У поверхности Земли, возносящий вверх.

Беспочвенная фантазия ничего общего не имеет с конструктивнойсимуляцией. Только если воображаемое удается поместить в логическое пространство связанных друг с другом образов, возникнет возможность их комбинировать и трансформировать —словом, симулировать новые воображаемые объекты. Наконец, может быть смоделирован такой воображаемый образ, который способен реализоваться. Перефразируя Бодрийяра («Simulacres et simulation»), определим симуляцию так: симуляция — это порождение псевдореальности посредством символического моделирования реальности, без копирования и повторения реальности.

С архаических времен известно, что идея проистекает из мира, который она преображает, и эту мысль в Древней Греции стали понимать так, что идею можно родить самим и поселить в мир. Идея мир преобразует. Чудо происходит при одном необходимом условии. Идея должна быть символической, то есть встроенной в систему идей. Символические идеи возникают в процессе симуляции, в ходе моделирования или технического расчета. Моделирование и технический расчет позволяют найти такую идею реальности, которая может воплотиться в реальности. При этом исчезает различие между эйдосом и продуктом симуляции — симулякром. Бодрийяр пишет: «Симулякр стольхорошо симулирует реальность, что начинает эффективно ее регулировать».

Процессы и операции сами по себе стали товаром — операциональным активом, но это особый товар. Он «материализуется» в символической форме, прежде всего в форме программ и алгоритмов, но также в форме патентов и know-how, технологических регламентов и даже законодательных актов. И в этом их ценность. Символические активы оказались в одном ряду с материальными и операциональными активами.

Когда-то самым первым и важным активом был плодородный надел земли, потом таким активом стал товар, позже — деньги. Сейчас все иначе. Первоактива больше нет, но есть сеть, в узлах которой материальный, операциональный и символический активы образуют активную ячейку — современное капиталистическое предприятие. Таким образом, материальные, операциональные и символические ценности формируют триаду постиндустриального капитализма.

►В современном капиталистическом производстве приходится играть одновременно на трех досках: выигрывать в росте материальных активов, наращивать операциональные активы и заботиться о символических активах.

Все три партии связаны между собой так, что успех одной из них способствует успеху другой только при посредничестве третьей.Материальные ценности становятся неотделимы от процесса их производства вследствие добавочной стоимости бренда. Ценность процесса производства неотделима от бренда благодаря надежному качеству производимой продукции. Качество производимой продукции неотделимо от самого процесса производства. Круг замкнулся. Бренд, товар и процесс производства есть одно неразрывное целое

. СИНГУЛЯРНОСТЬ и ГЛОБАЛИЗАЦИЯ

Все возникло из сингулярности. Вот как живописует сингулярность Александр Никонов в книге «Апгрейд обезьяны»:

«Сингулярность — это точка бесконечно милого радиуса, с бесконечно большой плотностью и бесконечно большой температурой. Ее мгновенный разлет, называемый Большим взрывом, и сотворил материю, время и пространство. Случилось это, по последним данным, 13,7 миллиарда лет тому назад. А что было до сингулярности? и откуда она вообще взялась? и где она взялась, если не было пространства?.. Вопрос некорректно поставлен... В нем ведь стоит словечко “до". А оно предполагает шкалу времени, на которой относительно любой произвольной точки можно выбрать состояние "до” (слева) и состояние “после” (справа). А если эта шкала — не прямая линия, а луч? Левее начальной точки у луча нет ничего. Соответственно, вопрос о том, что было “до” сингулярности, лишен смысла. Потому что времени не было. Ведь не было событий... Время — такая же искусственная придумка физиков, как энергия... Времени нет. Есть движение материи в пространстве, которое воспринимается нами как время... Собственно, время измеряется по равномерному движению — ходом стрелки в часах, пересыпанием песка в стеклянной колбе, оборотами Земли вокруг Солнца...»

Итак, Большой взрыв привел к появлению материи, времени и пространства. Прежде всего из сингулярности в момент Большого взрыва появились элементарные частицы вещества. Хаотическое движение элементарных частиц в ранней и еще очень тесной Вселенной вело к интенсивному взаимодействию между ними. Частицы «задевали» друг друга и взаимодействовали между собой.

►ЭЛЕМЕНТАРНЫЕ ЧАСТИЦЫ ВЕЩЕСТВА - ЭТО МАЛЕНЬКИЕ ОТРАЖАЮЩИЕ ЭКРАНЫ.

Всякое воздействие на них приводит к ответной реакции с их стороны. В череде реактивных взаимодействий по случаю появляются устойчивые петли обратного влияния. Едва сформировавшись, петли обратного влияния закрепляют себя в устойчивых материальных структурах. Эти структуры сохраняют свою метрику и топологию, несмотря на хаос, царящий вокруг них. Эти структуры ведут себя как единое неделимое целое, хотя и состоят из отдельных элементов. Они представляют собой сингулярность в исходном смысле этого слова. Само слово «сингулярность» происходит от латинского singularis — «единственный», «особенный».

► Сингулярность — это связность индивидуальных элементов.

Чтобы связать отдельные части в одно целое, нужно иметь «нечто» связывающее. И мы повсюду обнаруживаем петли обратного влияния. Они не просто соединяют, но, подобно плотной шнуровке, стягивают разобщенные и обособленные элементы и одно связное целое — сингулярность. Сингулярность возникает внезапно, как бы из ничего. Но это не так. Ведь петли обратного влияния — это что угодно, только не «ничто». Петли появляются и исчезают, не нарушая законы сохранения вещества и движения. Однако их появление или исчезновение не остаются незамеченными, поскольку при этом изменяется энтропия системы. Энтропия — это число и, значит, символ. Отличительная черта символа — его ясность и отчетливость. Отчетливость предполага-ет обособленность. Символ всегда создает вокруг себя некоторый зазор, просвет, пустоту. И это делает символ сингулярностью. Символическая сингулярность — это сингулярность в связном скоплении сингулярностей. На Млечном Пути между самыми близкими звездами всегда горит звезда. Каждая сингулярность ограничена, при том что у нее нет внутренних границ. Стивен Хонинг и Роджер Пенроуз в «Природе пространства и времени» констатировали: «Граничное условие для сингулярности состоит в том, что у нее нет границ».

Если вы находитесь внутри сингулярности, вы не обнаружите границ. Например, представьте себя на волшебном диске. Вокруг себя он создает такое поле, в котором размеры всех вещей (и ваши размеры в том числе) изменяются обратно пропорционально расстоянию до центра диска. При таком положении дел вы никогда ни дойдете до края диска. Вы никогда не обнаружите границу диска.

