Это трус. Трус. Трус. Трус.

Дремавший на полу Ханк резко вздрогнул и проснулся.

- Что? Где? – эти обвинения показались ему настолько реальными, насколько реально все, что есть наяву. И неспроста! Пригрезившееся не было детищем мозга, а произошло на самом деле.

 

 

Дым от пожара виднелся даже издали. Войдя в домик снова, чтобы отыскать наверняка уже сожженные тела двух онколо, и по-человечески похоронить их, наемник застал огненный занавес. Безболезненный проход исключался: длинная, выкрашенная масляной краской лестница пылала уже в четырех местах и потихоньку обваливалась.

“ Эх, опять придется ждать, пока регенерация все не залатает ”

Пройдя через огонь, нахватавшись колющих язычков, почернев и обжарившись, воин без страха выставил опаленные ручища вперед.

 

Труп патлатого парняги достаточно обуглился, чтобы стать нераспознаваемым. Огнеустойчивый Ханки закинул его на свои натруженные плечи. Заодно он прихватил и девчонку, развернув сожженное одеяло. Останки с противным шмяканьем вывалились на то, что сталось с ковром, и сию секунду были подобраны расчувствовавшимся киллером, вынесены на улицу.

“ Вас убил не я, а тот, по чьей вине вы заболели ”

 

 

Мистеру нетленному пришлось долго искать лопату, потом столько же – пространство, подходящее для удобного погребения. Согласно канонам христианства, обряд предания земле может совершаться и в храме, и на кладбище, если туда усопшего сопровождает священнослужитель, коим “чернобыльский” ублюдок ни в коей мере не являлся, а значит, никакой речи о полноценных цивилизованных похоронах идти не могло. Но он был рад тому, что хоть чем-то помог им. Хоть как-то…

 

Закончив, Ханк сломал лопату надвое…

 

 

А в это время за мутантом негласно следил единственный трезвомыслящий обитатель выселка – француз-выходец из богатой дворянской семьи, получивший уроки гуманизма и мужества еще в далеком детстве. В данный момент тайный охотник на нечисть не спускал наемника с прицела, готовый выстрелить в любую секунду.

- Что мне с тобой делать, чудо? Валить или… - боепозиция, с которой Базиль Калиньи в красной футболке и фирменном кожаном жилете вел свое наблюдение через дальномерный тепловизор, не могла похвастаться удобством, и это существенно сказывалось на терпении лягушатника, - Дать еще погулять, дождаться, пока тебя покромсают, либо… заразят?

 

Базиля завела сюда отнюдь не какая-то дальняя тропка, а присяга, данная по требованию души. Разумеется, имея мозги, причем, прошедшие все курсы института, он и четверти не выболтал таксисту. Неизменность, опоясывающая француза, простирающаяся вокруг него, никуда не сдвинулась.

Стреляный снайпер, побывавший в различных горячих точках, привыклый к любым формам насилия, сильно удивился увиденному: тело, чью поверхность на девяносто процентов покрывали ожоги, начало белеть, генерировать новые здоровые ткани. Вскоре Ханк избавился от всех черных точек.

 

На продырявленном пирсингом языке тут же повисли национальные ругательские фразы и словарь французского мата.

- Вау, вот так зрелище – стрелку не хватило простого восхищения удивительным созданием.

“ Не-е-е-е-т, бьюсь об заклад, эта хрень, какой бы силищей не обладала, никак не связана с грязными ухищрениями ордена – как и не удалось избежать эмоционального надрыва, - Прибережем тебя на потом, приятель. Предвижу, из нас получится несокрушимый дуэт, при сбалансированном кооперативе ”

 

 

Сработавшее сарафанное радио поставила на уши весь Онколон (новое название деревни, что-то типа города онкобольных, города онколо).

Коротышка Велдон, относящийся к иностранцам с психопатийным презрением, накрыл стол по особо важному случаю и созвал “красивую” родню: десны наружу, вечно открытые рты у мужчин, вылезающие из носа волосёнки, жировые отложения у непропорциональных “принцесс” делали трапезников в каком-то роде карикатурным отблеском от нормального социума. Буквально все члены велдоновского сообщества ходили в трофических язвах-базалиомах (рак кожи), ходили и падали на ровном месте, зализывали гниющие места…

- Что вы все сегодня какие-то медленные сволочи… - Велдон позиционировал себя как горячий сторонник валлийского традиционализма и не терпел, когда кто-то опаздывал на трапезу, - Жрать давайте, бестолочи, уууу… - но за речью следить карлик не мог. Он уже не тот кавалер, каким его знали при жизни без рака, - А то остынет. Греть повторно вам никто не буууудет, учтите!

И со всех сторон посыпались согласные возгласы:

- Жрать!

- Жрать!

- Жрать!

Вдруг кто-то, затолкав в дрожащий ротик больше, чем позволяло нынешнее физическое состояние, вылил практически все содержимое желудка наружу. Это отличился старший племянник хозяина, которого заставили вытирать стол. Парню досталось от болезни больше остальных родственничков Велдона, его печень сплошь состояла из рака, а почки начисляли каждая по три метастаза.

 

- Убирай, сучонок.

 

 

Базиль Калиньи с профессиональной опаской приоткрыл входную дверь дома Велдона, отважился переступить порог и вошел на цыпочках. Преисполненный отвращения всегда найдет повод поморщиться, так и француз, не выносящий “аромата” просроченной продукции, нашел еще один повод придраться к онколо.

“ Ну, и вонючка же стоит здесь. Хоть вешайся, хоть прыгай в пропасть ”

Не забывая об основных целях и задачах ордена, агент (в Великобританию Базиля отправило американское правительство, чтобы разгадать загадку мистической пятой стадии рака и по возможности добыть оборудование) нарочно настраивал внимание цепляться за газетенки, журналы, листки, за все бумажное, что может вмещать информацию.

 

Беспримерный случай: заполучив секрет Велдона, единственного разумного онколо, Калиньи надеялся методом шантажа договориться с шибздиком и получить к ночи свободную от монстров пристань, чтобы переплыть через озеро, попасть в замок секты. Но лживый недомерок, во всем искавший выгоду, не удосужился поднапрячь старые мускулы и договориться с дежурящими у пристани больными, за что вот-вот понесет законную кару. Французы, а в особенности французы-агенты, не просят уродливых дважды!

- Почему возле места причаливания до сих пор пасутся эти фрики! Ты мне что обещал, старичок?

Своим внезапным появлением господин Калиньи нарушил семейное обжорство и испортил аппетит всем жевавшим и чавкающим.

- Эммм… - Велдон быстро выплюнул все, что недавно уместилось во рту, - Бог приходил, не в одиночку, естественно, а в сопровождении свиты. Бог не хочет, чтобы прозревшие переводили лексикон на грешников…

Для благорассудительного агента, способного рассудить любую нестандартную сделку, оправдания валлийца были низким заискиванием перед аферистами.

- Скажи, ублюдочное существо, а сотрапезники знают, что ты… задержался на четвертой стадии и еще не умирал…? – то, что выпалил меркантилистический француз, породило резонанс в семье уродов, - А ведь впереди остановка сердца, оживление, привыкание организма к новым стандартам и много чего интересного… - но, собственно, на это и был расчет, - Хотя, рискну предположить, твои же сродники разделаются с тобой раньше, чем болезнь.

