Значение функциональной лингвистики для культуры и критики славянских

языков

Под культурой языка понимается выраженная тенденция языка к развитию в литературном языке (какразговорном, так и книжном) качеств, требуемых его специальной функцией.

Первым из этих качеств является устойчивость; литера­турный язык должен избегать всяких бесполезных отклонений и получить точное лингвистическое определение; вторым качеством является способность передавать ясно и точно, со всеми тонко­стями, без напряжения, самые разнообразные оттенки; третье качество - это оригинальность языка, т. е. подчеркивание призна­ков, придающих ему специфический характер. Развивая эти каче­ства, приходится принимать одну какую-либо из различных воз­можностей, существующих в языке, или же превращать скрытую тенденцию языка в намеренно используемые средства выражения.

Что касается произношения, то из вышеуказанных основ­ных качеств вытекает необходимость установить определенное произношение там, где еще допускается сосуществование нефунк­циональных вариантов (например, в чешском sh имеет двоякое произношение - sch или zh: shoda и т. д.; е в сербском - троякое: ije,je илие).

Орфография, являясь продуктом чистой условности и практики, должна быть легкой и ясной в той мере, в какой это позволяет ее функция зрительного различения. Частое изменение орфографических правил, особенно если это не служит их упро­щению, находится в противоречии с принципом устойчивости. Однако в тех случаях, где орфографические несоответствия искон­ных и иностранных слов вызывают колебания в произношении (например, чешское s в иностранных словах имеет двоякую зна­чимость - s и z), они должны быть устранены.

В номинативных формах нужно учитывать индивидуаль­ность языка, т. е. не следует при отсутствии настоятельной необхо­димости в этом использовать неупотребительные или малоупо-

\

требительные в языке формы (например, в чешском составные слова). Что касается источников пополнения словаря, то лексиче­скому пуризму нужно противопоставить стремление к максималь­ному обогащению словаря и его стилистическому разнообразию; однако наряду с богатством словаря нужно добиваться также точ­ности его смысла и устойчивости там, где этого требует функция литературного языка.

В области синтаксиса необходимо стремиться не только к индивидуальной лингвистической экспрессивности, но и к богат­ству возможных дифференциации значений. Таким образом, с од­ной стороны, следует выделять черты, свойственные данному язы­ку (глагольное выражение в чешском языке), а с другой - нельзя из-за синтаксического пуризма уменьшать число такого рода воз­можностей, которые в зависимости от функции языка (номи­нальная конструкция в юридическом и других технических язы­ках) находят свое подтверждение даже в синтаксисе.

Для индивидуальной экспрессивности языка морфология имеет значение только в своей общей системе, но не в частностях. Поэтому с функциональной точки зрения она не играет той роли, какую приписывали ей пуристы старого типа. Необходимо, следо­вательно, следить за тем, чтобы бесполезные морфологические архаизмы не увеличивали без надобности расстояния, существую­щего между книжным и разговорным языком.

Очень важен для культуры языка упорядоченный разго­ворный язык, Он представляет собой источник, к которому всегда можно обращаться для оживления книжного языка.

Как и разговорный литературный язык, книжный литера­турный язык тоже служит средством для выражения умственной жизни. При этом он заимствует многое из ценностей в данной области культуры у других языков; естественно поэтому, что общ­ность этой культуры отражается в литературном языке и было бы неправильно бороться против этого во имя чистоты языка.

Забота о чистоте языка находит свое отражение в куль­туре языка, как это и вытекает из предыдущих объяснений, но вся­кий преувеличенный пуризм вредит истинной культуре письмен­ного языка независимо от того, какой это пуризм: с логическими, историческими или народническими тенденциями.