Однако отсутствие границ не значит, что нет горизонтов.

Если вы находитесь вне сингулярности, ее границы представляются и ясными и отчетливыми. Вокруг сингулярности есть и другие сингулярности. Рано или поздно они вступают во взаимодействие друг с другом. Между ними формируются петли обратного влияния. Эти петли стягивают обособленные структуры в одно целое. Объединение двух сингулярностей есть сингулярность.

Сингулярность как состояние неотделима от сингулярности как процесса. Сингулярность как процесс представляет собой «вертикальную фазу» трансформации системы. Эту фазу предваряет экспоненциальный рост. Экспоненциальный рост довольно обманчив. Вначале он мало отличается от линейного роста. Затем он становится лавинообразным. Лавинообразное развитие системы создает заслон — эффект неопределенности. В процессе перехода через сингулярность система радикально изменяется. Появляются новые параметры порядка. Ни предугадать, ни предсказать их нет никакой возможности — они за горизонтом сингулярности.

► Сингулярность - это обособленная система, это «вертикальная фаза» экспоненциального развития и это знамение непредсказуемых преобразований системы.

Вид Homo sapiens появился на Земле более 100000 лет назад. Люди научились обрабатывать землю и создали первые оседлые поселения 10 000 лет назад. Последние 300 лет происходит быстрый экспоненциальный рост населения и капитала. В 1972 году был опубликован доклад Римскому клубу под названием «Пределы роста», посвященный ключевым параметрам поведения системы «население — капитал»: численность населения Земли, индустриализация, производство продуктов питания, истощение природных ресурсов и загрязнение окружающей среды. Каждый из этих параметров имеет свою динамику развития и влияет на остальные параметры. Последняя, обновленная, версия доклада была опубликована в 2004 году под названием «Пределы роста: 30 лет спустя». В обновленном докладе показано, что количественные параметры роста в основном ведут себя так, как это было предсказано в 1972 году. Согласно этому прогнозу в 2020-х параметры количественного развития окажутся в фазе «вертикального роста». Количественное развитие достигнет предела. В системе появятся новые параметры порядка. Система радикально изменится. Мы приближаемся к сингулярности. Неопределенность пугает. Технический прогресс — источник опасностей. Он же — наша надежда на спасение. В 1983 году писатель-фантаст Вернер Виндж писал: «Скоро история человечества достигнет своеобразной сингулярности, и мир выйдет за границы нашего с вами понимания».

Скорость технического прогресса увеличивается. Мощность информационных технологий растет экспоненциально и в настоящее время удваивается каждый год. Нарушение закона Мура предрекают регулярно, но каждый раз появляются новые технологии. Современные технологии открывают даже больше возможностей для поддержания закона Мура, чем было раньше. Графеновые и квантовые процессоры повысят тактовую частоту и снизят энергоемкость компьютеров. На горизонте — появление квантового компьютера.

Настоящий технический переворот произойдет с появлением наномашин. Представьте себе робота размером с клетку человеческого тела, способного к самовоспроизводству. Это — та самая серая слизь, которой пугали нас фантасты. Представьте себе, что эти нанороботы внутри вашего тела, что они будут уничтожать болезнетворные бактерии, вредные вещества внутри организма, ускорять заживление ран, постоянно сообщать доктору о вашем здоровье для скорейшего лечения. Нанороботы будут работать в связке с нашими нейронами. Виртуальная реальность будет создаваться внутри нервной системы. Фантастика? Не совсем. Для людей, связанных с искусственным интеллектом, это не кажется далеким и невозможным.

Веб-технократы верят в то, что компьютеры эволюционируют, порождая новую форму жизни, которая будет понимать людей лучше, чем люди понимают сами себя. Вернер Виндж полагал, что мы создадим разум могущественнее нашего собственного. Тогда наступит «технологическая сингулярность». Но это далеко не единственная возможность. Технологии скорее могут изменить наше биологическое тело. Наш вид может расщепиться на множество разумных, но биологически различных видов существ. Такое распространение разума не менее реально, чем техническое моделирование собственно разума. Сегодня человек выходит за границы своего биологического тела. Предвестники этого — современные импланты и протезы, которые встраивают по медицинским причинам. Они являются своего рода заменителями естественных органов. Уже сейчас некоторые из них лучше их естественных прототипов. Совсем скоро можно будет заменить свою ногу на искусственную — не хуже настоящей.

Все это техническое развитие отражает наше приближение к точке сингулярности. В состоянии сингулярности многочисленные риски и разнообразные возможности уравновешиваются небывалой сплоченностью системы. Система в состоянии сингулярности становится в высшей степени однородной. Так, в коконе, из которого появится яркая бабочка, все органы ее предшественницы — гусеницы — размыты, там нет ничего, кроме однородной массы. Глобализация есть прежде всего гомогенизация всего национального, этнического и расового. В результате глобализации мир становится более однородным, более сплоченным и в высшей степени взаимозависимым. Впервые слово «глобализация» ввел Карл Марне. В одном из писем Энгельсу он писал: «Теперь мировой рынок существует на самом деле. С выходом Калифорнии и Японии на мировой рынок глобализация свершилась».

До глобализации существовали локальные рынки. Они были погружены в локальную культуру. Неписаные правила по большей части регулировали хозяйственную деятельность. Но все смешалось. Интенсивный обмен товарами и трудовыми ресурсами перемешал локальные «универсальные ценности». Неписаные правила потеряли свою былую строгость и перестали эффективно регулировать хозяйственную деятельность. Их заместили регламенты, стандарты и сертификаты.Теперь нормативы стали более явными и четкими. Нынешняя глобальная культура заменила разнообразные этические нормы универсальным штрихкодом. Универсализм предполагает открытость: условность национальных границ и проницаемость социальных барьеров. Благодаря универсализму открытость стала главным нравственным предписанием.

ОБЩЕСТВО ОТКРЫТОГО КОДА

Открытость современного мира не подлежит сомнению. Мы живем на открытом пространстве. Каждый живет открыто — у всех на виду.

Идея открытого общества была высказана Анри Бергсоном. Карл Поппер в книге «Открытое общество и его враги», отталкиваясь от исторического опыта диктатур, пришел к выводу, что никто не имеет доступа к «истине в последней инстанции». Поэтому общество не может быть совершенным, ведь нет никаких критериев совершенства. Но общество «может постоянно совершенствоваться». Нам следует довольствоваться хотя бы такой формой организации общества, которая пусть несовершенна, но открыта для улучшения и совершенствования.

