До судебного решения- это все трансформация интереса, только в судебном решении интерес превратиться в право.

 

Еще раз поставим вопрос: предъявлен виндикационный иск. Виндикационность – это защита собственности. Для того, чтобы Карченко получил удовлетворение по этому иску, он должен являться собственником. В момент нарушения владения он являлся собственником. На момент предъявления иска он был надлежащей стороной. Ст. 302 ГК. право собственности истца является условием удовлетворения этого иска на момент вынесения судебного решения или на момент нарушения права? Может ли виндикационное притязание быть уступлено отдельно от права собственности. Вопрос так стоит, потому что притязание охранительное, в отличие права собственности, которое является абсолютным. В праве собственности собственнику противостоят все третьи лица и пассивно обязан воздерживаться от нарушения прав. Виндикационное притязание- относительное, строго определенного лицо является не активно обязанным выдать вещь во владение собственника. В этом смысле виндикационное притязание можно охарактеризовать как обязательственное, а не вещное. Виндикационный иск конструируется по модели обязательственного иска. Можно ли уступить отдельно виндикационное притязание. В нашей доктрине господствующее мнение состоит в том, что виндикационное притязание уступить отдельно от права собственности нельзя. Нет ли тут уступки виндикационного требования?

Если мы за виндикацией не признаем отдельный интерес, то уступить ничего нельзя.

С точки зрения правопреемства ситуация выглядит таким образом: на стороне ответчика Пленум говорит, что переход вещи во владение другого лица составляет основание для замены ненадлежащего ответчика. Почему здесь ненадлежащий ответчик? Потому что Пленум не готов согласиться с тем, что можно в этой передаче вещи обсуждать переход титула. Сам иск виндикационный. Истец отрицает права ответчика. Если мы здесь будем обсуждать юридическую действительность этой передачи, а в основании правопреемства у нас переход права, то здесь мы не готовы обсуждать переход права, потому это право изначально отрицается этим иском. Поэтому Пленум говорит, что это ненадлежащий ответчик. Конечно, как у нас изложено в задаче- все наоборот по мнению ответчиков. Они говорят: вы уверены, что у Карченко вообще есть право собственности. Мы возвращаемся к тому, что стороны это предполагаемые субъекты спорного правоотношения. Это значит, что версии истца и ответчика в момент возбуждения дела являются равнозначимыми. Если здесь пленум говорит, что отказывается здесь обсуждать действительность купли-продажи, а будет всего лишь переход владения как основания замены ответчика, то возникает вопрос: а здесь мы готовы обсуждать действительность купли-продажи? Мы должны сказать, что не будем обсуждать оба договора купли-продажи, поэтому и про Карченко нам ничего не известно- является он собственником или нет. значит, говорить о том, что эта купля-продажа является юридически действительной и может быть положена в основание определения о правопреемстве, мы не можем. Это возвращает нас к нашей дискуссии о ст. 44 ГПК, о том, что пытаться положить в основание процессуального правопреемства действительные факты материального права не получится, потому что мы не можем утверждать, что эта купля-продажа действительная, а эта нет.

Что делать с процессом? Появляются новые субъекты и нужно определить их место. отсюда и появляется тезис о том, что процесс идет за интересом. Тут интерес расщепляется. Если мы смотрим на ст. 302 ГК мы говорим, что собственником стал Морозов и возвращаемся к вопросу: право собственности необходимо на момент нарушения ли на момент вынесения решения? в момент нарушения собственником был Карченко, а в момент вынесения решения Морозов.

