Осмелившись выглянуть из-за угла деревца, Ханк увидел трогательную картину - умирающего мишку, еле двигающего лапками. Было ощутимо, медолюб сопротивлялся до последнего.

“ Прости, что не спас, собрат ”

 

Уснув и переместившись в ненастный морозец, который все же лучше британской глухомани, мутант оглянул бескрайние просторы Сибири и пожалел, что… не сможет там остаться.

Мечты и глупые надежды отошли на второй план, а на их место наконец-то вернулось осознание реальности происходящего, как и временно утерянные индивидуальные способности вроде обостренного обоняния, не стали долго обходиться без хозяина. Высунул ли француз “кляп” изо рта, вставил ли кишечник обратно и какая участь постигла любительницу чужих животов – Ханк закидал себя горой вопросов, из-под которой потом мечтал выбраться. И несколько вещей, обязательных для наслаждения “счастливым финалом жизни” и ‘возрождением”, потеряли свою привлекательность: Калиньи сидел перед ним, на стуле, и строил крайне недовольную рожу. Глазки француза возбужденно запрыгали вокруг него в надежде услышать похвалу из уст самого воина без страха:

- Поздравляю, ты еще более живучий сукин сын, каким я всегда представляя тебя! – но затем недовольство сменилось улыбкой, - Провалялся почти сутки, и… как видишь, до сих пор находишься на грешной земле.

- Не спеши меня списывать со счетов – наемник проверил гладкость своего уже затянувшегося пуза, и наполнился безмятежным блаженным спокойствием, - Значит, все зажило без рубцов, без осложнений? Шикарно…

Агенту нечего было добавить, кроме вышесказанного, и заключительным неопровержимым доказательством абсолютного триумфа над Онколозавром стал дурной привкус во рту, свидетельствующий о том, что змеевидная опухоль находится в стадии разложения и уже вряд ли восстанет.

 

 

…Онколо по очереди выходили из церкви, не толкались и не толпились, как всегда, а с ранее невиданной осторожностью, пропуская сородичей. Прошедшая служба (если так можно назвать двухчасовое пребывание в состоянии угнетенной прострации) чертовски утомила предсказуемым однообразием и, вроде, все договорные обязательства на сегодня были выполнены, дань почтения основателю милосердной верховной организации была отдана. Зомбированные сбросили “зажимы” и ощутили какую-то неполную свободу.

Человек, следивший за поддержанием культурных ценностей и религиозных объектов в селище, строго наказывавший онкобольных в случае неподчинения, являлся приближенным самого Фатума, цель которого, баланс во всем мире, традиционно

осуществлялась на высоком уровне. Конрад Найджел прошел обряд посвящения в элитную консорцию, британца обрабатывал сам Онколото, накачивал в него килограммы рака, это - колоссальная доза суперсилы! Онколото просунул уменьшившийся хвост в рот ортодоксального фанатика Найджела и передал ему частичку себя.

 

Покинув пещеру реконструированным, выдрессированным, посвежевшим, словно феникс, родившийся из пепла, Найджел привык пасти онколо, как овечек. Ему доставляло умиротворение и поистине незыблемую радость чувствовать себя в седле при езде в закрытом манеже (образно выражаясь) и командовать этим пролетариатом. Когда “пастух” был счастлив, то считал это счастье даром Господа, а себя – единственным по-настоящему достойным такого дара, сектант понимал, что оказался в прекрасных условиях и о чем-то большем просто не осмеливался грезить.

Вчерашний и позавчерашний дни убедили изверга в необходимости перевоспитания покорливых, но невыносимо тупых крестяшьек. Использованные бранные выражения “Пошевеливайся, пиноккио недоструганый!” и “Что тянешь, бесполезная сучка?”, может, и не аттестовали Найджела, как предельного интеллигента, они были до безобидности мягкими относительно других “комплиментов”. К тому же далеко не все работяги оставались целехонькими после многочасовых понуканий и надзирательств – менее трудоспособных пытали, между пальцев клали карандаш и ломали, избивали, скармливали их же питомцам, которые в приступе непреодолимого голода не отличали хозяев от прочего мясца. Собаки на пятой стадии рака выглядели позловещней людей с идентичной болезнью, что вызвало у надсмотрщика праздный интерес и родило идею использования четырехпалых онколо в боевых и сторожевых целях.