►Открытое общество - общество, открытое для совершенствования.

Каждый может принять в этом участие. Это напоминает движение «открытого кода», основной принцип которого в том, чтобы делать доступным онлайн исходный текст программ. Это позволяет каждому желающему бесплатно скачивать программы, использовать и улучшать их. Открытое общество — это общество открытого кода.

Под самый занавес XX века была опубликована книга Джорджа Сороса «Кризис мирового капитализма. Открытое общество и опасности». Она стала итогом многолетних размышлений успешного финансиста, которого в июне 1981 года респектабельный журнал Institutional Investor назвал «величайшим в мире фондовым менеджером». Сорос не скромничал:

«Я смотрел на себя с благоговейным трепетом... Я воображал себя Богом, сравнивал себя с великим экономистом Кейнсом ("у каждого из нас своя общая теория”) и с выдающимся ученым Эйнштейном (“у меня — теория рефлексивности, у него — теория относительности”)... Я разработал концепцию рефлексивности: механизм двусторонней обратной связи между мышлением и реальностью. В то время я изучал экономическую науку, и рефлексивность не вписывалась в экономическую теорию, оперировавшую тогда концепцией, заимствованной из ньютоновской физики, а именно концепцией равновесия».

Джордж Сорос — человек практический. Успешный спекулянт, который знает финансовый рынок глубоко изнутри. Он известен как тот, «кто сломал банк Англии».

Я помню эту «черную среду» 16 сентября 1992 года. Тогда я работал в Бирмингеме. Фунт стерлингов подешевел относительно доллара с 1,86 до 1,78 за день. Мой дантист заработал 30 000 фунтов, переведя накануне все свои сбережения в доллары по наводке своего брата, финансиста из Гонконга. Сорос в этот день заработал больше миллиарда долларов. Такого человека не назовешь тугодумом. Он со свойственной ему стремительностью и уверенностью определяет: «Несовершенное общество всегда открытое совершенству. Это — мое определение открытого общества».

Затем Сорос дает свою интерпретацию открытого общества:

«Открытое общество, в котором нет границ, нет пошлин, нет ограничений торговли, находит политическую опору в демократических режимах — человек должен свободно выбирать товары и услуги без оглядки на старших по званию, по возрасту, по положению в обществе. Открытое общество должно быть открыто маргинальным потребностям, и, следовательно, маргинальные сообщества должны восприниматься в нем с толерантностью. Маргинальным кругам, конечно, приходится отвоевывать свое место под солнцем, порой преодолевая сопротивление местных властей — тех “малоземельных лендлордов”, у которых едва хватает сил удерживать свои наделы. Но на стороне маргиналов транснациональный капитал — та сила, которая поддерживает глобализм, толерантность и открытое общество. И эту силу ни один правитель игнорировать не может. Парадигма открытого общества, однако, больше чем идея “свободного предпринимательства”, согласно которой “неограниченное стремление к удовлетворению личной корысти приводит к оптимальному положению вещей [A9] ”».

Сама открытость общества есть, по Соросу, «самосознательно несовершенный идеал». Этот идеал требует установить ценности открытого общества. Такая ценность, как свободное предпринимательство, не обеспечивает устойчивого развития. Финансовые рынки не могут поддерживать себя сами — они преисполнены корысти. Открытое общество стоит выше корыстных интересов индивидуальных участников рынков. Сдерживание индивидуальных интересов, положенное в основу демократических принципов, будучи распространенным в сферу капитала, должно охранить общество от экономических коллапсов и политической турбулентности. Сорос признается, что не может найти авторитета для установления «ценностей открытого общества». Поэтому он сам выводит их «из истории развития самого общества»:

1) признание собственных ошибок: «ошибочность суждений и взглядов — универсальное человеческое состояние»',

2) рефлективность;

3) постоянная неопределенность.

Эти условия указывают на то, что одни и те же критерии могут применяться как к естественным, так и к общественным явлениям. Открытое общество — естественная организация социальной материи. Естественная, поскольку общественные структуры появляются из биологического материала, а биологические структуры являются открытыми системами.

Хайдеггер и Гейзенберг видели опасность в том, что наши технические решения принимаются по случаю. Такие случайные решения, встроенные в сеть технических решений, формируют платформу, которую практически невозможно изменить. Мы оказываемся замкнутыми в скорлупе, которую сами создали. Мы лишаемся свободы навигации. Гейзенберг сравнил созданный человеком мир с большим кораблем, в котором столько металла, что магнитная стрелка уже не реагирует ни на что, только на сам корабль. Лишенные навигации, мы можем оказаться в эволюционном тупике. Когда мы это осознаем, может случиться, что единственным выходом окажется переформатирование самой платформы нашего существования. Но это будет означать уничтожение всего, что мы создали, вплоть до самих себя.

В ответ на это опасение парадигма открытого общества утверждает, что вокруг нас всегда есть простор. Нет тупиков эволюции. Всегда найдется свободное пространство — среда обитания. Вокруг нас нет границ, есть только горизонт. Мы никогда не упремся в стену потому, что все наши решения, реализованные в реальности, прилажены к реальности петлями обратных влияний. И сами петли обратного влияния прилажены друг к другу так, что петли более высокого, более абстрактного уровня агрегируют петли предыдущих уровней, вплоть до самой абстрактной и самой иллюзорной петли, напрямую соединяющей часть и целое, — суперпетли обратного влияния[A10].

Мы существуем не столько в атмосфере, насыщенной кислородом, сколько в облаке петель обратного влияния. Избежать их влияния невозможно, от них невозможно отгородиться. Под их проникающим воздействием корпоративные организации отказались от формата «закрытого ордена» в пользу формата «открытой компании». Старая корпоративная парадигма наследовала феодальный принцип: мой дом — моя крепость. Замок — вот символ феодальной организации. Укрепленный замок выставляет напоказ свою символическую мощь и заставляет признать себя средоточием силы и власти. Замок отделяют от его окружения глубокий ров и высокие стены. И если замок соединен с внешним миром, то только посредством подъемных мостов, а свет попадает в него через узкие окна — бойницы. Традиционно компании и корпорации строились точно так же.