Если мы категорически исходим из того, что по смыслу ст. 302 чтобы что-то виндицировать нужно быть собственником на момент решения, то у нас надлежащим истцом становится морозов. Проблема Морозова будет в том, что его владение не было нарушено. Он не успел получить это владение. Более того, по условиям задачи нарушение владения состоялось до того, как был предъявлен иск, т.е до того момента, когда этот Морозов имел хоть какое-то отношение к вещи. Тогда мы ему говорим: Вы, конечно, собственник на момент вынесения решения, но было ли у вас нарушенное владение? Не было, потому что вы владение не успели получить владение. И вообще, нарушение имело место дот того, как вы вообще получили интерес в этой вещи. Собственник, владение которого не нарушено вообще не может виндицировать. Сделаем маленькое допущение и представим себе, что договор купли-продажи был заключен здесь, и прошли шесть месяцев, которые Карченко держит вещь, хотя собственником является Морозов. И вот в этот момент вещь будет украдена. Если мы вслед за пленумом признали владение продавца, то у нас виндицировать может и собственник, и титульный владелец. Тогда мы говорим, что в момент, когда было нарушено владение, собственником уже являлся Морозов, а фактическим владельцем являлась Карченко, которого мы тоже решили защищать. Тогда получается, что по правилам ст.ст. 302, 305 ГК в этот момент времени может виндицировать и Морозов, и Карченко. А у нас в задаче ситуация другая. Значит, сначала было нарушение владения, и Карченко был единоличным собственником и владельцем в этот момент. А потом, после предъявления иска состоялась продажа вещи. Морозов хотя и собственник на момент удаления суд в совещательную комнату, но при этом не успел получить владения, а значит, оно и не было нарушено. У Карченко было владение. Владение было нарушено. Более того, у Карченко сохраняется интерес в том, чтобы истребовать вещь, но он не является собственником, хотя и является титульным владельцем. Казалось бы, он титульный владелец, он может виндицировать. Но дело в том, что у него произошло изменение активной легитимации к процессу, потому что когда он предъявлял иск, он предъявлял его в качестве собственника. Его владение было нарушено как владение собственника. Теперь он собирается выиграть дело в этой точке, ссылаясь на нарушение кого владения как собственника, но защищая интерес не собственника, а интерес продавца. Произошла трансформация защищаемого интереса. В данном случае, если мы сохраним его как истца, то субъект у нас тот же самый, а интерес у нас меняется. Начинается все в защиту собственника, а продолжится в защиту продавца. Он будет защищать интерес продавца, но у него нет нарушенного владения продавца, потому что было нарушено его владение как собственника. Чтобы его защищать как продавца нам нужно нарушение владения как продавца, а не было нарушения владения продавца. Если бы он сначала продавал велосипед, а потом его украли, то проблем бы не было. Там было бы нарушение владение продавца. Владение продавца никто не нарушал.

Какие есть решения. Первое решение состоит в том, что тот, кто не владеет, продать не может. Скловский исходит из здравого смысла. Есть точка зрения, что такой договор купли-продажи будет ничтожным. Вторая точка зрения будет состоять в том, что здесь будет процессуальное и материальное правопреемство и процесс прейдет к Морозову, потому что если он приобрел право, то он приобрел его в том состоянии, в котором это право было в момент купли-продажи. В момент купли-продажи это право было нарушенным. Он его приобрел в нарушенном состоянии. Будем считать, что было нарушено владение Морозова. Так как он приобрел право в нарушенном состоянии, перед нами основание правопреемства. Но против этой точки зрения мы должны выставить то, что при таком положении вещей Карченко себя чувствует очень уверенно. Никакой ответственности по договору купли-продажи он не будет нести. Обязанность передать вещь считается фиктивно исполненной. Третье точка зрения состоит в том, что Карченко будет надлежащим истцом. За Морозовым тогда мы не признаем переход права в нарушенном состоянии, потому что владение он не усел получить. Его владение никогда и не было нарушено. Значит, он никогда не станет надлежащим истцом. Тогда у Карченко происходит трансформация защищаемого интереса.