 

- Выы… - один из стариков, “воскресших” позднее большинства, все терся возле мистера надсмотрщика с раннего утра. Того это начинало малость подбешивать, - Выыы…

- Что ты скулишь? – Найджел, совестно исполняющий обязанности старосты деревни, справляющийся с любым поручением секты, вскоре не вынес и одним движением сломал больному шею, - Хотя уже неважно… - брезгливо отшвырнув обмякшее тело в сторону, привилегированный расплылся в алчной улыбке и стал расписывать в уме все прелести присоединения к ордену:

“ Еще несколько лет преданной службы, еще немного потерпеть… меня пропустят во дворец империи и вручат ключ к дверям бессмертия ”

 

 

Глава 7 Конрад Найджел (часть 1)

 

Ханк второй день шел по следу высокорослого британца, предположительно, имевшего наиболее тесную связь с владельцами замка. Замечая за собой слежку, цель каждый раз исчезала, будто превращалась в пар, и к ней никак не удавалось подобраться. Сколько воин не предпринимал попыток прижать “пастуха” и сколько тактик не отрабатывал – все без толку! Тогда он, размышляя, как профи, принял непростое для себя решение развести беспорядок.

“ Не хотелось бы наводить шум, но иначе не выйдет добраться до старосты ”

 

Очередной приход иностранца прервал разговор двух черномазых колхозников, заставил дикарей поднять с грядки вилы и напуститься. Заранее простив себя за убийство, наемник отобрал сельскохозяйственные принадлежности у деревенщин и сминусовал их. Забилась тревога, поставившая на уши весь Онколон, давшая воину хороший шанс на встречу с вечно убегающим Найджелом, который, если хочет сохранить преданность секте, обязательно должен будет вернуть прежнюю идиллию.

Примчавшиеся на подмогу соверцы обнаружили обездвиженных Рэнди и Фуллера.

Вилы, воткнутые в их туловища, мотивировали онколо обратиться за советом к старшине.

 

 

Мягкое, ещё не ослепляющее солнце показалось над горизонтом. Оно выглянуло из-за невысокой горы, окрашивая серое небо в нежно-голубой цвет. Птахи запели, жуки зажужжали! Природа, ненадолго очищаясь от проклятья, включала второе дыхание и цвела порознь.

- Как прошла прогулка? Хотя, постой, лучше в подробностях расскажи, чего ты добился, прошатавшись полдня черт знает где… - Базиль Калиньи начал потихоньку свыкаться с хронической молчаливостью Ханка, но иногда, чувствуя трудность в общении, становился жутко приставучим, - Сколько мы еще проторчим здесь? Месяц? – и лез с бесконечными расспросами.

Воин без страха меньше всего любил перед кем-то отчитываться, а сейчас и вовсе лег, ничего не сказав другу, кроме короткого предупредительного:

- Отвяжись…

 

Проклятье, так или иначе, брало свое, подавляя природу и переделывая контекст окружения: загрязненное озеро с плавающими на поверхности трупами рыб, птиц, людей; сверхъестественно громкий скрип, которые издавали заброшенные детьми старенькие ветхие качели, а также облезлая краска на стенах, заросшие пылью и паутиной окна, почти не пропускающие свет, а также развалившиеся ступени лестниц, искореженные и исчерканные – это и многое другое доказывало властность проклятья. И, казалось, болеют не только живые организмы, но и все остальное.

Калиньи мучило кое-что, предмет чего он долго не решался затрагивать, и о чем попытался поговорить только сейчас:

- Скажи, это правда? - оказавшись в плену бушующих противоречий, француз царапал пальцы, цеплял запястья, хватался за локти.

- Что правда…? – воину без страха уже битый час не удавалось вздремнуть, то черные негативные мысли доканывали, то агент, обещавший не лезть, забывал обещание. Немалую роль играла и сама кровать, не блещущая ни дизайном, ни особым удобством, как, впрочем, и все в этом доме, как во всех домах Онколона!

Очевидно нервничая, ОПБ-шник сменил исходное положение рук:

- Ну, то, что… ты имеешь причастность к нераскрытому двойному убийству в Испании?

Сей вопрос, заданный не впопыхах, а с похвальной собранностью и подготовкой, неслабенько огорошил наемника:

“ Что? Откуда он знает? Я же никогда о своих подвигах не распространялся ” – и заставил простить вновь побеспокоившего Базиля, чтобы только выяснить:

- Кто тебе сказал?