Однако все меняется. В условиях, когда покупатель, поставщик, конкурент — соседи в экономическом пространстве и враги в деле максимизации дохода, единственный способ преуспеть — построить сильный корпоративный замок. Поддержание высоких, крепких и защищенных стен между компаниями, конфиденциальность и контроль информации, безусловно, обеспечивают безопасность, но увеличивают стоимость продукции. Однако для покупателя значение имеет лишь стоимость товара или услуг. И компании вынуждены подводить под свои стены все больше и больше смежных процессов и структур. При этом возрастает стоимость контроля и управления, снижается гибкость. «Феодальная замкнутость» капиталистических корпораций все чаще дает сбои. Майкл Хаммер в книге Beyond reengineering пишет:

«Когда покупатель и продавец рассматривают свои активы как совершенно секретную информацию, активы взлетают вверх. Когда заказ, пройдя рутину согласования в отделе снабжения, попадает к поставщику, ему предстоит пройти рутину согласований в отделе сбыта до принятия его к исполнению. При этом задержки и сбои неизбежны. Когда поставщик сырья не имеет ни одного грамма информации о моем продукте и не предоставляет ни одного грамма информации более, чем указано в спецификации, то возможности для интеграции потеряны».

Крупные корпорации одними из первых стали создавать группы компаний, или холдинги. Внутри холдингов речь не идет о понимании партнерства как неэгоистичных отношений. Напротив, движущей силой остается забота о собственных интересах. Речь идет о партнерских формах взаимодействия, обеспечивающих взаимовыгодные соглашения между компаниями. Такая кооперация делает внутрихолдинговые корпоративные границы проницаемыми. Это позволяет снизить агрессивность конкуренции через кооперацию: слабая, но защита в условиях эскалации конкуренции.

Конкуренция ужесточается. Джен Уэлш выдвинул концепцию «организации без границ». Он «разрушил стены» внутри и вокруг бизнеса, стер границы между отделами (по горизонтали) и установил проницаемые «полы и потолки» (по вертикали). Для этого были задействованы управленческие и информационные технологии. Это высвободило внутренние ресурсы. Но на этом не остановится. Новая корпоративная парадигма состоит в том, что юридические границы компаниитеряют свою значимость[A11].Все ресурсы не должны находиться внутри фирмы. В будущем правильную единицу анализа представят не индивидуальные фирмы, а взаимосвязи и цепочки фирм. Сотрудничество между потребителями, поставщиками и конкурентами. Корпорация со всей ответственностью идет навстречу, когда вам нужны ресурсы и опыт конкурента. Автомобили Volvo S40 и Mitsubishi Charisma производятся на одном и том же заводе в Генте, Бельгия, — два конкурента под одной крышей.

Теперь компании гнездятся внутри друг друга. ВозьмитеRoyal Dutch Shell Group. Shell Brazil — это живая система внутри Shell Group. Shell Brazil движима самосохранением и саморазвитием в той же степени, что и Royal Dutch Shell Group.

Каждое подразделение компании на своем уровне является живой системой. Каждое отлично от других, видимо и независимо. Каждое подразделение компании осознает себя. В то же время каждое подразделение внедрено в более крупное целое. И при этом каждое подразделение открыто внешнему миру. Люди и идеи постоянно приходят и покидают компанию, так же как человеческое существо обменивается информацией и материей через пищеварительную систему, поры, глаза и уши.

Социальные системы копируют биологические. Организации постоянно атакуют внутренние и внешние враги. Атаки изнутри исходят от отдельных личностей или групп лиц, которые не желают подчиняться режиму. Неважно, насколько их цели благородны или бесчестны. Атаки исходят извне. Все чаще для захватаи подчинения конкурирующей организации используются инсайдеры и рэкет, диссиденты и вирусы. Вирусное образование, вирусный маркетинг, вирусные электронные письма. Средняя длина вирусного письма составляет 2 000 знаков. Как всякий опасный вирус, такое письмо угрожает напастями и заставляет пересылать свои копии «друзьям и коллегам». Вирус проникает вовнутрь вашего личного пространства. Ваш лагерь — их лагерь. Они обитают в «просветах и щелях» вашего дома. Их можно дезинфицировать и депортировать, но прежде всего их нужно выявить. Тактика агрессора — удар извне и развал конкурента изнутри. Непроницаемые стены могут защитить от агрессора, но лишат ресурсов. Поэтому ни биологические, ни социальные организации не могут себя изолировать. Изоляция — верная смерть. Открытость — рискованный, но единственный шанс выжить.

Иммунная система — вот тот защитный механизм (Abwehr), который обеспечивает жизнеспособность биологической системы. Иммунная система отражает вторжения. Она повышает температуру тела, чтобы затруднить жизнь агрессоров, и вырабатывает смесь антител и клеток-убийц. Ваше тело автоматически переходит в режим сопротивления и отторжения. Вы испытываете жар, усталость, головную боль и расстройство пищеварительной системы. Сопротивление и отторжение могут нарушить биологическое равновесие организма настолько, что это приведет к тяжелым хроническим последствиям и даже к смерти самого организма. Этот риск есть плата за открытость биологической системы.

Развитие информационных технологий облегчило поиск наиболее выгодного предложения и тем снова разожгло конкуренцию. Конкуренция раскаляется, сжигая мосты сотрудничества. Симбиоз не остановил борьбу за существование. Александр Бард и Ян Зодерквист в книге «Нетократия» описали суть вопроса лаконично и точно:

«Сотрудничество — это то, как мы создаем материальные ценности: как мы печем пирог. Конкуренция — это то, как мы получаем материальные ценности: как мы отрезаем свой “кусок пирога”. Значимость юридических границ компании теряется (так выгоднее создавать), но не исчезает (пирог надо делить). Матричные организационные формы развиваются (так выгоднее создавать), но вступают в противоречие с инстинктами примитивного человека и часто проигрывают (пирог надо делить). Информация становится открытой (так выгоднее создавать), но информационный разрыв между “посвященными” и “непосвященными” растет со страшной быстротой. Только информация, полученная с опережением, позволяет выгодным образом пирог поделить».

Информация лишь в тот момент представляет реальный интерес, пока она известна узкому кругу избранных. Так называемые хеджевые фонды (от англ, hedge — ограждение) появились в XX веке с целью задержать распространение информации и оградить богатых инвесторов от рядовых клиентов банков и от государственного контроля. Это пример возвращения средневековых представлений о замке, высокие стены которого обеспечивают безопасность и процветание. Сегодня эти феодальные стены все чаще появляются на пространствах виртуальной, информационной реальности.

