Из школы все вышли большой шумной толпой. Женя шел в центре. Гарик терся возле нее. Все последнее время он был исключительно мил и обходителен. Гарик не навязывался, как прежде, но всегда оказывался под рукой, когда Маше требовалась помощь. В месте, где компании нужно было распадаться на тех, кому нырять в подземелье метро, и на наземных пешеходов, Маша увидела, как Женя сворачивает в направлении своего дома. В отчаянье она поймала руку собирающегося прощаться с остальными Гарика и громкой скороговоркой произнесла:
– Гарь, ты не хотел бы проводить меня?
Женя услышал. Он не выдержал и развернулся на ходу. Гарик тепло улыбнулся и, обняв ее за талию, подхватил ее кейс:
– Чао, ребята!..
Они отделились от толпы и зашагали одни. Маша обернулась, протяжно и мучительно. Женя стоял, замерев на том же месте, глядя им вслед.
Они проехали одну остановку.
– Спасибо, Гарик, – Маша протянула руку, чтобы забрать кейс. – Дальше я сама. Ты, наверное, спешишь.
– Не беспокойся. Теперь я могу никуда не торопиться. Вчера объявили результаты предварительных экзаменов в универе. Проходной – восемнадцать балов. У меня – девятнадцать.
– Поздравляю. Я за тебя рада. Честно.
– Знаешь, а тебе гораздо лучше с короткой стрижкой. Ты более естественная стала, что ли, без этой вечной неприступности. Правда, тебе так хорошо.
Маша взглянула ему в глаза. Он говорил искренне. И они зашагали дальше. Маша держала Гарика под руку.
Она одурела от занятий. Когда учила, она не делала перерывов и не отвлекалась ни на что, происходящее вокруг. Вставала, только завершив очередной марш-бросок, дойдя до конца. Если б во дворе взорвалась ядерная бомба, Маша вначале дорешала бы незаконченный пример, прежде чем выглянуть в окно.
Когда в тишину склепа врезался телефонный звонок, Маша бросила все сразу и метнулась в гостиную. Она настигла телефон, когда звонок уже погас. Кто-то из домашних ее опередил. Она вернула бесполезную молчаливую трубку на место и прислушалась: может, сейчас позовут? Нет. Папа с кем-то негромко вел деловые переговоры. Маша все же тихо прошла к кухне, желая убедиться, что родители не пытаются отсечь ее. Папа говорил с раздражением, но явно боясь произвести излишне резкое отрицательное впечатление на собеседника.
– Нет. У меня таких денег нет. Я такой же госслужащий… Я все прекрасно понимаю, и она мне не безразлична, но всему есть какие-то разумные пределы… Нет, мне не нужно испытывать судьбу, она должна получить золотую медаль, но не такой же ценой. Мы так не договаривались. У вас ситуация меняется по мере приближения к экзаменам, причем почему-то в одну сторону… Да, я понимаю, что «школе надо помогать»… Хорошо, но это окончательно. Я вас правильно понял? Надеюсь, что больше изменений не будет… Да. Всего хорошего.
Маша вошла на кухню, когда папа уже повесил трубку. Лицо его было красным, и он нервно стирал капли пота со лба кухонным, оказавшимся под рукой, полотенцем. Мама напряженно смотрела на него, забыв про бутылку растительного масла, которую держала, полунаклонив, в руках. На плите чадила пустая сковородка.
– Мама, ты сейчас масло прольешь, – Маша остановилась посреди кухни.
Мама вздрогнула и быстро пошла к плите.
– Вы сейчас обо мне говорили? – Маша глядела папе прямо в глаза.
– Иди занимайся, дочь, – он похлопал ее по руке.
– Заниматься? Зачем? Ты же все равно за все заплатишь? Это уже не моя золотая медаль – это вами купленная золотая медаль. Она потому и золотая, что идет по весу золота, да? А я, дура, считала, что это я такая умная… Я – не умная, я – обеспеченная. Боже, позорище-то какое!.. – И она выбежала к себе в комнату, хлопнув за собой дверью.
Маша шлепнулась на кресло, смахнув одним рывком на пол все тетради и учебники, и уткнулась лицом в распластанные по столу руки. Мама вошла тихо и обняла дочь сзади. Маша изредка всхлипывала, размазывая соленые слезы по спрятанному лицу.
– Доча. Ты тут ни при чем. Это наши взрослые проблемы. Ты должна делать, что делаешь. Никто вместо тебя экзамены сдавать не пойдет. И учиться вместо тебя тоже никто не будет.
– Вот от чего Инга ревет. Когда мы одинаково решаем, но ей ставят четверку, а мне пятак. Спасибо, родители.
– Все твои пятерки – твои. Честно заслуженные. Но мы должны подстраховаться от случайностей. Экзамен – это всегда лотерея. Здесь слишком велика цена одной оплошности.
Маша подняла голову:
– А если я запятую пропущу, они что, не заметят и пятерку поставят? А там, куда они отсылают, там тоже не заметят.
– Это не твоя забота.
– Я хочу знать, могу я запятую пропустить?
– Если проблема будет в запятой, они ее дорисуют.
– А-а, вот почему мне обязательно было черными капиллярами все экзамены писать. Чтобы им цвет не пришлось подбирать. Классно!
Мама задумалась о чем-то своем, далеком и лишь тихо гладила дочь по голове.
– Обеспеченная ты, говоришь? Это хорошо, понимаешь, хорошо, что ты сейчас обеспеченная. Ты ж не помнишь, наверное, того времени, когда отец твой, доктор, профессор, на трех работах подвязавшийся, на еду для своей семьи не мог заработать. Как я ревмя ревела по ночам, потому что мне на работе зарплату третий месяц не платили, а ты за лето так выросла, что вся обувь, весной для школы купленная, оказалась мала. И денег на новую больше не было. И бабушка тебе свои старушечьи сапоги отдавала, чтоб ты в школу могла пойти, а сама она в это время дома сидела, потому что других у нее не было. А ты капризничала и говорила, что такие ты не наденешь. И мне приходилось уговаривать тебя, что сейчас самая мода такая – ретро. Ты не помнишь это. Для тебя кусок всегда находили. Это хорошо, что ты сейчас обеспеченная. Папе своему спасибо скажи, что ты обеспеченная. Что он способен твои проблемы закрывать. А осуждать – это дело нехитрое. Ты свою медаль честно отработала. Хочу, чтоб тебе никто в жизни подножки не ставил. Я верю, что они могут тебе помочь. Пусть помогут. То, что ты на себя взвалила, мало кому под силу.
– Значит, в них вы верите. А почему ж вы в меня не верите? Что я сама способна… А если не заплатить?.. Неужели вы думаете, что я провалюсь?
– А кто им помешает лишнюю запятую подрисовать?..
Маша обомлела.
– Ах, даже так… Что ж, тогда посмотрим, как они будут отрабатывать свои денежки, когда я на сочинении им сказку «О золотой рыбке» напишу, а на алгебре – таблицу умножения.
– Доча, не говори и не делай глупостей.
– Еще как сделаю!