И Базиль опять перевернул напряженную обстановку, разворачивающую внутри Ханка:

- Ты сам.

-??? – наемник настолько потрясся, что не сразу поверил услышанному, - Так, погоди, все нормально. Теперь, пожалуйста, потрудись уточнить, когда я такое говорил?

Напарник поднёс к губам сжатый кулак и тихонько кашлянул. Ему, предвещающему шквал критики, хотелось избежать конфликта, а для этого стоило выложить “все карты на стол” и в дальнейшем обходиться без сокрытий и утаений, измерений и ограничений…

- В бреду! – ответ, как ни странно, показался более-менее реалистичным. Уничтожив меланобластому, Ханк затонул в полусне и несколько минут подряд неторопливо выкладывал правду, - Состояние, мешающее контролировать поток мыслей, продлилось достаточно долго. И за это время я узнал все филигранно скрытое тобою.

Участки вокруг глаз мутанта намокли солеными каплями:

- Браво, теперь у тебя есть веские причины не помогать мне… - а сам он отвернулся к стене, желая скрыть слезы.

Не собираясь разводить дискус о морали, Калиньи красиво вытащил сигарету из подзабытой пачки и как-то по-особому звонко щелкнул языком:

- Думаю, сейчас это уже неактуально – слукавив во благо, как он считал, можно сохранить не только дружбу, но и улучшить настроение товарища, что особенно важно в их не самой простой ситуации. Поэтому французишка предпочел не развивать тему спорных поступков Ханка, - Да и потом, от промахов никто не застрахован!

Мечник позволил себе не согласиться:

- Убийство большого числа женщин, инсценировка суицида, умышленное причинение тяжкого вреда здоровью лицам, неспособным к оказанию сопротивления, едва ли

поддаются оправданию – твердо стоя на своем, выдвигая для обоснования своей позиции свинцовые аргументы, - Отбивать вскидчивые атаки совести легче, когда продолжаешь убивать…

- Не знаю, не знаю, ты убедил меня остановиться… - и в довершении тяжеловесных выяснений Калиньи принес свою благодарность, напомнил, чем помог ему Ханк, как помог и во что вылилась помощь, - Я висел на волоске от становления монстром пострашнее онколо. Уверен, никто бы другой не решился встать между мной и больными… - и попытался призвать на подмогу всю существующую в нем искренность, что, оказалось, не так уж и сложно, - Никто не знает цену человеческой жизни лучше виновника многих человеческих смертей. Чтобы измерить глубину горя, связанного с утратой, нужно это горе создать…

Благодаря небезразличному отношению друга мутант подуспокоился:

- Откуда взял? – и вскочил с кровати, чтобы намочить пересохшее горло водой из литрового графина на полке книжного шкафчика, - Признавайся!

Фрэнч прижал три пальца к середине лба и несколько минут не шевелился, изображая высокую мудрость:

- Как откуда? Из головы – и улыбнулся так, будто его изобличили в чем-то незаконном, - Мысль собственного производства!

 

 

Из-за трансформации окружения, навлеченного проклятием, срединная весна напоминала позднюю осень: зябкость и холод, неприсущие предлетнему времени года, рвали души и сердца, то наполняя их смертной тоской, то подменяя сонномушье психозом. Но и преимуществ чернотропа вроде позолота осенней поры также не видать. Листья на хрупких ветвях засыхали, принимая тусклые оттенки, и сливались с серостью местности. Антураж загадочности Онколона, привлекающий только почитателей литературной хоррор-классики, загонял в пожизненное рабство каждого проезжего. Гарет с Оливией, Аарен Кортес, много других людей с провинциальным укладом, теперь Ханк и Калиньи, которые пытаются не просто выжить, но и как-то помочь завядающему кончику Англии.

- Расскажи о своих планах. Я считаю, раз мы угодили в одну и ту же ссань, будет честно согласовываться друг с другом. Так наши нежирные шансы могут увеличиться… - Калиньи надеялся, что теперь, после череды множеств откровений Ханк перестанет вести двойную игру и предложит полноценное сотрудничество, - Ну, что думаешь?

- Думаю, ты, несомненно, прав – воин без страха, наконец, признал эту важность, - И да, извини, если позволил тебе усомниться во мне. Как многие бы сказали на моем месте, я был не в духе… - важность дружного единства.