Поборники открытой информации понимают, что их одурачили, что важна не столько информация сама по себе, сколько своевременность информации, ее контекст, ее трактовка. Информация есть прежде всего живая субстанция. Информация обретает жизненное начало в эмоциональных интерпретациях. Эмоциональная трактовка всегда сиюминутна, но при этом способна оказывать влияние на реальность. Эта возможность влияния на реальность есть основа коммерческого успеха и основа власти. Поэтому обработка эмоциональной и чувственной информации оказывается и центре общественного внимания. Такое новейшее отношение и информации как к чувственной субстанции более всего созвучно «духу Средних веков». Сетевая сложность — вот новая феодальная стена, которая надежно отделяет лордов от сервов.

Новые лорды — те, кто владеет поисковыми системами, сетевыми ресурсами и цифровыми облаками. Они — владельцы серверов и социальных сетей — скупают старые и нерентабельные энергоемкие предприятия и трансформируют их в серверные площадки. Нерентабельный алюминиевый завод по Франции идеально подошел для мощной серверной станции, ведь для охлаждения серверов энергии требуется не меньше, чем для производства алюминия. Это далеко не эфемерные, но самые что ни на есть материальные активы. На их основе день ото дня растет доход от тех оброков, которые платят пользователи того или иного ресурса. На цифровых просторах уже формируются толпы пользователей: сервов. Они платят скромную дань направо использовать сервисные ресурсы. И потребность в такихресурсах все возрастает. В них можно найти зрелища на любой вкус, но и на хлеб с их помощью можно заработать. В цифровых облаках не только циркулируют, но и производятся новые финансовые потоки. Биржи, брокеры, хедж-фонды уже давно оперируют виртуальными деньгами, оторванными от реальности слоем абстрактных эталонов. Лорды становятся богаче, сервы — беднее. Лорды сталкиваются друг с другом в борьбе за толпы сервов. Мы становимся свидетелями боев без правил, в которых «победитель забирает все». Сферы влияния будут кроить и перекраивать.

В новой цифровой и символической реальности средневековые инстинкты трансформируются. В сети каждый ощущает себя «своим среди чужих и чужим среди своих». В корпоративной паутине всякому понятен девиз «мой процесс — моя крепость», а на поле конкурентной борьбы — «один за всех, все за одного, и каждый сам за себя». Мы представляем себя не столько в массе, сколько в стае. В стае каждый остается наедине с собой, будучи, однако, с другими. Каждый заботится о себе. Каждый прилаживает свой интерес к интересу группы или компании. В этой точке уже формируется новый порядок и формулируются новые принципы рациональных отношений:

• Один за всех, все за одного, и каждый сам за себя. Сотрудничество и конкуренция — «две вишни на одном черенке».

• Свой среди чужих, чужой среди своих. Деловая сеть с участием конкурентов становится естественной, а эгоистичный инстинкт остается логичным.

• Мой процесс — моя крепость. Старые стены и барьеры необратимо разрушены. На открывшемся пространстве мы начинаем различать новую линию обороны — разрыв во времени получения информации.

Открытость являлась главным нравственным предписанием средневекового общества, в котором каждый жил открыто — у всех на виду. В средневековой Европе национальные границы были еще весьма условны, а социальные барьеры проницаемы. Разрывы границ способствовали непрерывному вихрению, коллизиям устремлений и интересов. Такой ассоциативный ряд ведет в самую гущу современной реальности, где усилиями многих людей в череде несчетных взаимных влияний словно под воздействием «невидимой руки» формируется «облачная реальность». И она более всего напоминает средневековый феод.

В интернете, как и в средневековой общине, все на виду. Обыватели и даже подростки вынуждены заботиться о своих высказываниях в Fасеbook или в «Одноклассниках» так же тщательно, как это привыкли делать публичные политики. Любой проступок оставляет пожизненную отметину во Всемирной паутине, и от этой цифровой реальности невозможно устраниться. Всех и каждого затягивает мощный информационный поток. Этот поток не только приспосабливается к реальности, но и приспосабливает реальность под себя.Мы не можем больше воспринимать этот информационный поток как продукт, нами произведенный. Мы вынуждены рассматривать его как внешний объект, и эта необходимость проявляет себя в идее коллективного разума.

КОЛЛЕКТИВНЫЙ РАЗУМ

Идею коллективного разума первым высказал Владимир Иванович Вернадский в лекциях по геохимии. Он читал эти лекции в Сорбонне в 1922-1923 годах. Вернадский утверждал, что человечество в ходе своего развития превращается в новую мощную «геологическую силу», преобразующую лик планеты. Эти лекции слушал Эдуард Леруа, профессор математики Сорбонны. Профессор Леруа и католический теолог Пьер Тейяр де Шарден ввели понятие «ноосфера», трактуя ее как «мыслящую» оболочку, «новую кожу» Земли. Позже, в 1955 году, Пьер Тейяр де Шарден писал в «Феномене человека»:

«Благодаря изобретению недавно железной дороги, автомобиля, самолета физическое влияние каждого человека, некогда ограниченное несколькими километрами, теперь расширилось на сотни миль. Более того, благодаря изумительному биологическому событию — открытию электромагнитных волн — каждый индивид отныне (активно и пассивно) одновременно находится на всех морях и континентах — он находится во всех точках Земли».

Герберт Уэллс на закате жизни в 1938 году написал маленькую книгу под заголовком «Всемирный мозг». Он видел, что «мировой мозг» поможет избавиться от множества не связанных между собой центров притяжения многополярного мира начала XX века, избавиться от феодального пережитка — «пестрой смеси феодов» Планетой бы правил Мировой разум: «Нам не нужны диктаторы, нам не нужны олигархические партии или правящие классы. Нам нужен Мировой разум, сознающий себя таковым».

Его Мировой разум должен был быть авторитетным, но не централизованным. Он высказал догадку: «мозг может иметь форму сети». И пояснил: «Сеть изумительно изогнутых и скрученныхсте блей с маленькими листьями и цветками».

Абстрактный «коллективный разум» сохраняет свои биологические корни. Самоорганизующаяся абстракция, или «коллективный разум», появлялась под разными названиями: ноосфера, мировой мозг, разум пчелиного роя (hive mind_. У нее есть разные трактовки. Например, согласно гипотезе Геи, Земля есть живое и разумное существо. Де Гиус считает компанию или организацию живым организмом. Жак Моно считал биосферу сущностью, состоящей из всех форм жизни. Это довольно абстрактное представление. Почти математическое. Моно предложил аналогию. Как биосферанаходится выше мира неживой природы, так идеосфера (сфера идей) поднимается над биосферой: «Идеи сохранили некоторые свойства организмов. Как и последние, они имеют тенден цию к сохранению структуры и размножению».

