Ростово-Суздальская (Владимиро-Суздальская) земля.

Расположенное на северо-востоке Руси княжество представляло собой огромную, слабозаселенную территорию волго-окского междуречья. К концу XI в. на территории московского региона появляются Волоколамск и Москва, известная под древнейшим названием Кучково. Основой процветания княжества стало «ополье» — плодородная безлесная территория, на которой возникли древнейшие города края — Ростов и Суздаль.

Вместе с крестьянами-поселенцами шли княжеские дружинники, а сами князья строили города и крепости. Владимир Мономах основал в 1108 г. будущую столицу — Владимир. Ростово-Суздальская земля досталась в удел одному из сыновей Владимира — Юрию.

При Юрии Долгоруком (1125-1157 гг.) строилась не только Москва, но и Углич, Дубна, Переславль-Залесский, Юрьев (Польской), подмосковные Звенигород, Коломна, Дмитров; позднее появились Городец, Звенигород, Микулин, Кострома, Устюг. В XIII в. владимирскими князьями были основаны Тверь, Галич (Мерьский) и Нижний Новгород.

Сын Юрия Андрей Боголюбский (1157-1174 гг.) совершил удачные походы на Волжскую Булгарию, подчинил себе Рязанское княжество, вмешивался в дела Южной Руси и сажал на киевский престол «подручных» князей. С 1158 г. он осуществлял обширную строительную программу: были созданы такие шедевры древнерусской архитектуры, как княжеский Боголюбовский замок под Владимиром, Успенский собор во Владимире и церковь Покрова на Нерли.

Новая держава получила свои святыни: икону Владимирской Богоматери с повестью о ее «чудесах» и святого-покровителя, канонизированного епископа Леонтия Ростовского. При князе Андрее появились также памятники владимирской литературы — «Сказание о Леонтии Ростовском», «Сказание о победе над волжскими болгары», «Сказание о чудесах Владимирской иконы Богоматери». Князь даже пытался в 1163 г. основать во Владимире свою, не зависимую от Киева митрополию. В 1169 г. его войска взяли Киев, куда Андрей посадил своего брата Глеба; придворный летописец оправдывал этот разгром наказанием непокорных «рукою благочестивой царскою правдивого благоверного князя Андрея» — так гордого и властолюбивого князя впервые на Руси назвали царем.

Однако владимирский «самовластец» не рассчитал своих сил. Коалиция южнорусских князей не позволила ему утвердиться в Киеве, в 1170 г. его войска потерпели поражение под стенами Новгорода, а сам он пал жертвой заговора приближенных. Однако престиж и военно-экономический потенциал княжества не уменьшился, и владимирский престол перешел к братьям Андрея — сначала к Михаилу, а затем к Всеволоду. В конце XII в. автор «Слова о полку Игореве» называл младшего брата Андрея Боголюбского Всеволода III (1177-1212 гг.) самым сильным и авторитетным среди русских князей: в сфере его влияния оставались Рязань и Новгород, на юге ему принадлежало Переяславское княжество; с просьбой быть арбитром в спорах к нему обращались и киевский князь Рюрик Ростиславич, и Роман Мстиславич Галицкий.

Особенностями развития Владимиро-Суздальского княжества можно считать сильную центральную власть князя, опиравшегося на города и двор ян. На Северо-Востоке Руси именно княжеская власть стала инициатором освоения новых земель. Князья поощряли колонизацию окраин и строили новые города, а их население поддерживало князей в конфликтах с боярством и претендентами на престол из других княжеских домов.

Другой опорой владимирских князей стали известные по владимирской летописи XII в. «дворяне» — низшие слуги княжеского двора, которые назначались за верную службу на административные должности и получали от князя содержание. При этом владимирские «дворяне» являлись не вассалами князя (слугами, связанными с сюзереном определенными договорными отношениями), а «милостниками», которые целиком зависели от княжеской воли.

Опираясь на городское население и дворян, владимирские князья в XII в. концентрировали в своих руках значительные силы и средства. Однако нельзя отождествлять государственное устройство XII-XIII вв. с порядками времен Ивана Грозного. Наряду с князьями - «самовластцами» в то время существовали другие органы управления, о которых известно намного меньше: вечевые собрания во Владимире, Переславле-Залесском, Ростове.

При Всеволоде III Владимирская земля переживает период своего наивысшего расцвета и могущества. В дальнейшем и здесь центробежные силы оказались сильнее: дети Всеволода III основали свои уделы в Ростове, Переславле, Юрьеве, Угличе и других центрах. Ко времени татарского нашествия существовало уже семь отдельных княжеств, к концу столетия их стало 17.

Великий Новгород.

Другую модель государственного и общественного устройства представляла собой Новгородская земля, никогда, в отличие от других княжеств, не дробившаяся на уделы. Государственность на Севере возникла на основе договора, а не завоевания, как в Киеве. Современные исследования подтвердили, что Новгород — действительно относительно «новый город»: он возник из трех поселков объединившихся славянских и угро-финских племенных союзов в середине Х в.; спустя столетие была построена общегородская крепость — Детинец.

В 1136 г. новгородцы изгнали неугодного князя и стали приглашать князей по своему выбору. Но это событие — только один из этапов оформления государственного устройства Новгорода, которое в основных чертах сложилось к XIII в.

Верховным законодательным органом власти было новгородское вече. Оно много раз упоминается в летописях и актах; но их составители не считали нужным объяснять современникам, кто и каким образом входил в его состав, каковы были его компетенция и порядок работы. Вечевая площадь на «Ярославове дворище» была относительно небольшой. Там находились «степень» — трибуна для посадников и скамьи для прочих участников (на вече не стояли, а сидели, как в настоящем парламенте).

Такая площадь могла вместить несколько сотен человек, но не все многотысячное население города. Поэтому одни историки полагают, что вече состояло из бояр — владельцев усадеб; другие считают возможным более широкий состав представительства через систему кончанских вечевых собраний, участниками которых могло быть все свободное население концов и улиц.

Кроме того, горожане собирались на вече своего «конца» — района («кончанское вече»), а жители одной улицы — на уличанские вече: на них решались, прежде всего, местные дела — например, не пора ли заново мостить улицу (в Новгороде деревянные мостовые меняли через каждые 20-25 лет).

Главным представителем исполнительной власти в Новгороде был посадник, всегда выбиравшийся из числа бояр. В XII в. новгородцы часто меняли князей, но и князья вместе со своими сторонниками смещали посадников, используя противоречия между боярскими кланами: посадников часто изгоняли, а иногда и убивали. Только в XIII в. республиканский строй утвердился окончательно: отныне посадник стал избираться на год из числа пяти пожизненных кончанских посадников, а взаимоотношения Новгорода с князьями были урегулированы в договорах.

Небоярское население Новгорода разделялось на десять сотен; во главе этого устройства («тысячи») стоял выборный тысяцкий, представлявший интересы непривилегированных граждан. В его ведении находились организация ополчения, сбор налогов, торговый суд.

С середины XII в. в Новгороде избирали (по жребию из числа нескольких претендентов — игуменов монастырей) кандидата в архиепископы, который затем направлялся к митрополиту для посвящения в сан. Новгородский архиепископ являлся хранителем государственной казны, во время конфликтов мирил враждовавшие стороны и нередко выполнял дипломатические поручения. Он же утверждал сделки с земельной собственностью. У каждого из должностных лиц был свой аппарат; каждый из них обладал, в рамках своих полномочий, судебной властью. Их судебные права определялись особой «Новгородской судной грамотой».

Князь был нужен новгородцам для защиты республики от покушений со стороны других князей и обеспечения свободы торговых путей в южнорусские земли: в случае политических конфликтов соседние князья перекрывали подвоз хлеба, и тогда цены на новгородском рынке вырастали в 5-10, а иногда и в 30 раз. В случае необходимости (но далеко не всегда) князь возглавлял объединенное войско новгородцев и своих дружинников.

Повседневной же функцией князя в Новгороде был суд; судил он вместе с посадником. За эту работу князь получал судебные пошлины и доход с определенной территории, но не становился ее владельцем. Отношения князей с Новгородом определялись типовым договором (первый из дошедших до нас относится к 1264 г.). Гарантией его соблюдения был запрет князю и его слугам приобретать в новгородских владениях земли. В случае неисполнения договора князю «указывали путь» из Новгорода.

Новгородскую «демократию» не стоит идеализировать: большинство населения города находилось в зависимости от боярских кланов, а крестьяне — «смерды» вообще не были представлены на вече. Они находилось в зависимости от землевладельцев-бояр и новгородских властей и обязаны были платить дани, «корма» и «проторы» — пошлины администрации, строить крепости на рубежах.

Тем не менее, в республике была создана система «разделения властей»; население города участвовало (на уровне улиц и «концов») в деятельности местных органов самоуправления. Горожане были грамотными и умели отстаивать свои права: не так давно археологи обнаружили остатки «палат» суда вместе с массой берестяных грамот о судебных спорах.

Истоки новгородского социального устройства уходят в древность, когда родоплеменная верхушка славянских и угро-финских племен возглавила эту «федерацию» и впоследствии превратилась в замкнутую группу новгородского боярства. В отличие от других земель, где боярином становился княжеский советник или дружинник, новгородским боярином можно было только родиться: лишь представители 40-50 знатных родов (Онциферовичи, Мишиничи, Мирошкиничи и др.) носили это звание.

Каждому из этих родов принадлежали несколько городских усадеб (каждая площадью около 2000 кв.м.), переходивших из поколения в поколение. На таких усадьбах боярские хоромы были окружены хозяйственными постройками и ремесленными мастерскими. Усадьбы каждого рода группировались в определенном «конце» Новгорода и держали под контролем несколько кварталов. Они составляли городскую опору боярских родов, являвшихся хозяевами в городе и на подвластных ему территориях.

В отличие от прочих земель, где дань собирали князь с дружиной, в Новгороде в X-XI вв. сборщиками дани стали бояре. Они использовали эти возможности для закабаления крестьян: древнейшие берестяные грамоты — это записи долгов горожан и крестьян — «смердов», хранившиеся на боярских усадьбах. С XII в. бояре превращаются в землевладельцев, а через 200 лет 90 % новгородских земель стали боярскими вотчинами. Знаменитой боярыне Марфе Борецкой в XV в. принадлежало около 1200 дворов, т.е. примерно 6-7 тыс. крестьян. Не менее богатыми стали новгородские монастыри: Спасский Хутынский, Юрьев, Аркажский. Самым большим и самым богатым землевладельцем являлся «дом святой Софии» — архиепископская кафедра.

Кланы соперничали друг с другом, что в первые столетия существования республики давало возможность «черным людям» заявлять о своих интересах. Во время нередких восстаний они оказывали давление на боярскую верхушку. Победой закончилось восстание 1207 г. против посадника Дмитра Мирошкинича и его «администрации», вводившей новые тяжелые налоги. Но даже массовые выступления не приводили к изменениям в политическом строе: власть обычно переходила в руки другой боярской группировки. Возглавляемые боярами городские районы постоянно боролись друг с другом; широко использовалась демагогия, обвинявшая в бедах стоявших у власти «плохих» бояр с другого «конца».

К середине XIV в. боярство закрепило за собой должность тысяцкого. В 1354 г. посадник Онцифор Лукич провел реформу, по которой стали избираться шесть посадников, в начале XV в. их стало 18, а к концу своей самостоятельности Новгород имел 36 посадников; таким образом, каждый боярский клан имел своего представителя в этой властной структуре.

Вотчины в сотни квадратных километров с десятками деревень и промыслы концентрировали в руках бояр экспортные товары; из боярских владений поступали тонны воска, десятки тысяч бобровых, беличьих и других шкурок, мед, рыба и «рыбий зуб» (моржовые клыки). До конца XVI в. Новгород был для Руси «окном в Европу» и главным центром торговых связей с западными странами, куда отправлялись воск и меха на кораблях немецких купцов, представлявших объединение более 100 европейских городов — Ганзу. В XIV-XV вв. ганзейские города с их флотом были монополистами в торговле и перевозках на севере Европы: с востока везли зерно, воск и меха; в обмен на пушнину обратным потоком шли западноевропейские товары — серебро и золото, вино, сукна, драгоценности, изысканная утварь, соль, янтарь и цветные металлы. Отношения между Новгородом и ганзейским купечеством регулировались договорами, самый ранний из которых относится к концу XII в. В Новгороде иностранные купцы жили и хранили свои товары на Немецком дворе, который пользовался автономией.

Привезенное добро поступало на боярские усадьбы, где располагались мастерские ремесленников: бояре предоставляли им сырье и продовольствие; оттуда готовые товары расходились по всей Руси. Новгород можно сравнить с близкой по типу аристократически-купеческой республикой — Венецией. Но Венеция сумела стать одним из самых богатых государств средневековья и сохранить свою независимость вплоть до конца XVIII в. Она создала собственный торговый и военный флот, самую совершенную в Европе дипломатическую службу, сеть заморских торговых факторий, развернула собственное производство знаменитых венецианских стекла и зеркал. Новгородское же боярство создавало свои богатства за счет экспорта природных богатств и вполне этим удовлетворялось.

«Сырьевая» эксплуатация обширных лесных колоний приносила колоссальные доходы боярству, но тормозила развитие передовых для того времени отраслей. Новгородская торговля целиком зависела от более предприимчивых и технически оснащенных немецких купцов. Экспорт в Европу и импорт в Новгород шел на немецких судах, а создание собственного флота было затруднено отсутствием морских гаваней. Технический уровень новгородских мастеров был высоким, однако зависимость купцов и ремесленников (по раскопкам известно уже 150 таких «боярских» мастерских) не давала складываться профессиональным корпорациям горожан — цехам, развивавшимся в западноевропейских городах.

Раннее участие в управлении облегчило новгородским боярам подчинение свободных общинников, а связи вотчин с городскими усадьбами обеспечили контроль за экономикой и политическое господство. Боярство смогло подчинить своей воле все политические институты Новгорода. Но эта победа как раз и подрывала новгородскую самостоятельность. Еще в XIV в. «черному» люду было что защищать: сохранялось некоторое его влияние на «своих» бояр, а их зависимость от народной поддержки не позволяла усиливать налоговый гнет. Создание же олигархии в XV в. объединило враждовавшие кланы, но фактически ликвидировало вечевой строй, а вместе с ним и желание простых новгородцев защищать боярскую верхушку.

В 1456 и 1471 гг. новгородское ополчение было разгромлено московским войском: Новгород не смог создать не только флот, но и профессиональную армию — боярской олигархии она была не нужна и даже опасна. В самой республике наметился раскол: многие новгородцы не желали сражаться за боярскую власть: «И разделишася людие — инии хотяху за князя (Ивана III), а инии за короля за Литовского». Сами бояре не смогли выступить в борьбе с противником единым фронтом: одни стремились «заложиться» за короля польского и литовского Казимира, другие надеялись на сохранение своей власти и привилегий в обмен на признание московского великого князя Ивана III «государем». В итоге в январе 1478 г. Иван III упразднил Новгородскую республику и присоединил ее владения к Москве.