- Ничего-ничего! – резво отмахнулся французик, удобно разместившись в кожаном кресле. Его рука вкупе с головой незамедлительно настигли мягкую спинку, - Мы плывем в одной лодке. Было бы преступно дуться, не войдя в положение…

В следующую минуту в доме струною зависла нерушимая тишина, и агент с остановившимся взглядом и с крепко стиснутыми зубами невзначай прикимарил…

 

 

Время активности Конрада Найджела – поздняя ночь. В иные промежутки его не найти, разве что тень, да и та мчится быстрее ветров. Онколо, признавшие Повелителя Смерти своим лидером, установили вокруг его персоны строжайший, почти ритуальный этикет: в целях сбережения и сохранности важных сведений о деятельности секты больные научились быстрому самовыведению из строя.

Ханк и Калиньи, которые как никто понимали неразумность местного населения, сознавали безнадежность любых попыток выбить хотя бы каплю полезной информации. И хотя “преображенные” селяне не умели развернуто делиться, точно указать местоположение старосты они могли, и даже больше, например, проводить до места, где укрывается Найджел.

 

Пятерым более сильным онколо, в прошлом рубившим назойливых туристов, да гонявшимся за еще не озверевшими жертвами рака, поручили охранять вход в найджеловское жилище, где, по предположениям иностранцев, может прятаться объект

долгих и кропотливых поисков врагов ордена. Справа от пристани пролегала тропа, неровная и трудно заметная из-за окружающих колючих кустов, казалось, посаженных злонамеренно. Во время очередного делового променажа по знакомым и уже надоевшим локациям воин без страха нашел эту узкую протоптанную дорожку без покрытия и обнаружил на ней грязные следы от ботиночных подошв.

“ Найджел, я все равно рано или поздно пронюхаю, где ты шляешься ” – вообразив себя гением сыска, этаким Шерлоком Холмсом нашего времени, Ханк покрепче сжал колени руками и глубоко вдохнул, будто собирался повторить Прыжок Свободы (отсылка к падению со статуи Свободы из книги ‘Спаун и Героймен: на Заре Правосудия”).

 

Промежуток до следующей постройки оказался разочарующе длинным. Нетерпежа прибавило возращение черных ворон, проявлявших стервозность без понимания меры. Тучка ощутимо сгустилась над лесным пустырем, призвав сковывающий запах опасности, разжигающий страсть жизни и азарт к авантюрам. Крылатые предвестники бед и катастроф, какими мэйнстримные каркуши все чаще предстают на страницах книг жанра темного фэнтези, проследили за наемником вплоть до заброшенного бревенчатого домика.

 

 

Найджел развел костер вчерашним вечером, и тут же, тут же ушел! Сельский староста то ли забыл, то ли не захотел тушить круто разверзнувшийся огонь. Так как Ханк

еще не изучил умственные способности незримого противника и мог лишь догадываться, что представляет собой самопровозглашенный вождь онколо, да и то отдаленно, он отказался от преждевременных теорий.

Домик, также пострадавший от пожара, скрывал тварюг позубастее предыдущих “композиций”. И, хоть ничто не намекало на ловушку, звериное чутье громко трубило. Антигерой задержал дыхание, напряженно прислушиваясь к шорохам:

“ Здесь никого, нет, по крайне мере, не снаружи ” – последнее собственное умозаключение подтолкнуло воина без страха к скорейшему осмотру жилища Найджела.

 

Наведенный в избе “монастырский” уют заставил вошедшего совершить непроизвольное движение плечами и рот пошире распахнуть. Ни в одном, ни в одном из домов Онколона не наблюдалось обстановки и близкой к тутошней, сразу была видна рука человека с сохраненным рассудком, с непотерянной волей: в камине трещали полосатые поленья, внося атмосферу добропорядочности, аккуратно сложенные во внутренних ящиках шкафов книги с толстым переплетом доказывали начитанность и информационную компетентность домохозяина. Чуть наклонившись, чтобы попристальней вглядеться в повешенные на стене картины и фотографии, Ханк окончательно запутался:

“ Тот, за кем я гоняюсь – человек или…? Может, он единственная удача местной корпорации зла? А, может, один из тех, кому Онколото вернул разум после ужасной пятой стадии? ”

 

Дальнейшее расследование вышло куда плодоноснее - бережно ухоженная избенка на маленьком лесном поле оказалась секретом внутри секрета! Наемник уже было планировал уходить, как вдруг, опершись локтем на каминную полку, с выносимым скрипом отворился тайный проход сквозь портретный проём. Портрет принадлежал главе ордена - мужчине в офицерском снаряжении с черной бородой, из-под бровей которого сердито сверкали хитрые видавшие виды глазенки.