Манучер Парвин пишет: «... У моего разума имеется свой собственный разум... Может, я могу как-то заставить свой разум изменить мой мозг, который, в свою очередь, может изменить мой разум…. Мы сможем говорить о мировом разуме, о мировой нервной системе, мировой памяти и коллективной башке человечества».

Станислав Лем описывал социум как распределенное квазибиологическое существо, обладающее интеллектом наподобие интеллектапчелиного роя, муравейника или термитника. Эту традицию продолжил профессор биологии Ричард Доукинс.В 1976 году онопубликовалкнигу «Эгоистичный ген». В ней по аналогии с генами он обозначил единицы передачи культурной информации словом «мемы». Нашвид, говорит Доукинс, уникален в своей способности передаватьзнания посредством культуры: языка, традиций, искусства, архитектуры науки. Люди изобрели новую форму воспроизводства, новую фирму потенциального бессмертия — мемы. Словом «мем» Доукинс обозначил единицу передачи культурной информации:

«Мемами являются настроения, идеи, книги, крылатые фразы, мода, способы изготовления горшков или строительства арок. Так же, как гены

плодятся в питомнике генофонда, перепрыгивая из одного тела в другое с помощью спермы или яиц, так же и мемы размножаются в питомнике мемофонда, перепрыгивая из мозга в мозг [с помощью]... имитации».

Доукинс предложил название для самого абстрактного репликатора.Он назвал его мемом и дал краткое описание: «Мемы — самореплицирующие единицы («паттерны») информации».

Мем - символическая единица знания. Биологические и технологические носители мемов в процессе комбинаций и рекомбинаций обмениваются мемами: «Мемыраспространяются, переходя из одногомозга в другой с помощью процесса, который в широком смысле можно назвать имитацией».

Мемы были до языка. Простого подражания достаточно для передачи информации. Так, например, показать процесс разжиганияогня проще, чем описать его. Не только идея, но и эмоция может быть заразительной. И мелодия может «привязаться». Мемы прежде всего конкурируют за внимание. Мемы — информационные захватчики. Они появились до Слова. Философ Фред Дрецке в 1981 году написал:

«СНАЧАЛА БЫЛА ИНФОРМАЦИЯ. СЛОВО ПОЯВИЛОСЬ ПОЗЖЕ».

Мемы могут быть эмоцией, мелодией, историей, рецептом, навыком, легендой и модой. Взаимодействуя, мемы производят новые мемы. Некоторые из них проходят естественный отбор и продолжают культурную эволюцию своего вида. Но самое замечательное — то, что мемы Доукинса, будучи символами, оказывают обратное влияние на материальное и операциональное. Имея в виду такое влияние, Деннет писал: «Не знаю, как вы, но я с самого начала не был рад, что мой мозг является своего рода компостной кучей, в которой личинки чужих идей воспроизводят себя».

Идея Доукинса, мастерски изложенная с гомеопатической дозой эпатажа, захватила внимание и распространилась по всему миру. Абстрактные идеи способны к распространению, как и вирусы. Их среда обитания и распространения — инфосфера. Обитатели инфосферы — призраки для обитателей биосферы.

Их удается, впрочем, визуализировать с помощью символов виртуальной реальности. Мы храним их в виртуальной форме в конди ционированных серверных фермах. Они уже не столько призраки, сколько объекты символической реальности. Роджер Сперри заметил: «идеи так же реальны, как нейроны, в которых они живут»

Идеи способны производить и воспроизводить идеи. Они — репликаторы. Там, где появляются репликаторы, возникают те или иные формы жизни и сопутствующие ей формы разума. Где репликаторы, там и жизнь. Где жизнь, там и разум

Алан Тьюринг одним из первых высказал мысль о том, чтобиты могут жить своей собственной жизнью, независимой от людей Биты способны к репликации. Это представление стало основанием идеологии искусственного интеллекта, которая сегодня доминируетсреди технократов Кремниевой долины. Джарон Ланир пишет:

«В Кремниевой долине можно встретить буддистов, анархистовпоклонников культа Богини, фанатиков, стоиков и множество либертанианцев, а также многих других, кто, на первый взгляд, не придерживается никакой идеологии. Тем не менее есть система веры, котораяслужит “общим знаменателем”. За неимением лучшего слова я назвал ее вычислительным способом мышления. Этот термин обычно используется в более узком смысле, означая склад ума, но я использую его более широко и включаю в это понятие что-то вроде культуры. Лежащую в его основе философию в первом приближении стоит вкратце описать так: мир можно понять как вычислительный процесс, представляя людей как подпроцессы».

Тоталитаристы от кибернетики искренне верят в то, что вычислительные машины, достигнув уровня программной репликации (программы создают программы), приобретают черты разумного существа. Уже сегодня компьютеры способны себя переконструировать точно так же, как люди начинают переконструировать себя при помощи генетики независимо от эволюции или Бога! Теперь даже саму Вселенную можно наделить разумом на том основании, что она, подобно гигантской вычислительной машине, непрерывно рассчитывает саму себя. Все — и Земля, и организации, и вычислительные машины, и Вселенная — оказываются способны"МЫСЛИТЬ».

В эпоху Возрождения люди практического склада ума сравнивали Вселенную с часовым механизмом, во времена индустриализации — с тепловой машиной. Современные цифровые технократы сравнивают Вселенную с вычислительной машиной. Каждая молекула, атом и элементарная частица содержат информацию. В любом взаимодействии между частицами эта информация преобразуется.

► Вселенная вычисляет саму себя, рассчитывает собственную судьбу.

Такая Вселенная открыта для новых программ. Кажется, что она предлагает нам неограниченные возможности. Но программисты знают, что создавать оторванные друг от друга программы с независимыми кодами бесполезно. Все они будут выстроены на одной стартовой платформе. Сколь бы много таких программ ни было создано, система таких программ остается «плоской» и слишком примитивной, чтобы быть по-настоящему полезной. Чтобы сделать что-то полезное, приходится предпринимать трудное погружение в уже существующую большую программу. В большой программе свобода программиста оказывается связанной паутиной программных- кодов. Каждый код формировался по случаю. Этот код не имеет ни материального, ни динамического воплощения. И все же онреален.Каждый код прилаживался ко всей системе уже существующих программных кодов. В этом смысле любой

► код в системе кодов есть символ[A12].

