О механизме времясвязывания

Теоретических возражений против гипотезы о формировании новых физиологических маршрутов и новых соединений внутри полушарий мозга быть не должно. (394) I. P. PAVLOV

В данном месте представляется желательным четко указать на тот факт, что при исполь-зовании психоанализа мы работаем исключительно с методом сбора данных. Время от вре-мени можно услышать мнение о том, что психоанализ – это чушь. Метод, или инструмент – это не чушь. (241) SMITH ELY JELLIFFE

Сигнальная деятельность полушарий постоянно корректируется и совершенствуется по-средством внутреннего торможения. (394) I. P. PAVLOV

Мы здесь имеем дело с типами ассоциативной реакции, специфической для корковой системы, которая правильно противопоставляется безусловной аффективной реактивности таламуса, полезный анализ которой дал Head. (411) HENRI PIÉRON

Данный пример и прочие наблюдения предполагают, что постепенное развитие внутрен-него торможения в коре должно использоваться для восстановления равновесия нормаль-ных условий в случаях с неуравновешенной нервной системой. (394) I. P. PAVLOV

Самодовольный рационализм в результате становится разновидностью антирационализ-ма. Он представляет собой случайную фиксацию некоего конкретного набора абстракций. (575) A.N. WHITEHEAD

... «ошибочность неуместной конкретики»... состоит в пренебрежении степенью абст-ракции, связанной с действительной сущностью, и рассматривается исключительно в тех случаях, когда это может проиллюстрировать определенные категории мысли. (578) A.N. WHITEHEAD

В райском саду Адам увидел двух животных до того, как он дал им имена: по традици-онной системе, дети получают имена для животных до того, как они их увидят. (575) A.N. WHITEHEAD

Отрицательное суждение – это вершина менталитета. (578) A.N. WHITEHEAD

По вопросам перевода обращайтесь к автору по адресу [email protected] 3

ГЛАВА XXIV

ОБ АБСТРАГИРОВАНИИ

... быть абстрактной сущностью не означает быть ничем. Это просто означает, что ее существование является лишь одним фактором некоего более конкретного элемента приро-

ды. (573) A. N. WHITEHEAD

Когда Аристотель строил свои теории, в его распоряжении, кроме его личной одаренности, было также хорошее образование в соответствии с теми временами и с наукой, которая сущест-вовала в 400-300 годах до нашей эры. Даже в те времена греческий язык представлял собой до-вольно сложное явление. Аристотель и его последователи просто принимали его как данность. Проблемы структуры языка и ее влияния на с.р⁴ пока не поднимались. Для них тот язык, кото-рым они пользовались, был языком уникальным. И когда я использую слово «уникальный», я не имею в виду что-то связанное с конкретным языком, таким как греческий; я имею в виду только его структуру, которая была в значительной степени сходной с другими национальными языка-ми данной группы. Аристотель унаследовал язык очень древний, рожденный во времена, когда знание было весьма поверхностным. Будучи проницательным наблюдателем и обладая науч-ными и методологическими склонностями, он принимал этот язык как данность, и системати-зировал способы высказывания. Эта систематизация называлась «логикой». Примитивная структурная метафизика, лежавшая в основе унаследованного им языка и выраженная в его структуре, стала также «философским» основанием его системы. Субъектно-предикатные фор-мы, отождествляющее «есть»⁵ и элементализм⁶ А-системы, возможно, являются главными се-мантическими факторами, которые нужно пересмотреть, поскольку они, как обнаруживаются, порождают неудовлетворительность данной системы и олицетворяют механизм семантических расстройств, делая невозможными общую адаптацию и психическое здоровье. Эти доктрины дожили до наших дней, и посредством механизма языка эти факторы семантических рас-стройств навязываются нашим детям. Тем самым кладется начало целой процедуре обучения будущих поколений бредовым ценностям.

Поскольку на тот момент работа Аристотеля была наиболее высокоуровневой и «научной», то она вполне естественным образом получила широкое влияние. В те дни никто не говорил об этом влиянии как о «лингвистическом» влиянии, включающем в себя с.р. О работе Аристотеля говорили и продолжают говорить как о «философии», и в основном речь идет о влиянии А «фи-лософии», а не об А структуре языка и его семантическом влиянии.

Как мы уже видели, когда мы формулируем какую угодно предпосылку, срабатывают наши убеждения, или метафизика, которая по умолчанию работает в форме структурных предполо-жений и наших неопределяемых терминов. Использование терминов, которые не могут быть определены более простыми терминами, на данный момент является существенным и, по-видимому, неизбежным моментом.

Когда наши примитивные предки строили свой язык, то они совершенно естественным об-разом начали с наинизших порядков абстракций, которые наиболее непосредственно связаны с

⁴1) «с.р» без точки после второго сокращения – так у А.К. в оригинале. – О.М.

2) Наиболее четкое определение данного ключевого термина общесемантики («О-с»), семантическая реакция, можно найти на стр. 19-34 первой книги, данный отрывок взят со стр. 24:

Рабочий инструмент психофизиологии обнаруживается в семантической реакции. Ее можно описать как психо-логическую реакцию данного индивидуума на слова, язык и другие символы и события в связи с их смыслом, и психологические реакции, которые становятся смыслами и конфигурациями отношений в тот момент, когда дан-ный индивидуума начинает анализировать их, или кто-то другой делает это за него. Крайне важно осознать, что термин «семантический» является нон-элементалистским, поскольку он совмещает в себе как «эмоциональные», так и «интеллектуальные» факторы.

⁵The identity of ‘is’.

⁶ Элементализм: словесное разделение на отдельные понятия,сущности или предметы того,что невозможно раз-делить эмпирически или физически, например «пространство и время», «тело и ум». (Оксфордский словарь анг-лийского языка, 1989)

4 По вопросам перевода обращайтесь к автору по адресу [email protected]

внешним миром. Они основали язык «ощущений». Подобно детям, они отождествляли свои чувства с внешним миром, и персонифицировали большинство внешних событий.

Эта примитивная семантическая склонность привела к построению языка, в котором ото-ждествляющее «есть» является фундаментальным. Увидев животное и назвав его «собакой», а потом увидев другое, примерно напоминающее первое, мы говорим, ничтоже сумняшеся, «это (есть) собака»,забывая или не зная о том,что объективный уровень несловесен,и что мы все-гда имеем дело с абсолютно индивидуальными объектами, каждый из которых уникален. Соот-ветственно, механизм отождествления, или перепутывания порядков абстракций, который есте-ственен на очень примитивной стадии развития человека, становится систематизированным и структурно включается в его наиболее важный и повседневно используемый инструмент под названием «язык». Взаимодействуя с множеством объектов, они дали им имена. Эти имена бы-ли «действительностями». Они построили «существительные», говоря грамматически, для дру-гих чувств, которые существительными не являются («цвет», «жар», «душа»,.⁷). Делая сужде-ния по абстракциям низшего порядка, они построили прилагательные, и создали совершенно антропоморфную картину мира. Говоря о говорении, давайте с самого начала будем четко осознавать, что, когда мы делаем простейшее утверждение любого вида, это утверждение уже предполагает наличие некоего рода структурной метафизики. Ранние смутные чувства и перво-бытные суждения о структуре этого мира, основанные на примитивных и поверхностных науч-ных данных, влияли на построение языка. Как только язык был построен, и, особенно, система-тизирован, эта примитивная структурная метафизика и эти с.р стали проецироваться, или отра-жаться, во внешний мир – и эта процедура стала привычной и автоматической.

Был ли такой язык структурно надежным и безопасным? Если провести эксперимент, то можно легко убедиться, что нет. Возьмем три ведра воды; первое с водой температурой 10° Цельсия, второе – 30°, а третье – 50°. Поместим левую руку в первое ведро, а правую – в третье. Если теперь вынуть левую руку из первого ведра и поместить ее во второе, то мы почувствуем приятное тепло воды во втором ведре. Но, если мы вынем правую руку из третьего ведра и по-местим ее во второе, то мы заметим, какая холодная в нем вода. Температура воды во втором ведре в обоих экспериментах была практически одной и той же, но наши чувства отметили за-метную разницу. Отличие «чувства» зависит от предыдущих условий, в которых находились наши исследуемые руки. Таким образом мы видим, что язык «ощущений» не является очень надежным, и что мы не можем на него полагаться в общих целях исследований.

Как насчет термина «собака»? Количество индивидуумов, с которыми вы можете быть зна-комы напрямую, с необходимостью ограничено и обычно невелико. Предположим, вы имели дело только с добродушными «собаками», и ни разу ни одна из них вас не кусала. Далее вы ви-дите некое животное; вы говорите: «Это (есть) собака»; ваши ассоциации (отношения) не предполагают вероятность укуса; вы приближаетесь к этому животному и начинаете с ним иг-рать, и оно вас кусает. Было ли это утверждение о том, что «это собака», безопасным? Очевид-но, нет. Вы приближались к этому животному, имея семантические ожидания и оценку в соот-ветствии со своим устным определением, но были укушены несловесным, невысказываемым объективным уровнем, который обладал другими характеристиками.

Судя по нынешним стандартам, знание в дни Аристотеля было весьма скудным. 2300 лет назад было сравнительно просто подытожить немногие известные факты, и таким образом по-строить обобщения, которые бы покрыли это небольшое их количество.

Если мы попытаемся построить Ā -систему от 1933 года, сможем ли мы избежать тех труд-ностей, которые окружали Аристотеля? Ответ состоит в том, что некоторые трудности вполне устранимы, но другие встроены в структуру человеческого знания и по этой причине не могут быть полностью обойдены. Однако мы можем изобрести новые методы, с помощью которых вредоносное семантическое влияние этих ограничений можно успешно ликвидировать.

⁷ Это не опечатка. Знаки ‘,.’ или ‘.,’, в зависимости от положения в предложении, А.К. использовал для сокращен-ного обозначения «и так далее, и тому подобное» – прим. О.М.

По вопросам перевода обращайтесь к автору по адресу [email protected] 5

Невозможно аннулировать тот факт, что мы должны начать с неопределяемых терминов, которые выражают безмолвные структурные убеждения, или метафизику. Если мы явным обра-зом изложим наши неопределяемые термины, то, по крайней мере, мы сделаем нашу метафизи-ку осознанной и публичной, и тем самым будем способствовать критике, сотрудничеству,. Со-временные неопределяемые научные термины, такие как «порядок», например, лежат в основе точных наук и нашего мировоззрения вообще. Мы должны начать с этих неопределяемых тер-минов, а также с современного структурного мировоззрения в том виде, как оно дается наукой в 1933 году. Это улаживает важный семантический вопрос касательно нашей структурной мета-физики. Вряд ли стоит подчеркивать то, что для такого класса жизни, как человек, у которого убеждения всегда характеризуются датировкой, она обязана всегда иметь индекс, показываю-щий дату. Ради обеспечения психического здоровья, убеждения, используемые в 1933 году, должны быть связаны именно с 1933 годом.

Теперь что касается структуры нашего языка. Какую структуру следует нам придать наше-му языку? Следует ли сохранить старую структуру, со всеми ее примитивными подтекстами и соответствующими им с.р, или же намеренно построить новый язык с новой структурой, кото-рый будет нести в себе новые современные подтексты и с.р? Представляется, что тут есть лишь один разумный выбор. Для Ā -системы мы должны построить новый язык. Самое меньшее, что нужно сделать – это отказаться от отождествляющего «есть». Мы уже видели, что существует отличная замена в виде языка действий, поведения, оперирования, функционирования. Язык такого типа связан с современными асимметричными подтекстами в отношении «порядка», и в нем исключено отождествляющее «есть», которое всегда вводит ложную оценку.

К этим фундаментальным начальным моментам нужно добавить принцип того, что наш язык должен иметь нон-эл (неэлементалистскую) структуру. С этими минимальными семанти-ческими требованиями, можно двигаться далее.

Давайте возьмем любой объект из нашей обычной жизни, скажем, тот, что мы обычно назы-ваем «карандаш», и кратко проанализируем наше нервное отношение к нему. Мы можем его увидеть, потрогать, понюхать, попробовать на вкус., и использовать разными способами. Явля-ется ли какое-либо из только что упомянутых отношений «всеобъемлющим», или наше знаком-ство посредством любого из них является лишь частичным? Очевидно, любой из этих каналов дает такое знакомство с этим объектом, которое не только частичное, но также и специфически связанное с теми нервными каналами,которые при этом задействуются.Например,когда мысмотрим на объект, мы не получаем его запаха или вкуса, мы получаем только визуальные сти-мулы,.

Если тот объект, который мы называем «карандаш», лежит на поверхности этой книги и мы смотрим на него на этой поверхности в направлении, перпендикулярном его длине, то обычно мы увидим продолговатый объект, заостренный с одного конца. Но если посмотреть на него под прямым углом к этому направлению наблюдения, так, чтобы поверхность бумаги была к нам ребром, то мы увидим диск. Это грубая иллюстрация, но она показывает то, что знакомст-во, получаемое через конкретные каналы (например, зрение) также частичны в другом смысле; что оно меняется в зависимости от положения., каждого конкретного наблюдателя, Иванова⁸, или камеры.

Более того, любой выбранный канал обеспечивает разным наблюдателям разную ознаком-ленность. То есть, зрение показывает карандаш одному наблюдателю, Иванову, как заострен-ную палочку, а другому, Петрову – как диск. Чувства, получаемые через другие рецепторы, точно также зависят от множества условий; и различные наблюдатели получат различные впе-чатления. Это хорошо демонстрируется известной сказкой про пятерых слепых и слона.

По причине отличий в чувствительности рецепторов Ивановых и Петровых (частичная цве-товая слепота, астигматизм, дальнозоркость.,), любой конкретный канал ознакомления (напри-

⁸ У А.К. использованы типичные английские фамилии, типа «Смит», «Джонс»,. Я рискнул взять на себя право адаптировать перевод к отечественным реалиям. – О.М.

6 По вопросам перевода обращайтесь к автору по адресу [email protected]

мер, зрение) дает разным наблюдателям разные результаты наблюдения одного и того же объ-екта. Ознакомление, соответственно, является личным и индивидуальным.

Опять же, результаты наблюдения, полученные через конкретные каналы, подвержены влиянию результатов, которые уже проходили по данному каналу. Тому, кто нечасто видел де-ревья, ель и сосна не покажутся разными. Для него и то и другое будет просто «хвойным дере-вом». Если же получить должную тренировку, то тот же самый индивидуум позже, скажем, сможет различать четыре разновидности елей. Благодаря этому фактору опыта, реакция каждо-го индивидуума на подобные внешние стимулы является индивидуальной. Мы можем только соглашаться по поводу цветов,форм,расстояний.,игнорируя тот факт,что воздействие«одно-го и того же» стимула является различным для различных индивидуумов. Кроме того, у нас нет точного способа сравнить наши впечатления.

Также есть фактор «времени», проявляющийся в том, что мы не можем ознакомиться с на-шим карандашом одновременно со всех сторон. Мы также не можем наблюдать внешнюю фор-му и внутреннюю структуру «одновременно». Мы можем даже полностью пренебречь изучени-ем внутренней структуры. Еще более важен тот факт, что все наши средства вместе взятые да-ют нам только лишь частичное и личное ознакомление с «карандашом». Мы постоянно изобре-таем экстранейральные ⁹ средства наблюдения, которые обнаруживают новые характеристики и более тонкие детали. И этот процесс никогда не завершается. Никто никогда не может приобре-сти «полную» ознакомленность даже с таким простым объектом, как карандаш. Химия, физика, применение множеств., предлагают другие области ознакомления, и их можно бесконечно расширять. Природа неистощима; события обладают бесконечным числом характеристик, и это обеспечивает богатство и бесконечное число возможностей в природе.

Я намеренно применил слово «ознакомление», потому что оно довольно туманно, и, по крайней мере на данный момент, эл игра на словах не испортила данного термина. В данном анализе мне пришлось по возможности максимально избегать эл терминов «чувства» и «ум». Если вспомнить пример с бумажной розой и случаем сенной лихорадки, то можно осознать, что термины «чувства» и «ум» ненадежны, особенно в отношении людей. Еще один пример, кото-рый не следует забывать – это эксперимент с газетными заголовками, который также ранее описывался.

Мы можем добиться лучшей ознакомленности с объектом, исследуя его самыми различны-ми способами, строя самостоятельно различные картины, каждая из которых частична, и обес-печивая прямой или косвенный контакт с разными нервными центрами. В этих исследованиях разные нервные центры обеспечивают собственные специфические отклики на разные стимулы. Другие более высокие нервные центры подытоживают их, исключают слабые подробности, и таким образом постепенно наша ознакомленность становится более полной, при этом оставаясь конкретной и частичной,и становятся важными семантические проблемы оценки, значения.

Если мы попытаемся выбрать термин, который бы структурно описал те процессы, которые являются существенными для нашей ознакомленности с данным объектом, то нам нужно вы-брать термин, который подразумевает «не-всеобщность» и конкретность реакции на стимулы.

Если мы перейдем от такого примитивного уровня на уровень 1933 года, и зададимся во-просом о том, что мы на самом деле знаем об объекте и структуре его материала, то обнаружим, что в 1933 мы уверенно можем сказать, что внутренняя структура материалов весьма отлича-ется от того,что мы могли получить через свои грубые«чувства»на макроскопическом уров-не. Оказывается, она обладает динамическим характером и крайне тонкой структурой, которую не может проявить ни свет, ни нервные центры, на которые он воздействует.

То, что мы видим, структурно представляет собой лишь конкретный статистический мас-совый эффект событий на гораздо более мелкомасштабном уровне.Мы видим именно это по-тому, что не улавливаем никаких более тонких деталей. Для наших целей обычно достаточно пользоваться при этом только зрением; это упрощает описание, хотя все те же самые коммента-рии можно применить и к другим «чувствам», хоть и в разной степени.

⁹ Экстранейральный (extraneural): находящийся за пределами нервной системы – прим. О.М.

По вопросам перевода обращайтесь к автору по адресу [email protected] 7

В 1933 году в нашем человеческом хозяйстве нам нужно принимать в расчет как минимум три уровня. Первый – это субмикроскопический уровень науки, то, что «знает» наука об «этом». Второй – это крупномасштабный макроскопический, наше повседневное восприятие грубых объектов. Третий – это словесный уровень.

Мы также должны оценивать важность семантического вопроса; а именно, относительную важность этих трех уровней. Мы уже знаем, что для того, чтобы ознакомиться с объектом, нуж-но не только исследовать его со всех возможных точек зрения и ввести его в контакт с как мож-но большим количеством нервных центров, поскольку это является существенным условием для «знания», но также нельзя забывать о том, что наши нервные центры должны подытожить эти различные частичные, абстрагированные, конкретные картины. У класса жизни «человек» мы обнаруживаем новый фактор, который отсутствует у всех других форм жизни; а именно, что у нас есть способность собирать весь известный опыт различных индивидуумов. Эта способ-ность чрезвычайно увеличивает количество наблюдений, которые могут быть доступны от-дельному индивидууму, благодаря чему наша ознакомленность с миром вокруг и внутри нас становится более совершенной и точной. Эта способность, которую я назвал «способностью к времясвязыванию», возможна, в отличие от животных, только благодаря тому, что мы развили

и усовершенствовали экстранейральные средства, посредством которых, не изменяя свою нерв-ную систему, мы можем оттачивать ее работу и расширять ее охват. Наши научные инструмен-ты записывают то, что мы обычно не можем видеть, слышать,. Наши нервные словесные цен-тры позволяют нам обмениваться опытом и накапливать его, несмотря на то, что никто не мо-жет пережить его весь целиком; и он бы очень быстро забывался, если бы у нас не было нерв-ных и экстранейральных средств для его записи.

Опять же, организм работает как целое. Все виды человеческой деятельности взаимосвяза-ны. Невозможно выбрать конкретную характеристику и обращаться с ней в бредовом эл «изо-лированном» виде как с чем-то наиболее важным. Наука становится экстранейральным допол-нением человеческой нервной системы. Можно ожидать, что структура этой нервной системы многое объяснит в отношении структуры науки; и наоборот, что структура науки, возможно, есть воплощение способа работы человеческой нервной системы.

Этот факт несет очень большую семантическую важность, и обычно его недостаточно хо-рошо подчеркивают или анализируют. Если принять в расчет эти неопровержимые факты, то обнаружим, что уже достигнутые результаты являются совершенно естественными и необхо-димыми, и мы лучше поймем, почему индивидуума нельзя считать полностью душевно здоро-вым, если он совершенно невежественен касательно научного метода и структуры, и по этой причине сохраняет примитивные с.р.

Для теории душевного здоровья важны все три уровня. Наши «чувства» проявляют именно такие реакции потому, что они соединены как целое в одну живую структуру, которая обладает потенциалом и способностями к языку и науке.

Если задаться вопросом о том, что мы делаем в науке, то обнаружится, что мы безмолвно «наблюдаем», а потом записываем наши наблюдения словами. С нейрологической точки зре-ния, мы абстрагируем всё, что мы сами и наши инструменты могут получить; затем мы поды-тоживаем; и, наконец, мы обобщаем, под чем имеется в виду продолжение процессов абстраги-рования.

Осуществляя «ознакомление» с обычными объектами в жизни, мы, по сути, поступаем по-добным же образом. Мы абстрагируем всё, что можем, и, в соответствии с уровнем интеллекта

и информированности, подытоживаем и обобщаем. С психофизиологической точки зрения, не-вежественный означает нейрологически ущербный. Однако «знание» или «убеждение» в том, что противоречит фактам – это еще более опасное состояние, которое сродни бреду, как учит нас психиатрия и наш повседневный опыт. ¹ Относиться к науке как к чему-то «изолированно-му» и игнорировать ее психофизиологическую роль – это нейрологическое заблуждение.

При построении нашего языка подобный же нейрологический процесс становится очевид-ным. Если мы рассмотрим ряд различных индивидуумов, которых мы можем назвать Иванов, Петров, Сидоров., то, процессом абстрагирования характеристик, мы можем подразделить этих

8 По вопросам перевода обращайтесь к автору по адресу [email protected]

индивидуумов по цвету или размерам.; затем, сосредоточившись на одной характеристике и отбросив другие, мы можем построить классы, или высшие абстракции, такие как «белые», «черные»,. Абстрагируя далее, мы можем отбросить и цветовые отличия., и в конце концов добраться до термина «человек». Это общая процедура.

Антропологические исследования ясно демонстрируют, что степень «культурности» прими-тивных народов можно измерить порядком абстракций, которые они производят. Особенной характеристикой примитивных языков является огромное количество названий для отдельных объектов. У некоторых первобытных рас есть названия для сосны и дуба., но нет слова «дере-во», которое является более высокой абстракцией для «сосен», «дубов»,. У некоторых других племен есть термин «дерево», но нет следующего уровня абстракции, такого как «лес». Нет не-обходимости снова говорить о том, что высшие абстракции представляют собой крайне удоб-ные способы.Они позволяют значительно экономить,и тем самым способствуют взаимномупониманию, обеспечивая возможность в краткой формулировке описать весьма обширные предметы.

Давайте рассмотрим примитивное утверждение «Я видел дерево₁», после которого дается описание его индивидуальных характеристик, потом «Я видел дерево₂», с детальным индивиду-альным описанием., где дерево₁, дерево₂., означают названия конкретных деревьев. Если инте-ресующее нас событие произошло где-то, где имеется сотня деревьев, то для достаточно хоро-шего наблюдения этих отдельных деревьев потребуется много времени, и еще больше его по-требуется для формулировки примерного их описания. Такой подход неудобен, в принципе бес-конечен;этот механизм громоздок и связан с множеством неуместных характеристик;и невоз-можно при этом выразить то, что может быть важно, несколькими словами. Прогресс будет тормозиться; общий уровень развития такого рода или индивидуума будет низким. Следует за-метить, что тут возникает проблема оценки, которая сразу же подразумевает множество очень важных психологических и семантических процессов. Нечто подобное можно также сказать об абстрагировании у детей, «умственно» неполноценных взрослых и некоторых «умственно» больных.

Действительно, как уже известно читателям моей книги «Зрелость человечества» (Manhood of Humanity), «класс жизни человек»главным образом отличается от«животных»быстрымитемпами прогресса посредством быстрых темпов накопления прошлого опыта. Это возможно только в том случае, когда выработаны удобные средства общения; то есть, когда вырабатыва-ются все более и более высокие порядки абстракций.

Все научные «законы» и другие обобщения высшего порядка (даже отдельные слова) пред-ставляют собой именно такие удобные способы, и олицетворяют абстракции очень высокого порядка. Они обладают уникальной важностью, потому что они ускоряют прогресс и способст-вуют дальнейшему подытоживанию и абстрагированию из результатов, достигнутых другими. Естественно, этот процесс абстрагирования имеет также уникальные практические последст-вия. Когда химические элементы считались «постоянными» и «неизменными», наши физика и химия оставались довольно неразвитыми. С приходом высших абстракций, таких как монисти - ческие и общие динамические теории всей «материи» и «электричества», теории единого поля., творческая свобода в науке и контроль над «природой» в огромной степени возросли, и будут расти далее.

Психиатрия, как представляется, также дает подтверждения того, что «умственные» заболе-вания связаны либо с остановкой развития или с регрессией на филогенетически более древние и более примитивные уровни, каждый из которых, конечно, связан с более низкими порядками абстрагирования. Для теории душевного здоровья четкое различение между «человеком» и «животным» становится обязательным моментом. Для «человека» отсутствие знания об этом различии может привести к копированию животных, что представляет собой семантическую регрессию и в конце концов превратится в«умственное»заболевание.

Хотя организмы осуществляли ознакомление с объектами в течение многих сотен или тысяч миллионов лет, высшие абстракции, характерные для «человека», имеют возраст лишь в не-сколько сотен тысяч лет. В результате этого нервные цепи обладают естественной склонностью

По вопросам перевода обращайтесь к автору по адресу [email protected] 9

выбирать более древние, более «наезженные» нервные пути. Образование должно противодей-ствовать этой тенденции, которая, с человеческой точки зрения, представляет собой регрессию или недоразвитость.

На данный момент нам уже понятно, насколько важно для Ā -системы отказаться от старых подтекстов и принять новый язык действия, поведения, оперирования и функционирования. На нейрологическом уровне нервная система делает абстрагирование, а подытоживание, инте-грация., являются лишь его аспектами. Поэтому я выбрал термин абстрагирование в качестве фундаментального.

Стандартное значение слова «абстрагировать», «абстракция» подразумевает «выбор», «вы-нимание», «отделение», «подытоживание», «выведение», «устранение», «опускание», «разде-ление», «убирание», «очищение» и прилагательное тут будет «неконкретный». Мы видим, что термин «абстрагирование» подразумевает, структурно и семантически, деятельностную харак-теристику нервной системы, и поэтому служит отличным функциональным физиологическим термином.

Есть и другие причины, по которым термин «абстрагирование» сделан фундаментальным, которые важны с практической точки зрения. Невозможно легко избавиться от плохой привыч-ки посредством создания новой семантической противореакции. У каждого из нас есть нежела-тельные, но тщательно закрепленные языковые привычки и с.р, которые стали почти автомати-ческими, и перегружены бессознательной «эмоциональной» оценкой. Именно по этой причине новые «нон-системы» поначалу так крайне трудно приобрести. Прежде чем мы сможем приоб-рести новую с.р, нужно разрушить старые структурные привычки. Ē геометрия или Ň системы не являются более трудными, чем старые системы. Может быть, они даже более просты. Глав-ная семантическая трудность для тех, кто привык к старому, состоит в разрушении старых лин-гвистических привычек и в новом обретении гибкости и восприимчивости чувств, и в приобре-тении новых с.р. Подобные же замечания еще в большей степени относятся к Ā -системе. Боль-шинство из нас весьма мало напрямую работает с Ē или Ň системами (хотя косвенно все мы очень даже на них завязаны). Но каждый из нас проживает свою реальную жизнь в мире людей, который все еще остается отчаянно А. По этой причине Ā -система, независимо от того, на-сколько полезной она могла бы быть, в большой степени калечится старыми семантическими блокировками.

При построении такой системы это естественное сопротивление или живучесть старых с.р нужно принимать в расчет и по возможности ему противодействовать. Одна из наиболее опас-ных привычек, которые мы приобрели «эмоционально» из старого языка – это чувство «все-общности», «конкретности» в отношении отождествляющего «есть» и элементализма. Одним из главных моментов современной Ā -системы является первоочередное полное устранение из наших с.р этой «всеобщности» и «конкретности», ибо и то и другое никак не обоснованны структурно и приводит к отождествлению, абсолютизму, догматизму и прочим семантическим расстройствам. Обычно термин «абстрактный» является контрастом для «конкретного», и свя-зывается с неким смутным чувством «всеобщности». Установив в качестве фундаментального термин абстрагирование, мы утверждаем наиболее эффективную семантическую контр-реакцию, замещая более старые термины, которые обладали вредоносными структурными под-текстами. Действительно, принять термин «абстракции различных порядков» сравнительно легко, и каждый, кто это сделает, увидит, насколько больше ясности и семантического равнове-сия он приобретет автоматически.

С нон-эл точки зрения термин «абстрагирование» также очень хорош. Структура нервной системы представляет собой упорядоченные уровни, и все уровни работают, абстрагируя дан-ные от других уровней.

Этот термин подразумевает общую деятельность, не только деятельность нервной системы как целого, но даже всей живой протоплазмы, как это уже объяснялось. Характерная деятель-ность нервной системы, такая как подытоживание, интегрирование., также включены в область его значения.

10 По вопросам перевода обращайтесь к автору по адресу [email protected]

Если мы хотим использовать наши термины строго нон-эл способом, нужно отказаться от прежнего деления на «физиологические абстракции», которое подразумевало «тело», и «умст-венные абстракции», что, в свою очередь, подразумевало «ум», и то и другое в эл смысле. И мы можем это легко сделать, постулируя абстракции различных порядков. Следует обратить вни-мание на то, что такое использование термина «абстрагирование» отличается от старого спосо-ба его использования. Семантическое отличие состоит в объединении всех абстракций, которые выполняет наша нервная система, в одном термине, и в различении между различными абст-ракциями по их порядку, что является функционально и структурно оправданным.

Термин «абстракции первого порядка» или «абстракции низшего порядка» не разделяет «тело» и «ум». На практике это примерно соответствует «чувствам» или непосредственным восприятиям, только не подразумевается, что при этом исключается «ум». Точно также термин «абстракции высших порядков» не исключает «тело» или «чувства», хотя он примерно соответ-ствует «умственным» процессам.

С точки зрения «порядка», термин «абстрагирование» имеет множество плюсов. Мы видели, насколько серьезной структурной и семантической важностью обладает термин «порядок», и то, как деятельность нервной системы можно выразить в понятиях порядка. Если мы устано-вим термин «абстрагирование» как фундаментальный для его общих семантических коннота-ций, то мы сможем легко сделать значения более определенными и конкретными в каждом слу-чае, получив «абстракции различных порядков».

Мы также видели, что выбираемые нами термины должны подразумевать вовлечение окру-жения: нетрудно видеть, что термин «абстрагирование» подразумевает «абстрагирование из че-го-то», и таким образом включает в себя окружение как коннотацию.

В этой работе термин «абстракции разных порядков» так же фундаментален, как термин «времясвязывание» в более ранней работе автора «Зрелость человечества». Соответственно, невозможно изложить его суть исчерпывающим образом на данной стадии; мы будем допол-нять это определение всё больше и больше по мере продвижения.

Но мы уже пришли к некоторым важным семантическим результатам. Мы сделали выбор нашей структурной метафизики и решили, что в 1933 году нам следует принять метафизику 1933, которая дается исключительно наукой. Мы решили отказаться от противоречащего фак-там отождествляющего «есть» и использовать вместо него наилучший доступный язык; а имен-но, язык действий, поведения, функций и оперирования, основанный на «порядке». И наконец, мы нашли термин, который является функционально удовлетворительным и обладает правиль-ными структурными и нейральными коннотациями, и представляет собой нон-эл термин, значе-ния которого можно расширять и уточнять до бесконечности, назначая им различные порядки.

При переходе к общенаучному мировоззрению, подобные структурные замечания относятся также к нон-эл точке зрения, и семантически они столь же важны. Вследствие нон-эл характера работы авторов по темам эйнштейновской и новой квантовой теорий, в данной работе эти мате-риалы широко используются. Имеется заметный структурный, методологический и семантиче-ский параллелизм между всеми современными нон-эл начинаниями,которые крайне эффектив-ны психо-логически. Более подробно это изложено в Частях IX и X.

Итак, возвращаясь к анализу объекта, который мы назвали «карандаш», мы наблюдаем, что, вопреки всем «сходствам», данный объект уникален, отличен ото всего остального и обладает уникальным отношением со всем остальным миром.Следовательно,надо присвоить данномуобъекту уникальное название. К счастью, мы уже ознакомились с тем способом, который изо-брели математики для обозначения бесконечного набора отдельных названий без необходимо-сти расширения словарного запаса. Если мы назовем данный карандаш «карандаш₁», то другой подобный объект можно назвать «карандаш₂»,. Таким образом мы создадим индивидуальные названия и сможем учесть при этом различия. Сохранив основное корневое слово «карандаш», мы сохраним коннотации повседневной жизни, а также идею о сходствах. Привычка в приме-нении такого способа обладает крайней важностью в структурном и семантическом отношении. Уже не раз подчеркивалось то, что наше абстрагирование физических объектов или ситуаций происходит посредством опускания, пренебрегания или забывания, и что эти отброшенные ха-

По вопросам перевода обращайтесь к автору по адресу [email protected] 11

рактеристики обычно приводят к ошибкам в оценке, порождающим жизненные катастрофы. Если мы приобретем эту экстенсиональную привычку использовать конкретные названия для уникальных индивидуумов, то мы станем осознанными не только в отношении сходств, но так-же и в отношении различий, а эта осознанность является одним из механизмов, способствую-щих надлежащей оценке и тем самым предотвращающих или устраняющих семантические рас-стройства.

Итак, теперь перед нами есть уникальный объект, который мы называем уникальным назва-нием «карандаш₁». Если мы зададим вопрос о том, что может наука 1933 года сказать об этом объекте, то обнаружим, что этот объект представляет собой структурно крайне сложный дина-мический процесс. Для наших интуитивных целей совершенно неважно, принимаем ли мы то, что данный объект состоит из атомов, а атом состоит из вертящихся электронов., или мы при-нимаем более новую квантовую теорию, которая описана в Части X, в соответствии с которой атом определяется в терминах «электронов», но «электроном» является область, в которой не-кие волны взаимно усиливаются, а не какой-то «кусочек» чего-то. С нашей точки зрения не-важно, обладают ли эти атомы конечным размером или они распространяются в бесконечность и заметны для нас только в тех областях, где эти волны взаимно усиливаются. Естественно, эта последняя гипотеза обладает сильной семантической привлекательностью, поскольку она при проработке способна описать множество других фактов, таких как «полнота», на нон-эл языке; но, вероятно, это сделало бы необходимостью постулирование неких субэлектронных структур.

Для наших с.р важно то, что мы осознаем факт того, что крупные макроскопические мате-риалы, с которыми мы знакомы, не являются только тем, что мы видим, ощущаем., но пред-ставляют собой динамические процессы с весьма тонкой структурой; и что мы, кроме того, осознаем, что наши «чувства» не приспособлены для регистрации этих процессов без помощи экстранейральных средств и абстракций высших порядков.

Давайте в этой связи вспомним знакомый пример с вращающимся вентилятором, который сделан из радиальных лопа-стей, при вращении с опре-деленной скоростью произ-водящих впечатление

сплошного диска. В этомслучае «диск» не является «реальностью», а представ-ляет собой нервную инте-грацию, или абстракцию из вращающихся лопастей. Мы не только видим «диск» (b) там, где его нет, но, если ло-пасти вращаются достаточно

быстро, мы не сможем пробросить через них песок, потому что песок будет лететь слишком медленно, и отбиваться одной из лопастей.

Этот «диск» представляет собой совместное явление вращающихся лопастей (a) и абстраги-рующей силы нашей нервной системы, которая регистрирует только крупные макроскопиче-ские аспекты и медленные скорости, но не более мелкомасштабную деятельность или более тонкие уровни. Мы не можем винить «конечный ум» за неспособность регистрировать отдель-ные лопасти, поскольку физические инструменты могут вести себя подобным образом. Напри-мер, иллюстрации (a) и (b) являются фотографиями небольшого вентилятора, который я ис-пользую на лекциях, и фотокамера тоже не запечатлела вращающихся лопастей, а выдала изо-бражение «диска», на рис. 1b.

Для наших целей можно предположить, что нечто примерно похожее происходит и в том, что мы называем «материалами». Они состоят из неких динамических мелких процессов, по-добных «вращающимся лопастям» из нашего примера; и то, что мы регистрируем – это «диск», будь то стол, стул или мы сами.

12 По вопросам перевода обращайтесь к автору по адресу [email protected]

По подобной же причине, можно полагать, нам не удается просунуть палец сквозь стол – потому, что палец слишком толстый и слишком медленный, и некоторые материалы удается пронизать только такими быстрыми лучами, как рентгеновские.

Вышеописанные аналогии полезны только для наших целей, они являются сверхупрощени-ем и не должны приниматься за научное объяснение.

Этот нервный процесс представляется очень обобщенным, и в нашем повседневном опыте данные динамические тонкие структуры недоступны для наших грубых «чувств». Мы регист-рируем «диски», хотя исследования показывают, что это не диски, а вращающиеся «лопасти». Наш обобщенный макроскопический опыт представляет собой лишь нервную абстракцию не-коего конечного порядка.

Поскольку нам нужно говорить о таких проблемах, требуется подобрать для этого наилуч-ший язык. Он должен быть нон-эл и структурно быть наиболее близок к фактам. Такой язык был построен, и его можно отыскать в дифференциальном и четырехмерном языке пространст-ва-времени, и в новой квантовой механике. На практике он состоит в том, что каждой «точке пространства» нужно также приписывать дату, однако для выработки такой с.р требуется неко-торая тренировка. Язык пространства-времени нон-эл. Этому новому понятию «точки» в «про-странстве-времени», «точки», у которой всегда есть связанная с ней дата (и поэтому она нико-гда не отождествлена ни с какой другой точкой), было дано название «точки-события», или просто «события».

Каким образом происходит переход от точек -событий к развернутым макроскопическим со-бытиям – это задача математической «логики». Было разработано несколько удовлетворитель-ных схем, в подробности которых у нас тут нет необходимости вникать. Поскольку нон-эл структура языка пространства-времени представляется отличной от прежнего эл языка «про-странства» и «времени», становится довольно очевидно, что от прежнего термина «материя», который был частью описательного аппарата «пространства» и «времени», также следует отка-заться, и называть те «кусочки» материалов, с которыми мы имеем дело, нужно структурно но-выми терминами. Фактически, нам известно, что старый термин «материя» можно заместить неким другим термином, связанным с «кривизной» «пространства-времени».

Есть реальный поразительный пример того, насколько значима структура формы представ-ления. В статье, напечатанной в «Трудах Национальной академии наук» в феврале 1926 года, профессор Райнич (G. Y. Rainich), математик, попытался ввести «массу» в пространство-время, в термины, которые относятся к способу представления, имеющему другую структуру. Он в этом преуспел, но за счет разделения пространства- времени на исходные пространство и время. Это, насколько мне позволяют судить мои знания, является первым доказательством того, на-сколько неразрывны внутренние и структурные связи определенной формы представления. Данный факт имеет экстраординарную семантическую важность для психо-логиков и психиат-ров, которые всегда изучают разного рода символизм. Было бы очень интересно, чтобы они проработали эти проблемы.

Поскольку абстрагирование на множество порядков представляется общим процессом, об-наруживающимся во всех формах жизни, и особенным образом у людей, важно ясно изложить данный предмет и подобрать для него язык с надлежащей структурой. Как нам уже известно, мы используем один термин, скажем, «яблоко», по крайней мере для четырех совершенно раз-ных сущностей; а именно, (1) событие, или научный объект, или субмикроскопические физико-химические процессы, (2) обычный объект, производимый из события нашими низшими цен-трами, (3) психо- логическую картину, производимую высшими центрами, и (4) словесное опре-деление данного термина. Если мы используем язык прилагательных и субъект-предикатных форм, связанных с «чувственными» восприятиями, то мы используем язык, который имеет дело с сущностями внутри нашей кожи и характеристиками, полностью несуществующими во внешнем мире. Так, события за пределами нашей кожи не являются ни холодными ни теплыми, ни красными ни зелеными, ни сладкими ни горькими., но эти характеристики производятся нашей нервной системой внутри нашей кожи, как реакции просто на различные энергетические проявления, физико-химические процессы,. Когда мы используем такие термины, мы имеем

По вопросам перевода обращайтесь к автору по адресу [email protected] 13

дело с характеристиками, которые отсутствуют во внешнем мире, и строим антропоморфный и бредовый мир, неподобный по структуре окружающему нас миру. Другое дело, если мы ис-пользуем язык порядка, отношений или структуры, который можно применить к субмикроско-пическим явлениям, к объективным уровням, к семантическим уровням и который также мож-но выразить словами. В использовании такого языка мы имеем дело с характеристиками, обна-руживаемыми и открываемыми на всех уровнях, которые дают нам структурные данные, обла-дающие уникальной важностью для знания. Упорядочивание семантических уровней кладет конец отождествлению. Крайне важно осознать, что этот настрой на отношения., зависит толь-ко от вашего усмотрения, ибо его можно применять везде и всегда, как только вы осознали вы-шеописанные его преимущества. Так, объект можно рассмотреть как набор отношений между его составляющими., любое «чувственное» восприятие можно рассматривать как реакцию на стимул., что опять же вводит отношения,. Поскольку отношения обнаруживаются в научном субмикроскопическом мире, объективном мире, а также в психо -логическом и словесном ми-рах, такой язык использовать полезно, потому что он подобен по структуре внешнему миру и нашей нервной системе; и это применимо ко всем уровням. Использование такого языка приво-дит к открытию инвариантных отношений, которые обычно именуют «законами природы», да-ет нам структурные данные, которые составляют единственно возможное содержание «знания», и исключает также антропоморфные, примитивные и бредовые рассуждения, отождествления и вредоносные с.р.

14 По вопросам перевода обращайтесь к автору по адресу [email protected]

ГЛАВА XXV