Сага о людях из Лососьей долины 38 страница

Торольв зашел так далеко вперед, что лишь немногие из его воинов оказались перед
ним. А когда он меньше всего остерегался, из лесу выбежали ярл Адильс и его
люди. Они метнули в Торольва много копий сразу, и он упал там, около леса.
Торфид, который нес знамя, отскочил назад, туда, где воины стояли гуще. Адильс
же стал теснить их, и завязалась жестокая схватка.
Скотты прокричали победный клич, как только увидели, что у врага убит
военачальник. А когда Эгиль услышал их крик и увидел, что знамя Торольва
двинулось назад, он понял, что сам Торольв, наверное, уже не следует за своим
знаменем. Эгиль бросился в ту сторону и бежал посредине между обоими полками.
Скоро он встретил своих людей и узнал, что произошло. Он стал увлекать воинов в
наступление, и сам пошел впереди всех.
В руках он держал свой меч Ехидну. Он рубил обеими руками, пробиваясь вперед, и
убил многих. Торфид нес знамя сразу за ним, а за знаменем следовал весь второй
полк. Завязалась ожесточеннейшая сеча.
Эгиль шел вперед, пока не встретил ярла Адильса. Они обменялись немногими
ударами, и ярл Адильс был убит, и вокруг него еще много людей. Тогда его войско
бежало. Эгиль и его воины преследовали бегущих и убивали всех, кого настигали.
Их было бесполезно просить о пощаде. А когда ярлы скоттов увидели, что их
товарищи бегут, они тоже обратились в бегство.
Эгиль же со своими людьми достиг места, где стоял полк конунга Олава. Они зашли
этому полку в тыл и устроили там побоище. Тогда полк разбился на небольшие кучки
и потом совсем рассыпался. Многие из людей Олава бежали, а викинги прокричали
победный клич.
Как только конунг Адальстейн увидел замешательство в полку конунга Олава, он
стал воодушевлять свое войско и велел нести свое знамя вперед. Их натиск был
силен, и все войско Олава отступило, потеряв много убитыми. Там пал сам конунг
Олав и большая часть его войска, потому что всех бежавших убивали, если их могли
настигнуть. Конунг Адальстейн одержал очень большую победу.
LV
Конунг Адальстейн оставил поле битвы, а его воины продолжали преследовать
бегущих. Он повернул обратно к крепости и нигде не останавливался на ночлег,
пока не приехал туда.
Эгиль преследовал бегущих. Он долго гнался за ними и убивал всех, кого настигал.
Потом он повернул со своим отрядом обратно к тому месту, где была битва. Здесь
он разыскал тело своего убитого брата Торольва, подобрал его, обмыл и похоронил
по тогдашнему обычаю. Они вырыли могилу и опустили в нее Торольва со всем его
оружием и одеждой. Прежде чем расстаться с ним, Эгиль надел ему на обе руки по
золотому запястью. Потом на могилу положили камни и сверху засыпали землею.
Тогда Эгиль сказал вису:
В буре Одина смело
Шел убийца ярла.
Пал отважный Торольв.
На равнине Винхейд
Травы зеленеют
Над могилой брата.
Тяжко это горе,
Но его мы скроем.
И еще он сказал такую вису:
Поле грудой трупов
Я покрыл, сражаясь
В буре стали с Адильсом.
С англами Олав юный
Гром железный вызвал.
И мечи на вече
Хринг собрал могучий,
Воронье насытив.
После этого Эгиль отправился со своим отрядом к конунгу Адальстейну. Приехав, он
сразу же пошел к конунгу, который в это время пировал. Там было большое веселье.
А как только конунг увидел, что в палату вошел Эгиль, он велел освободить для
него и его людей скамьи напротив. Он сказал, что Эгиль должен сидеть там, на
втором почетном сиденье. Эгиль сел и положил щит себе под ноги. На голове у него
был шлем, а меч он положил на колени и то вытягивал его до половины из ножен, то
вкладывал обратно. Он сидел прямо, не сгибаясь.
