Владимир Щербаков. Шамбала Светозарная. 2 страница

Леран почувствовал, что невозмутимость покидает его: Арни был предельно несгибаем в оценке чужой упрямости. Разговор с Советом превращался в полемику с Арни.

- Так ли? Бог даёт живущему школу нравственности и определяет в соответствии с этим среду обитания. В этом высший закон бытия. Похоже, вы брались не за тот рычаг. Чтобы влиять на земную мораль, надо самим быть на уровне основополагающих требований.

Глаза Арни сузились. Леран подумал, что если бы помощник Эйбера использовал чувственную мимику землян, то сейчас перед ним предстало бы лицо с ярко выраженной иронической, снисходительной неприязнью. Голос Арни соответствовал взгляду.

- Не успев узнать братьев, ты осуждаешь их! Не зная, кто ты и кем был, говоришь как старейший из нас! Не удивлюсь, если у тебя уже есть и предложения для Правящего Совета.

Леран только улыбнулся.

- Прежде чем советовать, я постараюсь понять причины, которые создали проблемы дня. Я уверен: если бы фаэты и земляне развивались вместе, в едином обществе, не произошло бы многих природных и техногенных катастроф. И Земля сейчас выглядела бы райской планетой. На ней хватит места и нам, и людям, и драконам. Всем.

Арни, похоже, возмутился.

- Между нами и землянами ничего общего. Мы различны до несовместимости. Землянин, - это синтез физики, химии и механики. Фаэты же, - единство биофизики и биохимии на основе высокоразвитой психики. Такова краткая суть. У нас никакой механики! Мы не пользуемся орудийной деятельностью, у нас всё производится само собой. Процессы идут, предметы двигаются по желанию. Земляне не способны...

Арни сделал паузу, и его аргументы подхватила Айла.

- Да, не инструментами, не орудиями труда, не механизмами! Наши руки походят на человеческие, но они, - другие. Они, - часть мозга. Всё наше тело, - мыслящий мозг. Движением пальцев, скоординированным с движением мысли, мы передаём импульсы-желания, импульсы-команды. Эти импульсы выражают и делают всё: ближнюю речь; дальнюю коммуникацию; оружие, превосходящее любой земной инструмент поражения. И это далеко не предел. Самые развитые из нас могут пользоваться всем телом как руками...

Эйбер остановился у одной из жемчужин и торжественно поднял руку.

- Здесь, брат наш, предназначенный тебе дом. Хочешь ли ты войти и осмотреть?

Леран промолчал. Слова Айлы отозвались в нём так, словно она предала его. Он продолжал использовать человеческие, земные оценки и чувства, не в силах от них освободиться полностью. Решив для себя отыскать позицию, с которой можно было бы сравнить обе точки зрения, - Правящего Совета и махатмы Бортникова, - Леран понял, что не сможет остаться в Цитадели. И не сможет немедленно приступить к поиску Леды. На время требовалось отстранение от всего. Он отказался от осмотра дома, ведь тот пока был безлик не только снаружи.

За процедурой вхождения Лерана в братство наблюдали все фаэты, его разговор с Правящим Советом и Игорем Бортниковым слышали всё. Леран успел, пока они шли от дома Эрланга, настроиться на общую волну информации. Никто его не поддерживал! Во всяком случае, он не отметил ни одной эмоции сочувствия.

Внутренне его не принимали!

И всё потому, что он имел особое мнение относительно людей Земли!

Не верилось, что ошибались тысячи, а не он один. И, в то же время, он не видел явных погрешностей в собственном понимании обстановки. Ведь если основываться на линии Арни, в той или иной мере разделяемой всеми членами Правящего Совета, логика размышлений приводила в тупик. Получалось так, словно фаэты и земляне, - абсолютно непохожие существа, разделённые сотнями световых лет. А не соседи на одной планете, разнящиеся не так уж многим. Ведь не случайно космос соединил Сириус и Солнце! Они и сами признают условность так называемых случайностей.

Леран перестал искать близкие себе ноты в общей симфонии и попытался охватить интегральное поле сознания фаэтов, не проявляя себя. Удалось с первой попытки.

И сразу попал как бы в сеть, охватившую всю Землю. Узлы сети, - тысячи приёмопередающих станций, работающих на одной волне; они пульсировали, и при желании можно было определить местонахождение любой станции, то есть любого фаэта.

Параллельный приём множества мыслей, - хаос! В безбрежном океане требовалось найти своё, нужное только сейчас, островки опоры.

Механизм отбора включился сам: Леран стал фиксировать отдельные мысли и образы по нескольким каналам.

...Вот Фаэтон, планета у трёх солнц...

Три небольших моря, светлые реки, обилие голубой растительности. Вода планеты насыщена солями серебра; воздух с пониженной концентрацией кислорода и повышенным содержанием озона и углекислоты. Обилие фруктов и овощей, повсеместно распространена виноградная лоза. Питьём служил исключительно сок винограда. Животные, - только травоядные, спокойные, не требующие приручения. Фаэты живут в небольших поселениях из дерева и камня. Они занимаются собой и растениями, не вмешиваются в сложившийся на планете природный баланс.

Мирный, правильный путь... Но почему-то он привёл к катастрофе, первой из двух.

Фаэты, - единый народ. Общее планетарное управление.

Но нет, - единство не абсолютное!

Эта новость, излучённая чьим-то подсознанием, заинтересовала. Он сконцентрировался на ней. Да, настоящее открытие: на Фаэтоне существовали две расы, красноватокожих и желтокожих... Первые - раса учёных-властителей, у них чрезвычайно высокий интеллект. Управление и научные исследования, духовная культура, - вот сфера их предназначения. Желтокожие, обладающие низким умственным коэффициентом, занимались материальным обеспечением цивилизации.

Царство элитократии...

Разделение закреплялось и в именах. У красноватокожих они начинались с гласных, у исполнителей, - с согласных звуков. Объединяли тех и других золотой волос и золотые глаза. На Земле нет ни одного желтокожего фаэта. Что означает: Эрланг убрал неравенство из будущего времени. Изменения, естественно, должны были коснуться не только цвета кожи. Только вот возможно ли искусственно повысить уровень интеллекта?

Следующая мысль пришла из собственного подсознания: социобиологическое разделение на Фаэтоне явилось одной из главных причин несчастий в общей судьбе.

С течением лет история фаэтов усложнялась, утяжеляя её природную составляющую. Изменения в состоянии планеты и звёзд отражались во внутреннем мире живых и разумных. Маятник раскачивался...

Пять этапов истории, резко и глубоко различных по многим основным характеристикам жизни...

Вначале, - миллионы лет идиллического мира. Обретение второй планеты...

Затем, - эпоха долгой войны с Йуругу под светом родных звёзд, под светом Сириуса. Эти тысячелетия составляют самый мощный слой памяти, он пробуждается тяжело и долго. И не у всех. Некоторые догоны знают о фаэтах больше, чем многие сегодняшние фаэты о себе!

А вот и «восемь качаний». Путь бегства сквозь черноту космоса. В этот период различия между расами притупились. Тенденция к усилению внутренних противоречий приостановилась, положение стабилизировалось.

Четвёртый, самый краткий период... Солнечный. Они не успели насладиться достижением цели. Не успев понять новое светило, они потеряли планету и жизнь.

Да, именно Учитель, Эрланг, явился автором и организатором идеи возрождения. Он один знал о близком конце. Именно Учитель воплотил внутренний и внешний облик каждого фаэта в семени лотоса. И учёл все возможные условия возрождения.

А вот и Земля... Период, сравнимый по длительности с первым. Время выживания в иных условиях первых фаэтов-землян и золотых дождей. Время принятия трудных решений, начала новых дел, о которых на Фаэтоне и понятия не было.

Пришлось серьёзно обратиться к технологии. Без развитой космонавтики было невозможно вести розыск контейнеров с семенами жизни.

Знания о Вселенной Эрланг заложил в верхних, вскрывающихся первыми, слоях психики. Они позволили быстро освоить оригинальное производство средств передвижения в открытом пространстве. Сотни аппаратов, позже названные людьми неопознанными летающими объектами, прочёсывают гравитационными сетями межпланетные расстояния, пронзают толщи морей в поисках нераскрывшихся контейнеров.

Возрождение стало центральной задачей их сообщества, и ей подчинили всё! Одна цель поглотила все интересы и стремления, не позволила раскрыться всей внутренней сути обретших жизнь после смерти.

Вот оно! - всё для себя, остальное не в счёт! Эгоизм одной расы, возведённый в непреложный принцип! Вот где соль деформации, не замеченная фаэтами...

Леран переключался с одной «станции» на другую, и везде одно: сохранить лотосорожденных и обеспечить возрождение тех, кто многие миллионы лет скрыт в непроницаемых контейнерах, рискуя попасть в смертельные объятия солнечной короны, затеряться в ледяных и газовых сгустках больших и дальних планет...

Фаэтов на Земле мало, жизнь каждого бесценна. Изучение внеземных миров затруднительно, не хватает исполнителей великого замысла.

Эрланг дал их будущим организмам миллионолетние сроки жизни. Но, то ли природа компенсировала незаслуженный подарок, то ли неизвестно почему, они лишились возможности естественного воспроизводства себе подобных. Их женщины стерильны. Вот где корень тоски Айлы по погибшей планете, её равнодушия к землянам.

Что же с ними случилось? Где потеряли они способность к счастью, стремление к доброму удовлетворению?

Земля сменила несколько человеческих цивилизаций. О многих потеряна и память. Сколько наглядных трагических уроков и для землян и для фаэтов! Но и те, и другие прошли мимо, не обратили их к себе.

Земляне, допустим, в силу недостаточной разумности. Но фаэты?

Леран принял одно из объяснений. Шок, вызванный гибелью планеты и исчезновением мощного сообщества, укоренился в сознании новых фаэтов. Они уничтожили динозавров, выбрали людей, не допустили распространения на Земле драконьего царства. Так они думают. Но так ли на самом деле? Имеют ли они право считать себя творцами жизни и тем более разума?

Ведь есть среди фаэтов и такие, - Леран уловил их мысли, - кто никак не определит себя окончательно. Какое страшное разрушающее сомнение терзает их: то ли они действительно возрождённые личности, то ли информационные копии, сотворённые Эрлангом. Ведь если они копии, то их высшая задача, - существовать не ради себя. А, возможно, для создания на Земле процветающего человечества.

Есть о чём задуматься. Если они тени-копии прошлого, то бесплодие объяснимо.

Нерешённые мировоззренческие вопросы непрерывно генерируют всяческие комплексы, лишают полноты бытия. Пора определиться! Или они живы, или они всё ещё в контейнерах прошлого существования и им снятся земные сны. Иллюзии и реальность пока не отличимы одно от другого.

Земля на пороге суперкатастрофы, а всемогущие фаэты считают её создателями беспомощных людей.

Как ни странно, люди Земли возникают снова и снова после очередной глобальной трагедии. И после последней наверняка у них останется шанс. Любовь, которой лишены фаэты Земли, ещё владеет землянами. Живая любовь очищает сердца и души, продолжает род. Каждое новое поколение имеет возможность отбросить устаревшее, ненужное, приобрести у времени билет в вечность.

Вечные фаэты неизменны, консервативны, неспособны расстаться с отжившими срок установками, и не могут оторваться от тоски по собственному времени.

Как разнообразны мысли и воспоминания «станций»-фаэтов!

Один из них напоминает Лерану, какова была любовь на Фаэтоне. Она не совсем земная.

Любовь фаэта, - осмысленное предпочтение, выбор единицы из множества, закрепляемый раз и навсегда. И, - абсолютная преданность, недостижимая в земном мире. Но основана она на рассудке, на холодном бесстрастии закона.

Чувства, эмоции, - они не имеют над фаэтом той власти, какая дана им над человеком Земли.

Вот почему он, Леран Кронин, был так не похож на Барта Эриксона и других людей!

Император фаэта не сердце, а разум. Почти слепая вера в безграничные возможности разума! Они убеждены, что если сейчас и не держат, то назавтра обязательно схватят вселенную за хвост.

А пока, - борьба за чистоту расы. Время от времени отдельные фаэты соединяются с женщинами Земли. На планете появилась ещё одна каста неординарных личностей. Кто они? Полулюди, полуфаэты? Чья генеалогия сильней?

Фаэты наблюдают за этими людьми, не знающими о своей принадлежности сразу к двум ветвям вселенского разума.

Правящий Совет у подножия южных гор-лепестков. Леран отключается от планетарной информсети.

Какой контраст с северными отрогами! Трава подходит прямо к отполированной стене, возвышающейся на три десятка метров отвесным зеркалом. Через каждые тридцать метров вертикальные белые полосы делят стену на сегменты, украшенные знаками трилистника.

Леран прикоснулся ладонью к зеркалу камня, - неприятная, отталкивающая прохлада. Дотронулся до трилистника. Ничего не произошло. Эйбер протянул руку вперёд, кончики пальцев заискрились, электрический разряд витым шнуром достиг центра ближнего трилистника. Камень стены затуманился и через несколько секунд обрёл прозрачность. Открылось помещение со стоящим в нём серебристого цвета сооружением в форме гриба на толстой короткой ножке.

- Здесь часть наших ангаров для межзвёздных кораблей. Будем смотреть?

- Нет! - коротко ответил Леран.

Достижения космической технологии его не интересовали. Он хотел разобраться в одном: каким образом Игорь Бортников и другие с ним смогли проникнуть в Цитадель и почему они не могут возвратиться обратно. Тюрьма и Шамбала - понятия в человеческом мире несовместимые. Ведь пространственные барьеры, создаваемые фаэтами, не только формируют внешнюю природную иллюзорность, они непроницаемы для чужих.

Спрашивать у Правящего Совета он не стал: его отношения с ним подходили к критической отметке. Леран вновь окунулся в общую систему связи фаэтов. Ответ нашёлся почти сразу.

Проникновение землян сквозь границу двух миров, - редкие и необъяснимые прецеденты. Некоторые люди словно не замечают барьера и оказываются внутри Цитадели. Обратный выход для них блокируется уже фаэтами. Достигают цели единицы. Обычно люди останавливаются перед барьером и теряют нить поиска. В стремлении достичь райской Шамбалы многие блуждают по ложным тропам и исчезают. Некоторые пропадают в лабиринтах горных пещер.

В последние сто лет зарегистрировано несколько случаев пси-проникновения людей за границу Цитадели. Возможно, такое случалось в прошлом, оставшись незамеченным. Попыток отыскать этих людей с суперэкстрасенсорными способностями не делалось, нет необходимости.

«Выходит, люди не так уж бессильны, как привычно думают фаэты. Есть в землянах некая могучая сила, время от времени показывающая себя. А ведь интересно узнать, на чём основывается преодоление барьера, на чистом интеллекте или силе чувства? Тот же Бортников, он очень намного превосходит по развитию известных Лерану людей. Но не считает себя их учителем, даже не думает о своём превосходстве. Скромна отшельническая жизнь в горных пещерах... Он и его собратья, - не даосы, не ламы, не йоги. Скорее всего, они сами не представляют границ своей силы.

Собрать бы их всех, выдающихся, и сообщить всё, что известно фаэтам. И предоставить им полную свободу. Хуже-то не будет.

Он, в прошлом землянин Леран Кронин, в настоящем безымянный фаэт, ставит перед собой такую задачу!»

В отвлечённой задумчивости он не заметил, что часть мыслей ушла бесконтрольно вовне и достигла сознания членов Правящего Совета.

Произошло то, чего он не хотел.

- Ты первый из лотосорожденных, кто не пожелал расстаться добровольно с привязанностью к землянам. Правящий Совет вынужден использовать чрезвычайные права.

Леран не стал спорить с Эйбером. Он знал, что выбирать ему, а не им...

 

 

Часть третья.

Между светом и тьмой

 

И если бы не удерживание Аллахом людей друг от друга, то пришла бы в расстройство земля, но Аллах - обладатель благости для миров.

Коран. 2.252

 

Фаэт и землянин.

Территория ограждалась традицией и словом жрецов главного индуистского храма. Полсотни квадратных миль, примыкающих к морю, - достаточно, чтобы никто не мог помешать уединению.

То ли ссылка, то ли добровольное одиночество...

Остров выбран Правящим Советом, место на острове определил самЛеран. Бамбуковая хижина в полумиле от берега подошла ему больше, чем современный дом на высокогорье. Небольшая лагуна, у которой время замедлило ход, как и над Цитаделью-Шамбалой... Пологий берег: песок, перемежающийся с каменными террасами-наплывами... Небо, днём бездонно синее, ночью жгуче-чёрное, пронзённое светом дальних миров. По утрам, - высокий Сириус над водой.

И, - запахи, шумы, цвета моря! Море круглосуточно, он с ним один на один в любую секунду дня или ночи! Первую неделю близость безлюдного моря перевешивала все минусы присутствия на острове, вдали от всех наземных цивилизаций. Леран почти не вспоминал внутренние и взаимные проблемы землян и фаэтов. К чему, если у него было то, что он любил всегда, и что не изменяло ему и не изменит?

Море дарило то непроницаемый туман, то проливную грозу. В новолуние прилив стремился к его хижине, останавливаясь в нескольких метрах. Уходя, море оставляло в ямах и ложбинах крабов и мелкую рыбу. Что доставляло много приятной работы: в плетёной корзине он выносил пленников суши в чистую воду.

Но главным подарком океана стал Ириан, умнейший дельфин, молодой и красивый. Ириан заставил его вспомнить слова двух человек. Один был при жизни ему близким другом, другой покинул Землю тысячи лет назад.

Майкл Крамов всегда восхищался дельфинами. Однажды он сказал, что быть дельфином, - великая радость. Не исключено, что душа Майкла сейчас в одном из них. Может быть, в Ириане.

Плутарх не был художником, он стремился отыскать у животных разум. Он писал: «дельфины, - единственные из животных, которые любят человека так же, как и самих себя». То есть так, как человек должен любить других людей. И ещё: «дельфины, - единственные существа, нашедшие великий философский принцип: дружба не за вознаграждение». И тут дельфин превзошёл землянина. И не больше ли у него права называться человеком?

Наверное, жизнь в чистой воде делает живых не просто умнее, но и добрее. Для фаэтов важно первое качество, второе для них сопутствующее. Именно поэтому Леран Кронин ищет смысл своей будущей жизни здесь, рядом с дельфином Ирианом. Что же касается землян- людей, у них нет по этому вопросу общего, единого мнения. Как и по всем остальным вопросам. Плутарх говорил одно, Крамов - другое. Агасфер скажет совсем третье.

От Ириана Леран узнал, что дельфины чураются симметрии. Ибо перспективы разума, - в её постоянном нарушении. Отсюда их логика мышления иная, чем у землян и фаэтов. Они, - из иной цивилизации. Там у них левое не равно и не всегда соответствует правому, верх - низу; там другие понятия, взламывающие привычную суше двухмерность, бинарность. У дельфинов и черепа вместе с органами восприятия асимметричны. Непонятно, нефункционально несимметричны, как выражаются учёные-земляне. Выражаются так, потому что не понимают.

А зачем понимать? Лучше почаще делать так, как они. Когда собрату или человеку требуется срочная помощь, дельфин забывает об опасности для самого себя. Он готов жертвовать собой ради спасения другого. Высший целесообразнейший тип эгоизма! Поступая так, можно быть уверенным, что и тебя не оставят в беде.

Человек Земли и фаэт могли бы стать друг другу дельфинами... Но возможно ли?

Леран вышел из хижины. Глухо простучали бамбуковые жерди, заменяющие дверь. Пора на встречу с Ирианом, тот ждёт в лагуне.

Под серым небом, в одиночестве, в душе расцветают серые цветы.

Земляне ему изменяли, скрывали от него истину, обманывали и шантажировали его. Они привыкли обижать и даже убивать себе подобных. Среди дельфинов и фаэтов такого нет. Он здесь потому, что ведёт себя как землянин. И понимает это, видит со стороны своё несовершенство. Со стороны... А внутри, - не желает себе иного, только хочется найти верный выход.

А ещё, - его очень тянет к овладению сущностью фаэта. После Дворца Посвящения он должен был стать одним из них. А смог только сделаться узником самого себя.

Учитель в эти дни появлялся дважды. Ничего не советовал, спрашивал. О людях, о фаэтах. Больше о людях... Учитель тоже меняется, с ним стало труднее.

Всюду разброд и шатания, как говорил Майкл. Арни так не смог бы сказать.

Он, Леран Кронин, был несправедлив к землянам. Многим имел возможность помочь, но не помог. Больше думал о себе, чем об откровенности.

На воде лагуны лёгкая зыбь. А вот и Ириан: улыбающаяся морда у берега, гортанный выкрик, щелчок... Приветствие.

Леран бросается в серую воду, подплывает к другу. Дельфин опускает голову, даёт обнять себя. Чёрно-белое, лоснящееся тело излучает дружелюбное тепло. Ириану приятно с ним. Сейчас они уйдут за рифы, опустятся на дно среди подводного луга и будут беседовать. Они уже «прошли» несколько тем, пока простых, но необходимых: человек, фаэт, дельфин... О фаэтах дельфины знают много больше, чем о землянах...

У коралловых рифов - чёрные канаты угрей. Они спустились ниже. Тут серые тени тунцов и барракуд, мелькнула совсем вблизи рыба-меч. От сумрачного неба нисходит мало света. Иначе тот скат, что медленно машет крыльями под ними, расцветился бы радугой.

И травяной луг совсем другой, водоросли тёмные и непривлекательные. Медуз почти нет, они уходят в укрытия. Да и дельфинов, кроме Ириана, не видно. Следовательно, приближается шторм. О том же сигнализирует Ириан: у них на беседу сегодня час, не больше. Они могли бы переждать непогоду на глубине, но Лерану не хочется, чтобы Ириан беспокоился за него.

К тому же сегодня сознание фаэта желает углубиться в философию человека Земли, а на эту тему они не успели накопить общих понятий. Но дельфин тонко чувствует его состояние. И действует всегда исходя из него. Вот и теперь: он предлагает размяться игрой в лагуне и попрощаться до завтра. Замечательное предложение: нет ничего приятнее и полезнее игры с дельфином в чистой спокойной воде...

Ириан уходит в океан, и через полчаса зыбь в лагуне сменяется крупным волнением. Идёт большой ветер с севера, от большого материка. На материке миллиарды землян лихорадочно ищут свой путь в этой жизни.

Оттого северный ветер неспокоен и резок.

У всех у них имеется личная философия. А она не рождается из ничего, создаётся всеми целенаправленно. Пусть очень часто не совсем осознанно. Пожалуй, теперь Леран Кронин понимает, что объединяет великое множество различающихся постулатов. Общее и главное, - это оправдание стиля жизни, её ценностей. Откуда берутся ценности? Из уровня знаний и понимания, слабостей и желаний, состояния воли и чувств...

Философия самооправдания, краеугольный камень всего человеческого бытия...

Было время, Леран пытался понять, почему не спасает землян Вера.

Вера в Отца-Создателя живого мира. Так и не разобрался.

Сейчас он считает: нет её, этой Веры. Многие стихийно признают присутствие где-то над ними высшей силы. Нечто такое, большей частью неопределённое, есть в мироосознании каждого. На признании дело и кончается, оно ничего не меняет в жизни. Есть земляне, признающие бытие Бога; они боятся его, часто панически. Но тем не менее нарушали и нарушают его заповеди. Спиртное, женщины и всё такое... Барт Эриксон, - в этом плане самая противоречивая личность из всех ему известных.

Один из постоянно пьющих сказал Лерану, что Библия не для людей, они в ней ничего не понимают. Бог её написал, сказал он, для самого себя. В крайнем случае, - для людей святых, избранных. Но где и кто они? Может быть, в Цитадели фаэтов? Отрицающие человеческое предназначение священных текстов люди тем, кто пытается разъяснить им их, кажутся почти врагами. На таких реагируют болезненно. Понятно: если согласиться во всём с Библией, придётся признать себя греховным несовершенством. Никто не хочет отказаться от того, к чему привык, что любит.

Через месяц пребывания на острове уединения Леран начал думать, что есть путь спасения человечества. Объединить бы землян на основе единой религии, единой философии, единых целей.

Утопия, близкая сердцу, не достижимая разумом, - вот к какому выводу склоняется он сейчас, оценивая заново свой план-желание.

Сколько уже было таких попыток до него!

Поиски утерянных секретов жизни, стремления развернуть потенциал человеческих способностей... Тело, чувства, разум! Кто-то из теософов предложил объединить пути развития трёх составляющих человека в один четвёртый. Четвёртый путь, ведущий к личностной и всеобщей гармонии... Кто возьмётся? И кто пойдёт за теми, кто возьмётся? Ещё одна из утопий.

В мире человеческой неустойчивости, крайней нестабильности он искал опоры в вечных началах. Среди вечных фаэтов он устремился к миру тревог и страхов, пошёл назад. Бросил одно, не обрёл другого.

Вот и померк круг света, всегда окружавший его. Наступает тьма, разъедает уверенность в себе. Создать личный искусственный мирок самообмана, подобно людям Земли, он не способен. Индивидуальный искусственный рай... Ему нужна строго определённая реальность, на которую можно и нужно опереться.

...Да, Учитель в той же растерянности. Но Эрланг более целен, более мудр, нежели он.

Всё чаще хочется крикнуть ему по-земному, по-человечески: «Помоги мне! Подскажи, что мне делать!» Желание крика, - уже крик. Неужели он не слышит?

Тьма над островом и океаном продолжает сгущаться. Океан ревёт: его рёв складывается из тысяч стонов земных существ, обладающих чувственным разумом. Но среди них не слышится голосов фаэтов.

В глазах Учителя есть то, чего нет в глазах членов Правящего Совета. В них понимание, сочувствие, любовь. Эрланг больше похож на человека, чем сами люди. Один такой взгляд облегчает сердце и душу.

Такого взгляда всю жизнь и не хватало Барту Эриксону. Вот в чём дело. Вот почему он стремился к Крониным. Они смотрел на Барта так, как Учитель смотрит на Лерана. После расстрела в Нью-Прайсе, сломавшего Барта, надо было рассказать ему об Учителе, попытаться показать его лицо. Барт Эриксон не боялся никого из людей, потому что не добивался чего-либо для себя, а стремился помочь близким. Груз печали сокрушил Эриксона. А Леран Кронин отнёсся к нему так, как теперь к Лерану Кронину относится Правящий Совет, а вслед за ним и остальные фаэты.

Мало того, что в нём одном двое, что он, - личность двоих. Он ещё и двойная личность сам по себе, расщеплён на фаэта и землянина. И сам не может справиться с таким грузом.

Над горами в глубине острова прогрохотал гром. Небо отделилось от земли серо-чёрным занавесом. Начиналась гроза. Леран ждал её. Гроза была нужна, он встречал её на берегу, в штормовом одиночестве. Гроза, - это встряска, которая обнажит его личный стержень. Тогда он сможет понять, кто же такие фаэты, кто есть он сам. Без этого шага никуда не двинуться.

Пока для него «фаэт» звучит хуже, чем «землянин». Фаэты - существа вдвойне позвоночные. Позвоночник у них не только биологическая, но и духовная особенность устройства. У них душа окостенела. Окостеневшая, позвоночная душа потеряла связь с сердцем. Они, - как худшие из людей, как те, у кого твёрдый стержень эгоцентризма пронзил насквозь всю личность.

Трудно сказать, половина землян или значительно больше стали на Земле явлением патологическим. Другая половина, - или меньше, - оставляет надежду на спасение. У фаэтов же мощь разума заслонила, поработила дух стопроцентно у всех. Различия между ними в малом, они не существенны. Фаэты ближе к кризису, чем земляне. Бесчувственное мышление ущербно и гибельно.

Чем больше сравнивает Леран землян и фаэтов, тем меньше разнятся они в его представлении.

Все социальные учения землян претерпели практический крах. Направленные на развитие, они не вписывались в реальные структуры власти и всегда служили орудием произвола и авторитаризма. К тому же пришли фаэты после организации Правящего Совета. Бортников сказал ему не всё, что думал.

Абсолютная приверженность одной теории приводила землян к тому, что их жизнь переворачивалась вниз головой, - идеология разума становилась фундаментом, а всё остальное пристраивалось по подобию. Не так ли и у фаэтов?

Теории прогресса остались реликвиями-украшениями на ветхой одежде человеческой мысли. Вскоре со ставшей ненужной одеждой они будут снесены в кладовые истории. Среди хранителей кладовых человеку не будет места. Единство фаэтов, - это единство человеческой толпы, неуправляемая власть охлократии. Как может такой фаэт, как Арни, руководить остальными собратьями? Да ещё и иметь право решать судьбу землян? Он поставил себя над законом, стал самим законом. Его истинные собратья, - это земляне «в законе» и «вне закона».

Это они, - шакалы технической культуры, обезьяны цивилизованности. Они не оставляют иных путей, кроме как ведущих к разрушению и самоуничтожению. И у землян, и у фаэтов действует скрытый закон ошибки. Закон неумолим, как боевая машина, лишённая рычагов управления, расстреливающая всё, что непохоже на мёртвое, давящая всё, что напоминает живое. Никакой вакцины от такой болезни нет. Помощь со стороны, - лишь продление агонии. Оба социальных организма отравлены идеологией. Транквилизаторами, которые уже не дают эффекта. И тут, и там перейдён порог иммунной защиты.