Пола Льюис
Лёд под солнцем
http://www.rulit.me/tag/short-romance/lyod-pod-solncem-get-445787.html
Аннотация
Судьба сурово обошлась с Крис Робинс. Человек, которого она полюбила, женился на ней только из-за денег. Ее жизнь превратилась в ад, муж всячески унижал ее и даже бил. После долгого и мучительного расставания с ним Крис дала себе слово, что больше никогда не выйдет замуж. Но у нее есть одно заветное желание — она мечтает о ребенке. И Крис предлагает почти незнакомому мужчине сделку: она проведет с ним ночь, чтобы забеременеть. На этом их отношения должны закончиться, причем, без взаимных претензий и обязательств. Они больше не должны видеть друг друга…
Пола Льюис
Лёд под солнцем
Зал гудел, как пчелиный улей. Деловой бомонд города энергично двигал челюстями, поглощая закуски, расставленные на четырех длинных столах в лучшем ресторане бизнес‑центра. Официанты с молниеносной быстротой меняли подносы с пустыми бокалами на новые, радовавшие глаз золотистыми оттенками виски, гранатовым колоритом красного вина и прозрачной нежностью рейнского.
Гарольд в очередной раз крепко пожал чью‑то руку и в очередной раз кивнул, благодаря за еще одно поздравление, кажется, двухсотое по счету в длинной череде хвалебных слов, сказанных в его адрес за сегодняшний день. Теперь, когда фуршет уже подходил к концу, и напряжение спало, он вдруг ощутил усталость, нормальную, здоровую усталость человека, удовлетворенного результатами долгой и трудной работы, которую он завершил, и от которой все вокруг пришли в полный восторг.
Между тем закончен только первый этап, правда, чрезвычайно важный. Архитектору Гарольду Фарберу, лауреату престижного международного конкурса, отцы его родного Портленда предложили сделать проект переустройства центральной части города – небольшого старого района с великолепным сквером и прилегающими улицами, слишком узкими, чтобы отвечать современным требованиям и пропускать растущее число автомобилей, и слишком обветшавшими, чтобы представлять деловое и торговое лицо города.
Роскошный фуршет, оплаченный фирмой Гарольда, оказался весьма кстати: проект реконструкции был принят на «ура», и отныне ему предстояло курировать строительство в качестве генерального подрядчика – а это, разумеется, означало для него как гарантированную стабильную прибыль, так и возможность потрудиться на благо родного города. Хотя поднять такой проект будет нелегко.
Но все это еще впереди. А сейчас ему захотелось просто расслабиться и отдохнуть и, может быть, даже напиться, растворяясь в этом жужжащем, горячем, уже бестолковом, но сохраняющем респектабельность водовороте, среди восклицаний «Хелло, Билл!» или «Хелло, Джон!» и дружеских похлопываний, сопровождающихся новыми возлияниями. В конце концов, Гарольд Фарбер заслужил пять минут тайм‑аута после того, как полгода, буквально не вставая из‑за стола, прокорпел над этим замечательным проектом, да и сегодня фактически всю ночь провел в дороге, чтобы добраться из головного офиса в Нью‑Йорке в филиал компании в Портленде к началу рабочего дня.
– Хелло, Фарбер! – услышал он и обернулся.
– Тебе все равно понадобится подрядчик на сквер, – говорил кто‑то рычащим басом, – так вот я привел тебя Крис Робинс. Заключай договор сразу, лучше ты никого не найдешь.
Гарольд даже отпрянул от такого напора.
– Спасибо за заботу, – проговорил он, вежливо улыбаясь, так толком и не поняв, кто из полутора десятков человек, окружавших его плотной стеной, обращался к нему с такой бесцеремонностью. – Когда я приступлю к делу, обязательно поговорим. Надеюсь, вы позволите мне сделать выбор самому.
И Гарольд повернулся, твердо намереваясь пробиться сквозь толпу к фуршетному столу, а также ухватить себе с подноса проходящего мимо официанта широкий стаканчик с золотистой крепкой жидкостью – виски наверняка привело бы его сейчас в чувство.
Он уже знал, что с нынешнего дня его многие начнут терзать просьбами, желая получить лакомый кусочек от его заказа – просто работу или просто денег на все подряд, от благотворительных вечеров до поддержки плана какого‑нибудь местного гения запустить воздушный шар на Луну. В последнее время он стал хоть и маленькой, но знаменитостью, и все от него чего‑то хотели, даже политики просили финансировать их компании. Такова цена успеха – или его издержки.
Но не успел Гарольд сделать и шагу, как кто‑то крепко ухватил его за рукав и над его ухом рявкнул все тот же бас:
– Не будь дураком – чего там еще выбирать! Любой нормальный человек укажет тебе на Крис, и нечего кочевряжиться!
Обернувшись, Гарольд понял наконец, что за рукав его крепко держит обрюзгший, растолстевший, но как и в прежние времена веселый, нахальный и рыжий Вилли Тардифф, приятель по школе, с которым они когда‑то были неразлучны. Вилли, пожалуй, трудно было узнать, но невозможно забыть. Именно этот бесшабашный и любопытный мальчишка был первым, кто посвятил Гарольда в вопросы секса, – он притаскивал ему порнооткрытки и порножурналы, заставлял их рассматривать и читать. Двенадцатилетний Гарольд порой заливался краской, точно девчонка, когда Вилли тыкал в картинку коротким толстым пальцем и выпаливал скабрезные комментарии.
Потом, в очередной раз приехав к матери на каникулы из университета, Гарольд узнал, что Вилли женился, обожает свою жену и двух девочек, в поте лица зарабатывает деньги, вместо того чтобы продолжать образование. Он работал репортером в местной газете, и ему вполне хватало бы на жизнь, если бы не дурная привычка писать, прикладываясь к бутылочке.
Воспоминание о семье кольнуло Гарольда в самое сердце – уже три года он был один, хотя женщины были явно не против поддержать отношения с высоким, красивым, преуспевающим архитектором тридцати лет.
Да и мать, и личная секретарша Фарбера, добрая пятидесятилетняя миссис Джексон, любившая его до самозабвения, не забывали намекать ему, что пора позаботиться о себе. Гарольд лишь усмехался их наивным, детски неуклюжим попыткам – он не находил в себе сил любить, тем более жениться.
Вилли вдруг отпустил его рукав и замахал кому‑то с сумасшедшей энергией, только что не подпрыгивая:
– Крис! Ну, где ты! Ну не робей же, смелее! Он уже готов любить тебя! Иди, иди – вряд ли кто‑нибудь устоит против такой женщины!
Хотя Вилли говорил со своим обычным двусмысленным смешком, Гарольд на сей раз почему‑то не был шокирован – он был скорее удивлен. Во‑первых, Крис Робинс оказалась миловидной молодой женщиной, невысокой, с женственными формами, в синем брючном костюмчике, благодаря которому она вообще выглядела как школьница. А во‑вторых, эта молодая женщина и сама была смущена шуткой Вилли чуть не до слез – во всяком случае, ее чудесные карие глаза явно заволокла соленая влага, и она с отчаянием неловкости глянула на Фарбера, когда Вилли, ухватив ее за локоть, сквозь толпу потащил к хозяину приема. Гарольд наблюдал эту забавную сцену, как завороженный, ощутив неожиданную теплоту.
– Извините, мистер Фарбер! – Крис с достоинством протянула ему руку для пожатия. – Я просто случайно сказала мистеру Тардиффу, что была бы счастлива работать с вами. Я очень высокого мнения о вас и вашей компании – я прочитала о вас все, что смогла найти. Мне показалось, что вы не только талантливый архитектор и преуспевающий бизнесмен, но еще… – Крис запнулась, видно было, что она безумно волнуется и изо всех сил старается этого не показать, но гладкая речь давалась ей с большим напряжением. – Еще, я думаю, вы тот редкий человек, которому не безразлично, какой смысл будет иметь ваша работа.
– Благодарю, – снисходительно усмехнувшись, отозвался Гарольд. Ему стало абсолютно ясно, что девица просто ищет работу. Пожалуй, он мог бы взять ее, раз уж она не пожалела времени проштудировать газеты, журналы, написавшие о нем, и, наверное, буклеты его фирмы. – Можете прийти ко мне в офис на собеседование.
Внимание, сколько бы его ни было, все‑таки лестно, но Гарольд тоже постарался этого не показывать.
На Крис между тем его слова оказали самое неожиданное действие:
– Вы, наверное, сегодня уже и так выслушали слишком много комплиментов… Я говорила Вилли, что не стоит сейчас отвлекать вас.
Она явно отступала. Гарольд даже растерялся – неужели он сказал ей что‑то обидное? Он не хотел обидеть эту милую женщину с раскинутыми по плечам мягкими каштановыми волосами, с нежным овалом лица и удивительными карими глазами, в которых загорались то зеленоватые, то золотые искорки. Еще минуту назад эти глаза смотрели на него с выражением беспредельного восхищения, но после его слов стали сердитыми и даже холодными. В тоне ее тоже явственно прочитывалась сердитая ирония.
– Как‑нибудь в другой раз, – сказала она, делая шаг прочь. – Всего лучшего…
– Ни за что!!! – завопил Вилли, снова хватая ее за локоть. – Ты просто не соображаешь, что говоришь, Фарбер! Это же Крис Робинс! Это «Робинс Бьюти Лэнд»! Да послушай же, Крис, дай этому олуху визитку.
На визитке Крис он действительно прочитал сказанное Вилли название: «Робинс Бьюти Лэнд», а также имя Крис и слова «дизайнер», «владелец», «управляющий». Сквозь суматоху до Гарольда даже не сразу дошло, что это все о ней.
– Очень приятно, – спохватился Гарольд. – «Земля красоты» – это, вероятно, ваша фирма, так надо понимать? Поздравляю, вы придумали замечательное название.
– Оно точно соответствует тому, что я делаю. – В тоне Крис по‑прежнему преобладали холодноватые нотки.
– Да она просто волшебница. Она сделала детский парк на окраине – весь город ездил посмотреть, хотя сначала никаких аттракционов там не было! – вступился Вилли.
Гарольду отчего‑то вдруг стало неприятно горячее участие Вилли в этой девушке. Интересно, в каких они, отношениях – старые друзья, партнеры, а, может быть, любовники? Что это он так старается для нее?
Тут Вилли, не замечавший, кажется, никого, кроме себя, и топтавшийся между ними, как слон в посудной лавке, словно вдруг угадал вопросы, возникшие у Гарольда, и дал исчерпывающий ответ:
– Я делал репортаж о парке Крис и за интервью с ней получил самый большой в своей жизни гонорар плюс тысячи писем благодарных читательниц. Меня тогда не уволили, хотя шли большие сокращения. А теперь совсем другое дело – я стал шефом отдела, и от меня тоже кое‑что зависит. Мы с Крис большие друзья.
– Рад познакомиться. – Гарольд вежливо поклонился мисс Робинс. – Могу вам чем‑то помочь? Давайте отыщем место и спокойно побеседуем.
Виски в очередной раз проплыли на подносе мимо Гарольда, от стола с закусками тоже пришлось отойти подальше, но он успел позабыть о желании расслабиться и напиться. Поддерживая Крис под локоть, он повел ее к окну, куда сквозь толпу как таран прокладывал путь Вилли. Оказавшись на столь близком расстоянии от девушки, Гарольд невольно обратил внимание на запах ее духов – что‑то нежное и притягивающее, словно напоминание о теплых краях. На мгновение Гарольд забыл обо всем на свете, вдыхая этот чудесный аромат. «Запах женщины», – пронеслось в голове.
Остановившись у окна, они могли теперь говорить нормально – голоса здесь не заглушал общий гул. Но Вилли с его рычащим басом ораторствовал все так же громко, расписывая таланты Крис и достоинства ее фирмы – то ли по инерции, то ли от большого энтузиазма, то ли он слишком хорошо подогрелся. Из его спича легко можно было понять, что Крис работает уже пять лет в своей небольшой фирме – и весьма успешно.
Гарольд медленно, почти лениво рассматривал лицо Крис: темные и густые ресницы, выразительные карие глаза, маленький, чуть вздернутый носик, пухлые чувственные губы…
Смущенная взглядом Гарольда, Крис отвела глаза и попробовала остановить красноречие Вилли:
– Я очень люблю этот город, мистер Фарбер. И хочу, чтобы он был красивым, чтобы людям в нем было хорошо жить. Мне показалось, что и вы этого хотите! В ваших интервью всегда говорилось о честности и приверженности старым добрым ценностям.
В тоне Крис звучало что‑то похожее на вызов. Она будто хотела сказать: «Я так думала, но вы мне дали повод в этом сомневаться». Гарольд был задет: он совсем не пытался представить себя святым, но и никого не обманывал.
– Я ничего не имею и против того, чтобы делать деньги, – резко парировал он.
– Я тоже. Более того, не вижу в этом ничего плохого, – спокойно согласилась Крис.
– Она неплохо зарабатывает, – прогудел Вилли. – Лучше, чем кто‑либо другой в таком бизнесе!
– Тогда к чему этот разговор о ценностях? – холодно отозвался Гарольд.
Крис прикусила губу, оставив на зубе след абрикосового цвета помады. Глаза ее сузились. Может, ей и нужно что‑то от Гарольда Фарбера, но это еще не значит, что она позволит так обращаться с собой. Ноздри девушки слегка раздулись.
– Не вижу необходимости хамить, мистер Фарбер.
– Вам никто не мешает уйти, – невозмутимо заявил Гарольд.
– И потом терзаться сожалениями из‑за того, что сдалась слишком быстро? Нет уж, благодарю покорно.
– Ближе к делу, ребята! – снова встрял Вилли, допивая последний глоток спиртного. – Говорю же тебе: не сейчас, так потом ты придешь именно к ней. Лучше сразу ударьте по рукам.
– Мистер Фарбер, – Крис так волновалась, что на щеках у нее выступил жаркий румянец, – если вы отдадите сквер мне, я сама обеспечу проект, растения и работы, и вам не придется его финансировать.
Гарольд удивленно поднял брови.
– Какое великодушие! Могу я поинтересоваться, из каких побуждений?
– А что, если я это делаю из альтруистических побуждений? Или такой мотив вас не устраивает?
– Не устраивает, – заявил он. – Я считаю, что альтруизма просто не существует.
– Ну, я бы сказала, что это спорное утверждение, – парировала Крис с дерзкой улыбкой. – А как насчет просвещенной заинтересованности? Это вам больше подходит?
– Уже лучше.
– А я вообще способная ученица. Что же касается моих побуждений, то я просто получаю удовольствие, видя, как заброшенные участки земли становятся красивыми и нарядными. Ну, как теперь?
– Впечатляет. Но это выльется в кругленькую сумму.
– Я могу себе такое позволить.
– Не знал, что благоустройство парков и декоративное садоводство так прибыльно. Но, может, дело не в альтруизме – ведь эта работа будет отличной рекламой вашей фирме.
Тут Гарольд увидел, что его слова по‑настоящему обидели девушку, и пожалел об этом.
– Да какая там реклама, одна морока! – махнул рыжей лапой Вилли как нельзя кстати. – Так ты берешь ее, Фарбер?
– Мне нужна соответствующая документация, прежде чем я приму решение.
– Вы ее получите. – Крис судорожно сглотнула, чувствуя, как растет напряжение. – Вы хотите сказать, что готовы рассмотреть мое предложение?
– Завтра между десятью и половиной двенадцатого у меня ничего не запланировано, этого времени хватит на то, чтобы посмотреть ваши прежние объекты.
– У меня завтра в девять встреча, но я могу заехать за вами в половине одиннадцатого.
Гарольд улыбнулся.
– Договорились. И захватите свои планы.
Крис снова протянула руку.
– Рада была познакомиться, мистер Фарбер.
– Взаимно, мисс Робинс. – Гарольд взял протянутую теплую ладонь, и от этого прикосновения его словно током пробило. Они стояли близко друг к другу. В ее глазах мелькали золотые искорки. Он снова ощутил аромат ее духов. Уже давно он столь остро не ощущал присутствие женщины, замечая все до мельчайших подробностей… очень давно.
– До завтра, – еще раз попрощалась она. Гарольда неожиданно разозлил ее ровный, ничего не выражающий тон.
– Полагаю, вы отдаете себе отчет в том, что я проверю состояние ваших дел, и периодически буду повторять эти проверки.
– Другого я и не ожидала.
Раздраженный до крайности, Гарольд поспешил отвернуться первым и легко позволил Вилли увлечь себя к столу, где веселье было уже на исходе. Больше всего ему хотелось выбросить из головы этот разговор, одновременно заинтриговавший и разозливший его. Однако картинка расплывалась. Он не слушал излияний Вилли, двигался как сомнамбула и как во сне прощался с гостями презентации. Он отказался продолжить вечер в ночном клубе и с трудом понял, что его приглашают выступить в теленовостях.
Успех уже не волновал его. Он все еще как будто ощущал легкий ускользающий запах женщины, насмешливо напоминавший о том, чего не хватало в его жизни.
Мелани, мать Гарольда, вышла замуж вторично, после того как его отец умер от сердечного приступа. Гарольд всегда считал, что для человека, у которого, похоже, и не было сердца, в смерти от сердечного приступа была некая ирония. Об отце он помнил лишь то, что тот вечно отсутствовал, был холоден и держался на расстоянии – типичный военный, панически страшившийся любого проявления чувств.
Поэтому Гарольд был очень рад, когда мать вышла замуж за Джефри Смиттера, известного в городе торговца антикварными книгами, любившего поэзию и садоводство. За одиннадцать лет брака с Джефри Мелани расцвела, и Гарольд по‑настоящему горевал, когда тот умер, по иронии судьбы, тоже от сердечного приступа.
В наследство от Смиттера его жена получила собственность – пятьдесят акров земли в часе с лишним езды от центра, и всего две недели назад она сдала ее в аренду профессору университета с семьей, а себе купила небольшой, но уютный коттедж в городе.
Поскольку она еще устраивалась на новом месте, Гарольд решил остановиться в гостинице, но вечером навестить мать.
Мелани открыла дверь и впустила сына.
– У тебя усталый вид, – заметила она.
Гарольд взглянул в огромное антикварное зеркало, занимавшее весь узкий коридор. Темные, чуть волнистые волосы, серые глаза, решительный подбородок – все это он видел уже тысячу раз и никогда не понимал, что такого неотразимого находят в нем женщины – секретарши, светские дамы, молоденькие девушки, все подряд.
– Надо бы побриться, – пробормотал он.
– Не побриться, а как следует отдохнуть, – сурово заметила мать. – Ты слишком много работаешь.
– Да, мама, – отозвался Гарольд, целуя ее в щеку. – Ты бы продала это зеркало – здесь оно совершенно не к месту.
– Зато это место меня устраивает, так что и зеркало останется здесь. Джефри его очень любил…
Не спрашивая, Мелани налила сыну виски с содовой. Гарольд сделал сразу большой глоток и решился затронуть деликатный вопрос, который не давал ему покоя с тех пор, как он прибыл в Портленд.
– Тебе следовало купить дом побольше, мама. Ты ведь даже не притронулась к счету, который я открыл на твое имя.
Мелани подлила кока‑колы в небольшую порцию черного рома. Она обычно шутила, что ром – лучший предлог, чтобы выпить коки. Пригладив пушистые седые волосы, мать ответила:
– Ну, ты же меня знаешь, я себе на уме, чтобы от кого‑то зависеть. Я уже слишком стара, чтобы перемениться.
– Надеюсь, твое решение перебраться сюда не было слишком поспешным.
– Я хотела сделать это до того, как меня заставят обстоятельства, Гарольд. Чтобы сохранить некое подобие возможности выбирать. В этом доме нет лестниц, я живу рядом с библиотекой, книжным магазином и деликатесами. И могу взять такси, чтобы поехать в театр или в филармонию. – Мелани подняла бокал, словно произнося тост. – Мне здесь, правда, очень хорошо. Съешь немного чипсов.
Гарольд взял пригоршню чипсов и, почувствовав себя рядом с ней почти ребенком, ласково улыбнулся матери, в который раз подумав, что ей всегда удавалось дарить ему любовь за двоих – за себя и отца.
– Тебе придется что‑то делать с садом.
– Я его засею.
– То есть как?
– Травой, Гарольд, травой. Никакой возни, никакой грязи.
– Но у тебя был такой чудесный сад в Сивью!
– Сущность жизни составляют перемены, – тоном школьного учителя произнесла Мелани. – Кто‑то недавно мне сказал, что старость – это не для неженок.
– Да тебя никто в жизни не назовет неженкой, – запротестовал Гарольд, и внезапно ему вспомнились дерзкие золотые искры в карих глазах Крис Робинс. Эту тоже не назовешь неженкой. Матери бы она понравилась, в этом можно не сомневаться. Но вряд ли они когда‑нибудь встретятся.
– Все это глупости про золотые годы! – между тем продолжала Мелани. – Я лично не вижу ничего золотого в артрите и в том, что твои друзья начинают понемногу вымирать. Чушь собачья. – Мать посмотрела на сына поверх очков и неожиданно заколебалась. – Наверное, мне не следовало бы это говорить… но мне хотелось бы стать бабушкой, пока не поздно.
– Мама, не надо!
– Но ведь прошло уже три года.
– Да… – Гарольд сжался, как животное, которое неожиданно ударил человек, пользовавшийся его полным доверием. – Но у меня все еще такое ощущение, что это случилось вчера.
– Не можешь же ты вечно прятаться за свою работу.
– Наверное, нет. – Гарольд выдавил улыбку. Если я кого‑нибудь встречу, ты узнаешь об этом первая.
– Никого ты не встретишь, если не снимешь свой дурацкий щит. Это ясно как… как зеркало в прихожей. А теперь я умолкаю – терпеть не могу мамаш, которые везде суют свой нос. Ты не мог бы помочь мне передвинуть бюро из красного дерева в мою комнату?
– Конечно, помогу, – с готовностью откликнулся Гарольд и залпом осушил свой стакан.
Через час, когда бюро было водворено на место, карнизы для штор повешены, а часть книг распакована, Гарольд отправился в гостиницу. Он осторожно ехал по мокрой, скользкой дороге. Странно, но до сегодняшнего дня мать ни разу не упоминала о том, что ей не хватает внуков. Жаль, что она не удержалась и сказала об этом. Не хватало только, чтобы еще и это на него давило.
Чувствуя себя выбитым из колеи, Гарольд решил заглянуть в теннисный клуб в надежде, что найдет себе партнера.
Перед тем как идти переодеваться, он изучил расписание игр на доске. Сегодня играли Виктор Брюс и Тим Кейн – с этими ребятами ему уже доводилось встречаться на корте. И тут в глаза бросилось еще одно имя. Крис Робинс. Она была записана на семь утра следующего дня с парнем по имени Боб Фоул.
Гарольду сразу вспомнилось ее лицо, такое переменчивое и удивительно живое. Почему‑то его не удивило, что она увлекается теннисом, который требует молниеносной реакции, умения полностью сосредоточиться и прекрасной физической формы. Кроме того, она жила неподалеку – это он выяснил, проверяя данные о ее компании перед уходом из офиса. Его даже не очень удивило, что ее бизнес оказался вполне процветающим.
Нахмурившись, Гарольд отправился переодеваться.
На следующее утро в половине восьмого по пути в контору Гарольд подъехал к стоянке перед теннисным клубом. Он очень плохо спал. И сны его были откровенно эротическими. Проснувшись в шесть утра, он отчетливо помнил женщину, умело и страстно занимавшуюся с ним во сне любовью на персиковых атласных простынях. Крис Робинс. Обнаженная, прекрасная и на редкость искушенная.
Гарольд мог держать под контролем большую часть своей жизни. Однако контролировать сны он не умел.
Он захлопнул дверцу машины и помчался по лестнице, перескакивая через две ступеньки. Затем направился в галерею, откуда открывался вид на корты. Подойдя к самому дальнему корту, Гарольд отступил к стене, чтобы его не было видно.
Парочка резвилась вовсю, оба игрока носились по твердому покрытию корта с бешеной скоростью, удары отбивали очень точно, и мячик летел туда и обратно со скоростью звука.
Крис загнала партнера к задней стенке, рванулась вперед и мягко послала мяч в угол. Мужчина взвыл от разочарования, а Крис звонко и торжествующе рассмеялась.
– Моя подача, – объявила она, подбрасывая мяч в воздух.
Крис была одета в белые шорты и тенниску, волосы забраны в хвост, очень задорный. Когда она потянулась вверх, отбивая мяч, Гарольд увидел, как напряглась ее грудь, заметил струйки пота, стекавшие по шее. Ноги ее были длинными, стройными, их ничуть не портили крепкие мускулы. На корте она выглядела изящной, но не такой хрупкой, какой показалась на приеме. Гарольд ощутил, как невольно напряглось его тело.
Выругавшись, он перевел взгляд на ее партнера. Боб Фоул был выше Крис, с роскошной гривой кудрявых черных волос, и вообще был на редкость красивым парнем. Кроме того, он был на несколько лет моложе Гарольда и, судя по всему, в гораздо лучшей физической форме. Фоул ему не понравился с первого взгляда.
Игра возобновилась. Партнеры были примерно равны по классу, ибо Крис восполняла недостаток физической силы ловкостью и сообразительностью. Когда счет застрял почти на пять минут, Гарольд исчез так же незаметно, как появился.
Да, эта женщина играла на победу. Но она умела и получать удовольствие от игры. И на корте она была не менее соблазнительна, чем в его эротических видениях.
Гарольд рванул со стоянки и помчался в офис, сердито стиснув зубы. Самым разумным будет отказаться. Тогда ему не придется с ней больше встречаться. Хотеть женщину, которая явно связана с другим мужчиной, – для полного счастья ему только этого не хватало. Особенно если речь шла о такой яркой, умелой и поразительно красивой женщине, как Крис Робинс.
Приехав в офис, Гарольд включил кофеварку и разложил перед собой план центрального района в попытке сосредоточиться. На выручку пришла многолетняя самодисциплина: когда секретарша постучала в дверь, чтобы сообщить, что уже десять двадцать пять, Гарольд как раз подвел итог сложного расчета и убедился в правильности недавно придуманного им оригинального решения площадки под парковку автомобилей. Весьма довольный собой, он помчался вниз, чтобы встретиться с Крис.