Ни о чем не думая, Ханк погрузился во тьму прохода и уже… на первых мгновеньях

дотронулся руками до чьих-то костей, черепов и разбросанной там посуды. Под ногами захрустел многовековой мусор…

 

Оказавшись в месте без света и воздуха, чертовски напоминающем темницу времен глубокого средневековья, он обнаружил признаки недавнего посещения: ключ, забытый кем-то в замочной скважине, так и просил, чтобы им побыстрее воспользовались; уроненный клочок бумаги стандартного формата и еще не засохшее пятно крови на листке.

“ Все чересчур гладко и просто, чтобы это не было ловушкой, приготовленной персонально для меня. Но не проглотить наживку будет трусливо, что ж делать? ” – следующим действием не простившегося с логикой Ханка была попытка прочтения содержимого листка, но малоудачная. Если первая верхняя половина сохранилась и осталась читабельной, то вот вторая, нижняя, увы, капитально промокла и уже не подлежала даже частичному восстановлению.

 

Onkoloto made me better, stronger, quicker, than I was! And everything because of unique ability of my organism to transfer any metamorphoses. Heinrich Fatum, the greatest scientific opener and my spiritual mentor, named me "Soldier Gospodnim". I... I couldn't dream of such gift! Now I need not to bring simply the new god and to eliminate a source of troubles - a couple of the strangers who arrived to the village, allegedly, to prevent great to bring an order to the world and all spiritually to cure, turn Earth into paradise where there will live one devoted!

(Онколото сделал меня лучше, сильнее, проворнее, чем я был! И все из-за уникального умения моего организма переносить любые метаморфозы. Генрих Фатум, величайший учёный-открыватель и мой духовный наставник, нарек меня "Воином Господним". Я... я не мог мечтать о таком даре! Теперь мне нужно просто не подвести своего нового бога и устранить источник неприятностей - парочку незнакомцев, прибывших в деревню, предположительно, чтобы помешать великому навести порядок в мире и всех духовно излечить, превратить Землю в рай, где будут одни просвещенные!)

 

Кому предназначался листок, для чего автор за пару абзацев раскрыл весь замысел Генриха – в детали взаимоотношений сектантов, покрытые завесой тайны, Ханк не очень-то хотел углубляться. Его куда сильнее заботил вопрос, что кроется за дверью? Не спеша становиться сытной закуской для черт-знает-какого страшилища, воин сначала прикинул свои шансы на победу в неравном бою с очередным “нестабильным проектом” и, выполнив постепенно все типы дыхания подряд, повернул ключ вправо, до звонкого щелчка.

Когда его нога ступила на неизведанную территорию, душа застонала в смятении.

Мутанта встретили каменный зал звездообразной формы с пустым фонтаном под арочным углублением, висящий на раскачивающейся гигантской люстре скелетированный труп в женском розовом платье и столик с животными алхимическими ингредиентами. Причем, рождалось притесняющее чувство, что что-то одно обязательно символизировало что-то другое:

по всей очевидности, фонтан, в котором уже сколько-то лет не течет вода, плотно аналогировал с деревней, где когда-то тоже билась жизнь и люди верили в Христа; высохшее тело женщины, вполне возможно, служило наглядным доказательством губительных последствий неподчинения законным требованиям ордена и власти, тяготеющей над простыми смертными; колбы и прочие стеклянные сосуды, из чьих узких горлышек выходил жаркий пар, демонстрировали натурфилософские, магические и алхимические навыки основателя!

 

Ханк нашел еще один листок, валявшийся у фонтана, еще один выпавший, по всей видимости, из дырявых рук Найджела.

Meanwhile eight long years, and Heinrich as if, and I forgot to think of my existence leaked. In Heinrich's arrival I didn't go to church services if when it happened to see suite of the wizard, just from a distance, and was not to make out, after all disagreement with perception began at me already then.