 

Полно высказавшись, Базиль направился к выходу из велдоновского убежища, но, еще не достигнув двери, услышал звон битых тарелок, косноязычные ругательства, угрозы, затем загорелись тревожные сиплые крики. По-видимому, карлика разодрали в клочья собственные родственники. Видимо, их, еле догадавшихся, что происходит, взбесила неискренность домовладыки, и уроды не придумали лучшего варианта, кроме как вычеркнуть Велдона из списка живых!

 

 

Умно разобравшись с обманщиком, Базиль вернулся в свое гнездилище, где он прятал целый оружейный арсенал, с винтовками, ножами, гранатами и различными спецустройствами, доставшимися от нанимателей. Утренняя стрельба по бойлолам, вошедшая в привычку лягушатника, задавала настрой и тон всему ансамблю, а также придавала уверенности в четком выполнении всех поставленных задач, узловых и второстепенных.

“ Шикарный дождь. Шикарная месть Велдону. Утром пойду расчищать пристань. Эх, как же все шикарно… ’

Не забыл агент и про странное создание, умеющее залечивать серьезные повреждения кожи. Так как чувак вряд ли британских кровей, и уж точно не один из тупоголовых онколо, которые могут разве что тянуть время и невежливо бросаться топориками, союзничек из него выйдет какой нужно. Тем более, в замке, где опасностей намного больше, чем в окаянной деревне, пробиваться через орды зараженных (всего лишь теория, Базиль не имел ни малейшего понятия, какая жизнь там кипит) практичнее, имея под рукой надежного напарника.

 

 

Запись мертвого онколога – 3

История религиозных движений неотделима от истории цивилизации и не менее увлекательна своими взлетами и падениями, войнами и подвигами, открытиями и приключениями. Подробней я напишу о религии чуточку позже, когда дело дойдет до Повелителей Смерти, то есть, когда я раздобуду больше разъяснительных сведений и переварю уже найденные. Мозаика из фактов не дает полноценной картины, это разбросанные фрагменты, которые еще нужно суметь связать. А вдруг они разнородны? В общем, не буду торопиться.

Итак, вот, что я выяснил, убив самку онколо, напавшую на меня ́сегодняшней ночью, и изучив тело:

1 - температура тела – один из самых красноречивых показателей состояния организма и его здоровья. У больных в Онколоне температура вечно повышена, потому что с ними происходит приблизительно то, что происходило на четвертой стадии, те же деструктивные процессы, только протекающие менее болезненно.

2 – живучесть, какой могут похвастаться 40% больных на пятой стадии, выражается в повышении костной прочности. Я склонен полагать, что это - эффект вмешательства извне. Опыты, эксперименты и тому подобное. Кто-то заинтересованный, кто-то из ордена, по всем вероятиям, имеет планы на этих несчастных и грезит превратить сборище онколо в свою личную армию. Остается пожелать безумцу удачи. Поглядим, каким будет дефинитивный результат.

3 – еще кое-что о пока неясных мне метаморфозах. Собаки, пережившие клиническую смерть, простые беспородистые дворняги сильнее волков и тех же доберманов. Задумка природы? Не думаю. Здесь опять же не обошлось без козней секты.

Ханк прочел третью записку врача-самоубийцы, неосознанно ступив на территорию Базиля. Он неспешно, но верно шел к цели…

Несвойственная здешнему менталитету ухоженность помещений в доме выделилась среди всего, что видел иностранец этой ночью. В одной из комнат играл старинный патефон, вяло прокручивалась пластинка с композициями Баха, на белой двери висело расписание дня по часам, отпечатанное на машине, до чего сельский шортгорн никогда бы не додумался. В краткое мгновение подтверждения лишь одна мысль успела пронестись в голове у мутанта:

“ Можно произносить слово супер вслух, потому что, наконец-то, пообщаюсь с кем-то здоровым и дееспособным? ”

 

Осмотрев весь нижний этаж, Ханк вздумал подняться вверх по лестнице. Мало ли, хозяева находятся там, спят, а, может, готовятся к завтраку. Но…

- Еще одно движение, крепыш, и имей в виду, тебе не поможет твое чудо-заживление. Усек? – кто-то приставил к его виску пистолет со взведенным курком и снятым предохранителем, - Будь паинькой, не шевелись и следуй инструкциям. Ясно изъясняюсь? - конечно же, это был не кто иной, как Базиль Калиньи, удалец и отважник, бравый рискователь. А кто еще может угрожать предрасположенному к мгновенной регенерации странному чуваку, носящемуся по деревне с мечом? Онколо не в счет, они больные…

Первые секунды под прицелом наемник хотел возразить, но, подумав, что достойное противодействие таки куда лучше любого пышнословия, воплотил теорию в жизнь: резко, неразмашисто, но больно ударил грозителя локтем в солнечное сплетение, дернул сзади за куртку и отобрал пистолет. Не выхватил из руки, а взял запасной, который лежал в кармане француза вместе с разрешением на ношение оружия. Теперь они оба угрожали друг другу стволами:

- Я бы не советовал – Ханки насмешливо поцокал языком, - Я-то вылечусь, а вот насчет тебя очень не уверен. И это не примитивная попытка самовосхвалиться, а правда, которая может, как понравиться, так и огорчить. В зависимости, каково твое мнение о жизни и смерти…

 

Раскумекав принципиальную безвыигрышность, оскорбленный француз засунул самозарядную беретту обратно.

- Что далее? Прикажешь проникнуться рабской угодливостью, а потом пришпандоришь гвоздями к стенке… и медленно прикончишь рассказами о том, как попал сюда? – от своих коллег Калиньи всегда отличался высоким уровнем разговорчивости, чем частенько надоедал, - Ты кто, кстати, милок?

- Возьму-ка себе ствол – не отвечая, сказал Ханк, - Уж довольно давно огнестрел не использовал. Все только мечи, кулаки, да ножи. Подобное однообразие начинает пресыщаться…

 

 

Мелодия Баха все еще играла. Пластинка крутилась, бередя старые раны, будя воспоминания о лучших временах деревнишки. Назойливо тыча правдинкой, это очень сильное произведение, заставляющее задумываться о месте человека в природе и истории,

помогало услышать отсылки народа к своему славному прошлому: что входило в число актуальных приоритетов до прихода нового бога, до страшной болезни, до осеннего прошлогодья…

Лучшее настроение для семейного портрета – когда показывается любовь и привязанность членов семьи друг к другу. И такие фотографии, доказывающие человеческое начало у деревни, пылились в каждом втором доме. Теперь куда не глянь, всем на все плевать, люди растеряли ориентиры, а их картина жизнепространства сузилась до минимального уровня, чтобы замечать только еду и охрану земель от чужеземцев.

 

На протяжении двух месяцев боговеров обманывали лживыми доктринами, такими, как путь к телесному бессмертию через обряд посвящения. И хотя далеко не все заболели раком добровольно (протестники могли уйти, покинуть село и зажить припеваючи где-нибудь в другом месте нормальной жизнью), от навязанного мировоззрения никто не смог спастись. Наслышанные о чудодейственном эликсире долголетия, о том, что глава ордена скрывает от грешного мира, крестьяне помешались на желании добиться доверия высшего общества.

Дурынд предупредили, что, возможно, обессмертятся не все, но это лишь – проверка их одержимости, их вдохновения, их нового пути!

 

 

Вдруг француз замер, увидев какое-то смутное пятно, движущееся за спиной Ханка, а потом уловив звук чьих-то быстрых шагов:

- Ты слышал?

- Нет – качнул плечами воин, - Я почуял – и обнажил меч, отбросил ножны.

