой, как Вальтер и Энни.) И так как мы ничего не имели, то стали строить дом из розовых лепестков, и кровати из розовых лепестков, и подушки, и матрацы, все было сшито из розовых лепестков. Там, где остава­лось место, мы вставляли какие-то белые кусочки. Вме­сто обоев у нас было тончайшее стекло, а на стенах были вырезаны разные узоры. Кресла тоже были выре­заны из стекла, но мы были такими легкими, что крес­ла не ломались, и мы не были слишком тяжелыми для -них. (Я думаю, что моя мать потому не участвует в этом сновидении, что я вчера была на нее сердита.)» Затем следует еще подробное описание мебели и до­машней утвари. Она продолжала развивать, очевидно, в этом направлении свою фантазию до тех пор, пока не уснула. При этом она придает большое значение тому, что наша бедность, о которой она говорила вначале, совершенно исчезла под конец и что мы имели гораздо более красивые вещи, чем богатые люди, о которых она упоминала.

Однако эта же пациентка рассказывает мне в дру­гой раз, что внутренний голос предостерегает ее отно­сительно меня. Он говорит: «Не верь Анне Фрейд. Она,лжет. Она тебе не поможет, она сделает тебя еще более гадкой. Она изменит даже твою внешность так, что ты станешь некрасивой. Все, что она говорит тебе, неправ­да. Скажи, что тебе нездоровится, оставайся в постели и не ходи к ней сегодня». Она заставляет этот голос умол­кнуть и говорит, что она должна будет рассказать все это во время сеанса.

Другая маленькая пациентка в период, когда мы обсуждаем вопрос о ее онанизме, видит меня во всевоз-.можных унизительных положениях, нищенкой, бедной старухой, а однажды она увидела меня одну, стоящей посреди комнаты, и множество чертей, танцующих вок­руг меня.

Введение в технику психоанализа

Таким образом, вы видите, что мы становимся, как и при анализе взрослых, мишенью, на которую устрем­ляются, смотря по обстоятельствам, положительные или отрицательные импульсы пациентов. После этих при­меров мы могли бы сказать, что при детском анализе перенос осуществляется в полной мере. Тем не менее нас ожидает разочарование именно в этой области ана­литической работы. Хотя ребенок поддерживает очень живую связь с аналитиком, хотя он открывает при этом многие реакции, выработавшиеся у него в результате взаимоотношений со своими родителями, хотя в смене, интенсивности и выражении своих чувств он дает нам важнейшие указания относительно формирования свое­го характера, тем не менее невроз переноса как таковой у ребенка не возникает.