– А все твои беды – из‑за Дэна, – Вивьен даже пристукнула ладошкой по колену, – и брак как таковой здесь ни при чем.
Жизнь с Дэном встала перед мысленным взором Крис так, словно это было только вчера: она постоянно мучилась оттого, что он все время маячил перед глазами, не давая покоя: ей казалось – она попалась в ловушку и связана по рукам и ногам. Потом ей просто стало страшно, потому что она хотела, чтобы он ушел, а Дэн не желал этого делать. Дэн даже позволил себе поднять на нее руку – эта обида жгла ее и после их развода.
Всерьез расстроенная, Вивьен взмолилась:
– Я не собираюсь на тебя давить, я желаю тебе только добра.
– Самое лучшее в жизни для меня – этот ребенок. Поверь мне, Вив.
Крис постаралась сказать это как можно убедительнее, чтобы сразу отрезать все пути к дальнейшему обсуждению болезненной темы.
– Ну и хватит для начала, – деликатно отступила Вивьен. – Могу дать тебе кучу книжек. А в декабре Мэту уже будет не нужна его коляска. Да и из многих своих вещей он вырастет. Вообще‑то кое из чего он уже вырос. Пойдем, поищем. Ой, Крис, нам будет так здорово, вот увидишь.
Пять минут спустя Крис стояла у дверей в детскую, держа в руках три детские курточки и две пары ползунков, казавшиеся невероятно крохотными. По щекам ее катились слезы, и она смущенно извинилась:
– Глупо плакать, когда ты так счастлива, правда?
Крис вернулась домой в половине двенадцатого, прижимая к груди детские вещички, как какое‑нибудь сокровище. Положив сверток на стол в кухне, она заметила упавший у входных дверей белый листок – телеграмму. Гарольд просил ее позвонить.
Крис ухватилась за край стола – прикосновение к гладкой деревянной поверхности помогло ей восстановить ощущение реальности. Ее реальностью была знакомая кухня, общение с Вивьен, удивительные изменения, происходившие в ее теле. Но никак не Гарольд и не эта могучая волна желания, накатившая с такой силой, что у нее задрожали колени.
Такое с ней бывало уже не раз за последние недели. Одна короткая ночь, проведенная в объятиях мужчины, пробудила ее к жизни настолько, что она уже не могла подавлять свои желания. Впервые за все время в душе Крис шевельнулось нечто вроде сочувствия к Тому с его повышенной сексуальностью. По крайней мере, она стала лучше его понимать. Правда, Тому для полного счастья необходимо было сразу много женщин, а Крис и не мыслила, что сможет заниматься любовью с кем‑то еще, кроме Гарольда.
Она позвонит Гарольду прямо сейчас и скажет, что беременна. Тогда ей уже не придется общаться с ним до появления на свет младенца. Поспешно, пока не передумала, Крис списала номер телефона и стала набирать его. После третьего звонка трубку сняли.
– Гарольд Фарбер, – рявкнул голос. Она сглотнула комок, застрявший в горле.
– Это Крис. Я получила твою телеграмму.
Несколько секунд молчание нарушалось только тяжелым сопением Гарольда. Крис вежливо поинтересовалась:
– Как у тебя дела?
– Последние четыре недели тянулись целую вечность, – отозвался Гарольд и сразу перешел к делу: – Ты беременна?
– Да.
В трубке снова воцарилось напряженное молчание.
– И сообщать об этом мне ты, конечно, не собиралась.
– Я сама только сегодня узнала.
– Понятно. И когда у тебя срок?
– После Рождества.
– Как ты себя чувствуешь?
В данный момент – так, словно иду ко дну, подумала она, а вслух произнесла:
– Прекрасно.
– Такой ответ – все равно, что чистый лист бумаги – ни о чем не говорит.
– А ты как себя чувствуешь, Гарольд?
– Так, словно меня рвут на части. Зря я вообще согласился лечь с тобой в постель. Такого дурака свалял!
И за этого грубияна, по мнению Вив, она должна выйти замуж!
– Ну, сейчас уже ничего не изменишь, – отозвалась Крис. И поспешно прибавила: – Обещаю, что дам тебе знать, когда родится ребенок.
– И это все? – во вкрадчивой интонации Гарольда прозвучала скрытая угроза.
– Кажется, мы ведь так договорились.
– Ну и бесчувственная же ты! – прошипел он сквозь зубы.
– Гарольд, я не собираюсь ругаться с тобой по телефону! Если ты не в состоянии сказать ничего позитивного, давай на этом закончим.
– Закончим?! – воскликнул он. – Ошибаешься, это только начало! – В трубке раздался щелчок, и связь прервалась.
– Ох! – воскликнула она, в сердцах швыряя трубку на рычаг. – Я буду счастлива, если никогда больше не увижу тебя!
Схватив со стола пачку салфеток, ибо во второй раз за день из ее глаз потоком хлынули слезы, Крис отправилась в спальню.
На следующий день она сообщила Тому о своей беременности – все равно он рано или поздно узнает, ведь они видятся каждый день.
У Тома отвисла челюсть.
– Ты это серьезно? А я и не знал, что ты с кем‑то встречаешься.
– Я не встречаюсь. Я собираюсь стать матерью‑одиночкой, а тебе рассказываю только потому, что скоро не смогу таскать тяжести.
– Ну, разумеется, – тут же откликнулся Том, испуганно глядя на Крис, словно она вот‑вот родит на его глазах. – Кстати, в тот день, когда ты была так расстроена, – это из‑за того парня?
Одним из достоинств Тома, делавших его бесценным сотрудником, была редкая память на всякие мелочи.
– Я не хочу, чтобы кто‑нибудь знал имя отца ребенка, – заявила Крис.
– Но это несправедливо – что он все свалил на тебя одну!
– Меня это вполне устраивает, Том.
Тома это не убедило.
– Ты собираешься продолжать вести дела?
– Ну конечно. До декабря еще далеко…
– Ты все‑таки побереги себя, – с сомнением в голосе заметил Том.
– Хорошо, – отозвалась Крис, а про себя отметила, что не нашлось пока ни одного человека, кто бы просто порадовался за нее без всяких «но». Всех пугали слова «мать‑одиночка».
Шли дни, весна сменилась летом. Вивьен с Филиппом изо всех сил старались поддержать Крис, а Том не позволял ей брать в руки ничего тяжелее цветочного горшка, и вообще обращался с ней, как с хрустальной вазой.
От Гарольда не было никаких вестей, и Крис убеждала себя в том, что это к лучшему. Однако он слишком часто снился ей, и это мешало сохранять душевное равновесие. Нередко, просыпаясь по ночам, она невольно мечтала, чтобы он оказался рядом, сжигаемая страстным желанием. Крис наивно полагала, что с беременностью всякое физическое желание пропадает, но вскоре поняла, что это не так.
Еще одной неприятностью оказалась тошнота, которая обычно начиналась после обеда. Крис старалась все встречи назначать на утро, а днем заниматься дизайном и заказами, не выходя из квартиры.
Поэтому в доме некой миссис Мелани Смиттер в начале июня Крис оказалась в половине двенадцатого дня. Ее домик был небольшим, но очень милым, а вот сад почти отсутствовал – постройку окружала заросшая сорняками лужайка.
У женщины, открывшей дверь, были проницательные серые глаза, и по лицу было видно, что она с характером. Корона пушистых седых волос придавала ей удивительно утонченный вид.
– Пройдемте прямо в сад, – предложила хозяйка. – Хотя он едва ли заслуживает такого названия. – Дама вздохнула. – Напоминает кладбище в ожидании первого обитателя. А поскольку сама я еще не собираюсь отправляться на тот свет, вот и решила придать ему хоть какой‑то вид. Мой дорогой муж был страстным садоводом, и когда он умер, я так по нему тосковала, что у меня просто не хватило душевных сил сажать что‑то, кроме фиалок. Но мне кажется, он хотел бы, чтобы у меня был сад. Надеюсь, вы возьмете все заботы на себя, дорогая.
– Я все спроектирую и посажу, а за ежемесячную плату буду помогать ухаживать за ним.
– Вот и чудесно! Завтра у меня день рождения, так что как раз вовремя… Лучшего подарка я себе и пожелать не могу.
– Что ж, отлично, – улыбнулась Крис. – Расскажите, пожалуйста, каким был ваш прежний сад.
Рассказ был живой, пронизанный трогательными воспоминаниями, иной раз забавными, иной раз вызывавшими чуть ли не слезы на глазах у Крис. Это неожиданно сблизило их с миссис Смиттер.
Она достала моток оранжевой ленты и разложила ее на земле, намечая клумбы. Затем стала втыкать в траву палочки там, где следовало посадить небольшие деревца и кусты.
Неожиданно миссис Смиттер подняла голову от этих разметок.
– Кажется, звонят в дверь. Я сейчас вернусь, дорогая. Наверное, это почтальон – я жду посылку из Нью‑Йорка.
Крис осталась в саду, продолжая размечать посадки и делая пометки в записной книжке. Она как раз прикидывала, сколько тени будут давать деревья, когда из дома раздались голоса – хрипловатый мужской смешивался с мягкими тонами старой дамы.
– Я так рада видеть тебя, милый. Какой приятный сюрприз ко дню рождения. Я, кстати, тоже решила сделать себе подарок и привести в порядок сад.
– Вот и отлично! Давно пора.
Крис замерла – она узнала этот голос. Он принадлежал Гарольду. Но ведь это невозможно: Гарольд в Нью‑Йорке.
Крис буквально приросла к месту, сердце ее бешено заколотилось. В следующую секунду миссис Смиттер вышла из дома, и Крис сделала отчаянную попытку придать своему лицу некое подобие выражения вежливого интереса.
– Как раз сегодня, – говорила миссис Смиттер, – я пригласила чудесного специалиста… Гарольд, это Крис Робинс она дизайнер по садам и паркам. Крис, познакомьтесь – это мой сын Гарольд Фарбер.
Чувствуя себя стоящей на краю разверстой пропасти, Крис хрипло пробормотала:
– Как поживаете, мистер Фарбер?
Гарольд стоял позади матери, бледный от ярости – ярости столь бешеной, что Крис невольно попятилась. Зачем нечеловеческим усилием воли ему удалось справиться с собой, и он произнес почти спокойно:
– Рад познакомиться.
Миссис Смиттер радостно сообщила:
– Когда приедешь в следующий раз, ты не узнаешь этот сад. Ты не представляешь, какие у Крис замечательные идеи.
Крис внутренне застонала – надо же было Мелани так удачно выбрать слова. Гарольд саркастически отозвался:
– Вот уж, действительно, не представляю.
Мать с недоумением посмотрела на сына, затем перевела взгляд на молодую женщину, застывшую под молодой березкой.
– Вы что, знакомы? – спросила она.
– Нет! – воскликнула Крис.
– Откуда нам знать друг друга! – резко отозвался Гарольд.
Крис добавила, балансируя на грани между правдой и ложью:
– В первую минуту ваш сын напомнил мне человека, которого я когда‑то знала, и знала довольно хорошо.
– Ах вот как! – Мелани повернулась к сыну. – Расскажите, пожалуйста, Гарольду о ваших планах. Я с удовольствием послушаю еще раз.
Запинаясь и двигаясь скованно, как марионетка, Крис принялась описывать кустарники и мхи, которые сделают сад красивым и одновременно не будут требовать большого ухода. Она была уверена, что до Гарольда все равно не дошло ни одного слова – так он был ошарашен встречей. Завершив рассказ, она добавила:
– Миссис Смиттер, я составлю план, рассчитаю стоимость и завезу вам бумаги завтра после обеда.
– Вот и чудесно. И не забудьте, пожалуйста, про скамеечку в тени, хорошо? И еще я хотела бы ванночку для птиц и место для кормушки зимой.
– Некоторые растения будут специально посажены для привлечения птиц, – пообещала Крис. – И, пожалуйста, если у вас будут еще предложения или вопросы, звоните мне в любое время. Сейчас внести изменения гораздо проще, чем потом.
– Спасибо вам большое. – Старая дама одарила Крис самой теплой улыбкой.
Крис с трудом выдавила из себя ответную улыбку, чуть кивнула Гарольду и поспешно ретировалась. Машина была припаркована неподалеку. Крис бегом пересекла улицу и буквально упала на водительское сиденье.
Дома она заперла дверь, словно воин, готовый обороняться в одиночку против целой армии, и тяжело осела на стул. Стало быть, мать Гарольда живет в Портленде. Она, Крис, носит под сердцем внука женщины, с которой познакомилась только сегодня, причем сразу прониклась к ней симпатией. К тому же, похоже, миссис Смиттер станет постоянным клиентом «Робинс Бьюти Лэнд».
Это не входило в условия сделки. Скорее наоборот – ведь Крис рассчитывала, что Гарольд и его родные живут далеко. Ну почему он ей ничего не сказал?!
И тут Крис вдруг сообразила, что Гарольд приехал в Портленд навестить мать. И не сообщил ей, Крис, о своем приезде. Шок постепенно проходил, уступая место, как ни странно, гневу и обиде.
Съев сандвич и выпив стакан обезжиренного молока, она поднялась в спальню. Сначала она сделает план для миссис Смиттер. Покончит с этим, и тогда, может быть, ей удастся выбросить из головы всю эту нелепую ситуацию.
Звонок в дверь раздался, не успела она сделать и четверти работы. Звонок был долгим и решительным, словно кому‑то не терпелось попасть внутрь. Крис бросила чертеж и поплелась вниз, чувствуя себя Марией Стюарт на пути к эшафоту. И нисколько не удивилась, увидев на пороге Гарольда.
– Заходи, – холодно произнесла она. – Я так и знала, что это ты.
Гарольд свирепо захлопнул дверь и набросился на Крис:
– Какого черта тебе понадобилось заполучить мою мать в клиентки? Ты что, совсем рехнулась?
– Я понятия не имела, что она твоя мать!
– Да брось ты! Раз уж ты, как говоришь, тщательно изучала мою биографию, ты не могла не знать ее имени.
Глаза Крис возмущенно засверкали.
– Ты хочешь сказать, что я лгу?
– Я просто не верю в совпадения, – бросил Гарольд.
– Но это действительно было совпадение! Да и с какой стати мне искать знакомства с твоей матерью?
– Откуда я знаю, на что ты рассчитывала…
– О, вот это уже замечательно, – взорвалась Крис. – Отец моего ребенка считает меня расчетливой двуличной лгуньей. И ты еще удивляешься, почему я не желаю выходить замуж? Всему виной такие мужики, как ты!
– Не смей ставить меня в один ряд с твоим…
– Пока ты не вошел в этот сад, – яростно перебила Крис, – миссис Мелани Смиттер была для меня просто клиенткой, которая позвонила мне пару дней назад и попросила помочь. И раз уж ты смеешь меня обвинять, объясни, почему ты сам не сказал, что у тебя мать живет в Портленде? Я же ношу под сердцем ее… ее внука, Гарольд, подумай об этом!
И тут Крис, к своему полному ужасу, обнаружила, что ее затошнило: Она смятенно ахнула и помчалась в ванную, с грохотом захлопнув за собой дверь.
Оставшись один, Гарольд сделал попытку хоть как‑то собраться с мыслями в первый раз после того, как вошел в освещенный солнцем сад в доме матери и увидел стоявшую под березкой Крис. Это был удар ниже пояса. Красота Крис, которую Гарольд и без того никак не мог забыть, ножом полоснула его по сердцу. Единственное, что пришло ему в голову, – это то, что она каким‑то образом подстроила их встречу, используя его мать в своих целях.
А сейчас – где она? Что случилось?
Гарольд вышел в холл, окликая Крис по имени. Почему она вдруг побледнела, как мел, и умчалась от него, словно за ней гналась стая бешеных псов?
– Крис! – снова позвал Гарольд.
Из ванной доносился звук льющейся воды. Гарольд постучал в дверь.
– С тобой все в порядке?
– Нет! Уходи!
– В чем дело?
– Гарольд, – задыхаясь, отозвалась Крис. – Сделай милость, уйди, пожалуйста.
Гарольд решительно толкнул дверь. Крис согнулась над раковиной. Она была бледна, как полотно. Под глазами у нее залегли синеватые тени, и лицо было таким несчастным!
– В чем все‑таки дело?
Крис плеснула холодной водой в лицо.
– Утренняя дурнота. С той разницей, что у меня она начинается после обеда и продолжается до вечера…
Гарольд почувствовал растерянность. Лора, его жена, в свое время тщательно избегала даже упоминания о неудобствах, связанных с беременностью, – во всем, что касалось ее тела, она была просто патологически скрытной. Чувствуя себя совершенно беспомощным, Гарольд неловко спросил:
– Я могу чем‑нибудь помочь?
– Уходи! – взмолилась Крис, и снова согнулась над раковиной. Волосы упали ей на лицо, открыв затылок.
С удивившей его самого робкой нежностью Гарольд взял ее за плечи. Ему показалось, что за эти два месяца она похудела, стала как будто прозрачной. Новый приступ тошноты сотряс тело Крис, и Гарольд крепче обнял ее, шепча слова утешения. Когда Крис наконец обмякла в его объятиях, он смочил в воде полотенце, развернул ее к себе и протер лицо, залитое невольно выступившими слезами. Крис слабо улыбнулась.
– Да уж, достается тебе, – сказал он.
– Беда в том, что, даже когда тошнит, у меня появляются дурацкие прихоти – то хочется вишневого мороженого, то маринованной свеклы, – по‑детски пожаловалась Крис.
Гарольд негромко рассмеялся и прижал ее к груди, радуясь уже тому, что может просто обнять ее.
– Ты похудела.
– Ну, это ненадолго, – тоже улыбнулась Крис и поспешно прибавила: – Но я правильно питаюсь и пью много молока.
– Крис, – отозвался Гарольд, – я на сто процентов уверен, что ты сделаешь все возможное для ребенка.
Этот мягкий голос и выражение лица! Крис неожиданно ощутила странный толчок в сердце – смесь боли и желания.
– Мне надо почистить зубы, – пробормотала она и высвободилась из объятий Гарольда.
Она так яростно работала щеткой, словно хотела навсегда стереть не налет с зубов, а все свои чувства к стоящему рядом с ней мужчине. Когда она наконец подняла голову, Гарольд встретился с ней глазами в зеркале.
– Ты ведь и вправду не знала, что она моя мать?
– Нет. Я ведь уже объясняла тебе – у меня пунктик на почве правдивости.
– Тогда я должен извиниться перед тобой. Прости меня. – Гарольд тряхнул головой и решительно прибавил: – Поверь, я вовсе не считаю тебя расчетливой и двуличной.
Крис закусила губу.
– Жаль, что ты не рассказал мне о матери. Я бы ни за что не взяла ее в клиентки.
– Когда мама переехала сюда, она говорила, что не станет возиться с садом. Мне и в голову не пришло, что вы можете встретиться.
– Не волнуйся… Когда станет уже заметно, я буду посылать вместо себя Тома.
Взгляд Гарольда невольно перешел на фигуру Крис – на ее все еще тонкую талию.
– Я по‑прежнему хочу тебя, – хрипло признался он. – Ничего не изменилось.
А я – тебя.
На мгновение Крис показалось, что она произнесла эти слова вслух. Но в словах и не было нужды – глаза Гарольда отразили понимание. Не успела Крис придумать ответ, как он сжал ее лицо в ладонях и страстно прижался к ее губам.
Крис почувствовала себя снежинкой, тающей под первыми лучами солнца, увядающим цветком, жадно пьющим воду после долгой засухи. Она обвила шею Гарольда руками и ответила на его поцелуй, не в силах противиться собственному желанию.
Он подхватил ее на руки и понес в спальню. Пока он нес ее по ступенькам, Крис расстегнула пуговицы его рубашки и запустила пальцы в густые завитки волос на его груди. Гарольд остановился и снова поцеловал ее долгим поцелуем. У него мелькнула мысль, что сейчас он несет на руках весь свой мир – женщину и ребенка. И оба они принадлежали ему.
Гарольд отлично помнил дорогу в спальню. Он внес Крис, уложил ее на постель. В полном молчании они сбросили с себя одежду. Грудь Крис была полнее, чем он запомнил, а кожа приобрела прозрачность, вызывавшую в нем властное двойственное чувство: владеть ею и оберегать. Стремление оберегать – это что‑то новое!
А Крис казалось невероятным, что когда‑то она могла его бояться.
– У тебя такое чудесное тело, – я, кажется, запомнила его до мельчайшей черточки, – шептала она, страстно отдаваясь его ласкам. – Да, да, пожалуйста, еще – здесь и здесь.
– Ты не представляешь, как я тосковал по тебе, – шептал Гарольд, скользя руками по ее телу. – Ночь за ночью я просыпался, мечтая о тебе.
Воспламененный ее смелостью, Гарольд притянул ее к себе, наслаждаясь ощущением ее близости, купаясь в сиянии глаз, в нежном прикосновении чуть припухших губ. А она прижалась к нему, двигаясь вдоль его тела, и в этом было столько искушенности и одновременно невинности, растрогавших Гарольда до глубины души.
Когда он вошел в нее, Крис была готова принять его. Он все глубже и глубже вонзался в ее тело, глядя, как темнеют ее глаза, в ожидании ее страстного крика, прежде чем он сам достигнет пика наслаждения. А потом, когда они лежали, обнявшись, уставшие, но счастливые, Крис сонно улыбнулась ему.
– Я чувствую себя сейчас просто великолепно, И это в сто раз лучше вишневого мороженого.
– Да и маринованной свеклы, правда?
Крис провела пальчиком по его щеке.
– У тебя усталый вид. И ты тоже похудел.
Ни за какие блага в мире Гарольд не признался бы даже самому близкому человеку, что с тех пор, как узнал о ее беременности, к нему снова вернулись старые кошмары, терзавшие его после аварии.
– Я занимаюсь спортом и играю в теннис, – откликнулся он. – Говорят, это помогает избавиться от сексуальных желаний.
– Ты хочешь сказать, что тебе это не помогает? – удивилась Крис.
– А разве ты сама не поняла?
Крис не откликнулась. Она уже крепко спала в его объятиях. Вот оно, счастье, думал Гарольд: рука Крис лежала на его груди, ее головка уютно устроилась у него на плече.
Через час Гарольда разбудил резкий звонок телефона, стоявшего у кровати. Крис села в постели, протирая глаза, и схватила трубку.
– Алло! Том, что случилось? Что? Целый день? Вот идиоты – у них что, совсем в голове пусто? Хорошо, я буду через пятнадцать минут. – Вскочив с кровати, она объяснила: – Прибыл специальный заказ – декоративные травы из Онтарио, и их оставили на целый день жариться на солнце. Мне придется поехать и помочь Тому. Бог мой, ну где же мой второй носок?
Гарольд приподнялся на локте, наблюдая, как подпрыгивают груди Крис, пока она натягивает шорты.
– Я бы тоже мог помочь.
Крис не собиралась подпускать Гарольда к Тому и на пять километров: Том не скрывал, что, по его мнению, отец ребенка должен денно и нощно нести вахту рядом с будущей мамашей, и объяснять ему что‑либо было бесполезно – да у Крис, собственно, и не было таких намерений. Поспешно натянув рубашку, каким‑то образом ухитрившись застегнуть пуговицы, Крис обнаружила второй носок – он спокойно лежал на письменном столе, напоминая о том, как поспешно они с Гарольдом раздевались, ослепленные страстью.
Тело Гарольда было до бедер прикрыто простыней. У Крис просто сердце замирало, когда она смотрела на темные завитки волос, сбегавшие к пупку. Я люблю все его тело, искренне призналась она себе, а вслух выпалила:
– Интересно, как мы здесь оказались?
– Потому что оба безумно хотели друг друга. – С этим трудно было поспорить.
– Так не должно было случиться, – твердо заявила Крис. – Это не входит в наши планы.
– Крис, – жестко произнес Гарольд, – если тебя что‑то пугает, смущает или расстраивает, скажи об этом прямо. Но не надо принижать нашу близость, это было так… – Он запнулся, подыскивая слова, способные хоть отдаленно передать их удивительное слияние.
– Стихийно, – тихонько подсказала Крис. Их глаза встретились, и Гарольд сердито сказал:
– Иди‑ка, займись делом, Крис. А не то все твои декоративные травы так и погибнут.
Крис смущенно повела плечами.
– Когда я утром встала, мне и в голову не приходило, что сегодня между нами произойдет нечто подобное.
И я бы с удовольствием это повторила, честно призналась она себе. Причем прямо сейчас. А ведь близость с Дэном была настоящей пыткой.
– Гарольд, – взмолилась она, вконец смущенная, – мне правда надо бежать. Ты закроешь за собой дверь? Просто захлопни, и все.
– Хорошо, – отозвался он и прибавил будничным тоном: – Ты там поосторожнее.
Ни один из них словом не обмолвился о следующей встрече. Однако, когда Крис вернулась домой, после того как растения были спасены, она обнаружила у входной двери бумажный пакет. Внутри оказалась банка маринованной свеклы.
Гарольд любил и ценил свою мать, они были добрыми друзьями, что встречается не так уж часто. Сегодня за обедом и потом, когда они отправились гулять по тенистым улочкам Портленда, в его памяти снова и снова всплывали слова Крис. «Я ношу под сердцем ее внука», – сказала она. Внука, которого так хотела его мать.
Мелани была гордым и тактичным человеком – скорее всего она больше вообще не станет затрагивать эту больную тему. Но Гарольд знал, что хотя горе после кончины любимого второго мужа Мелани переносит стоически и с достоинством, жизнь ее все больше кажется пустой и грустной. Как он может лишить ее такой радости – долгожданного внука?
И, тем не менее, он не хотел ничего менять.
Гарольд рано ушел к себе в комнату. Бросившись на широкую двуспальную кровать, он долго не мог заснуть. Что сейчас делает Крис? Тоже легла в кровать? В ту самую кровать, где солнечным летним днем он испытал такое удовлетворение и восторг, о каком не мог даже мечтать.
Лора, как ни старался Гарольд быть с ней нежным, как ни скрывал потребности своего тела, всегда немного побаивалась его, а может быть, ей просто чужд был сам акт любви. Ни разу за восемь лет совместной жизни она не обняла его так страстно, как Крис, ни разу не засмеялась так радостно и открыто. И Гарольд никогда не вел себя с женой так свободно и раскованно, как сегодня с Крис.
Наверное, сам того не желая, он чем‑то обижал Лору… И от этого ему было очень больно, а к боли добавилось еще чувство вины, не оставлявшее Гарольда с того дня, когда Лора и Ребекка погибли.
Ребекка… его дочь.
Гарольд с силой ударил кулаком по подушке, погасил настольную лампу и, как ни странно, наконец, заснул. Но в два часа ночи проснулся от собственного хриплого крика, с бешено колотившимся сердцем. Его снова мучили жуткие образы, навеки врезавшиеся в сознание.
Он совершил тогда ошибку, поехав на место аварии, и теперь искореженный металл и осколки стекла стали частью всех его кошмаров. Но хуже всего были крики – Лоры и Ребекки, страшные звуки, от которых сердце его разрывалось от боли, а глаза застилали слезы.
Гарольд сел в постели и нервно взъерошил волосы. Он уже по опыту знал, что бесполезно пытаться снова заснуть, пока не успокоится. Дома, в своей квартире, он обычно вставал и принимался за работу или включал телевизор. Но здесь, даже зная, что у матери сон очень крепкий, Гарольд не хотел рисковать, чтобы не разбудить ее.
Гарольд пытался унять нервную дрожь, но это не удавалось. Совершенно ясно, что означает этот сон, мрачно думал он, уставившись в стену. Он не готов идти на риск и снова вступать в брак. С потерей Ребекки у него словно сердце вырвали из груди…
И вот теперь эта близость с Крис, и это отчетливое чувство, что не все в их близости чистая физиология.
Надо убираться отсюда немедленно, пока еще не поздно, предупреждал внутренний голос.
Праздновать день рождения Мелани начали с самого утра – Гарольд порадовал мать подарками, привезенными из разных стран. Днем к обеду пришли ее друзья, а потом, когда мать предавалась отдыху, гордо именуемому ею «сиестой» (ибо только древние старухи спят после обеда), сын попытался занять себя чтением нового бестселлера. В три тридцать позвонили в дверь.
Крис со своими планами, подумал Гарольд, отправляясь открывать. Сердце у него заколотилось. Однако на пороге стоял молодой человек. Он был одет в бежевые брюки и рубашку со знакомым логотипом «Бьюти Лэнд». Горькое разочарование, которое почувствовал Гарольд, совсем не соответствовало его намерению решительно порвать с Крис. Молодой человек обладал исключительно привлекательной внешностью – этакий сексапильный голубоглазый блондин.
Том, подумал Гарольд. Она прислала вместо себя Тома. Женщины, наверное, проходу не дают этому красавчику.
Между тем Том протянул Гарольду конверт.
– Вас не затруднит передать это миссис Смиттер? Это план сада, разработанный Крис Робинс, а я ее ассистент.
Гарольду решительно не понравилось, как Том произнес имя Крис, – слишком интимно, что ли. Но он тут же рассердился на себя и вслух вежливо произнес:
– Кажется, она собиралась сама завезти планы?
– Во второй половине дня Крис обычно работает дома, – уклончиво отозвался Том. – Если будут вопросы, звоните ей домой – телефон указан на прейскуранте.
– Понятно. Я передам это миссис Смиттер, спасибо.
Том удалился с видом столь независимым, что это сделало бы честь любому ковбою. А Гарольд вернулся в дом и принялся писать письмо Крис. Перепробовав несколько версий, он скомкал испорченные листки, отнес их в подвал и засунул поглубже в мусорный бак, а письмо запечатал в конверт.
Он очень старался скрыть свои чувства, поэтому письмо получилось холодным и сухим. Боясь передумать, он поспешно вышел из дома, сел в машину матери и поехал к дому Крис.
Какой же ты трус, Гарольд Фарбер, упрекал он сам себя, подходя к порогу. Ему пришлось постучать дважды, прежде чем дверь отворилась.
Крис была бледна как привидение, под глазами залегли темные круги.
– Гарольд! – простонала она и прижалась щекой к его груди.
Теперь она понимала, что имела в виду Вивьен, когда говорила ей об одиночестве. Гарольд сейчас казался надежным как скала – и он ей был просто необходим.
Гарольд слегка покачнулся, но сразу обрел равновесие и обнял ее.
– Дневная тошнота? – спросил он участливо.
Крис застонала:
– Я выжата как лимон. И очень рада, что ты пришел.
Он тоже был рад. Более того, его переполняла нежность. Но справившись с собой, Гарольд коротко произнес:
