При анализе любого явления или.вещи должны быть исследованы все связи и отношения данного явления или вещи со всеми другими, известными науке. Это требование может быть реализовано наиболее полно при системном подходе к изучению фактов в любой отрасли знания. Каждый факт, каждая вещь должны браться в тех связях и отношениях, которое обусловливают существенные стороны их функционирования, т.е. рассматриваться в качестве элемента некоторого целого. В противном случае трудно рассчитывать на объективность результатов исследования, особенно если оно относится к сфере общественной жизни, характеризующейся чрезвычайно сложным переплетением многообразных связей и зависимостей.
Такое требование не всегда выполняется. Исследуемые явления (вещи, предметы) иной раз отождествляются с той функцией, которую они имеют в какой-то определенной системе. В результате эта функция начинает пониматься как атрибут материальной формы явления и вместе с ней неправомерно переносится в другие условия, в другую систему, где та же самая вещь может иметь совсем иные функции. Проиллюстрируем это одним примером из исторической науки.
Известный знаток истории античного мира С.И.Ковалев в одной из своих работ анализирует взгляды на место илотов в древней Спарте. "В литературе, — пишет он, — существует большой спор по вопросу о том, рабами или крепостными были илоты. Если подходить с точки зрения формальной, то они — крепостные, потому что прикреплены к земле. Раб, как правило, к земле не прикреплен и не ведет самостоятельного хозяйства. Но это положение отнюдь не дает нам права, как это делает Эдуард Мейер и многие другие, рассматривать крепостничество илотов как феодальное крепостничество. Предположение о том, что в Спарте был феодализм, противоречит как нашему пониманию хода исторического процесса, так и всему тому, что мы знаем о спартанском общественном и государственном устройстве. Ни характер землевладения, ни политические отношения не дают ни малейшего намека на феодализм. "Крепостничество" илотов есть не что иное, как особая разновидность рабства, возникшая, по-видимому, в результате завоевания и встречающаяся в ряде греческих отсталых государств"[59].
Как видно из этого отрывка, некритический перенос одной и той же реалии (зависимый человек, прикрепленный к земле) из одной общественной формации в другую затрудняет различение совсем не одинаковых общественных отношений. Для эпохи феодализма такой человек — крепостной крестьянин, для античного общества — раб. Определить же это различие практически невозможно, если исходить только из отношения крепостного и илота к земле и не принимать во внимание всю совокупность общественно- экономических отношений данного общества, данной эпохи.
Немало примеров такого рода "несистемного" мышления можно найти в произведениях классиков русской литературы. Особенно удавалось это А.П.Чехову. Присущие ему глубина и точность психологического анализа проявились и в образном описании поведения человека, мышление которого бьется в плену стереотипов. Вот как ведет себя герой рассказа "Злоумышленник", крестьянин Денис Григорьев, когда следователь пытается объяснить ему, что отвинтив гайки на железнодорожном пути, он может вызвать тем самым крушение поезда и гибель людей.
"Денис усмехается и недоверчиво щурит на следователя глаза — Ну! Уж сколько лет всей деревней гайки отвинчиваем и хранил господь, а тут крушение... людей убил... Ежели б я рельсу унес или, положим, бревно поперек ейного пути положил, ну, тогды пожалуй, своротило бы поезд, а то.. тьфу! гайка!"[60].
Мысль его не может вырваться из круга привычных, давно сложившихся, подкрепленных практикой и потому чрезвычайно устойчивых представлений, в которых намертво зафиксирована лишь одна связь, одна функция данной вещи (гайки) в той системе деятельности, которая именуется рыбной ловлей. Тут очень наглядно выявлено важнейшее свойство несистемного мышления — утверждение, закрепление, абсолютизация одной из многих связей при полном игнорировании, отбрасывании всех других (в принципе — бесконечного числа) связей и отношений. Как ни бьется следователь, несмотря на трагизм ситуации, он не может заставить Дениса Григорьева осознать другую, гораздо более существенную в данном случае связь того же самого предмета, его функцию в другой системе человеческой деятельности — в системе железнодорожных сообщений.
Известно, что сюжет этого чеховского рассказа отнюдь не надуманный В А Гиляровский сообщает, что он был свидетелем, как А.П.Чехов безуспешно пытался убедить знакомого ему вполне реального крестьянина Никиту Пантюхина, "великого мастера по ловле налимов", "что отвинчивать гайки нельзя, что из-за этого может произойти крушение поезда, но это было совершенно непонятно мужику..."[61].
Хотя поведение темного российского мужика конца прошлого века может вызвать у нас снисходительную улыбку, вряд ли оно существенно отличается от образа мыслей тех современных "просвещенных мужиков", которые "отвинчивают" от заводов очистные сооружения, обрекая уже не пассажиров одного поезда, а целые регионы с миллионным население на сквозную "химизацию" и коррозию не только тела, но и души.