У Эгиля было крупное лицо, широкий лоб, густые брови, нос не длинный, но очень
толстый, нижняя часть лица — огромная, подбородок и скулы — широченные. У него
была толстая шея и могучие плечи. Он выделялся среди других людей своим суровым
видом, а в гневе был страшен. Он был статен и очень высок ростом. Волосы у него
были цветом, как у волка, и густые, но он рано стал лысеть. В то время как он
сидел там, в палате конунга Адальстейна, одна бровь у него опустилась до скулы,
а другая поднялась до корней волос. У Эгиля были черные глаза и сросшиеся брови.
Он не пил, когда ему подносили брагу, и то поднимал, то опускал брови.
Конунг Адальстейн сидел на возвышении. Он, как и Эгиль, положил меч себе на
колени, а после того, как они просидели так некоторое время, конунг вынул меч из
ножен, снял с руки большое дорогое запястье и надел его на конец меча. Затем он
встал, подошел к очагу и над огнем протянул меч с запястьем Эгилю. Эгиль встал,
обнажил меч и пошел по палате навстречу конунгу. Он продел меч в запястье и
притянул его к себе, а потом вернулся на свое место. Конунг снова сел на
возвышение. Эгиль тоже сел, надел запястье на руку, и тогда его брови
расправились. Он отложил меч и шлем, взял олений рог, который ему поднесли, и
осушил его. Он сказал:
Путы рук звенящие
В дар мне отдал воин,
Чтоб украсить ими
Ветвь — гнездовье ястреба.
Я ношу запястье
На руке и славлю
Конунга могучего
За подарок щедрый.
После этого Эгиль каждый раз выпивал свою долю и беседовал с другими.
А конунг велел принести два сундука. Оба они были полны серебром, и каждый из
них несли по два человека. Конунг сказал:
— Эгиль, возьми эти сундуки и, если ты поедешь в Исландию, отвези это серебро
своему отцу. Я посылаю ему его как виру за сына. Часть этого серебра ты должен
разделить среди тех родичей, твоих и Торольва, которых ты считаешь самыми
достойными. Ты же получишь виру за брата здесь, у меня, — земли или деньги, чего
ты больше хочешь. И если ты готов остаться у меня навсегда, то я окажу тебе
почести, какие ты только пожелаешь.
Эгиль взял серебро и поблагодарил конунга за подарки и дружеские слова. Он
повеселел и сказал:
Брови хмурил горько,
Но от доброй встречи
Разошлись морщины —
Лба нависшие скалы.
Конунг их раздвинул,
Подарив запястье.
Хмурый взор мой ныне
Снова ясным станет.
Позже вылечили тех, кто был ранен в бою и остался жив. Эгиль провел у конунга
Адальстейна следующую зиму после смерти Торольва, и конунг оказывал ему большие
почести. С ним были все воины, его и Торольва, уцелевшие в битве. Здесь Эгиль
сочинил хвалебную песнь в честь конунга Адальстейна, и в ней есть такая виса:
Вот владык потомок,
Трех князей убивший.
Край ему подвластен.
Не исчислить подвигов
Адальстейна в битвах.
Я клянусь, о щедрый
Конунг, — мы не знаем,
Кто б с тобой сравнился.
А припев в этой хвалебной песни такой:
Вплоть до гор страною
Адальстейн владеет.
В награду за хвалебную песнь Адальстейн дал Эгилю два золотых запястья, каждое
из которых весило марку, а кроме того — дорогой плащ со своего плеча.
Весной Эгиль объявил конунгу, что он задумал поехать летом в Норвегию и узнать,
что с Асгерд, женой Торольва. Эгиль сказал:
— Там осталось большое богатство, и я не знаю, жив ли кто-нибудь из их детей. Я
должен посмотреть, живы ли они. Если же Торольв умер бездетным, то все его
наследство принадлежит мне.
Конунг ответил:
— Воля твоя, Эгиль, ты можешь, конечно, уехать, если считаешь это необходимым.
Но мне все-таки кажется, что тебе лучше всего было бы остаться у меня — на
условиях, какие ты только пожелал бы.
Эгиль поблагодарил конунга и сказал:
— Сперва я поеду, куда должен ехать, но я думаю, что еще вернусь за тем, что ты
мне обещаешь, как только это мне удастся.
Конунг просил его непременно вернуться.
Эгиль собрался в путь вместе с частью своих людей, но многие из них остались
служить конунгу. У Эгиля был большой боевой корабль, и на нем около ста двадцати
человек. Когда он был совсем готов и подул попутный ветер, они вышли в море.
Эгиль и конунг Адальстейн расстались большими друзьями. Прощаясь, конунг опять
просил Эгиля вернуться поскорее. Эгиль сказал, что так и сделает.
Эгиль поплыл в Норвегию. Когда он достиг страны, то поспешил в Фирдир. Он узнал,
что херсир Торир умер, а Аринбьёрн получил его наследство и стал лендрманном.
Эгиль поехал к нему. Аринбьёрн встретил его приветливо и предложил пожить у
него. Эгиль согласился. Он велел вытащить корабль на берег и позаботился о том,
чтобы найти жилье для своих людей. Эгиль и еще одиннадцать человек поселились у
Аринбьёрна. Здесь Эгиль и провел зиму.
LVI
Берг-Энунд, сын Торгейра Шип-Ноги, взял в жены Гунн-хильд, дочь Бьёрна
Свободного. Она жила у него в Аске. Другая же дочь Бьёрна — Асгерд, жена
Торольва, сына Скаллагрима, — жила тогда у своего родича Аринбьёрна. У Асгерд с
Торольвом была дочь. Девочка жила вместе с матерью.
Эгиль рассказал Асгерд о смерти Торольва и предложил ей свою помощь и заботу.
Весть о смерти Торольва очень опечалила Асгерд. Эгилю она, правда, ответила
приветливо, вообще же больше молчала.
Была поздняя осень. Эгиль стал невесел и часто сидел понурив голову. Как-то раз
к нему подошел Аринбьёрн и спросил, отчего он такой невеселый. Аринбьёрн
добавил:
— Хотя смерть твоего брата — большая потеря, но мужчина не должен поддаваться
горю. Один человек умирает, а другие должны жить. Что ты теперь сочиняешь?
Дай-ка я послушаю.
Эгиль сказал, что он совсем недавно сочинил такую вису:
Женщину увидеть
Я хотел. Она же
Встречи избегала.
Прежде смело в очи
Женщинам смотрел я,
Ныне робко взоры
Долу опускаю,
Вспомнив Герд запястья.
Аринбьёрн спросил, о какой это женщине он сочиняет любовную песнь, и добавил:
— Ты, наверно, скрыл ее имя в этой висе.
Тогда Эгиль сказал:
Имя в браге Одина
Я скрываю редко,
Оттого что люди
Могут догадаться.
Кто искусен в песнях,
Тот на ощупь может
В висе, что сложил я,
Тайну обнаружить.
— Часто говорят, — продолжал Эгиль, — что другу рассказывают обо всем. Пусть
будет так и на этот раз. Ты спрашиваешь, о какой это женщине я сочиняю висы. Я
отвечу тебе. Это Асгерд, твоя родственница. И я хотел бы, чтобы ты помог мне
добиться ее руки.
Аринбьёрн тогда говорит:
— Это ты хорошо придумал. Я, конечно, замолвлю ей слово за тебя, когда ты
посватаешься к ней.
После этого Эгиль посватался к Асгерд. Она ответила, что решать тут должны ее
отец и ее родич Аринбьёрн. Потом с Асгерд говорил Аринбьёрн, и она дала ему
такой же ответ. Аринбьёрн хотел этого брака. Он поехал с Эгилем к Бьёрну, и
Эгиль просил у Бьёрна руки его дочери Асгерд. Тот принял сватовство с одобрением
и сказал, что это дело должен решить Аринбьёрн. Аринбьёрн очень хотел, чтобы
Эгиль женился на Асгерд, и дело кончилось помолвкой. Свадьбу договорились
праздновать у Аринбьёрна. А когда пришло время, свадебный пир был устроен на
славу. Всю зиму после этого Эгиль был очень весел.
Весной Эгиль снарядил торговый корабль, чтобы поехать в Исландию, — Аринбьёрн
советовал ему не оставаться в Норвегии, пока власть Гуннхильд, жены конунга,
была так велика.
— Она тебе враг, — сказал Аринбьёрн, — и ее вражда к тебе усугубилась после
того, что произошло, когда вы с Эйвиндом встретились возле Ютландии.
Когда Эгиль был готов и подул попутный ветер, он вышел в море. Поездка их прошла
хорошо. Осенью он достиг Исландии и направился в Боргарфьорд. Он не был в Борге
уже двенадцать лет. Скаллагрим за это время состарился. Возвращение Эгиля его
очень обрадовало. Эгиль поехал жить в Борг, а с ним Торфид Суровый и еще многие
его люди. Зиму они провели у Скаллагрима. У Эгиля было очень много всякого
добра, но о том, чтобы он поделился серебром, которое получил от Адальстейна, со
Скаллагримом или с кем-нибудь другим, ничего не рассказывают.
В ту зиму Торфид женился на Сеунн, дочери Скаллагрима, а весной Скаллагрим дал
им место для поселения у водопада Лангарфорс (Водопад Длинной Реки) и землю от
ручья Лейрулёк между реками Лангой и Альфтой (Лебединая Река) до самых гор. Дочь
Торфида и Сеунн, по имени Тордис, стала потом женой Арнгейра из Хольма. Он был
сыном Берси Безбожника. А сына Арнгейра и Тордис звали Бьёрн Богатырь с
Хит-реки.
Эгиль прожил в Борге несколько зим. Он стал распоряжаться добром и заниматься
хозяйством вместе со Скаллагримом. Эгиль стал таким же лысым, как его отец.
В это время край все больше заселялся. В Тверархлиде (Склон Поперечной Реки)
тогда жил Хромунд, брат Грима из Халогаланда, и те, кто приехал с ним. Хромунд
был отцом Гуннлауга, у которого была дочь Турид Дюлла. Сына Турид звали Иллуги
Черный.
Зима проходила за зимой, а Эгиль жил в Борге. И вот однажды летом в Исландию
пришли корабли из Норвегии, и стало известно, что Бьёрн Свободный умер. Кроме
того, рассказывали, что все добро Бьёрна забрал его зять Берг-Энунд. Все
движимое имущество он перевез к себе домой, а земли заселил и собирал с них
подати. Он объявил своей собственностью все, чем владел Бьёрн. Когда Эгиль
услышал об этом, он стал расспрашивать, добился ли Берг-Энунд всего этого одними
только своими силами или его поддерживал кто-либо из более могущественных людей.
Эгилю ответили, что к Энунду очень расположен конунг Эйрик и еще больше его жена
Гуннхильд.
Этой осенью Эгиль ничего не предпринимал, но когда наступила весна, он велел
спустить на воду свой корабль, стоявший под навесом у водопада Лангарфорс. Он
снарядил корабль для морского плавания и набрал на него людей. Его жена Асгсрд
собралась в дорогу вместе с ним, а Тордис, дочь ее и Торольва, осталась в
Исландии. Когда Эгиль был готов, они вышли в море.
О поездке Эгиля нечего рассказывать, пока он не прибыл в Норвегию. Там он сразу
же направился к Аринбьёрну. Аринбьёрн принял его хорошо. Он пригласил Эгиля
пожить у него, и Эгиль принял приглашение. Он с Асгерд, и с ним еще несколько
человек, поехали жить к Аринбьёрну.
Вскоре Эгиль завел с Аринбьёрном разговор о наследстве, ради которого он и
приехал в Норвегию. Аринбьёрн говорит ему тогда:
— Вряд ли у тебя что-нибудь выйдет. Берг-Энунд — человек суровый и неуступчивый,
нечестный и жадный до богатства. Кроме того, теперь его очень поддерживают
конунг и его жена. А Гуннхильд — твой заклятый враг, как тебе давно известно.
Она, конечно, не станет убеждать Энунда, чтобы он согласился на решение дела по
закону.
Эгиль говорит:
— Конунг позволит нам добиваться законного и справедливого решения. И если ты
меня поддержишь, я не побоюсь судиться с Берг-Энундом.
Они договорились, что Эгиль снарядит небольшой корабль и отправится к
Берг-Энуиду. С Эгилем поехало около двадцати человек. Они поплыли на юг, в
Хёрдаланд, и прибыли в Аск. Там они вошли в дом к Энунду. Эгиль изложил свое
дело и потребовал от Энунда, чтобы он отдал ему половину наследства Бьёрна. Он
говорил, что по закону обе дочери Бьёрна — его равные наследницы.
— Я даже считаю, — добавил Эгиль, — что Асгерд более высокого рождения, чем твоя
жена Гуннхильд.
Тогда Энунд говорит очень нагло:
— До чего ты дерзок, Эгиль! Конунг Эйрик изгнал тебя из Норвегии, а ты все-таки
приезжаешь сюда и собираешься идти против его людей. Помни, Эгиль, что таких,
как ты, я убирал с дороги, даже если для этого было меньше причин, чем теперь,
когда ты требуешь от меня наследства для своей жены, в то время как всем
известно, что ее мать была рабыня.
Энунд вел свои наглые речи еще некоторое время, и Эгиль понял, что Энунд не
согласится на справедливое решение их спора. Тогда он сказал, что вызывает
Энунда в суд и передает тяжбу для решения на Гулатинг.
Энунд ответил:
— Я приеду на Гулатинг, и надеюсь, что ты не вернешься с этого тинга целым и
невредимым.
Эгиль сказал:
— Ты меня не испугаешь. Я все же приеду на тинг, и тогда посмотрим, как решится
наша тяжба.
Эгиль и его спутники уехали. Вернувшись домой, Эгиль рассказал Аринбьёрну о
своей поездке и об ответе Энунда. Аринбьёрн очень рассердился, что Тору, сестру
его отца, назвали рабыней. Он отправился к конунгу Эйрику и рассказал ему обо
всем деле. Конунг был очень недоволен и сказал, что Аринбьёрн уже давно
пособничает Эгилю.
— Когда раньше я разрешил ему остаться здесь в стране, — сказал конунг, — то я
сделал это ради тебя. Но сейчас я вижу, что ты идешь даже против меня, раз ты
помогаешь Эгилю бороться против моих друзей.
Во время всего разговора конунг был очень сердит, а жена его, как заметил
Аринбьёрн, была еще враждебнее. Аринбьёрн сказал конунгу:
— Но ты ведь позволишь нам добиваться законного решения этой тяжбы.
Вернувшись домой, Аринбьёрн сказал Эгилю, что у них очень мало надежды на успех.

Прошла зима, и наступило время ехать на Гулатинг. Аринбьёрн поехал туда с
большой дружиной. Эгиль был вместе с ним. Конунг Эйрик тоже был на тинге, и с
ним много народу. Берг-Энунд находился среди приближенных конунга, и с ним его
братья. У них была большая дружина.
Когда на тинге разбирались тяжбы, обе стороны подходили к месту, где сидели
судьи, и каждый приводил доказательства своей правоты. Энунд держал здесь
большую речь. Местом суда было ровное поле, окруженное вехами из орешника. Между
вехами была протянута веревка. Она называлась границей суда. А в кругу сидели
судьи: двенадцать из фюлька Фирдир, двенадцать из фюлька Согн и двенадцать из
фюлька Хёрдаланд. Эти судьи разбирали тяжбы. От Аринбьёрна зависело, какие судьи
будут из Фирдира, а от Торда из Аурланда — какие будут из Согна. И те и другие
действовали заодно.
Аринбьёрна сопровождало на тинг множество людей. Он взял с собой большой
корабль, полный народу, и много небольших кораблей и гребных лодок, на которых
сидели бонды. Конунг Эйрик прибыл туда с большой силой: у него было шесть или
семь боевых кораблей Натанге собралось также множество бондов.
Эгиль изложил свое дело и сказал, что судьи должны признать, что закон на его
стороне. Он доказывал свои права на имущество, которое раньше принадлежало
Бьёрну, сыну Брюньольва. Он сказал также, что его законная жена Асгерд, дочь
Бьёрна, должна получить наследство после своего отца. Ведь по своему рождению
она имеет право владеть наследными землями, и кроме того, многие ее родичи были
лендрманнами, а ее предки были еще знатнее. Эгиль потребовал, чтобы судьи
присудили Асгерд половину наследства Бьёрна — его земель и движимости. А когда
он кончил, заговорил Берг-Энунд:
— Моя жена Гуннхильд, — сказал он, — дочь Бьёрна и Алов, законной жены Бьёрна.
Гуннхильд — по закону наследница своего отца. Я взял все добро, оставленное
Бьёрном, так как знал, что вторая дочь Бьёрна не имеет прав на наследство: ее
мать увезли из дому как пленницу, а потом она стала наложницей. Родители ее не
давали согласия на брак, и Бьёрн возил ее из страны в страну. А ты, Эгиль, видно
вздумал действовать здесь так же, как везде, где бы ты ни появлялся: ты хочешь
добиться своего дерзостью и бесчинством. Но это тебе не удастся, потому что
конунг Эйрик и его жена Гуннхильд обещали мне, что всякая тяжба будет решена в
мою пользу, если это будет в их власти. Я приведу правдивых свидетелей того, что
Тора Кружевная Рука, мать Асгерд, была насильно увезена из дома ее брата Торира,
а второй раз — из Аурланда от Брюньольва. Она уехала из нашей страны с
викингами, которых конунг изгнал из страны. Асгерд, дочь Торы и Бьёрна, родилась
в изгнании. И прямо удивительно, как Эгиль попирает все, что бы ни сказал конунг
Эйрик. Во-первых, Эгиль, ты жил здесь в стране после того, как конунг Эйрик
объявил тебя изгнанным из Норвегии. Кроме того, хотя ты женился на рабыне, ты
добиваешься для нес наследства. Я требую, чтобы судьи присудили все наследство
Бьёрна мне, а Асгерд как рабыню — конунгу, потому что она родилась в то время,
когда ее отец и мать были изгнанниками, лишенными всех прав.
Потом заговорил Аринбьёрн:
— Конунг Эйрик, мы приведем свидетелей и подтвердим их показания клятвами, что
мой отец Торир и Бьёрн Свободный договорились, что Асгерд, дочь Бьёрна и Торы,
будет наследницей своего отца Бьёрна. Кроме того, конунг, вы сами знаете, что вы
дали Бьёрну право жить здесь в стране и что тогда было покончено со всем тем,
что прежде мешало примирению.
Конунг не спешил с ответом. Тогда Эгиль сказал:
Он сказал: рабыней
Родилась жена моя.
Алчный Энунд, слушай!
Право на наследство
За женой бесспорно
По ее рождению.
В том готов поклясться, —
Принимай же клятву.
Аринбьёрн вызвал двенадцать человек, чтобы они выступили свидетелями. Все они
были уважаемые люди. Они слышали, как Торир договаривался с Бьёрном, и
предложили поклясться в том перед конунгом и судьями. Судьи хотели принять их
клятвы, если конунг не запретит этого. Но конунг сказал, что не станет
вмешиваться и не будет ни разрешать, ни запрещать эти клятвы. Тогда заговорила
жена конунга Гуннхильд:
— Меня, конунг, удивляет, как ты позволяешь, чтобы этот знаменитый Эгиль
поворачивал все дело по-своему. Может статься, ты не возражал бы ему, даже если
бы он потребовал от тебя все твое государство. Но если ты не хочешь оказать
Энунду никакой помощи, то я не потерплю, чтобы Эгиль попирал ногами моих друзей
и чтобы он неправдой отобрал у Энунда его добро. Где ты, брат мой, Альв
Корабельщик? Поспеши со своим отрядом туда, где сидят судьи, и не допусти, чтобы
это неправое дело совершилось!
Тогда Альв Корабельщик и его дружинники побежали к месту суда, сломали
орешниковые вехи, разрубили натянутые между ними веревки и разогнали судей. На
тинге поднялся сильный шум, но люди там были все без оружия. Тогда Эгиль сказал:

— Послушай, Берг-Энунд, что я тебе скажу!
— Ну, слушаю, — ответил Энунд.
— Я вызываю тебя на поединок. Давай биться здесь, на тинге. Пусть тот, кто
победит, владеет всем добром — землями и движимым имуществом. Каждый назовет
тебя подлецом, если ты не отважишься на поединок.
Тут говорит конунг Эйрик:
— Если ты, Эгиль, так рвешься в бой, то мы можем предоставить тебе для этого
случай.
Эгиль отвечает:
— Я не хочу биться с тобой и с твоей большой дружиной, но от равного числа людей
я не побегу, кто бы ни были эти люди.
Тогда Аринбьёрн сказал:
— Давай уедем. Все равно на этот раз мы ничего не добьемся.
Он повернулся, чтобы уходить, и с ним все его люди. Тогда Эгиль обернулся и
сказал:
— Я беру в свидетели тебя, Аринбьёрн, и тебя, Торд, и всех, кто теперь слышит
мои слова, и лендрманнов, и знатоков законов, и весь народ. Я запрещаю заселять
и использовать земли, которые принадлежали Бьёрну. Я запрещаю это и тебе,
Берг-Энунд, и всем другим, как жителям нашей страны, так и чужеземцам, как
знатным, так и незнатным. Всякого, кто это сделает, я обвиняю в нарушении
законов и порядков страны и призываю на него гнев богов.
После этого Эгиль ушел вместе с Аринбьёрном. Они отправились к своим кораблям,
которых за холмом не было видно с поля тинга. Подойдя к кораблям, Аринбьёрн
сказал:
— Все знают, чем кончился тинг: мы не добились законного решения, а конунг так
разгневан, что всем нам, я думаю, крепко бы от него досталось, если бы он
добрался до нас. Поэтому я хочу, чтобы каждый из вас шел на свой корабль и плыл
домой.
Потом он сказал Эгилю:
— Иди-ка на свой корабль вместе со всеми твоими спутниками. Уезжайте отсюда
поскорей и будьте осторожны, потому что конунг постарается догнать вас. Когда
будем дома, подумаем, как бы помирить вас с конунгом.
Эгиль сделал, как сказал Аринбьёрн. Они пошли на свой корабль — их было три
десятка человек — и поспешно отплыли. Это был небольшой, очень быстроходный
корабль. Тогда же вышло из бухты множество других судов, принадлежавших
Аринбьёрну, парусников и гребных лодок, а боевой корабль Аринбьёрна шел
последним, потому что он был самым тяжелым, когда шли на веслах. Корабль Эгиля
быстро ушел вперед. Тогда Эгиль сказал такую вису:
Злой Торгейра отпрыск,
Ложь призвав на помощь,
Завладел наследством.
Не боюсь угроз его,
Отплачу сторицей
За грабеж…
Конунг Эйрик слышал последние слова Эгиля на тинге и пришел в сильный гнев. Но
на тинге никто не имел при себе оружия, и потому конунг не мог сразу напасть на
Эгиля. Тогда он велел всем своим людям идти на корабли, и они так и сделали.
Конунг собрал своих приближенных на совет и рассказал им, что он задумал:
— Мы сейчас уберем на кораблях шатры. Я решил поплыть вслед за Аринбьёрном и
Эгилем и догнать их. Я хочу также объявить вам, что я решил убить Эгиля, если мы
его нагоним, и не будет пощады никому, кто вздумает помешать этому.
