Песня, спетая возле трупа собаки

Однажды теплым днем, шествуя по великому плато Пал Тханг, Джецюн наткнулся на труп собаки, изъ­еденный червями. Движимый сочувствием он сел рядом с трупом и погрузился в сосредоточение.

Три дня спустя с пастбищ пришла группа торгов­цев. Они сказали Джецюну, что совершили путеше­ствие по долине Нгари. Один из них спросил:

Йогин, что ты делаешь, сидя возле гниющего трупа собаки?

Джецюн ответил:

Вороны собирались съесть червей с этого трупа, поэтому я его охраняю.

Ты не сможешь защищать червей целую веч­ность. Лучше оставь его.

Другой мужчина добавил:

У тебя нет ни еды, ни одежды. Куда ты собира­ешься отправиться?

Мила ответил:

Я не собираюсь уходить.

Я только что прибыл сюда.

Откуда ты пришел?

Из долины Нгари.

Мы тоже только что оттуда, но не встречали тебя. Давно ли ты здесь?

Уже три дня.

Кажется, тебе совсем не нужна еда. Это удивительно. Ты сиддх? Если да, то, пожалуйста, дай нам наставления Дхармы.

 

Джецюн спел такую песню:

Молюсь у стоп моего Ламы-отца.

Блуждая по иллюзорной равнине шести миров,

Принимая иллюзорные тела рождения, смерти и бардо,

Проходя города промежуточных состояний и сновидений,

Я шествовал по узкой тропе между жизнью и бардо.

Я снова и снова рождался в разных адах,

Подвергался мукам невыносимой жажды и голода,

Бедствовал от глупости в мире животных,

И лишь слегка вкусил жизни людей и богов.

Мне выпал шанс родиться в человеческом теле.

В молодости я применял силу мантр для злых деяний,

О чем позднее невероятно сожалел.

Затем я пришел к Марпе — лучшему из людей —

В его «монастырь» в Лходраге.

Благодаря наставлениям этого великого сиддха

Моя жизнь в человеческом теле преисполнилась смысла.

Не имея богатств, я изо всех сил старался

Служить ему телом и речью

И особенно подносить мою практику.

Суть этой практики

Помогла подчинить себе течение энергий и каналы —

Поэтому я не страшусь телесных недугов.

Блаженное пламя туммо полыхает в моем теле —

Поэтому мне нипочем снег, дождь и ветер.

Я кормлюсь безупречным сосредоточением

И не боюсь голода.

Всегда сопровождаемый

Просветленным настроем,

Я не доверяю сомнительным спутникам.

Я провожу зимние месяцы в уединении в горах

В компании приветливых горных оленей,

Питаясь кореньями горных трав.

Я провожу весну среди скал и ущелий

В обществе дружелюбных лис и дроздов,

Питаясь крапивой и диким луком.

Летом живу на утесах и снежных вершинах,

Общаясь со стаями белых грифов,

Для подержания сил ем камни и пью из ручьев.

Осенью прошу подаяния —

Как птица, ищу простую пищу,

А друзьями мне служат просветленные попрошайки.

Встретить меня нелегко, так что с радостью оставайтесь.

 

Торговцы почувствовали искреннюю открытость и сказали: «Наша деревня совсем недалеко. Погос­тишь ли ты у нас несколько дней?»

Они так долго и настойчиво звали его, что Джецюн в конце концов ответил: «Раз вы не слушаете меня и не остаетесь здесь, то через три дня я приду к вам».

Он пробыл возле трупа еще три дня, направляя сознание собаки в высшие миры и устанавливая кармическую связь с червями. Ранним утром третьего дня к нему пришел человек, чтобы проводить до деревни. Там Джецюн провел несколько дней, давая поуче­ния Дхармы. Селяне умоляли его остаться навсегда, но Мила отказался и отправился к великой засне­женной горе Лачи. Такова история о том, как Мила направил сознание собаки в высшие миры.

Сон йогини

Однажды, когда Джецюн пребывал на Лачи в великой пещере Каменный Полог, его навестили йогини Дарбум Чёдрён и Друб Чунгма Леггьен. Они совершили старательно подготовленные подношения и многократно простерлись перед ним, а потом Дарбум запела:

 

Почтение тебе, драгоценный спаситель существ. Обращаюсь к тебе, добросердечному, с молитвой. Принимаю Прибежище в тебе, сочувственный. Молю тебя, защищай меня с великим милосердием.

Я, Дарбум Чёдрён,

Обращалась к тебе с мольбами четырежды в день,

А затем с неустанной сосредоточенностью

Пробуждала Просветленный настрой.

Сегодня на заре

Мне приснился сон:

Я воспарила в небеса

И устремилась туда, где восходит солнце.

Там, в лазуритовой стране,

Удобной и нежной, как ладонь моей руки,

Виднелось ясное, искристое озеро,

Чудесное древо, усыпанное драгоценностями,

Резвящийся олень,

Павлины, попугаи, дикие лебеди,

Восхитительные молодые куропатки.

Изобилие всего этого поражало мое воображение.

В центре этой страны,

Утопая в душистых цветах,

Ковром покрывающих землю,

Возвышался чудный дворец,

Квадратный в основании,

С четырьмя дверями и крытым входом.

В этой просторной обители,

Сделанной из семи видов драгоценных камней, Возвышалось восемьдесят четыре тысячи колонн.

В обширных покоях дворца

На троне, украшенном шелком и драгоценностями

И подпираемом двумя бесстрашными львами,

Восседал величественный Победитель Акшобхья

И давал поучения своему неисчислимому окружению.

Из последнего ряда я бросила букетик цветов,

Затем преклонила колени и стала слушать,

Сложив руки у груди и запоминая слова и смысл речей

О двенадцати цепях взаимозависимого происхождения

В их прямой и обратной последовательности.

В конце, поклонившись, я удалилась.

В стороне от дворца

Стояла другая обитель — прекрасная и благодатная

В ней пели и танцевали

Многочисленные цветущие Дакини

С прелестными формами,

В украшениях из драгоценных камней.

Они воздвигли широкий трон с семью драгоценностями,

Покрыли его тончайшими шелками,

Спрыснули водой со сладким ароматом

И густо усыпали цветами.

Одни Дакини держали курителътщы для благовоний, Другие — зонты и победные знамена.

Третьи — музыкальные инструменты,

Некоторые размахивали шелковыми знаменами в небесах,

А иные звали тебя такими речами:

«Мы приглашаем тебя, Палден ШепеДордже,

Верховный владыка всех Дакинь,

Сын, рожденный из сердца

Величественного Победителя Акшобхьи».

Но некоторые из них говорили:

«Еще слишком рано Приглашать владыку всех Дакинь.

Мы сами должны отправиться навстречу Джецюну

И выразить ему почтение».

Они исчезли, и я проснулась —

Вся в поту, с колотящимся сердцем.

Я предстала перед взорам Джецюна,

Чтобы донести до моего Ламы такие слова:

Пусть нам благоволят обстоятельства

Твоего постоянного присутствия здесь, на земле,

Ведь ты отсекаешь сомнения в наших умах,

В умах океана учеников

И всех практикующих Дхарму — в настоящем и будущем.

Пусть будет прочной скала твоего тела,

Пусть далеко разливается поток твоей речи,

А ум неизменно пребывает

В Состоянии истины.

Пусть великолепие твоего тела

Разгорается во дворце Чубара,

Речь разъясняет глубокую Дхарму,

А ум всегда пребывает в изначальном состоянии

Пусть собрание йогинов-учеников, подобное пчелиному рою,

Наслаждается нектаром твоей речи, передающей глубокую Дхарму.

Пусть лотосовый сад твоего тела

Источает сладкий аромат.

 

Великий Джецюн отвечал: «Послушайте, йогини. Иллюзорны все проявления, особенно сновидения. Думаю, твой недавний сон — пророческий лишь отчасти. Сложно распознавать сны, сознательно ускорять их, управлять ими, постигать их пустотность и видеть бесчисленные Будда-поля; поэтому доверять твоему видению просветленного поля Победителя Акшобхьи можно лишь частично. Хотя Дакини зовут меня к себе, я, скорее всего, побуду здесь еще несколько лет. Йогини, это видение было вызвано силой очищения ваших кармических препятствий. Если вы верите в реальность любого из подобных сновидений, то вы попали под влия­ние мары. Вам стоит сохранять ясность в естествен­ном состоянии».

Он сопроводил эти слова песней:

 

Состояние истины, сфера очищенных мыслительных схем;

Состояние радости, сокровищница благоприятных знаков;

Состояние излучения, явленное множеству учеников —

Это три спонтанных состояния Учителя Марпы.

Пожалуйста, восседай над моей макушкой, как украшение.

С безначальных времен для всех, кто не ведает истину,

Этот запутанный ум

Проявлялся иллюзорной сансарой.

Но для тех, кто сосредоточен на

Состоянии истины,

Он есть Махамудра

В единстве пустоты и проявлений, пустоты и ясности, пустоты и блаженства.

Как хрустальная ваза, наполненная водой,

Естественно осознающее, ясное и блистательное

Состояние истины

Свободно от материализма или нигилизма в отношении рождения и смерти.

Для того, кто осуществил это состояние,

Не применимы даже сами слова «рождение» и «смерть».

Я, йогин, переживаю это.

Сестры, вам стоит добиться того же.

Мы непременно встретимся в Чистой стране,

Узрев иллюзорность пустотных проявлений.

Йогини, не принимайте сновидения

За реальность.

Йогини, искореняйте привязанность

К сансаре — ей неизменно присуще страдание.

Йогини, смотрите на вызванные запутанностью

Дела незрелых людей как на иллюзии.

Йогини, помните наставления,

Переданные этим Ламой.

Йогини, сосредоточьтесь

На ясной цели — Махамудре.

Я, отшельник Миларепа,

Применял наставления, не вставая с медитационной подушки,

Пока меня не озарило постижение естественного состояния.

Когда пустота и сознание слились воедино,

Я узрел равнозначность земли и золота,

Неразделимое равенство Будд и существ.

Что можно сказать о «рождении» и «смерти»

Такому йогину, как я?

Однако, внимая твоей самозабвенной мольбе,

Желаю — пусть моя жизнь продолжается неисчерпаемо.

Тем самым пусть не иссякнет удача,

Несущая благо тем, кто охвачен неведением.

Пусть Дхарма принесет удовлетворенность

Умам моих достойных учеников,

А их базовое сознание преобразуется в мудрость,

Естественно принося благо существам

С помощью непрерывной цепочки учеников.

Три драгоценности, я подношу эту песню-молитву!

Собрание Докинь, разделите со мной это пиршество созвучий!

Нечеловеческие существа, перестаньте чинить препятствия!

Внимите этой благоприятной песне-молитве!

 

Дарбум Чёдрён и все остальные присутствовавшие преисполнились радости.

Это была песня о трех способах неизбывного пребывания.

 

ВЕЛИКИЙ ПОЖАР

Великий Джецюн объявил, что отправляется в Непал вместе с Шенгомом Репой. По пути они увидели пожар, разгоревшийся на большой горе. Тропа была очень узкой; ни сверху, ни снизу не было обходного пути, и Мила понял, что они оказались в ловушке. Их окутало облако дыма, и белый день стал похож на закат. Усаживаясь, он сказал Шенгому Репе: «Сядь рядом и возьми меня за руку». А затем выкрикнул: «О юный репа, если ты обладаешь хоть каким-то постижением, то пришло время использовать его! Как бы умно ты ни передавал сотни и тысячи объ­яснений Дхармы — не усвоив их сути, ты не отли­чаешься от попугая, повторяющего молитвы. Тебе стоит сосредоточить свой ум на изначальной пустоте реальности».

Они оба сели медитировать недалеко друг от друга.

Позже в тот же день молодой репа взглянул на сво­его Ламу — тот спал посреди красно-черных языков пламени, в то время как на других горных кряжах огонь уже потух. Ученик похолодел от волнения и осмотрел Миларепу, беспокоясь, не пострадал ли он от огня. Но одежды Милы не были даже опалены, и изумленный Шенгом запел:

 

Драгоценный, добрый Лама,

Ты лежишь среди полыхающего пламени,

Как царь грозных Даков и Докинь мудрости.

Это иллюзия или реальность?

Это истинно или ложно?

На пути у святого кто-то злобно создал

Демонические помехи,

Поэтому я все еще озадачен.

Вокруг тебя бушует огонь,

Но посреди него твои одежды остаются неопаленными.

Это переполняет меня изумлением!

Пожалуйста, восстань из Состояния истины

И развей мои сомнения, что коренятся в неведении,

Джецюн проснулся среди огня, присел на корточки и спел такую песню:

Лама, полыхание пламени мудрости,

Исходящее от твоего тела как лучи света,

Поглотило препятствия неблагих поступков,

Созревшие в моем уме.

Кланяюсь твоим стопам.

Сын, юный репа по имени Шенгом,

Наделенный искренними, непреклонными намерениями,

Обладающий рвением, нужным для упорства в практике,

Одаренный ученик, слушай меня сейчас!

Не беспокойся: нет причин для волнений.

Я отсек лиану эгоизма.

Как может случиться дурное

С йогином, что пробудился в естественное состояние?

Демоны в нечеловеческих формах

Разбудили стихию огня,

Чтобы помешать мне, йогину Миларепе.

Пламя выжгло траву на этой бессердечной горе,

Сгубив множество невинных существ.

Огонь разрушил дома и убежища

Местных божеств и нагое,

Опалил горные склоны,

Наполнил дымом воздух и небо

И поймал этого йогина в пламенеющую западню.

Завидев это препятствие,

Я использовал свои йогические постижения

И лишь слегка погрузил ум

В медитацию на первоэлемент огня.

С помощью этой способности я включил в Путь Иллюзорные внешние события.

Относительные явления, можно изменять как угодно.

Снова взгляни, Шенгом Репа!

Теперь мой ум погрузился

В медитацию на первоэлемент воды.

Как только стихла ясная мелодия его песни, вся долина наполнилась водой.

Скользя по ее глади, великий Джецюн запел:

Снова взгляни, Шенгом Репа!

Это погружение в мандолу ветра

Без сомнения способно унести ум и тело йогина!

Ветер подхватил их обоих и обнес вокруг горы

Эверест и всего мира. Мила опять запел:

Снова послушай, юный репа:

Проявления иллюзорны и ложны.

Все иллюзорные проявления пусты.

Пока не столкнешься лицом к лицу с сутью реальности,

Поверхностные, обманчивые проявления будут возникать из пустоты.

Реальность выходит за пределы существования и несуществования.

Она непостижима, невыразима.

Пусть нам посчастливится опустошить сансару,

Приведя всех к постижению этой сути.

Затем отец и сын продолжили свой путь к достижению совершенства.

 

Часть

V

 

АБСОЛЮТНЫЕ

НАСТАВЛЕНИЯ

 

ВЫРАЖАЯ НЕВЫРАЗИМОЕ

Целью буддийской практики является ясное, не искаженное привычными концепциями восприятие истин­ной природы своего «я» и мира. Практика медитации в конце концов приводит к столкновению с пара­доксом — недвойственностью явленного мира и той пустоты, которая представляет собой его абсолютную реальность. Поучения, касающиеся этих углубленных ступеней, называются абсолютными наставлениями. Простые на первый взгляд, они искусны и трудны в применении. Подобно дзенским коанам, они задают противоречие, проблему, «решение» которой требует основательного изменения взгляда, что и происходит в результате усиленных занятий. Содержащиеся в этом разделе поучения Милы служат глубокими и ценными советами для развитых практикующих. В «Шести тайных песнях» Мила отвечает на вопрос Речунгпы, обнажая перед ним свой зад, покрытый мозолями от многих лет сидения в медитации. Для Милы поу­чения и наставления не имели бы смысла, будь они отделены от самой жизни. Смысл абсолютных настав­лений Милы не в том, чтобы продвигаться от мирского к духовному. Они скорее показывают все мирское как духовное, каковым оно и является на самом деле.

Основная тема этих наставлений — предостере­жение относительно обусловленного ума. Любое обу­словленное действие, включая духовную практику, ведет к усилению связи с сансарой. Это ясно выра­жено в песне «Последние поучения Милы»:

На границе между телом и умом

Притаился великий преступник — обусловленный разум.

Он меняется с течением мимолетных условий —

Некогда постигать нерожденный смысл.

Речунгпа, оставайся в крепости нерожденного.

Здесь содержится парадокс: свобода от обусловлен­ности достигается за счет работы самого обусловлен­ного ума. Привычные механизмы, искажающие наши представления и процессы восприятия, необходимо тщательно проанализировать и обуздать. Поскольку нам недостает ясности непредвзятого восприятия, опытный учитель дает точку опоры, чтобы высвобо­дить прочно укоренившие ся неверные способы вос­приятия. Ведь с ними даже самая усердная практика не ведет к абсолютному постижению. Любая идея об абсолютной свободе основана на обусловленном мышлении, поэтому учитель должен помочь уче­нику избежать ошибки, из-за которой переживания блаженства и ясности, являющиеся естественными результатами медитации, принимаются за оконча­тельное постижение. На этой высокой ступени даже Дхарма может навредить, если будет неверно понята:

В непроявленной сфере пространства

Совершенный Будда — лжец.

В его обманчивых речах о скрытом смысле

Нет шанса на постижение внешней истины.

Речунгпа, откажись от общепринятых фактов.

С другой стороны, Мила испытывал несомненное уважение к потенциалу человеческого ума, к прису­щей всем способности достичь Освобождения. В этих песнях очевидна его сильная устремленность к духов­ному развитию, его пылкая гордость собственными достижениями и радость от развития других.