На стороне ответчика. Никакую куплю-продажу обсуждать не будем. Ответчиком по виндикационному иску является фактический владелец вещи, поэтому если фактическое владение перешло к Мурову, то ничего иного кроме как согласиться тем тут замена ненадл ответчика. Проблема в том, что Муров стал владельцем, но ему нужно защищаться протии иска. Муров может сказать, что он добросовестный приобретатель. Так как у него производное приобретение, у него не было оснований сомневаться в действительности договора. Это эвикция- 462 ГК. это истребование купленной вещи, которое дает право на убытки. 462 говорит, что в обязательственном смысле этот договор является действительным. Таким образом, он приходит и говорит, что он приобрел на основании договора купли-продажи. Если, например, первым добросовестным приобретателем был Исайченко, и в силу сложного юридического состава Карцев не может истребовать велосипед у Исайченко, то Исайченко стал собственником. Здесь Муров говорит: с одной стороны виндикационный иск это иск только отрицающий только владение на стороне ответчика, а не право. Сказано, что ответчиком является тот, кто фактически владеет. С другой стороны мы обсуждаем здесь право на стороне ответчика, потому что может быть он являлся добросовестным приобретателем, у которого уже возникло право собственности по 223 ГК. Ему не хочется за это дело отвечать, потому что все бремя доказывания должно лежать на том, у кого он эту вещь получил. Более того, мы оставили это прав за ним на 6-ть месс, чтобы он выиграл виндикационное требование. Муров не хочет принимать на себя бремя доказывания этой ситуации, потому что по существу доказывать он будет не свои права, а права Исайченко. Если мы вообще выведем его из дела, то Муров будет доказывать историю Исайчекно. Муров просит оставить Исайченко. Закон решает эту проблему в ст. 462 в правилах об эвикции. Таким образом, Муров должен привлечь Исайченко в качестве третьего лица. Мы выведем Исайченко как ненадлежащего ответчика и тут же привлечем его в процесс в качестве третьего лица применительно к 462 ст. ГК. обратим внимание на последний абзац ст. 462.

«продавец, привлеченный к участию в деле, но не принявший участи я в деле лишается права доказывать правильность ведения дела». А если покупатель не привлечет продавца, то потом продавец сможет доказывать, что если бы он участвовал в деле, то он бы предотвратил участие в деле.

Комментарий к ст. 462 ГК: «он мог бы предотвратить». Это и указывает нам на то, что фактически бремя доказывания лежит на продавце, третьем лице. Потому что только он знает историю вопроса. Он знает, почему он продал эту вещь. Это ставит вопрос о том, может ли бремя доказывания и судебные расходы лежать на третьем лице? Продавец должен предотвратить изъятие вещи.

В конечном итоге это вопрос о том, как мы относимся к условиям удовлетворения виндикационного иска. Надо ли быть собственником на момент удаления суда в совещательную комнату или нужно быть собственником на момент нарушения владения? Здесь видимо, нужно поставить вопрос о том, что Карченко меняет основание иска, потому что переходит к защите другого интереса. Парадокс в том, что тот интерес, который он защищает на момент удаления суда в совещательную комнату, не был нарушенным в этот момент, потому что тогда нарушался интерес собственника.

 

Стороны – предполагаемые субъекты спорного материального правоотношения, и в связи со сторонами мы изучили замену ненадлежащего ответчика, соучастие, процессуальное правопреемство. Стороны остаются самыми главными субъектами процессуальных правоотношений. Это лица, от имени которых ведется процесс.

 

ПРОЦЕССУАЛЬНАЯ ПРАВОСПОСОБНОСТЬ

Ст. 36, 37 ГПК – никакого понятия процессуальной правоспособности нет. Написано только за кем она признается. А вот уже понятие дееспособности законодатель дает. Странно. Правоспособность – это абстрактная предпосылка правообладания и в этом смысле – это способность иметь процессуальные права и обязанности. А дееспособность – это способность своими действиями осуществлять, приобретать и т.д. Вопрос: почему процессуальная правосубъектность разделена на право- и дееспособность? Почему вообще возникает такой вопрос? Потому что процесс есть совокупность процессуальных действий. Можно ли быть субъектом процесса и не иметь возможности совершать процессуальные действия? Если право- и дееспособность разделены, значит, можно иметь право совершить процессуальные действия, но не иметь возможности его совершить. А в чем тогда смысл участия в процессе? С теоретической точки зрения деление на право- и дееспособность не выдерживает критики. Т.к. нельзя быть субъектом процесса и не иметь возможности совершить процессуальное действие. Но учитывая, что стороны – предполагаемые субъекты спорного материального правоотношения, а субъектом материального правоотношения можно быть, не имея при этом возможности лично осуществлять права и обязанности, образующие содержание этого правоотношения, то при такой постановке вопроса процессуальный закон неизбежно разделил право- и дееспособность, сделал это вслед за материальным законом, потому что малолетний может быть собственником и в этом смысле может виндицировать, у него есть право на судебную защиту, а процессуальные действия он совершать не может. Но если мы скажем: не можешь совершать процессуальные действия, то и в процесс не пойдешь, то мы лишим его судебной защиты ПС, а лишить его судебной защиты ПС мы не можем, значит, мы пустим в процесс в качестве стороны того, у кого есть право, хотя и нет процессуальной возможности совершать процессуальные действия. А как это все компенсировать? Только разделив право- и дееспособность.