Так с технической стороны мы подходим все ближе и ближе к символической реальности. Мы уже начинаем ее ощущать. Мы замечаем некий информационный фон — легко узнаваемый цвет, ритм или образ. Одним словом, символ. И этот фон распространяется поверх всех преград. Сегодня информационный фон объединяет и синхронизирует все: от революций до очередей у магазинов в день первой продажи раскрученного товара. Он формирует поведение кибертолпы. И это поведение ничем не отличается отвеками известного поведения толпы — мании, мыльные пузыри, линчующие банды, крестовые походы, флешмобы, массовая истерия, стадное сознание, повторение друг за другом вирусных клише.

У коллективного разума нет рационального императива, нет и морали. Адепты цифровых технологий и коллективного разума перестали делать различие между оригинальным произведением и производными от него. Они зарабатывают на хлеб,

производя ПРИКВЕЛЫ, делая РЕМИКСЫ,

СИКВЕЛЫ, РЕВОРКИ(REWORKS),

ТРИКВЕЛЫ, РЕМЕЙКИ.

Это тоже произведения, но произведения второго порядка. Они создаются из фрагментарных реакций на произведения первого порядка — на оригинальные произведения[A13]. Оригинальное произведение, произведение первого порядка, появляется, когда кто-то представляет целое: работу, которая объединяет в себе собственные взгляды на мир и эстетику. Это что-то по-настоящему новое. Пиратский перехват идей запускает цепную реакцию мешапов, в которой теряется если не авторство оригинального произведения, то уж точно авторский гонорар. Лишение авторского вознаграждения не способствует интеллектуальному «благопроизводящему циклу». Как пояснял Крейг Манди, директор «Майкрософт» по технологиям, «Изобретение, вознаграждение, повторное инвестирование, новые изобретения — именно этот благопроизводящий цикл обеспечивает все крупные прорывы в нашей области».

Восстановить статус-кво может материализация интеллектуального символа. И этот процесс начинается с материализации информационного символа, с появления и внедрения в реальность материального информационного символа — кубита.

МАТЕРИАЛИЗАЦИЯ

СИМВОЛА

ВЕЩЬ КАК СИМВОЛ[A14]

Мы погружаемся в квантовую атмосферу. Все состоит из атомов. Существует множество разных атомов. Однако любой атом состоитиз электронов, протонов и нейтронов. Протоны и нейтроны состоят из адронов. Адроны состоят из адронов! Точнее, при расщеплении адронов появляются другие адроны. Они отличаются друг от друга, и эти отличия можно моделировать, представляя адроны вформе композиций кварков и глюонов, поведение которых имеет одну странность: кварки и глюоны не могут существовать автономно. Их ассоциации строго регламентированы. Но этого мало. Элементарные частицы вещества (такие как кварки и электроны) элементарные взаимодействия (такие как глюоны и фотоны) могутпоменяться местами так, что ничего вокруг не изменится. Такаявозможность была предсказана в Московском математическом институте им. В. Стеклова доктором Ю. А. Гольфандом и его аспирантом Е. П. Лихтманом в 1970 году и получила название «суперсимметрия». Идея суперсимметрии в том, что из множества возможных отношений между элементами вещества и элементарнымивзаимодействиями реализуются только те, которые допускают замену кванта вещества квантом взаимодействия при сохранениисвойств и качеств системы в целом.

Неизменность системы относительно преобразований физики называют инвариантностью, а математики предпочитают говорить о симметрии. Так, если в уравнении х² = 4 вы замените х на - х, то ничего не изменится — это уравнение симметрично, или инвариантно, относительно преобразования х → - х. Если вы повернете равносторонний треугольник на 120° относительно его центра, то перед вами останется все тот же треугольник. При этом, чтобы «видеть» симметрию, нужна ось, перпендикулярная (ортогональная) плоскости треугольника. Нужен своего рода взгляд со стороны, «взгляд извне».

Суперсимметрию между веществом и взаимодействием обнаружили математики. Они рассматривали вещество и взаимодействие с ракурса, и веществу, и взаимодействию ортогонального, отстраненного и от вещества, и от взаимодействия. Они изучали формулы. Формулы состоят из символов, означающих величины и связывающие их операции. В этом смысле суперсимметрия есть символическая симметрия — симметрия символов.

Если теперь распространить принцип суперсимметрии на символ, вещь и действие как равноправные элементы реальности, то естественно заключить: символ может быть замещен вещью или действием таким образом, а вещь или действие могут быть так заменены символами, что в реальности ничего не изменится.

Свойство симметрии накладывает существенное ограничение на отношения между элементами системы. Малейшее изменение длины одной из сторон равностороннего треугольника нарушит условие симметрии. Возьмем уравнение ху = 4. Это уравнение имеет бесконечно много решений. Однако если мы добавим условие сим- метрии х = у, то решений останется только два: 2 и -2. Точно так же выполнение условий суперсимметрии ограничивает структуру возможных отношений между элементами вещества и элементарными взаимодействиями.

Ограниченность можно интерпретировать как связность кванта вещества и кванта действия в одно целое. Такая интерпретация сложилась в теории струн. В масштабах порядка 10^-35 м, то есть на 20 порядков меньше диаметра протона, и при столь высоких энергиях взаимодействий, что это и представить немыслимо, элементы вещества и элементарные взаимодействия превращаются в серию или сеть стоячих волн, подобных тем, что возбуждаются в гитарной струне. Чем выше вибрация струны, тем выше ее энергия и тем выше масса наблюдаемой частицы. Такова в первом приближении идея теории струн. Элементарные частицы — вовсе и не частицы, а микроскопические тончайшие струны. То, что физики фиксируют как траекторию движения частиц, может оказаться траекторией возмущений, проходящих по струнам. Эта модель совмещает вещество, имеющее протяженность впространстве, идействие, имеющее протяженность во времени.

Если теперь потребовать, чтобы поведение струн подчинялось условию суперсимметрии, то окажется, что в четырехмерном простра-нстве—времени это невыполнимо. Зато вполне реально в многомерном пространстве. Модель многомерного физического пространства в начале XX века предложил Теодор Калуца и усовершенствовал Оскар Клейн. Суперсимметричные струны — суперструны — могут существовать в пространстве одиннадцати измерений. Мы едва привыкли к четырехмерному пространству, которое содержиттри пространственных и одно временное измерение (влево-вправо, вверх-вниз, вперед-назад, в прошлое-в будущее), какнам предложено свыкнуться с причудливым одиннадцатимернымпространством. Для этого нам советуют представить, что «лишние» измерения туго свернуты (или, выражаясь научным языком, «ком-пактинфицированы») в масштабах порядка 10^-35 м. Более того,подобно гитарным струнам, суперструны закреплены своими концами в многообразиях, напоминающих гибкие поверхности — мембраны.