 

Быстро сдружившиеся, они отметили необычную активность в доме. После небольшой

прогулки по коридору, не увенчавшейся успехом (оставалось вероятность, что наиболее ловких и упругих бойлолов посылали на разведку), после мини-проверки новоиспеченные союзники решили переместить добро Калиньи в какое-нибудь другое “не спаленное” место.

- Искренне говорю, восемь дней здесь сидел – выпучил глазища обескураженный агент, - Спал, доедал запасы пищи. Не представляю, как…

- Тише! – дернул его за руку Ханк, - Кто-то, кто пронюхал твое убежище, совсем рядом с нами. Не делай лишних движений…

 

Возможно, воин без страха ошибся, учитывая, что даже по прошествии семи минут никто так и не объявился. Устав ждать не пойми чего, Калиньи ударил ладонями по обоим коленям:

- Знаешь, в случае нападения убогих я и сам за себя постою. Если ты умеешь то, чего не умеют другие, это еще не повод за всех дергаться! – и попятился к выходной двери, открыл её, но… вновь замер.

 

На входе, словно манекен, лежало бездыханное тело плешивого таксиста. Колото-резаные раны в чистом виде отдавали свежестью и дождем. Становилось очевидно, мужичонка вел неравную борьбу с одним или несколькими взбешенными уродцами. Тотчас подоспела смелая, но закономерно вытекающая из предшествующих рассуждений мыслишка:

- Плакал наш отъезд – её озвучил Ханки, так как француз пока пребывал в состоянии легкой растерянности и от него исходили не относящиеся к делу подробности, косвенные сторонние намеки, скрывающие суть, и бормотание. Такое бывает с теми, кто когда-либо наступал на труп…

 

О водителе позаботились: занесли в дом, немного почистили загрязненную одежду, вымазанную во всем, в чем только можно, уложили на диван в уютной каминной и накрыли одеялом с головы до пят. Наемнику казалось, этот джентльмен с очень оригинальной манерой вождения мог знать что-то полезное об онколо, следовательно, иметь максимально четкие представления о том, как должна была развиваться жизнь в задрипанном поселке, но, к их общему невезению, мертвецы предпочитают отмалчиваться (хотя это утверждение спорно).

Рукастый Калиньи порылся в паспортном документе британца, нашел возрастные данные и имя/фамилию порезанного:

- Аарен Кортес, пятьдесят восемь лет, не состоит в браке. В паспорте отметки, во всяком случае, нет...

- Точно не твой родственник? – ни к селу шутнул Ханки, - Ой, прости, совсем забыл, откуда ты родом…

Француз сделал замечание:

- Брось, неиронично же… - и, прекратив тиранить рвань карманья шлепнутого мистера Кортеса, перезарядил любимую беретту.

 

 

Через пять часов.

Ханк явился с небольшой прогулочки. Разведывал местность рядом с пристанью, чтобы знать, сколько бойлолов и прочих онкомонстров придется обезглавить для обеспечения свободного прохода. Мутант подобрел к окну: дождь так и не унялся. Стеклянный звон и стук капель о козырьки продлились всю ночь…

Посылая обретенного союзника на задание и зная, что придется нехило изгваздаться, мистер Калиньи учитывал специализацию и социальный статус друга: выродок без прошлого с нигилистическим уклоном, наемный умерщвлятель, чистильщик. Субъект с такой характеристикой не затруднится устранить пару десятков онколо. Убедившись в умелости Ханка оставаться живым и невредимым, беспокойная французская душонка Калиньи поостыла, к нему возвратилась чемпионская флегма, с которой агент начинал задание.

 

Перед выходом из убежища воин без страха порекомендовал захватить автоматический карабин M4, приведя приятеля в полную боевую готовность и предуведомив, что до пристани шагать не меньше получаса и велико вероятие нарваться на неприкаянных онколо, выгуливающих прожорливых псин. Движимые инстинктивным побуждением четвероногие отродья стерегут лесную чащу, и никого не подпускают ближе, чем на сотню метров.

Положившись на сноровку грозы всего Онколона, Калиньи запасся героизмом.

- А что если эти бойлолы, или как тут принято называть жизнестойких фриков, продемонстрируют демонстрацию силы, к которой мы не готовы? – но все же опасался недооценки противника.

- Мой меч – сердце любого представления! – с великим подъемом воскликнул наемник, - И не смей спорить, пока не увидишь, как я кладу им горсть разгоряченных зомби.

 

 

Три ржавых столба с покосившимися табличками, с написанным кривейшим почерком единственным словом onkolon, означающим нынешнее название деревни, был прочно вбит в сырую землю прямо между домом, где пронаходились Ханк с Калиньи, и неудобным входом в чащу, где мужчин подстерегали негостеприимная видоизменившаяся фауна.

Напарники внимательно выслушали все мысленные доводы за, ни одного довода против, и, также мысленно пожав плечами, зашли в лес. Продолжая свой путь по ветвистой дорожке, они старались не терять бдительность, считая её залогом безопасности. Через пять минут их остановило жалобное скуление умирающего пса, которому, возможно, в скором будущем предстояло ожить.

 

Лес подбросил множество сюрпризов, первый из которых не заставил себя долго ждать и попался еще неподалеку от выхода. Утром у собаки начали отказывать задние лапки, затем последовал понос, а к вечеру горячий нос и повышенная температура. Осматривая бедную дворняжку, Ханк не ущупал ни единой ранки, все чисто и без крови, без каких-либо наружных увечий, а, значит, пора ставить верный диагноз:

- Рак, так же как и у его друзей, подружек, как у всех хвостатых… - и способ помочь псу был ясен заранее, - Потом пробуждение и голод. Голод такой, что нельзя сдержать. Я думаю, если бы дог мог разговаривать на английском, он бы попросил нас дать ему уйти, чтобы не вернуться в каком-то другом облике.

 

До безотчетно отвернувшегося Калиньи донесся сдавленный лай, затем протяжный, затихающий, прекращающийся визг. Будучи ярым любителем животных, Ханк из сострадальческих соображений прирезал пса, авансом попросив прощения.

“ Вот бы мне оказали такую же честь, в лаборатории ”

 

 

Второй сюрприз показался убедительно грозным и не вызвал опасений лишь поначалу: впереди брел широкоплечий лесничий с перекошенной нижней губой, передвигался, переваливаясь с одной ноги на другую. Если бы мутант с французом не знали всех особенностей местного народца, то приняли бы неповоротливого верзилу за страдающего центральным параличом и отнеслись бы к нему без всякой настороженности.

Специалист по лесному хозяйству со своим отравляющим опьянением животной возбудимости ухватился грязными руками за голову. Казалось, еще немножко и бирюк начнет рвать сальную встопорщенную шевелюру, и, вопя, остервенело вращать глазками. Господин лесник испустил истошный нечленораздельный вопль, словно взывая о подмоге.

 

Чириканье прежде спавших птичек заблокировало все постоянные звуки, создав фон, очень соответствующий данной локации. Мутант и Калиньи приготовились к перестрелке, которой могло не состояться.

- Образина что-то замыслил – повертелся француз, - Даже звери ничего не делают просто так…

И был поправлен всезнающим Ханком, повторившим его же слова, правда, с небольшим дополнением:

- Это правда. В отличие от человека, звери никогда не делают что-либо просто так – и пояснением аспектов психологии онколо, - Но радоваться рано. Группа людей, объединенных общностью условий, тех, которые здесь живут и множатся, как раз сродны с животными, по произволению, по повадкам…

- Множатся? Хм, откуда в тебе уверенность, что они помнят, как нужно спариваться? - неожиданная смена поведения лесничего заставила агента прекратить язвить.

 

Первое время мордоворот держался социопатично, хоть в целом и спокойно для психа, но потом начал проявлять все признаки стресса и эмоциональной взвинченности.

- Ауууууууу!

 

Вскоре ушей ожидающих достиг характерный рубящий звук топора и лесной квазимодо… увалился мордой вниз. Калиньи увидел торчащий из сутулой спины фрика топорик, располагавшийся чуть правее основной части осевого скелета. Но вскоре инструмент, который вогнали его же содеревенники, абсолютно не дружащие с головой, был вырван вместе с куском позвоночника.

К убийце лесничего подбежала ошалелая шайка бесноватых бойлолов, претендующая на еще большую уродливость, чем их последняя жертва: зеленная и бугристая и кожа, горящий в глазах алый огонек безумства, опухолевидные образования размером от горошины до грецкого ореха на ногах (ступни, колени) и болтающиеся вялые письки. Бойлолы всегда ходили голышом, таким образом, манифестируя протест привычному порядку вещей и показывая свою гладиаторскую сущность. Но рационализма в них было едва ли больше, чем у других порождений деревни, просто они были пойманы, хорошенько выдрессированы и затем отпущены обратно с целью защищать поселение.

- Это всерьез происходит или мне снится? – задавался дивящийся Ханк, - А, впрочем, к черту!

 

Анорексичные варвары-эксгибиционисты, недалеко и экспансивно разглядывающие подозрительных недоброжелательных персон, попрыгали на месте, покричали и толпушкой метнулись к здоровым. Воин без страха не успел произвести и взмаха клинком, как француз перешмалял всю шарагу.

Бойлольчик, которого застрелили в последнюю очередь, оплакивал павших собратьев, падая на них и снова вставая. Патрон пробил шею немного ниже затылка, и уродец ́бахнулся без дерганий, без дыхания.

- Все! – триумфально крикнул французишка, гордясь расчищенным маршрутом, - Я проложил путь!

- Знаешь, а ты небезнадежен – похвалил Калиньи мутант, - Но не забывай, в кого стреляешь. Эти люди когда-то были похожи на тебя, отдавали отчет своим действиям, могли сочувствовать и даже любили…

- Не теперь, заметь – напомнил умеренно циничный агент, - Теперь они просто куклы, марионетки в чьих-то руках. Их даже в шутку людьми назвать сложно…

В ответ на аргументацию стрелка Ханк беззвучно вымолвил вслед:

- Так не шути – и двинулся по скользкой после ливня тропе.

 

 

Еще толком не опомнившись от забавной пропаганды эксгибиционизма, исполненной аборигеноподобными великобританцами, сооружники наткнулись на разбросанные среди опилочных куч собачьи трупы. Сильно промокнув, двортерьеры плохо пахли. По закрепленному обычаю Ханк осмотрел каждого метиса, и ни на одном не нашел следов ранения. Диагностировав смерть от рака, он заметно осевшим голосом попросил партнера об услуге:

- Обезглавь, пожалуйста, всех. Я устал убивать животных, мне их жаль…

- А почему сразу я? – снежился переменчивый лягушатник, - Ты б еще приказал соорудить гильотину, тоже мне каратель...

- Обезглавь! – громко повторил воин, - Трижды не прошу!

Дабы избежать ненужных ссор, Калиньи понуро покачал головой:

- Ладно, только дай собраться!

- Я бы на твоем месте поторопился – подхлестнул напарника Ханки, - Если бобики оживут, сделать это будет разительно сложнее, так что не брызгай соплями и приступай прямо сейчас. Не факт, что мне захочется спасать твою задницу…

 

 

Подкинув агенту полезное дельце, мутант прошел немного вперед в поисках удобного места, чтобы осмотреть виднеющееся вдали озеро. И каково было его потрясение, когда антигерой увидел нешуточно разыгравшийся фестиваль танцующих бойлолов, этакую художественную акцию, посвященную «онкологическому» движению: не все шизанутые забыли прикрыть свое богатство, некоторые все же носили трусы, хоть и рваные. Зато все они поголовно показывали молодежную развязность, вертясь и падая, вставая, потом опять падая!

“ Меня совсем не тянет уживаться с этим племенем. Придется их выселить ’

 

Доложив об увиденном безумии возящемуся с собаками Базилю, Ханк стал обдумывать стратегию “освободительной” войны с оголтелыми туземцами.

 

 

Запись мертвого онколога – 4

О незаконности вмешательства в жизнь мирных крестьян со стороны секты можно расписывать, пока не откажут руки. Продвинувшись вглубь деревни, я заприметил новые признаки принудительных мер наглядно садистского характера:

1 – большинство бойлолов приобщены к экзотичной поп-культуре и отучены носить нижние белье. Повелители Смерти отбирали понимающих дрессировку онколо и, обращаясь с ними, как с неразумными детьми, учили всему тому, что умеет почти вся современная мегаполисная молодежь: танцевать под громкую музыку, резвиться и показывать непристойные жесты.

2 – бойлолов привозят в деревню на грузовиках по вторникам, ближе к первой половине дня, незадолго до обеда. Их отводят в лес и оставляют там. Бойлолы адаптируются к самостоятельному пропитанию, нападая на самых беззащитных онколо и поселяясь в их домишках.

3 – несмотря на четкие указания охранять село, бойлолы остаются вольны покинуть завоеванное жилище, что и происходит в большинстве случаев. Бойлолы влекутся к лесной зоне какой-то непостижимой силой взаимного притяжения.

Найдя очередную записку, не открывшую, в общем-то, ничего нового, воин без страха перелез через высокий забор и спрыгнул на закрепленные веревками ровно уложенные бревна. Спустя минуту иностранец приблизился к концертной площадке, на которой, туземцы, кривляясь и извиваясь, словно ужи на сковородке, занимались озорством и кокетливым дурачеством. При этом их воспаленные физиономии светились естественным весельем.

Ханк пользовался их игровой озабоченностью, оставаясь незаметным, и оглядывался по сторонам. Ища выход из зоны бойлолов…

 

Но Онколон всегда замечает тех, кто ему не принадлежит. Так и тут – наемник уже было забросил идею борьбы с “чунга-чанга”, соглашаясь на тихое прохождение данного этапа миссии, как вдруг затрубил сигнал тревоги, живо возбудивший дичков (это было бы лучшим вариантом, что они не так уж и сильны, скорее, быстро устраняемое препятствие, чем угроза). Но на подмогу пограничника вышел пузатый “питекантроп” с нечесаными космами! Файтинг между ним и наемником обещал выйти кровосодержащим и что ни на есть сурово-жестким!

“ Давай, малыш, иди ко мне ” – Ханк приготовил меч для отсечения кое-чего круглого, да и где-то болтавшийся Калиньи явился, чтобы прикрыть друга. Французу не требовалась инструкция, как поступать, когда в руках лежал M4, автомат, созданный в США на основе М16А2, а справа острастно мерцала хрюкающая кодла.

 

Агент, по идее, должен был заняться “аборигенами”, но почему-то пальнул в ожирелого косматика, оставив товарища без работы. Запечатлев громкое падение “питекантропа”, негодующий Ханки напряг морщины на лбу.