 

Ст. 36 ГПК

Гражданская процессуальная правоспособность признается в равной мере за всеми гражданами и организациями, обладающими согласно законодательству Российской Федерации правом на судебную защиту прав, свобод и законных интересов.

 

Как вообще соотносится правоспособность и право на судебную защиту? Или по-другому: зачем вообще нужна правоспособность, если есть право на судебную защиту. Не идет ли законодатель по пути умножения сущностей? И так понятно, что если у тебя есть право на судебную защиту, то у тебя есть возможность идти в суд. Мы говорим: нет, подожди, мы тебе в дополнение права на защиту еще и сверху добавим дееспособность. Спасибо, конечно, но нельзя ли ограничиться чем-то одним. Не, одним нельзя. Конституции РФ является частью законодательства? Казалось бы, Конституция РФ входит в состав законодательства. В Конституции РФ написано, что каждый имеет право на судебную защиту. Ну и к чему тогда эти словеса, многоэтажное построение? Видимо, дело в том, что процессуальная правоспособность не отождествима и не сводима к праву на судебную защиту, а имеет свое функциональное процессуальное значение. Понятно, что у каждого есть право на судебную защиту, но почему-то может не быть процессуальной правоспособности. И тогда она может быть ограничена законодательства в узком смысле слова, т.е. текущим законодательством в определенных целях. Пример: открываем Семейный кодекс. Иск о признании брака недействительным вправе предъявить супруг, родители несовершеннолетнего супруга, прокурор и опека: 4 субъекта. Вопрос: а иные лица могут? Нет, иные не могут, потому что написано, кто может. Брак – это личное отношение. 70-летний уважаемый гражданин отечества женился на 20-летней студентке, не справившись с нахлынувшими чувствами, скончался. Его дети желают оспорить этот брак, что брак этот был заключен с вполне определенной целью этой мадам, никакой семьи там не было, и вообще она свела его с ума и женила на себе, короче, признать брак недействительным. Могут ли они требовать признания брака недействительным? Нет, не могут. Вопрос: а если у них интересы? Конечно, есть, ведь жена-вдова является наследником. А если брак недействительный, то от раздела наследства они бы ее отстранили. Вопрос: есть у них право на судебную защиту? Право на судебную защиту у них есть, а возможности обратиться в суд у них нет. Таким образом, мы видим в СК то, что следовало бы назвать специальной процессуальной правоспособностью.

Нам известно из гражданского материального права, что правоспособность универсальная и специальная. Так вот, когда Кодекс называет лиц, имеющих право на предъявление иска, он устанавливает специальную процессуальную правоспособность. И в Постановлении Пленума подчеркнуто, что если иск о признании брака недействительным предъявляют иные лица, следует отказывать в принятии иска. Не то, что бы эти иные лица не могли выиграть дела (они, конечно, не могут выиграть), но они даже возбудить дело не могут. Отказать в принятии означает отказать во вступлении в процессуальные правоотношения. А предпосылкой вступление в любое правоотношение является правоспособность. И отказать во вступлении в процессуальное правоотношение означает не признать способности быть субъектом этих отношений. Отрицать право быть субъектами правоотношения – это и есть отрицать правоспособность. Таким образом, появляется специальная процессуальная правоспособность. Конечно, специальная правоспособность вещь редкая, уникальная. По общему правилу все являются универсально правоспособными, но есть сюжеты, где правоспособность специальная.

Еще пример: все изучали закон об «АО»: акционер, владеющий одним процентом акций и более, вправе предъявить иск генеральному директору, члену совета директоров и т.д. о возмещении убытков, причиненных этими менеджерами данному АО. –косвенный иск. Это право выиграть тех, у кого один процент и более или это право вступить в дело? Это специальная процессуальная правоспособность. Это значит, что даже возбудить дело не может тот, у кого меньше одного процента. Специальная процессуальная правоспособность имеет другую интерпретацию в литературе: отсутствие субъективной заинтересованности. Иными словами, те, кто не признан лицами, имеющими право предъявить такой иск, признаются незаинтересованными. СК говорит, что в признании брака недействительным заинтересованы только 4 вышеперечисленных субъекта. Отсутствие заинтересованности закреплено самим законом- так говорится в литературе. В конечном итоге это вопрос о предпосылках права на предъявление иска. Или вопрос о том, стоит ли принимать иск у тех, кто заведомо проиграет. Ответ в теме «иск».

Так или иначе, закон знает специальную правоспособность и именно поэтому в ст. 36 ГПК сказано: «обладающие в соответствии с законодательством». Иными словами, законодательство может ограничивать право на обращение в суд. Конституционная гарантия, где сказано, что каждый может обратиться в суд, не означает, что текущий закон не может ограничивать это. Может, регулируя специальную процессуальную правоспособность. Имеется в виду законодательство в узком смысле, не включающее Конституцию РФ.

Но есть и процессуальная дееспособность: ст. 37 ГПК. По всему строю 37 статья ГПК, процессуальная дееспособность завязана на возраст, который следует за ГК. Экстраполяции с частного на публичное невозможны. Процессуальная правосубъектность – это правосубъектность публичного права. Поэтому отождествлять ее или безоговорочно опирать ее, или выводить ее из материальной правосубъектности невозможно, ибо материальная правосубъектность – это правосубъектность частного права. А перед нами правосубъектность публичного права. Правосубъектность частного права – это способность приобретать права и обязанность по отношению к подобным себе, т.е. по отношению к равным. В то время как процессуальная правосубъектность – это способность иметь права и обязанности по отношению к государству в лице суда. И в этой связи никаких выведений, экстраполяций, тем более аналогий быть не может. У них разная природа, разная сфера, разные целевые функциональные задачи.

 

Мы остановились на статье 37 ГПК. Отметив, что в процессе тоже существует общая или универсальная правоспособность, наряду с ней существует и специальная правоспособность. Мы перешли к вопросу о дееспособности. Дальше эмансипация, вступление в брак. С другой стороны, недееспособные от 0 до 14 лет- они сами совершать волевые акты не могут, за них это делает законный представитель.

 

Ч. 4 и 3 ст. 37. Права, свободы и законные интересы несовершеннолетних в возрасте от четырнадцати до восемнадцати лет, а также граждан, ограниченных в дееспособности, защищают в процессе их законные представители. Однако суд обязан привлекать к участию в таких делах самих несовершеннолетних, а также граждан, ограниченных в дееспособности. Ч.4 В случаях, предусмотренных федеральным законом, по делам, возникающим из гражданских, семейных, трудовых, публичных и иных правоотношений, несовершеннолетние в возрасте от четырнадцати до восемнадцати лет вправе лично защищать в суде свои права, свободы и законные интересы. Однако суд вправе привлечь к участию в таких делах законных представителей несовершеннолетних.

 

Комментарий: здесь поставим вопросительный знак.

 

Ч. 4 ст. 37 – предполагает быть исключением из общего правила, ч. 3 ст. 37 – пока тебе нет 18, ты лично вести дело не можешь. Почему в части третьей упомянуты ограниченно дееспособные лица? Дело в том, что предметом гражданского судопроизводства являются не только имущественные отношения, но и личные неимущественные и публичные, и всякие разные правоотношения. А ограничение в дееспособности лица, которое злоупотребляет наркотиками и алкоголем – это ограничение только имущественной дееспособности или вообще ограничение его дееспособности – т.е. носит всеобщий характер? Когда он сам даже не сможет развестись с женой, так как лично дело не сможет вести. В ГК – только сделкоспособность, то тогда и в ГПК мы должны понимать только это? Но сформулировано-то так, что вообще все права и свободы и законные интересы защищают их опекуны. Представляется, что это не правильно, ограничивается участие только в имущественных отношениях. Все, что касается свобод, в том числе личных свобод, можно защищать лично. Алкоголик-то остается человеком. Прочитать буквально ч. 3 мы не можем. Говорить следует только об имущественных правах? А быть может, только о тех, которые суть возникают из сделок?

Ч. 4 ст. 37 – зачем вообще давать перечень, если он заканчивается словами «иные»? Там вообще начинается как – в случаях, предусмотренных ФЗ – что мы понимаем под этим? В ФЗ должно быть указано право несовершеннолетнего лично предъявлять конкретный иск, либо в ФЗ должно быть сказано, что несовершеннолетний от 14 до 18 лично вступает в конкретные отношения? Если несовершеннолетний от 14 до 18 лично вступает в правоотношения, то он лично защищает себя в спорах, вытекающих из этих правоотношений. Но нам важно, имеет ли он право предъявить иск и указано ли это право в конкретном законе? Например, трудовые отношения. Там должно быть написано: вправе предъявлять иск об оспаривании зарплаты? Но в законе так не пишется. Видимо, следует понимать возможность лично вступать в соответствующие отношения, если может, то тогда может и защищать себя сам по спорам, возникшим из этих правоотношений. Едва ли следует искать в ФЗ конкретный иск. Такое истолкование соответствует той логике, что процессуальная дееспособность суть продолжение материальной правоспособности. Такая проекция не представляется безусловной, потому что правосубъектность частного и публичного права суть абсолютно разные правосубъектности. Пример: можно ли купить квартиру по доверенности? Да, безусловно. А можно ли обратиться за регистрацией по месту жительства по доверенности? Нет, т.к. регистрироваться – отношения публичного права. Если проекция такая и допускается, она д.б. с оговорками. Нужно остеречь от того, чтобы решать вопросы процессуальной право- и дееспособности по аналогии. Проблемы правосубъектности по аналогии решать невозможно. Почему? Так как сама эта правосубъектность есть результат признания государством лица в качестве субъектов отношений, она производна от государственной воли. Она происходит от воли государства, нельзя получить это признание по аналогии. Не всякий пробел аналогией восполнишь.

Вообще-то (ст.27 ГК) эмансипации предшествует трудовая деятельность либо предпринимательская деятельность. А когда мы открываем закон «о регистрации ЮЛ и ИП», то там вообще нет возраста. Можно говорить о том, что можно зарегистрироваться в качестве ИП тогда, когда у тебя появляется паспорт. В АПК просто говорится, что права и законные интересы несовершеннолетнего представляют законные представители. А если гражданин еще не эмансипирован, но уже ИП, то как? Вопросы правосубъектности по аналогии решать невозможно, нельзя в этой ситуации применять ст. 37 ГПК. Ч. 4 ст. 37 – малолетние по- любому сами вести дела в суде не могут. А вот те, которые от 14 до 18, есть сделки, которые они совершают совсем лично и свободно, а есть, которые совершают с согласия законного представителя. В случаях предусмотренных ФЗ мы будем понимать сделки только, которые они совершают только лично и свободно или и те, которые совершают с согласия?- это ч.4 ст. 37 или ч.3 ст. 37? Там, где лично это ч.4, а там где лично, но с согласия?- без пол литра не разобраться. Что такое случай предусмотренный законом? Любое решение является удовлетворительным. С одной стороны, если он не может сам без одобрения совершить сделку, значит, мы не пустим его и в публичные отношения. С другой стороны, волю на совершение сделки являет несовершеннолетний, а законный представители дают только согласие. Какое решение правильное? МЗ не знает. То, которое соответствует нашей гонорарной политике. «Случаи, предусмотренные законом» - выражаться так законодателю следует только в редчайших случаях.

Пример с 8-ой задачей из темы 2.

К несовершеннолетним М. Петрову, 14 лет, и Н. Петрову, 16 лет, наследникам Л. Петрова и его детям от второго брака, предъявлен иск о признании права на наследство первой супругой Л. Петрова - Михайловой. Заключив договор с юристом на ведение дела, мать ответчиков отправилась к нотариусу оформлять доверенность на ведение дела от имени несовершеннолетних ответчиков. Нотариус потребовал личной явки несовершеннолетних для выдачи доверенности в присутствии матери, т.к. согласно ст.26 ГК они вправе совершать сделки выдачи доверенности лично с согласия законного представителя. Мать удивилась, указав, что они не могут лично вести дело в суде и являются процессуально недееспособными. На это нотариус ответил, что принятие наследства – это односторонняя сделка, и эту сделку дети Петрова будут совершать лично с согласия матери, следовательно, и вести наследственное дело в суде они также должны лично, то есть являются процессуально дееспособными. Петровы М. и Н. лично выдали доверенность с согласия матери, но когда юрист представил эту доверенность в суд, судья отказал в допуске представителя к участию в деле, сославшись на то, что доверенность должна была быть выдана матерью ответчиков, ибо они сами процессуально недееспособны в этом деле.

Оцените ситуацию.