Мембрана^— гибкая двухмерная пластина. Многомерные мембраны физики называют бранами. Браны разнообразны, их размерность может изменяться от 1 до 9.

Митио Каку в предисловии к книге «Гиперпространство» пишет: «Все что мы видим вокруг,от деревьев и гор до самих звезд не что иное, как "вибрации в гиперпространстве". Если это верно, значит, у нас появляется возможность элегантно и просто описать Вселенную средствами геометрии»

И далеетридцать страниц спустя:«Материя во Вселенной и силы, которыене дают ей разлететься и придают ошеломляющее, бесконечное разнообразие замысловатых форм, могут оказаться не чем иным, как различными вибрациями гиперпространства».

► Шаг за шагом мы втягиваемся в геометризацию физики и символизацию вещества.

Элементы вещества и элементы взаимодействия представляют собой части сложной многомерной структуры, геометрию которой мы еще не знаем. Более того, классическая геометрия не в состоянии описать физику на квантовом уровне. Новая квантовая геометрия еще не создана, но совершенно ясно, что она должна совмещать гладкость пространства в больших масштабах и его рифленость в масштабе планковской длины. Идея квантовой пены, как ее представил Джон Арчибальд Уиллер еще в 1957 году, иллюстрирует предчувствие того, как новая геометрия должна описать переход от гладкого пространства на больших масштабах к рифленому пространству на малых масштабах. На большой глубине масштабов, словами Манучера Парвина, «пространство ивремя шипит, как шипит масло на сковороде».

Пространство причудливо изгибается и сворачивается. Вещество пропадает в черных дырах и снова возникает из квантового вакуума. Прямолинейного и равномерного движения нет в природе. Все нелинейно. С математической точки зрения нелинейность есть признан математических функций, в которых определенному решению у = у₀соответствует множество значений переменных X = {х₁, Х₂,... х_n}. Графики таких функций обычно извилисты, а устойчивые состояния на них дискретны. Принцип суперпозиции (сумма частных решений уравнения является его решением) исполняется только для линейных уравнений. В случае нелинейных отображений целое уже не равно сумме составляющих его частей.

Окружающая нас реальность непрерывна и одновременно дискретна. Она разнообразна при том, что сохраняет подобие частей и целого. Она ограничена так, что границу невозможно определить, она имеет множество форм, оставаясь незавершенной. Все вещественное пронизано силовыми полями, которые обнаруживают себя только опосредованно, в динамике. Динамическое связано с вещественным. Эта связь обнаруживает себя в законе сохранения энергии — абстрактной символической величины. Связь физического, и символического организуется при посредничестве битов и кубитов и проявляет себя в изменении информационной энтропии - абстрактной символической величины.

Спустя полвека мы все еще не знаем геометрию квантовой реальности. Между тем некоторые ее качества уже проясняются. Квантовая геометрия должна быть построена как геометрия многомерных пространств с объектами, структура которых топологически связана и имеет фрактальные качества. Более того, она должна объединять геометрическую точность с неопределенностью. Такая геометрия вполне может оказаться не совсем четкой. Нечеткая логика и нечеткая геометрия все чаще выходят ни первый план. Майкл Брансли и его единомышленники развивают теорию суперфракталов, комбинируя идеи из хаотической динамики и топологии, с целью геометрически описать системы, способные непрерывно создавать и пересоздавать себя. Они обнаружили, что стохастические процессы позволяют склеивать в единое целое не связанные друг с другом системы уравнений. В такой геометрии случайность не противостоит, но сопутствует единству разнообразий.

Однако какова бы ни была квантовая геометрия, квантовые частицы должны потерять свою фундаментальность — они часть вибрирую- щей сети. Свойства, которые они демонстрируют, —это вовсе не их индивидуальные качества, но качества сети, частью которой они являются. Они — в зависимости от ракурса обзора — то узловые точки, тосвязывающие их нити сети. Они то появляются, то исчезают. Все вокруг мерцает. Весь этот квантовый фейерверк, тем не менее, строго и точно согласован. Связная и согласованная реальность состоит изфрагментов. Однако нет ни завершенного целого, ни завершенных фрагментов. Нет фундаментальных элементов, но есть универсальнаясетевая структура реальности. И эта сетевая структура имеет символическую природу. Символическая метафора такой сети описанав «Аватамсака-сутре» («Цветочная гирлянда сутр»). В пересказе сэра Чарльза Элиота фрагмент «Аватамсака-сутры» звучит так: «Внебесах Индры есть жемчужная сеть, и жемчужины эти рас-положены таким образом, что, посмотрев на одну из них, узришь в отраж ении на ее поверхности все остальные».

Вообразите бриллиантовую сеть, в каждом узле которой находитсябриллиант: в его гранях отражаются все бриллианты, и сам он тожеотражается во всех остальных бриллиантах. Бриллианты находятся в движении, но их движение согласовано таким образом, что влюбой момент каждый бриллиант отражается во всех остальных бриллиантах. Эта фантастическая бриллиантовая паутина нависает над дворцом бога Индры.

Этой метафоре почти две тысячи лет, но она по-прежнему актуальна.Основоположник теории информации Клод Шеннон в 1987 году описал модель киберпространства:

Представьте все возможные зеркальные комнаты, расположенные со смыслом, так, что когда вы, находясь в одной из таких комнат, посмотрите в любом направлении, то пространство окажется разделенным на ряды комнат. При этом вы будете находиться в каждой из этих комнат, и так до бесконечности, без противоречий».

Это воображаемая модель символической структуры реальности. Как и сеть Индры, она не может стать физической реальностью. Символическая структура отличается от любой физической структуры тем, что она всегда вне физической реальности. Она разве что умопостигаема. Но символическая структура физической реальности сама по себе реальна. Она представляет собой структуру, к которой прилаживаются все физические структуры. Физические структуры не существуют без вещества, как и вещество не существует без физических структур. В этом смысле не только существует такая вещь, как символ, но символ и есть вещь.

СИМВОЛ КАК ВЕЩЬ

В 1982 году вышла в свет книга Мераба Мамардашвили и Александра Пятигорского «Символ и сознание». В третьей части этой книги, в параграфе «Символ — вещь», сказано: