В Европе благодаря разработке новых серебряных или среброносных свинцовых копей, упомянутой раньше, стало циркулировать большое и быстро растущее количество серебряных монет. Большая горнопромышленная Фрайбергская область в Саксонии, у подножия Рудных гор, около 1130 г. насчитывала только девять монетных мастерских. К 1198 г. число этих мастерских достигло двадцати пяти, а к 1250 г. — сорока. Такой же рост наблюдался в Италии, в частности в Тоскане, где находились копи Монтьери и другие металлоносные холмы. Около 1135 г. была лишь одна тосканская монетная мастерская, в Лукке. В середине века мастерские открылись в Пизе и Вольтерре. Около 1180 г. новая мастерская была открыта в Сиене, заложив основу будущего процветания города. В последнем десятилетии XIII в. настала очередь Ареццо, а потом Флоренции. Из всех монет, чеканившихся в этих мастерских, преобладали и получили самое широкое распространение пизанские денарии. Такой же подъем производства монет происходил в Северной Италии. Вслед за старыми мастерскими в Милане, Павии и Вероне между 1138 и 1200 гг. мастерские появились в Генуе, Асти, Пьяченце, Кремоне, Анконе, Брешии, Болонье, Ферраре и Ментоне. В Лации, где в 1130 г. было всего четыре мастерских, в 1200 г. их насчитывалось двадцать шесть, и одна мастерская действовала в самом городе Риме.
Во Франции основными областями, где создавались монетные мастерские, были Артуа и прежде всего Лангедок, чему особо сильный импульс дали епископы Магелоннские в качестве графов Мельгёя: их денье попадали даже за Пиренеи. В Центральной Франции без создания большого количества новых мастерских значительно выросло число основных монет, находящихся в обращении, в том числе турских денье, которые чеканило аббатство Сен-Мартен-де-Тур, парижских, которые чеканили короли, и провенских, которые чеканили графы Шампанские, чьи владения в конце XIII в. вошли в королевский домен.
В рейнском регионе преобладали кёльнские пфенниги, а в Нидерландах со второй половины XIII в. чеканка монет сконцентрировалась в Брюгге и Генте. В Англии доминировали две больших мастерских в Лондоне и Кентербери, но в связи с возобновлением массовой чеканки в 1248-1250 гг., 1279-1281 гг. и 1300-1302 гг. было открыто множество мелких мастерских. Наконец, отметим исключительный подъем Кутной Горы в Чехии.
Развитие этих новых мастерских влекло за собой реорганизацию и увеличение численности персонала, включавшего одновременно заведующих, мастеров и контролеров, техников и рабочих. Эти мастерские стали в XIII в. прообразами новых мануфактур, появляющихся кое-где в городах. Вот почему крупнейшие сеньоры и особенно суверены старались контролировать чеканку монет в мастерских, распространяя на них свою непосредственную власть. Во Франции так поступал Филипп Август. В Венеции конец XII и начало XIII в. были отмечены стараниями дожей республики, часто успешными, освободиться от имперского вмешательства в чеканку монеты. Напомним, что люди средневековья позаимствовали из латыни оба смысла термина ratio. В самом деле, это слово означало как «разум», так и «расчет». Совершенствование чеканки и распространения монеты в XIII в. усилило использование этого термина во втором смысле, и в то же время благодаря ему расчет все чаще сочетался с рационализацией. Деньги были орудием рационализации[21]. В Венеции и Флоренции должность заведующего монетной мастерской была близка к государственной. Мастера королевских монетных мастерских во Франции были откупщиками, подписывавшими с монетными властями договор, где оговаривались количество монет, доля прибыли, причитающаяся соответственно мастеру и королю, технические условия и допустимый процент отходов при производстве. Каждая операция предполагала многообразный контроль — взвешивания, пробы, — и ведение журналов записей, по преимуществу, увы, до нас не дошедших; этим занимались как мастер или его клерки, так и смотрители, представляющие королевскую власть.
Денежные суммы, пущенные в обращение, значительно выросли — во всяком случае там, где мы можем (что, к сожалению, редкость) располагать документами, позволяющими оценить эти суммы. В 1247-1250 гг. мастерские Лондона и Кентербери выпустили около 70 млн новых пенни общей стоимостью в 300 тыс. фунтов. Вероятно, в середине XIII в. в Англии циркулировало около 100 млн пенни общей стоимостью в 400 тыс. фунтов. Поколением позже, в 1279-1281 гг., те же мастерские отчеканили 120 млн. новых пенни общей стоимостью около 500 фунтов стерлингов. Известно, что Эдуард I смог мобилизовать для гасконской войны 750 тыс. фунтов наличными.
Во Франции в 1309-1312 гг., за которые сохранились счета, парижская мастерская чеканила 13 200 турских ливров в месяц, мастерская в Монтрёй-Боннене — 7000, в Тулузе — 4700, в Сомьер-Монпелье — 4500, в Руане — 4000, в Сен-Пурсене — 3000, в Труа — 2800 и в Турне — 2300. Наконец, основные правители, обладая монополией, реальной или теоретической, на чеканку монеты, начали в ходе XIII в. как минимум часть этой чеканки отдавать на откуп монетным мастерам. Так, мастерская в Монтрёй-Боннене получила в 1253 г. от брата Людовика Святого, Альфонса Пуатевинского, на откуп чеканку 8 млн денье. Другой брат Людовика Святого, Карл Анжуйский, сдал в откуп на пять лет чеканку 30 млн турских денье. Лица, бравшие на откуп эту чеканку, не всегда были мастерами монетных мастерских, это могли быть иностранные предприниматели, к примеру и все больше — ломбардцы, то есть купцы и банкиры из Северной Италии. В 1305 г. перигорская мастерская получила на откуп чеканку 30 млн турских денье в течение пяти лет для двух флорентийских предпринимателей.
Такое развитие чеканки в нескольких европейских странах в XIII в. не исключало использования для важных выплат слитков драгоценных металлов, как в местном, так и в международном масштабе. Обращение этих слитков, как и монет, в XIV в. значительно выросло. Папство, обосновавшись в Авиньоне, часто требовало, чтобы суммы, которые должны были посылать ему церкви из разных частей Европы, направлялись в форме слитков, перевозить которые было проще, чем монеты. Так, в понтификат Иоанна XXII (1316-1334) серебряных слитков в Авиньон прислали столько, что после смерти папы удалось подсчитать: он получил в течение понтификата более 4800 марок серебра, то есть больше тонны в метрической системе мер, в виде слитков. Точно так же крестовые походы Людовика Святого в середине XIII в. финансировались по большей части с помощью серебряных слитков. Подобные слитки также широко циркулировали в ХIII в. во Фландрии и Артуа, в Рейнской области, в Лангедоке, в долине Роны и даже в Италии, хотя монет там хватало и монетное обращение было интенсивным. Например, Пиза, разбитая Генуей в знаменитом бою при Мелории в 1288 г., выплатила свой выкуп в размере 20 тыс. марок в серебряных слитках. В Центральной, Восточной и Северной Европе обращение серебра в форме слитков увеличилось еще и потому, что монархии и государственные аппараты этих стран нуждались в серебре больше, чем простые люди, редко использовавшие его в повседневной жизни. Это относится к Дании, к балтийскому региону, к Польше и Венгрии. К концу XIII в. большие торговые регионы христианского мира в основном были озабочены тем, чтобы регламентировать и обложить налогом циркуляцию серебряных слитков и обращение их в монету; это сделали в 1273 г. в Венеции и в 1299 г. в Нидерландах. Немалую часть серебряных слитков можно было идентифицировать благодаря гражданским гарантийным клеймам. В Европе XIII в. ходили в основном три разных типа серебряных слитков, различающихся большим или меньшим содержанием чистого металла. За пределами модели, только что описанной нами, в Средиземноморье и Причерноморье преобладала модель азиатского происхождения, а в Северной Европе — третья модель. На Руси имели хождение два разных типа слитков, один из которых назывался киевским, а второй — новгородским.
Другим признаком, отразившим в монетной сфере растущую потребность в серебре, которую испытывала торговля каждой страны и всего христианского мира, было появление новых серебряных монет с более высоким содержанием этого драгоценного металла — «грошей», начавшееся в Северной Италии, что неудивительно, если учесть ее роль в международной торговле[22]. Если в 1162 г. Фридрих Барбаросса создал в Милане императорский денарий, содержащий вдвое больше серебра, чем предшествующие эмиссии, то первый настоящий грош отчеканили в Венеции между 1194 и 1201 гг., и 40 тыс. марок серебра, переданных Венеции крестоносцами, были превращены в такие гроши. Вес и курс нового гроша — приравненного к двадцати шести пикколо (малых денариев) — определяли его место в составе настоящей монетной системы, где денарий и грош были связаны с византийским гиперпероном. Этот почин был подхвачен в начале XIII в. Генуей, в 1218 г. — Марселем, в 1230-х гг. — тосканскими городами и, наконец, Вероной, Тренто и Тиролем. В 1253 г. гроши достоинством в солид, то есть в двенадцать денариев, чеканились в Риме. То же делал Карл Анжуйский в своих государствах в Южной Италии и Неаполе. Его гроши назывались карлины или джильято и конкурировали с венецианскими матапанами. И Людовик Святой в 1266 г. создал турский грош. Лишь в начале XIV в. гроши начали чеканить в Нидерландах и Рейнской области, где при менее процветающей торговле им предпочитали серебряные монеты меньшего достоинства. В Англии грош стали чеканить только в 1350 г. Зато на побережье Средиземного море в конце XIII в. у каждого города имелся серебряный грош, например у Монпелье и Барселоны.
Если серебряный грош был несомненно самой полезной и самой ходовой из новых монет, то ярчайшим событием эволюции монет в XIII в. стало возобновление чеканки золотых монет в христианском мире, где она до того сохранялась только на окраинах Европы и в небольшом количестве для поддержания связей с византийцами и мусульманами. Имеются в виду Салерно, Амальфи, Сицилия, Кастилия и Португалия. Напомню, что эти золотые монеты производились прежде всего из африканского золотого порошка, поступавшего из Судана или из Сиджильмасы в Южном Марокко. Их чеканили в Марракеше, а также в Тунисе или Александрии, из-за чего туда стремился, чтобы разрушить мастерские, где их делали, Людовик Святой во время обоих своих крестовых походов.
В Европе первыми золотыми монетами были августали, чеканившиеся императором Фридрихом II на Сицилии с 1231 г. Но эти монеты были связаны с окраинными золотыми монетами, имевшими отношение к африканскому золоту, а также к мусульманским и византийским территориям. Первые по-настоящему новые европейские золотые монеты появились в 1252 г. одновременно в Генуе и во Флоренции. Это были золотой дженовино и флорин, украшенные соответственно изображениями святого Иоанна Крестителя и лилии. Венеция с 1284 г. чеканила свои дукаты с изображениями Христа и святого Марка, который благословляет дожа, — монеты, не имевшие соперников при хождении в Средиземноморье. Попытки английского короля Генриха III и французского короля Людовика IX ввести золотую монету около 1260 г. потерпели неудачу. Символические изображения на этих монетах высокого достоинства принадлежали к средневековому воображаемому.
Не забудем о третьем уровне монетного обращения, также значительно выросшем в XIII в., а именно о монетах низкого достоинства, мелких биллонных монетах, отвечавших потребностям повседневной жизни, особенно в городе. Они часто назывались «черной монетой». Так, в Венеции дож Энрико Дандоло в начале XIII в. велел чеканить полуденарии, или оболы. В конце нашего долгого XIII в. монетой, которую больше всего чеканили в Венеции, был кватрино, или монета в четыре денария — сумма, как правило, составлявшая стоимость буханки хлеба. Этой мелкой монетой также обычно подавали милостыню: такой обычай укрепился в XIII в. в результате как естественной эволюции общества, так и поучений и проповедей нищенствующих орденов. Так, во французском королевском домене парижское денье стало «денье милостыни». Раздачей мелкой монеты беднякам активно занимался Людовик Святой.
Когда к чеканке серебряной монеты добавилась чеканка новой золотой, был восстановлен биметаллизм, или, скорее, если использовать уместный термин Алена Герро, триметаллизм, поскольку историки монеты слишком мало учитывали растущее значение монет низкого достоинства — в основном медных, как биллон, — которое свидетельствовало о распространении использования денег почти на все слои населения и о росте количества продаж и покупок на очень скромные суммы. В стороне от этого развития не осталась и сельская местность, вопреки усвоенным представлениям, и в феодальное общество на его второй стадии, описанной Марком Блоком, проникли деньги. С 1170 г., например в Пикардии[23], новый чинш и оброк чаще всего назначались в денье или в других монетах. Между 1220 и 1250 гг. во многих европейских областях повинности, которыми облагались деревенские хозяйства, обычно можно было обратить в монету или выплачивать монетами. Действительно, зажиточные крестьяне так и поступали, и если, как мы увидим, настоящего рынка земли не существовало, то благодаря покупкам земли категория богатых крестьян укреплялась, ведь использование монеты всегда связано с социальными трансформациями. Если добавить, что все больше продуктов оплачивалось монетами низкого достоинства, станет понятно, что в XIII в. монета полностью вернула себе функцию резервной ценности. Впрочем, возникло и стало развиваться стремление к тезаврации, крайний пример которой — несомненно казна Брюсселя, где содержалось 140 тыс. монет, зарытых около 1264 г. В таких сокровищницах росло количество денариев, то есть монет широкого потребления. Если монетное обращение оставалось разрозненным, то в рамках региона оно было организовано определенным образом, и стоимости разных монет, ходивших на конкретной территории, были более или менее жестко связаны. Историки монеты называют долгий XIII век в Германии «эпохой регионального денария».
Такая регионализация хождения монеты привела к появлению новой категории профессиональных менял, которых стало так много, что в обществе они делались все заметней. Их богатство и престиж были столь велики, что, например, в Шартре они оплатили два из знаменитых витражей готического собора. Один из старейших образцов ремесленного устава менял появился в Сен-Жиле в 1178 г. и включал сто тридцать три имени. Рыцарский роман «Галеран Бретонский» оставил нам живое описание менял Меца, сделанное около 1220 г.:
Вот в ряд сидят менялы,
Разложив перед ними свою монету;
Тот меняет, тот вещает, тот ворует,
Тот говорит: «Это правда», тот говорит: «Это ложь».
Никогда пьянице, сколько бы он ни спал,
Не приснится во сне таких чудес,
Какие можно увидеть здесь наяву.
Тому вовек неведома праздность,
Кто продает здесь драгоценные камни
И изображения из золота и серебра.
Перед другими большое сокровище —
Их богатая столовая посуда.
Однако во Флоренции менялы получили официальный статус только в 1299 г., в Брюгге было лишь четыре публичных обменных конторы, а в Париже это ремесло, поставленное под строгий контроль, еще не имело собственной организации, хотя менялы входили в состав городской элиты и как таковые участвовали в процессиях и прочих въездах монархов и князей. Мы увидим в ходе всего этого очерка, что как использование денег, так и статус специалистов по деньгам в средние века переживали колебания между недоверием, с одной стороны, и социальным подъемом — с другой. Если какой-то привходящий фактор усиливал недоверие, оно могло перерасти в презрение и даже в ненависть. Это случилось в отношении евреев. Длительное время они были главными кредиторами задолжавших бедняков, потом их оттеснили с этой роли христиане, сделав не более чем мелкими заимодавцами; тем не менее они остались олицетворением дурного лика денег, и библейско-евангельское презрение к деньгам вплоть до наших дней сделало их людьми, над которыми тяготеет денежное проклятие.