Снег растаял, и бледное солнце согревало улицы своим неярким светом. Сейчас он скажет Крис, что у него уже есть подрядчик на примете, и им не придется тратить время и силы на то, чтобы осматривать ее работу. А через неделю он все равно уедет в Нью‑Йорк и там вряд ли вспомнит о ней.
Десять тридцать. Десять тридцать пять, десять сорок. Гарольда охватило раздражение, а потом тревога – шестое чувство подсказало ему, что Крис не из тех, кто вечно опаздывает. Наконец в десять сорок три между машинами проскользнул небольшой зеленый грузовичок с надписью золотом по борту «Робинс Бьюти Лэнд» и резко затормозил у бордюра. Крис наклонилась и открыла дверь. Когда Гарольд взялся за ручку, она с чувством произнесла:
– Мне ужасно неловко, что я опоздала. Я ведь никогда не опаздываю. У моей матери пунктик на почве пунктуальности, так что у меня это в крови. Терпеть не могу заставлять людей ждать. Ради Бога, извините меня, мистер Фарбер.
Гарольд намеревался произнести гневную речь, не сходя с тротуара, а затем вернуться в офис. Однако он вдруг обнаружил, что забирается в машину и садится рядом с ней. Крис была бледной и расстроенной, совсем непохожей на полную жизни женщину, за которой он наблюдал в клубе всего три часа назад.
Наблюдал? Шпионил, если уж выражаться точнее.
– Что случилось? – решительно поинтересовался Гарольд.
– Ничего! Я же сказала, что не люблю опаздывать.
– Что случилось, Крис! – не отступил он. Впервые он назвал ее по имени. И не было сомнений, что он ждет от нее настоящего, а не формального ответа. Крис залилась краской:
– Я опоздала, потому что моя лучшая подруга утром родила ребенка. Мне сообщили об этом, когда я приехала на работу, я помчалась в больницу и в результате опоздала сюда, – она слабо улыбнулась, – а вы, кажется, по части пунктуальности можете дать сто очков вперед моей матери.
– А как ваша подруга? Все прошло благополучно?
– Да! Да, слава Богу.
– Вы за нее как будто не слишком рады.
Крис вздернула подбородок. Он чересчур проницателен, этот мужчина с холодными серыми глазами. Стараясь подавить бурю эмоций, бушевавшую в ее груди с той минуты, как она увидела Вивьен в больнице, Крис отрезала:
– Разумеется, я очень рада за нее.
– Вот как? Ни за что бы не подумал.
Крис возразила, так что голос ее дрогнул:
– Я очень‑очень рада. У нее чудесный мальчик, весит три триста.
Она бросила сердитый взгляд в зеркало заднего вида и решительно тронулась с места, буквально расталкивая попадавшиеся на пути машины.
Гарольд никак не мог взять в толк, что происходит, он видел лишь, что Крис, будто вулкан, готова вот‑вот взорваться. Он мягко произнес:
– Я ведь чувствую, что вы говорите мне не правду.
– Мистер Фарбер…
– Гарольд, если можно.
Крис лихорадочно пыталась сообразить, как бы дать ему понять повежливее, чтобы отвязался. Она не могла объяснить своих противоречивых чувств, ибо сама не могла в них толком разобраться. Спокойные слова не шли в голову – оставалось лишь сухо отрезать:
– Моя личная жизнь – это мое дело. Я ни за что не стала бы рассказывать вам про Вивьен, если бы не опоздала.
Крис лишь констатировала факт, под которым Гарольд готов был подписаться двумя руками. Бизнес есть бизнес, и смешивать его с личными эмоциями – большая ошибка. В этом Гарольд убедился еще на заре своей карьеры. Так откуда же у него такое ощущение, словно ему дали пощечину? И что вообще он делает в этом грузовике, когда весь его разум восстает, требуя, чтобы он немедленно прервал с ней всякую связь?