- Ну, что ты жмотишься-то так? Может, снизойдешь и дашь мне немного поубивать? – и, запрыгнув на танцевальную площадку, двумя взмахами прикончил шестерых недостриптизеров. Две половинки их хрупких туловищ разделились, как расколотые полена, - А то все никак не выходит…

 

 

Ряды стульев в концертном зале на открытом воздухе с колоннами-макетами под пасмурным небом, самая дорогущая аудиосистема и гигантские колонки, а также много чего, что привезли и поставили разумные люди. Ни онколо, ни бойлолы не могли это сделать, стало быть, творящийся кошмар – дело рук какой-то организации, как и указывалось в записках врача. Мутант дал почитать их Калиньи, чтобы тот составил мнение и поделился мыслями.

Француз долго мучил бумагу, читал-перечитывал, внимая каждому предложению, не торопясь…

- Мда… - сплюнув застоявшуюся слюну, он протараторил что-то на отечественном

скороговоркой, и… вернулся к английскому, - Не знаю, не знаю. Вот ты как вообще думаешь, зачем настолько уродовать людей? Неужели какому-то богатенькому мешку понадобилась личная армия и подонок не нашел лучшего способа переманить на свою сторону несколько династий, кроме как заразить их черт знает чем, что все почему-то считают раком? Бред, который никак не укладывается у меня в голове…

- Поверь, у меня тоже – поддержал союзника Ханк, - Но какая-то причина должна быть.

- Какая-то – да…

 

Их желание переплывать озеро и ломиться в чёрт пойми какой древний замок, стоящий на высоком холме, с которого открывался панорамный вид на синюю ленту воды, убавлялось с каждой секундой. Весенний дождик тихонечко покрапывал, грозя перейти в обломный проливень, что значило вернуться к недавнему состоянию. Несмотря на то, что утрело, и первые солнечные лучи потихонечку выползали из плена туч, прободрствовавшим всю ночь хотелось спать, как никогда.

 

 

Глава 4 Подземный страж

 

Пятнадцать часов дня.

Пока Базиль дремал в новом нетронутом онколо убежище, которое они с Ханком нашли, обойдя буквально все селение, воин без страха, поспавший всего пару часиков, пробовал совместить полезное с приятным. Он решил совершить ободрительную прогулку по местности и зайти в домик, где остановились бесталанные Гарет с Оливией (последнюю наемник запер в ванной, не зная, что с ней делать).

Добравшись до нужного места, Ханк заметил невеликие изменения в расстановке вещей: около домишки было припарковано знакомое такси с выбитыми боковыми окнами и покоцканным передним бампером, чьи колеса, собравшие всю “прелесть” дорог (слякоть, мусор, собачье говнище) расплющили труп онколога. Усмотрев следы крови на водительском сиденье, наемник покачал головой из стороны в сторону:

“ Каково лешего ты сюда припёрся, Аарен Кортес? Сидел бы дома, да виски поглатывал ”

 

В доме, казалось, все было по-прежнему: Гарет как лежал, так и лежит, осталось проверить, что творится на втором этаже и уже окончательно определить судьбу

зомбячки. Хотя Ханк до сих пор не хотел её убивать, помня эту же женщину беспомощной и умирающей, неспособной ни на что плохое.

 

Еще не успев подняться по лестнице, иностранец заприметил выбитую дверь:

“ Сбежала-таки лешая – и картина совершенно прояснилась, - Избавилась от веревок и избила ножом мистера Кортеса. Дурак я, что нож у сумасшедшей суки не отобрал. Мда, хорошенький урок предусмотрительности ”

 

Наемник искал беглянку, наверное, чуть больше часа, чтобы поступить с ней, как и с той мелкой людоедкой - убить, позволить душе вырваться из бренных оков в область бесконечного, ошибочно называемого смертью, и погрузить в почву. Но несложно представить себе, какой была его радость, когда в разгар всех треволнений, он нашел тело убийцы двух мужчин: заживо исклеванное ворониной, искусанное, изорванное волками и собаками пролеживало у входа в сарай.

“ Значит, не придется мараться ”

Взяв умершую (уже бесповоротно) на руки, Ханк медленно развернулся назад, и глазные яблоки бедняжки вывалились из глазниц и почернели, но расширившиеся зрачки, приклеенные к серым холодным шарикам, все еще передавали пережитый ею кошмар.

 

 

…Француза разбудил громкий разговор бомжеватых аредов за запаутиненным окошком. Недолго соображая, что на себя одеть, чтобы только не выглядеть, как те бойлолы-эксгибиционисты, будто сбежавшие с самой фривольной вечеринки на свете, Базиль влез в черные джинсы и схватил спозаранку неглаженную белую маечку.

Выбежав на улицу с ружьишком, Базиль произвел предупредительный выстрел в воздух, чтобы припугнуть разгулявшихся онколо.

- Ну, что вам надо, сволочуги паршивые, а? Идите, гавкайте у крыльца какого-нибудь другого дома! – естественно, парня с пушкой никто не воспринял всерьез. Да и сам агент не питал особых надежд оказаться услышанным, - Здесь вам ловить нечего!

 

Зато, пока “зомби” стояли и с нелюбовью таращились на чужака, заливаясь стереотипной итерацией, прошло достаточно времени, чтобы их какой-никакой замысел реализовался. Забравшийся на крышу старичишка, сжимающий в руке увесистый гаечный ключ, получил скрытый призыв к убийству в виде подмигивания одного из тех, кто стоял внизу, и массой навалился на Калиньи, опрокинул его на спину, стал бить инструментом по лицу. Повредив передние зубы и сломав переносицу, дедуля полностью уверился в себе, но после неожиданно прозвучавшего тихого хлопка оптимизма поубавилось, предвкушение победы сошло на “нет”. Усилившаяся бледность лица и слабозаметное дрожание бровей - грамотно завуалированный сигнал об отказе всех органов.

Увертливый фрэнч сдвинул указательным пальцем деталь ударно-спускового механизма ружья, оснащенного глушителем, и пуля поразила легкое и печень больного.

 

Избежав серьезных травм после непродолжительного бодания со старцем, Калиньи двинул прикладом в висок другого колхозника, затем выстрелил в спину двинувшегося за лопатой негроида. На этом все, как чувствовалось сперва - очередная атака страшилищ была отражена.

Вовремя вспомнившиеся слова Ханка, точно передающие природу здешних самаритян, помешали агенту расслабиться:

“ Я не доктор, никогда не увлекался медицинскими литературными пособиями, но все же вряд ли это рак. Скорее, неизученная эндемия, протекающая с явлением общей интоксикации, с симптомами диареи и по типу гастрита ”

 

Сколькими-то минутами позже на место недавней стычки сбежалось “стадо” неосведомленных о присутствии в деревне чужанина онколо. Заботливо осмотрев трупы сородичей, выродки (прим. в ругательном смысле) договорились разойтись по парам и прошерстить территорию.

Калиньи сидел в туалете. Ему ничего не осталось, кроме как вернуться в дом и с полуинтересом ждать, что предпримет уродливая братия. Двое из них как раз начали осматривать новое убежище фрэнча.

 

Все, до чего дотрагивались бледноликие, падало на пол или ломалось. Патологическая неуклюжесть как следствие слабенькой работы мозга лишала их способности замечать крадущуюся опасность, и, не беря в расчет привилегии вроде отсутствия страха и притупления других “продуктов” рационализированных чувств, делала их незащищенными перед более умным противником.

Выйдя из туалетной комнатки и обхватив шею закашлявшегося онколонца проволочной удавкой, Калиньи запер глаза веками и резко потянул металлическую нить. Порез, нанесенный колючей веревкой, оказался для перхуна роковым. Почти вся его кровь вытекла из морщинистого горла.

“ Так-то, бай-бай ”

 

Нетрезвая женщина в замызганном жаккардовом халате и плохо завязанном беспрестанно распадавшемся платке, с трудом передвигающая синюшные целлюлитные ноги, была покрепче быстро упокоившегося астматика. На неё напали также, пытаясь порезать горло проволокой. Но у жирной слонихи (прим. в ругательном смысле) нашлось силенок оттолкнуть приспособившегося к такой охоте фрэнча.

Приземлившись спиной на пыльный ковер, и сильно надорвав поясницу, агент попытался превозмочь боль с охами и ахами. Благо, все обошлось легким помутнением хрусталика, прошедшим уже через миг, и такой же мимолетной склонностью к зубному скрипу. Чем больше синяков получит Калиньи, тем паче будет отдача.

 

Целлюлитная схватила присевшего за плечи и с силой начала трясти. Кулак француза вошел в двойной подбородок мегеры, как нож сквозь сливочное масло, затем удар повторился, но угодил ей чуть выше. В глазах толстухи стемнело, а в виске зародилась тупая пульсирующая боль.

Не прекращая ненавидеть себя за вынужденные крайние меры в отношении онкобольных, Базиль следующим маневром нацелился поднятым с пола ружьем в живот слонихи:

“ Да простит меня бог ” – и раздался еще один предвещающий хлопок.

 

 

Ханк похоронил Гарета и Оливию рядом с местом их смерти, возле домика и расквашенного такси. Взятая в сарае лопата повторила участь сестрички, той, что помогла закопать сожженную девочку. Мутант взял в привычку ломать лопату каждый раз после единичного использования… навеки расставаясь с теми, на чьем месте часто представлял себя.

Смахнув с лица подскочивший налет пота, копатель погладил порядком подросшую щетину и задумался над идеей француза достичь территории замка, что в итоге вылилось в отличную мыслительную разминку. Как гласило предчувствие наемника, плотно сросшееся с логикой, спецы в области изучения возбудителей эндемических инфекций, устроившие в деревне “духовно нравственное очищение”, должны были

беспременно позаботиться о неприступности своей крепости, своего укрепленного пункта.

 

Ханк, который уже намылился вернуться к дружку, чтобы перетереть с ним шансы заделаться выгостями замка, заметил припорошенный листьями полуоткрытый колодец, обогретый яркими лучиками солнца. Разглядев треугольную зияющую дыру, он спросил себя, надо ли спускаться.

- Проверим сначала… - отодвинув тяжелую чугунную крышку смотровой вертикальной скважины, мутант убедился в относительной неглубокости ямы и нырнул в затхлый подземный переход.

 

 

Воин подавил все, что можно отнести к ранним проявлениям опаски и паники, и пожестче надавил большим пальцем на кнопку однорежимного фонарика. Лампочка осветила дальнюю каменную стену, исписанную мелом. Подобные послания с претензией на рифму и какой-то неразборчивой символикой одинаково сильно интриговали, как малоподвижных бурдюков домашнего склада характера, так и искушенных авантюристов, обошедших полсвета. Кто их оставил? Зачем... с какой целью?

“ Как пометом намазали, трудно распознать, что буква, а что символ – разнедовольствовался придирчивый к почерку Ханки, и, напрягши зрение, сумел прочесть одно из наиболее длинных предложений:

Whoever crosses the line of life and death is honored to fall from the clutches Onkolonto

(всякий пересекающий эту линию жизни и смерти удостаивается чести пасть от когтей Онколонто.)

 

Сочтя эти бесполезные полосы мела за плод воспаленной фантазии какого-нибудь загибающегося от мультиформной глиобластомы (злокачественная опухоль мозга) пришлого прозаика, воин без страха разглядел узенький проход между двумя камнями и зашел под каменистую арку.

“ Будем надеяться, что Онколото – личный бзик больного. А то одно название щемит нервы и стимулирует бежать за семь верст ”

 

Поблизости извергался невидный водопад, а от стен попахивало сырым камнем. Ханк невольно сравнил этот мелкий переходик с настоящей пещерой, где водятся летучие мыши, свисающие вниз головой. Он тут же возомнил себя великим спелеологом, покорителем хтонической тьмищи, и все беспокоящие гипотезы по поводу чудовищнейшего Онколото развеялись сами собой.

Падение воды в реке с уступа, пересекающего речное русло, звало бесстрашного наемника, приманивало собственной свежестью и прохладой. Сталкиваясь со столь приятными и, вроде, пустяковыми явлениями, путнику открывались, может, небольшие, но едва уловимые привилегии, уговаривающие думать, что не все так критично.

 

 

Запись мертвого онколога – 5

До спуска в тайное святилище Повелителей Смерти (к слову, эта дыра только называется святилищем, прежний Генрих Фатум специально мешает науку и все на свете с оккультизмом) я не верил в бесконтрольные формы мутаций. До встречи с Онколото, чей факт существования служит лишним подтверждением намедни зародившихся подозрений насчет неблагонамеренности главы ордена, я велся на внушительные рассказики Генриха о целительном предназначении метеорита и на его уверения в скорейшем совершеннейшем достижении социальной трансформации в лучшую сторону. Два часа в сырой подземке доказали мою наивность и ошибочность мнения о лояльности здешней аристократии. Однако теперь, когда мне известно, как именно онколо добиваются привилегированности и чем больные жертвуют, чем рискуют, я не могу сидеть без дела.

1 – Онколото – это многопроцессная инвазия, вместилище неограниченного числа

новообразованных тканей, конфликтующих между собой. Предположительно, когда-то оно было человеком (но от этой мысли мне становится хреново).

2 – патологические реакции любого другого существа приводят либо к смерти, либо (читайте мои предыдущие заметки) к пятой стадии, а потом прекращаются. Пятая стадия – пик, и опухоли на ней прекращают метастазировать. Онколото же активирует процессы постоянно, у него нет предела. Небось, глава секты идентифицировал прибыльные свойства создания, запустил новый механизм отбора, и понеслась раздача привилегий. Те онколо, чьи организмы отвергли зловещую модификацию, погибли от передозировки новообразованиями, а, значит, им никогда не достанутся придворные титулы, они никогда не станут приближенными короля. Да что там короля… бога!

3 – заключительный пунктик я написал, чтобы донести до тех, в чьи руки попадут эти ценные записи, каким способом можно победить чудо-юдо. Есть несколько проверенных способов по снижению регенерации и сокращению числа опухолей твари. Первый из них – свет. Я не знаю, почему, так как у меня попросту не осталось времени на дополнительные исследования, да и личной лаборатории я не завел ввиду случившихся разногласий между мной и Фатумом, но Онколото панически не переносит света. Солнечные лучи смертельны для него (именно по этой причине чудище предпочитает жить под землей), а свет фонаря может нанести серьезные ожоги. Второй способ менее практичен и годен только для хардкорщиков-зазнаек, можно попытаться свалить Онколото в воду, тут рядышком течет подземная река. Правда, я все же не советую так поступать. Медицина, хоть и не готова признать инфекционность рака, доктор внутри меня щебечет, рак – самая универсальная болезнь. Вдруг Онколото заразит воду? Что тогда?

Ханк подобрал очередной кусок пергамента, чуть намокший в этот раз, и живенько провел глазами по тексту.

“ Предвижу пиршество по случаю трогательного расставания с чудовищем ” – неоднозначная реакция на фактическое подтверждение смутных опасений, всплывших средь океана прочих забот, подвела к катарсису всех недремлющих психических процессов и приказала сторожно озираться.

 

Заметив в крупном скалистом камне трещину, пропускающую дневной солнечный свет, воин отодвинул его. До встречи с ужасным привратником, царем подземельного

Онколона, идти пришлось еще несколько метров. Но снастью, выдавшей присутствие твари, стали, отнюдь, не глаза и не вечно сигналящее в таких условиях шестое чувство, а…

“ Ну, и фетор. Недолго задохнуться ” - …всевоспринимающее сверхострое обоняние.

Человекозверь приостановился и, глубоко вдыхая через нос, стал медленно поворачивать голову. Внезапно он совсем замер и еще раз шумно втянул в себя воздух.

 

Не выходя на свет, который, честно говоря, мало что решал, так как Онколото всегда держался подальше от него, Ханк почти инертно вытащил нож из набедренного чехла, чтобы не дать себя в обиду. Гадая на кофейной гуще, откуда выглянет “красавец”, человекозверь обнаружил полужидкую субстанцию, антрацитово блестящую слизь сосулеобразной формы, стекающую сверху вниз. Сосульки шмякались рядом с его ухом и разлетались мелкими брызгами.

Злоуханное махинище небыстро и с предвкушением опустило щупальце вниз. Этот подвижный придаток смрадины крепко объял шею застопоренного “спелеолога” и, планируя задушить, потянул сопротивляющееся тело вверх. Другое щупальце, импрегнированное не меньшим вонизмом, как черное облако, обкрутило талию, не давая возможности вырваться.

- Прости, дружок, я все прекрасно понимаю, но ты не в моем вкусе! - пальцы, становившиеся бесполезными из-за многочисленных переломов передних конечностей, смогли дотянуться до неудобной кнопки ручного фонарика. Когда это произошло, когда, казалось, такой обыденно житейский предмет, как безделушка-фонарь, спас наемничка от не самого мечтанного исхода, поединок резко прибавил в интересности и стал еще накаленнее.

 

Упав и стукнувшись спиной-затылком-копчиком, воин без страха сполна оценил прескверную наружу твари, неблагоприятную для воспроизведения на фотоснимках: выстланный яйцевидными шарами, каждый из которых имел размер яблока, мясистый желто-красный кровяной слой применялся в качестве комбинированной композитной брони. Эта защита делала Онколото, по сути, емкостью для смешивания всех видов рака и по этой же причине, как указывалось в заметке, идеально подходила для процедуры привилегирования. Двухметровое страшилище могло как угодно опционировать организм, это - оптимум без ресурсных ограничений.

Что до передней части головы, то лицо будто позаимствовало вытянутую мордашку монстра из фильма “Чужой” и переместилось с экрана в реальность. Какая-то магия, ей богу…

 

Но антигерой не захворал при виде такой “красотищи” и смог даже подняться с намоченной почвы. Вновь посветив на “чужого”, он нанес ему вторую маленькую травму. Издав кошачий визг, Онколото куда-то ретировался, харкнув изрядной долей слизи.

- Иди-иди – произнес напоследок злопамятный, но впечатлительный Ханки, - Пока еще можешь передвигаться…

 

 

Меж тем…

Базиль Калиньи только остановил кровотечение плечевой артерии, полученное во время последней перепалки с онколо, и вплотную занялся перевязкой.

“ Благодаря наличию целиком сформированной бригады хирургов, трудящихся круглыми сутками напролет, большему количеству пациентов реставрации плечевой артерии выполнились в экстренном порядке, непосредственно после поступления в отделение ”- латая дыры в собственном теле, француз вспоминал, что проходил в учебке при ОПБ.

 

Раньше, бывало, агент, засыпая, представлял тихолесье, долины, усеянные трупами врагов, и переживал необыкновенную эмоциональную встряску, мысленно рисуя жуткие образы павших от его руки. И теперь, когда почти все больные мечты заигравшегося в войнушку Базиля сбылись, вслед за достижением гнусной цели пришло… расслабляющее облегчение, быстро перевоплотившееся в немощь: на земле, тут и там, вразброс, в разных позах и с разной степенью повреждения кожи валялись с два десятка онколо. Базиль их убил, защищаясь. Впрочем, ни пострадавшая артерия, ни это эффективное оправдание не мешали ему чувствовать силовое первенство и не предлагали христианского подвижника по противостоянию греховным образам. Да и, кроме того, он еще не выполнил свою часть обязанностей, а, значит, маньяк в нем не перестанет развиваться, а подобных случаев, когда необходимо будет кого-то убить, в дальнейшем еще мноооого представится.

Господин Калиньи открыл защищенный ноутбук (из справки. Это вид ноутбуков предназначен для эксплуатации в экстремальных условиях. Они хорошо защищены от влажности, запыленности, воздействия агрессивной химической среды, обладают повышенной устойчивостью к ударам и вибрации, могут работать при воздействии «запредельных» температур), провел подушечкой среднего пальца по гладкому тачпаду и зашел в скайпоподобную прогу. Не Skype, о котором знают любые малолетки, но что-то очень похожее, как дизайном, так и предназначением, только более агентовое и продуманное.

- Со мной бывший член Союза Супергероев якшается. Может быть, слышали? Мутант по прозвищу Ханк. Я нашел его случайно… и мы пока еще сотрудничаем. Мы хорошо сработались. Ханк пока не знает, что я ищу…

Человек, на которого работал корыстолюбивый Калиньи, норовил заграбастать секрет пятой стадии, чтобы, подобно лидеру Повелителей Смерти, тоже называть себя богом, безжалостно губить целые поселения и промышлять здоровым шантажом. Вообще, думал француз, любой головастый негодяй захочет присвоить подобные дьявольские и потенциально дорогущие знания.

- Очень хорошо, продолжай в том же духе – сказал тайный наниматель, - Лучшего союзника, чем Ханк, не найти. Если вдруг разжуешь, что ваши взгляды резко расходятся, не руби с плеча, подстройся под идеалы мутанта. Незачем палить контору, когда мы уже так близко подобрались к инструменту власти…

- Так точно – почтительно произнес сэр Калиньи, - Воин без страха - мой друг до конца путешествия. А останется ли им и после, не имеет принципиального значения.

- Полагаюсь на твои актерские способности…

Разговор двух лягушатников прошел без каких-либо рабочих недопониманий.

 

Закрыв ноут, хитрый агент ненадолго погрузился в пролетевшие годы учебки.

“ Поступающим оказывали полный спектр клинических и хирургических услуг, не оставались без внимания и те, шансы которых были меньше малого. Умирающие получали надлежащий уход, а когда их не становилось, их родственников оповещали, участвуя в организации похорон и выдавая нехилую моральную компенсацию в случае врачебных ошибок ”

 

 

Если простые люди привыкли искать опасность глазами, то воин без страха делал это… с помощью нюха. Зрение почти не играло роли, и служило лишь дополнителем к основному инструменту.

“ Ты здесь, напрасно прячешься – Онколото впервинку нашел жертву ленивей

предшествовавших. Те, кто оказывался в пещере, как правило, больше не выходил из неё, так было до Ханка, и теперь, возможно, именно ему решать, как будет дальше, - Напрасно ”

 

Бесенок, несмотря на свои впечатляющие габариты, носился по потолку, подбирал лучшую позицию для атаки. И спустился только тогда, когда крепче уверился, что наемник не ́следит за его локомоциями. Но продолговатая башкатень пещерного выродка прыгнула прямо на направленное вверх острие меча.

- Пора бы тебе подремать – Ханк за долю секунды привел в исполнение задумку

минутной давности, просто перевернув клинок, - Пора!

Безмозгло верещащий Онколото пытался прогнать боль, исступленно кусая своего обидчика и царапая где попало. Тягучая вязкая жижица выгоревшего оранжевого цвета заструилась из лопнувших опухолей (из слизесодержащих частей внутренней стенки плодов) и с ног до головы окатила пришельца. Позже все, из чего “слагалась” ноская знаменитая броня монстра, подверглось невозвратной деструкции: все “плоды” повзрывались, словно гранаты нелетального действия, что привело к нарушениям целостности системы и некорректному функционированию органа-просветителя (та самая часть телища Онколото, которая, согласно записям врача, проводит отбор избранных, отвечает за таинства вступления).

Тяжело дышащая объемная туша свалилась к ногам наемника спутанным клубком и подохла, высунув иссохший зеленый язык. Глаза убиенной тварюги сосредоточенно уставились на водопад, продолжавший литься вопреки всему происходящему…

 

Расправившись с борзым животным, воин без страха подумал о срочной помывке лица и всего, что испачкал, когда унимал не самого симпотного монстрика. И подземный ручей мог ему в этом помочь…

Ханк отбросил все тормозившее мысли и безраздумно прыгнул вниз, цепляясь за камни. Ноги силача висели, не доставая до водной поверхности, а мышцы рук напрягались, но усилие, противоборствующее злу, дошло лишь со временем. За это время холодённый родник уже прекрасно отмассажировал спину, снял стресс и избавил от спёртого, застоялого “амбре”. По краешкам мыслей расползался незыблемый кайф, вечный, как звезды, как дар Онколото…

“ Кайф, удовольствие ”

 

 

…Француз уже не различал, что часть миссии, а что мономанские выверты, заключавшиеся в необузданном стремлении выпилить всю деревушку. Для убившего больше, чем позволяет душа, нагоняи и ругань со стороны поздно пробудившейся совестности не больно страшны. Куда катастрофичней не убить кого-нибудь снова…

“ Онколо хуже, чем люди. Истребляя их, я оказываю миру услугу. Так зачем мне стесняться естественности? - не выбрасывая из тяжелой башки ведущие причины своего трехнедельного пребывания в Англии, Калиньи пытался совмещать приятность с пользой, - Все в норме. Их нужно истреблять. Они уже не люди, по крайней мере, не в моральном плане ” – но его почему-то всегда уносило левее. Быть может, это влияние чистого весеннего воздуха?

 

Подверженный настроенческой переменчивости лягушатник зачистил пять построек, истратив четверть боезапасов, с жестокостью казнил маленьких онколо и не насытился так, чтобы не захотеть повторить то же через час-два с другими детьми. Однако свое новое увлечение он будет всячески скрывать от Ханка, чтобы “не рубить с плеча”, а “подстроиться под идеалы мутанта”.

 

Ветер, раскачивающий подпорки ОПБ, довольно быстро подхватывал и разносил слухи. Смерть приснопамятного исполнителя директорских обязанностей, чистокровного испанца Тейлора Родригеса, и его неродной матушки, входила в ТОП самых будоражащих тем последних двух лет. Вначале все искали причину самоубийства, старательно отталкивая версии, что профессиональный десантник, спец по подрывной деятельности и владелец лицензий на командование любой авиа и морской техникой, в совершенстве обладающий всеми видами холодного оружия и огнестрела, мог кому-то просрать. Кто-то даже доказывал, что Тейлор двинулся крышей, нажрался в хлам, пришлепнул собственную пожилую мачеху и поджег дом, но, будучи в пьяном состоянии, не смог из него выбраться.

Не подлежит сомнению, что именно из-за такой мыслительной трафаретности и факта непринятия многих правдоподобных версий из-за голой веры в Родригеса и вознесения на Олимп слишком идеализированного стереотипа сверхсильного солдата, причастность Ханка к двойному убийству никто по серьезке не рассматривал. Хотя многие знали о его затаенной обиде на ОПБ за скрытие фактов, касавшихся его… нестандартного появления на свет.

 

Без зачатия, без матери, без материнского вынашивания… Ханк родился не чтобы жить, а чтобы подчиняться. Имели ли право ученые, чьи работы - образец жестокости и бесчеловечности, направлять собственное детище, диктовать ему и держать в несвободе?

 

 

Взыграв духом и подбодрившись, воин без страха вышел из пещеры с заметно улучшенным самочувствием, будто никакого знакомства с Онколото и не было, будто ничего, что могло еще пуще удряннить умонастроение, не приключилось!

“ Вода - определенно лучшая стихия, стихия, от которой жизнь зависит сильнее, чем от огня ”

 

Впрочем, после этого привосстановления все вернулось в прежнюю печальную колею: свинец и порох, незримо присутствовавшие в воздухе, навязчиво доносили о недавно закончившейся (в пользу неизвестной стороны) перестрелке. Картина, представшая перед Ханком, не напугала и не удивила, а всего лишь в подробностях передала результаты боя: донельзя уставшие и измотанные, как псы, обливающиеся непроходимым потом и отмахивающиеся от насекомых, онколо заносили тела своих односельчан в домики. Предположительно, деревня вывела француза из равновесия, и Калиньи, забив на исконный план действий, подразумевавший соблюдение границ допустимой лояльности, решил поиграть в Рембо, только не на компьютерной консоли, а вживую, чтобы, отправляясь домой, повспоминать-поностальгировать, как он, с пушечкой наперевес, шел напрямую, сквозь опасности, и сносил головы бледноликим уродам!

Зияющие красные дыры, испещрившие колхозное шмотье, подтвердили догадку. Пока самый сильный на деревне махался с великим и ужасным Онколото, Калиньи не терял времени зря и устроил настоящую одностороннюю бойню в духе хитовых лент Тарантино.

 

Такой поступок, казалось бы, адекватного человека, который должен помнить, что их враги – жертвы в большей степени, чем они сами, попавшие сюда не по приглашению, подкинул Ханку повод задуматься:

“ Сколько нужно совершить убийств, чтобы потерять душу? Есть ли точная цифра? И если да, если есть, то на каждую душу приходится своя цена или у всех с этим одинаково? ”

Повод все утрясти и, вероятно, попытаться договориться с разгоряченным французом о снисхождении в отношении заболевших. Касается это, конечно, более безобидных форм онколо, над которыми не ставили опыты, а в столкновениях с прочими шестирукими и трехглавыми “бойлололами” метод кнута позволителен и даже… рекомендован.

 

 

Вечером народец проклятого селища, как по накатанной: сначала занервничал от недоразумения, походившего на дождь, забродил по гостям, да в незаселенные домики, предрекая Онколону господню немилость за проведенный в неверии сентябрь и крича что-то об обряде кульминации, потом с практически подростковой возбудимостью

встретил проливняк.

Проходя мимо одного из более шумных укрытий, где, по всей видимости, в поздний час совершалось ужинное застолье, незаконнорожденный погладил больного раком пса (что было заметно по зубам, на чьих концах висели куски кожи), но не напавшего на него, предположительно, из-за сходности генетической природы и умения наемника понимать язык животных. Открывшая глазенки дворняга с сонным видком потянулась к мечнику. Она напомнила ему…

 

Ханк пять минут любовался, как собака, которая любит жить, ищет палку. Затем неподвластное логике чувство обязанности взяло над ним верх, и он прицелился…