The naughty concubines of Heinrich, the mistress on a constant basis who were eternally taking me for a child of devilish charms at my approach dawned on themselves signs of the cross. Muzhchiny-fatummeny I was despised, after all I was fed from hands of this aristocrat who doomed to wearisome works, by means of cynical blackmail. I was born in that year when all life of peasants went to a bottom because of unreasonable ambitions of their mister. If I was also not the direct cause of misfortunes of residents of the village, that, it is necessary to summarize, my useless presence at possession was the next whim of difficult nature of Fate.

(Меж тем протекло восемь долгих лет, а Генрих, словно, и думать забыл о моем существовании. На богослужения, посвященные омоложению Генриха, я не ходил, если когда и случалось увидеть свиту волшебника, так только издали, и было не разглядеть, ведь нелады с восприятием начались у меня уже тогда.

Озорные наложницы Генриха, любовницы на постоянной основе, вечно принимавшие меня за детище сатанинских чар, при моем приближении осеняли себя крестными знамениями. Мужчины-фатуммены меня презирали, ведь я кормился из рук этого аристократа, который обрекал на изнурительные работы посредством циничного шантажа. Я появился на свет в том самом году, когда вся жизнь селян пошла ко дну из-за непомерных амбиций их господина. Если я и не был прямой причиной несчастий жителей деревни, то, надобно законспектировать, мое бесполезное присутствие во владениях являлось очередной причудой непростого характера Фатума)

 

После прочтения кое-что проясняющей записки Ханк пообещал себе, что убьет Найджела только после того, как тот расскажет о потенциально уязвимых местах “его господина”, чтобы проникнуть в крепость противника, будучи прошаренным и ко всему готовым. Никакой опасности, ничего, что могло бы изранить или подзадержать наемника, не попалось, на пути не встретилось ни одного подземного жителя.

“ Прогресс? ” – подумал мечник, но в итоге скинул все на элементарное везение.

 

 

Базиль Калиньи не собирался ждать, когда друг явится и даст полный отсчет о боевой позиции онколо, а затем угрюмо завалится дрыхнуть. Ему, привыклому действовать всегда в одиночку, с головой хватило предыдущего опыта, и, покинув домик, он нисколько не пожалел о сделанном выборе. Более того, француз оказался немного удачливей самонадеянного мутанта, и нашел человека по имени/фамилии Конрад Найджел уже на двенадцатой минуте своего разведзадания.

Британец, умеренно смуглый, безбородый, стоял посередине круга, образованного молящимися сельчанами. Благоговейно слушавшие проповедь старосты, онколо превращались в скопище бесноватых, становились еще более чудовищными, чем они есть.

 

Правильно держа снайперскую винтовку и прицеливаясь в “пастуха”, Калиньи с некоторым энтузиазмом выражал вслух свои мысли:

- Выглядит нормально по сравнению с этими бомжами. Движения заторможены лишь чуть, а, возможно, мне просто так кажется. Здоровый или больной, монстр или человек, совсем скоро не будет иметь никакой разницы… - негромко и не очень тихо, как во время обычного не слишком скромного разговора, - В конце концов, от смерти никто не застрахован.

 

И, когда ОПБ-шник уже собрался стрелять, чей-то палец прикрыл ему оптический прицел. Снайпер взволнованно приподнял голову, и крикнул, увидев Ханка:

- Черт! Что ты делаешь тут, а? Зачем мешаешь мне?

Воин без страха не позволил ему пробить черепушку Найджела, так как имел на британца свои планы, идущие в разрез с примитивным устранением. Впрочем, он все объяснил сотоварищу.

- Не так просто! Пастух - очень редкое животное, занесенное в красную книгу. От подобных зверей всегда много пользы… - благо, хватило лобовитости убедить, - Надеюсь, я не растерял талант внушать доверие?

- Что ты от меня хочешь? – пристав, фрэнч комично всплеснул руками и весь задергался, - Ты все равно не услышишь нет, даже если я так думаю! Выбор не очень-то велик…

После этого Ханк признался с насмешкой:

- Потому и спрашиваю. Я очень люблю командовать, много говорить, но не люблю слушать других. Хочешь работать со мной – привыкай, а если что не устраивает, то… - фактически поставив перед фактом.

- Да-да-да, скажешь, вали на все четыре стороны! – соглашаться на такие условия без выплесков недовольства означало бы полностью “прогнуться”, поэтому, перед тем как успокоиться, Калиньи по-детски закапризничал, показал свою полную несобранность и отсутствие чувства командной игры.

Выпучив нижнюю губу, мечник мастерски изобразил поддельную досаду:

- В общем-то, да. Хотя ты уже сказал за меня… - и, прекратив глумление над эмоционально нестабильным лягушатником, перешел к обдумыванию плана встречи с мистером Найджелом. Ханк хотел остаться с сектантом наедине, победить в кулачной драке и выспросить обо всем познавательном, после чего, нетрудно догадаться, он бы с радостью выпустил британцу кишки и оставил бы секту без важной шестерки.

 

После выяснений, касающихся ликвидации правой руки Фатума, соратники продолжили наблюдение за терками онколо и старосты. Найджел пытался выдвинуть различные предложения по эскалации боевых действий в пределах села, привлекая интерес к запуску архаических механизмов агрессивных и псевдозащитных мер. До больных доходило крайне туго, каким образом им нужно уберечь свои земли от незваных иностранцев, в связи с чем сектанту приходилось разжевывать одно и то же по несколько раз.

Наравне со слонами, бабочками и летучими мышками Ханк обладал аналогичным умением слышать очень низкие звуки. Эта функция, конечно, не знаменитый суперслух Героймена, разрешающий подслушивать, о чем говорят обитатели другого континента, но все же она давала сильное преимущество перед противниками с менее развитым слуховым аппаратом.

 

- Подождем, когда их соберется столько, что можно будет устроить мини-войну. Ты отыщешь позицию поудобней и начнешь стрелять по ним… - выстраивая план своих действий по отношению к Найджелу, Ханк не упустил из внимания факт коллективной сработанности онколо и попросил француза обеспечить ему свободный проход и возможность развернуться, - Главный враг настойчив и стратегичен. Пусть наша цель и не совсем такая, кое-что она все же от него переняла…

- Надо думать! – согласился Калиньи, - Ты вылавливал ублюдка чуть меньше недели! Откуда взялось такое проворство?

- Вот и я о том же… - Ханк пристроил рядом бинокль с высокоточным лазерным дальномером, облил лицо и голову водой из металлической фляги и под музыку в голове успешно спрыгнул с крыши.

 

 

“ Благодаря ухватистой памяти, я по части интеллекта стал единственным идеальным фатумменом, почти такой же неповторимой диковинкой, какой являлся в смысле наружности. Память росла во мне быстрее преданности - заклейменный множеством позорных обращений и прозвищ, но все еще верный Фатуму, как прежде, Найджел шастал ночами по дебрям и всевозможным чащам, тренируя в себе охотничьи задатки, развиваясь и эволюционируя, - Бред… Так много бреда, прикрытого аллегоричностью искусства ”

Гулявшим ночью часто не везло. Абсолютно неконтролирующий себя староста нападал без предупредительных жестов и просьб оставить в покое. Далеко не беззащитные онколо прощались с руками, ногами, а иногда сектант лишал бедняг и более жизненно необходимых частей.

 

Выйдя поохотиться в очередной раз, англичанин вспомнил, чем закончилась его недолгая встреча с агентом Базилем Калиньи, появившимся в деревне двумя днями раньше Ханка.

 

Угробив множество времени на слежку за смелым ОПБ-шником, Найджел подловил его в коридоре дома коротышки Велдона, схватил за шкирку, рывком прижал к стене и заткнул рот рукавом старомодного широкополого плаща, облекавшего фигуру. Все, что он сказал попавшемуся, можно запросто счесть пучком невпечатляющих понтов с прописными истинами.

Покуда ты чужак для нас, покуда по твоим венам не течет наша священная кровь, не смей мне попадаться на глаза. Сейчас я тебя отпущу, поскольку не уверен, что кто-то протянет здесь дольше пары суток, но помни, Повелители Смерти кого угодно достанут из-под земли! От нас не зарыться!

Дождавшись окончания пламенной речи, француз упал и нехорошо хрястнулся о край прикроватной тумбы. Железистый запах стального троса, исходивший от ладоней “скотопасца”, улетучился вместе с ним. Агент остался один на втором этаже, тогда как внизу праздновала уродливая семейка Велдона…

Найджел упрекал себя в бездействии, в том, что не прикончил эвентуально опасного Калиньи, когда мог. За последние четыре дня руководительства и управления британец наглотался гнева в таком преизбыточном количестве, что гнев буквально распирал его грудную клетку и не давал продохнуть, отпуская лишь ненадолго, но потом прижимая с новой силой.

 

 

Запись мертвого онколога – 10

Нерасторжимое единство между простолюдинами и орденом осуществлялось бесчеловечным садистским образом. Подозревая непостоянство и беспечность нововступивших, зачинатель клана готовит ряд вступительных психологических испытаний, которые те будут обязаны пройти, после чего не остается и крошечных сомнений в непоколебимости их веры, ведь все узлы завязаются жестко.

Конрад Найджел – один из таких воинов, прошедших дополнительную выверку. Его память была частично стерта, отчего разум нисколько не пострадал. Болел Найджел раком, как большинство послушников Фатума, или нет, неизвестно, однако, можно утверждать со стопроцентной уверенностью, что с деревенскими межеумками его ничего не роднит. Мне также не удалось выяснить, является ли просвещенный носителем скрытых несиндромальных мутаций. О фактах, известных мне, читайте ниже:

1 – Конрад обучен эффективному воздействию на подсознание онколо, за что получил прозвище Пастух. Но… с чего бы? Повелители Смерти практикуют муштрующие семинары, посвященные гипнозу и невербальным техникам давления на достигших пятой стадии? Не могу сказать, будет ли у меня возможность и желание полностью посвятить внимание Найджелу, но это очень странно.

2 – субъект перемещается нечеловечески быстро, иногда настолько, что кажется, он умеет телепортироваться в пространстве. Разумеется, предположение о том, что Фатум заполучил технологии спидстеров, до непрофессионализма абсурдно. Хотя кто знает… Может, Повелители вдохновились работами Фаррелла ивознамерились добиться максимально похожего эффекта?

3 – судя по рукописям, которые делает Найджел и затем оставляет где попало, ему известно множество интригующих фактов о жизни Генриха Фатума, о жесточайших деяниях Повелителей Смерти, обо всем, что, окажись в беспристрастных руках, могло положить конец заразительному безумию, исходящему от многовекового террориста.

 

После прочтения десятой по счету записки доктора, убежденность Ханка в конструктивности собственных идей в некоторой мере оправдалась. Француз четырежды повторил “ты был прав” и, чтобы как-то искупить вину за многочисленные протесты и споры, назидательно выпустил:

- Предлагаю сперва загнать волка в угол, а хвалиться будем уже потом, после того, как ты его допросишь.

- Кто-то сомневается…? – воин без страха оскорбился, продолжив нудную антимонию о том, кому виднее, - Говори, если так! – уже не чураясь повышать голос, он показывал готовность к любому развитию беседы.

Несмотря на высокий шанс нарваться на грубость, Калиньи не “прогнулся”, как вчера днем, а, напротив, погрубел и впервые за время их сотрудничества посмел высказаться достаточно резко и убедительно:

- Не парься, старик. Я не имел в виду твою негодность в качестве предсказателя… - такой экспрессный переход от покладистого и прислужливого к гнущему линию и

эрегированному, право, смутил Ханка, совсем не ожидавшего подобной реакции, - Если желаешь натибрить деньжат, с которыми будешь бегать по деревне и хвастаться прохожим, то придется считаться со мной.

Безусловно, смена настроения и само поведение Калиньи, обусловленные глупым стремлением выделиться, ни капельки не обидели сверхтерпеливого наемника, о чем тот ясно дал понять на следующий же миг:

- Иди, пошути в другом месте. Я цирк не заказывал.

 

…Через десять секунд француз уже вовсю заливался диким ржачем, давясь папиросным дымком и колотя ногами об пол, стирая выступавшие на глазах слезы, затягиваясь скомканной папироской и снова давясь дымом.

 

 

Пожелав агентишке всего наихудшего, Найджел спустился вниз, чтобы побеседовать с хозяином дома, негостеприимным и ворчливым старикашкой мистером Велдоном. Пастух попросил его и всю фриковскую семейку приглядывать за перемещениями француза и при случае наведения шумихи незамедлительно доложить. Старик не искал конфликтов с начальством, и, переварив в умишке просьбу старосты, согласительно кивнул. Родственнички карлика (те, что разучились стесняться своих язв) все как один поклонились гостю так низко, что ладони коснулись колен. Необходимость в “экстравагантных” жестах уважения преследовала все соцгруппы деревни.

Найджел по достоинству оценил никуда не девшуюся раболепность онколо, а в награду за совестное соблюдение этикетных норм и семейных устоев их братства произнес с ярко выраженной отрепетированной напыщенностью: