А між тым ужо простае знаемства з рэгіянальна аднатыпнай, еўрапейскай філасофскай культурай сведчыць пра яе шматгалоссе і шматколернасць. Ёсць падставы казаць пра «гнасеалагізм» нямецкай, «сацыялагізм» французскай, «прагматызм» англійскай філасофскіх школ. Русская філасофія ад Уладзіміра Салаўева да Мікалая Бярдзяева развівалася ў рэчышчы «анталагізму» і «антрапалагізму», бо ставіла на пярэдні план праблемы быцця наогул і чалавечага жыцця ў першую чаргу. Дамінантай філасофскай думкі ўсходнеславянскага рэгіена з’яўляецца тое, што я назваў бы «сацыяльнай этыкай». Яе цэтральная катэгорыя, што не мае дакладнай аналогіі ў іншых мовах, – сінкрэтычнае паняцце праўды – у значэнні адзінства ісціны, дабра – справядлівасці і красы. А яе асноўная праблема – сэнс і прызначэнне чалавека ў сістэмах: народ (нацыя) – грамадства – дзяржава – усечалавецтва.
Выдатныя беларуския пісьменнікі былi найперш шукальнікамі народнай праўды, гэта значыць – пераважна этычнымі мысліцелямі. Зыходны прынцып Скарынавага асветніцтва – вядомы з часоў ранняга хрысціянства катэгарычны імператыў: «Закон прироженый в том наболей соблюдаем бывает: то чинити иным, что самому любо есть от иных всех, и того не чинити иным, чего сам не хощеши от иных имети». Паслядоўнік беларускага асветніцтва і першадрукара Васіль Цяпінскі таксама амаль што наш сучаснік, бо следам за Скарынам, але цяпер ужо не ўзнеслымі, а хутчэй трагічнымі словамі, сцвяджаў ідэю роднай мовы, культуры, свайго «места» і «дома» ў якасці фундаментальных духоўных каштоўнасцей народа. Пераважна аксіялагічны, духоўна-этычны крытэрый ацэнкі грамадскага быцця характэрны для паэзіі і аратарскай прозы Сімяона Полацкага. Беларускі аўтэнтычны фальклор – чыстая крыніца нацыянальнай паэзіі ды ўсей мастацкай культуры – шматгранна адлюстраваў пошукі агульначалавечай праўды. Урэшщце, класічная нацыянальная літаратура, убіраючы ў сябе ручайкі і рэкі народнай духоўнасці, нязменна трымала ў полі зроку праблемы сацыяльнай этыкі.
(цыт. па: Конан У. У свабодзе і творчасці – ратунак для свету // Вобраз-90 / укл. С. Дубавец. – Мн., 1992.)
Из рыцарского устава
«Рыцарям вменяется в обязанность иметь страх Божий, чтить Его, служить Ему и любить Его всеми силами своими, всей крепостью своей сражаться за веру и в защиту религии; умирать, но не отрекаться от христианства».
«Рыцари обязаны служить своему законному государю и защищать свое отечество, не жалея для него и самой жизни».
«Щит рыцарей должен быть прибежищем слабого и угнетенного; мужество рыцарей должно поддерживать всегда и во всем правое дело того, кто к ним обратится».
«Да не обидят рыцари никогда и никого и да убоятся более всего злословием оскорблять дружбу, непорочносгь отсутствующих, скорбящих и бедных».
«Жажда прибыли или благодарности, любовь к почестям, гордость и мщение да не руководят их поступками, но да будут они везде и во всем вдохновляемы честью и правдою».
«Да повинуются они начальникам и полководцам, над ними поставленными; да живут они братски с себе равными, и гордость и сила их да не возобладают над ними в ущерб правам ближнего».
«Они не должны вступать в неравный бой, следовательно, не должны идти несколько против одного, и должны избегать всякого обмана и лжи».
«Да не употребят они никогда в дело острия меча в турнирах и других
увеселительных боях».
«Честные блюстители данного слова, да не посрамят они никогда свое чистого доверия малейшею ложью; да сохранят они непоколебимо это доверие ко всем, и особенно к своим сотоварищам, оберегая их честь и имущество в их отсутствие».
«Да не положат они оружия, пока не окончат предпринятого по обету дела, каково бы оно ни было; да преследуют они его денно и нощно в течение года и одного дня...»
«Да не принимают они титулов и наград от чужеземных государей, ибо это оскорбление отечеству».
«Да сохраняют они под своим знаменем порядок и дисциплину между войсками, вверенными их начальству; да не допускают они разорения жатв и виноградников; да наказуется ими строго воин, который убьет курицу вдовы или собаку пастуха или нанесет малейший вред на земле союзника».
«Да блюдут они честно свое слово и обещание, данное победителю; взятые в плен в честном бою, да выплачивают они верно условленный выкуп или да возвращаются они по обещанию в означенный день и час в тюрьму; в противном случае они будут объявлены бесчестными и вероломными».
(цит. по: Руа Ж.Ж. История рыцарства // Гриненко Г.В. Хрестоматия по истории мировой культуры. – М., 1998. – С. 437 – 438.)
Комментарии. В XII – XIV вв. важное место в европейской культуре занимает рыцарство. Рыцари – это по сути дела воины, но в различных районах мира сложились свои представления об идеале воина. Христианский рыцарь – это прежде всего боец за веру Христову, но рыцарь также – это верный вассал своего сюзерена (верность – одна из наиболее ценимых добродетелей эпохи), он же – защитник слабых и обиженных, он же – верный слуга своей Прекрасной Дамы. Культ Прекрасной Дамы, сложившийся в Европе под явным влиянием культа Девы Марии, не имеет аналогов в других районах мира – это чисто европейское явление.
О рыцарских романах
Авторы эпосов конца XII века были людьми не совсем обычного склада; они выделялись тем, что владели секретами искусства и горели желанием показать нам большой диапазон интересов и идей в живой и легко воспринимаемой форме, которая делает их – если их свидетельства использовать с долей воображения и осмотрительности – значительно более верными проводниками на пути к пониманию умонастроений их эпохи, чем официальная теология.
«Парцифаль» был создан необразованным рыцарем, гордившимся этим своим статусом; в поэме нет никаких теологических изысков, и похоже, что Грааль здесь уже не чаша, а камень, и сделано это для того, чтобы невозможно было спутать его с потиром. И все же Вольфрам был глубоко религиозным человеком: христианская критика мира «рыцарства», «рыцарственности», «куртуазности» близка его сердцу и вполне отвечает его устремлениям, и в «Парцифале», а еще больше – в «Виллехальме», другом его великом произведении эпического размаха, обнаруживается много такого, что отражает теологические течения XII века. Близка его сердцу и вполне отвечает его устремлениям – все это так, но еще ближе ему исследование сомнений и отчаяния, причем настолько проникновенное, что становится ясным, что эти в строения были прекрасно известны в мире Вольфрама и что «простая вера» не имела такого уж универсального распространения. «Тристан» Готфрида несет явный отпечаток учености XII века; это произведение наиболее утонченное из всех трех эпических поэм. У читателя, пускающегося в странствие этой поэме, складывается впечатление, что по мере того, как она разворачивается, представление о куртуазной любви преподносится намеренно ироничным и несколько шокирующим образом, как пародия на религиозную веру... Пещера Любви, в которой Тристан и Изольда верно соблюдают все заветы любви, описана так, словно то была богато украшенная церковь, а ложе кристально чистой Любви в центре, размеры и внутреннее убранство пещеры описываются через символику, распространенную в Готическом мире тех времен. Читателю постоянно напоминают о противоречиях между Христианской доктриной, Христианским долгом. Христианской практикой, с одной стороны, и идеями и событиями, описанными в поэме, с другой. Но тот, кто посчитал бы возможным на основе поэмы оценивать мнение самого Готфрида, поступил бы весьма опрометчиво.
(цит. по: Брук К. Возрождение ХII века // Гриненко Г.В. Хрестоматия по истории мировой культуры. – М., 1998. – С. 438 – 439.)
Комментарии. Подвиги рыцарей прославялись в песнях трубадуров и миннезингеров, им посвящаются целые поэмы. Самыми значительными из них являются «Песня о Нибелунгах» и «Парсифаль» Вольфама, «Тристан и Изольда» Готфрида Страссбургского, «Роман о Розе».