Потом они отправились на корабли, поспешно снарядились и отчалили от берега. Они
пошли на веслах к тому месту, где раньше стояли корабли Аринбьёрна. Потом конунг
велел грести по проливу на север. Когда они вышли в Согнефьорд, то увидели
корабли Аринбьёрна. Потом конунг велел грести по проливу на север. Когда они
вышли в Согнефьорд, то увидели корабли Аринбьёрна, которые входили в пролив
Саудунгссунд. Туда же повернул и конунг. В проливе он нагнал корабль, на котором
плыл Аринбьёрн. Он сразу же подошел к нему, и они окликнули друг друга. Конунг
спросил, нет ли у них на корабле Эгиля.
Аринбьёрн отвечает:
— Нет, конунг, на моем корабле его нет. Вы это сейчас сами увидите. Здесь у нас
на борту все люди, которых вы знаете, а Эгиль не стал бы прятаться под палубой
даже от вас.
Конунг спрашивает, какие у Аринбьёрна самые последние вести об Эгиле, а тот
отвечает, что Эгиль с тремя десятками человек поплыл на небольшом быстроходном
корабле в пролив Стейнссунд.
Конунг и его люди уже раньше заметили, что много судов пошло в Стейнссунд.
Конунг приказал гребцам войти в пролив с другой стороны острова и плыть
навстречу Эгилю.
У конунга Эйрика был дружинник по имени Кетиль Хауд. Он указывал путь на корабле
конунга и сам правил кораблем. Это был человек рослый и красивый. Он приходился
близким родичем конунгу Эйрику, и многие говорили, что он похож на конунга.
Прежде чем поехать на тинг, Эгиль погрузил все добро на один из кораблей и
оставил этот корабль на плаву возле острова. Теперь Эгиль направился туда, где
стоял этот торговый корабль. 0ни поднялись на него, а быстроходный корабль
оставили с рулем наготове, и весла на нем были в уключинах.
Утром, едва рассвело, стража заметила, что к ним приближаются большие корабли.
Как только Эгиль услыхал это, он встал и тотчас же увидел, что на них хотят
напасть. Шесть боевых кораблей подходило к ним. Тогда Эгиль велел всем садиться
на быстроходный корабль, который стоял наготове, и они поспешно перешли на него.
Эгиль успел взять с собой два сундука, которые он получил от конунга Адальстейна
и повсюду возил с собой.
И Эгиль, и его спутники быстро вооружились. Они пошли на веслах вперед между
берегом и тем кораблем из плывших им навстречу, который шел ближе всех к берегу.
Это был корабль конунга Эйрика.
Так как все произошло внезапно и было еще не очень светло, то корабли разошлись
в противоположные стороны. Но в тот миг, когда они как раз поравнялись, Эгиль
бросил копье и попал прямо в человека, сидевшего у руля. Это был Кетиль Хауд.
Тогда конунг Эйрик крикнул, чтобы люди гребли вслед за Эгилем. А часть кораблей
конунга подошла к торговому кораблю Эгиля, и дружинники конунга вскочили на
него. Все те из людей Эгиля, кто остался па этом корабле и не перешел на его
быстроходный корабль, были убиты или бежали на берег. Десять человек из дружины
Эгиля были там убиты.

Одни из кораблей конунга поплыли вслед за Эгилем, а другие задержались у его
торгового корабля. Все добро, которое было на борту корабля, разграбили, а сам
корабль сожгли. Те же, которые преследовали Эгиля, гребли изо всех сил. Они
взялись по двое за каждое весло: людей у них было достаточно. А у Эгиля гребцов
было немного — всего восемнадцать человек. Расстояние между кораблями стало
уменьшаться. Но вот они достигли места, где между двумя островами был
мелководный пролив. Было как раз время отлива. Эгиль и его спутники повели
корабль по мелководью, но большой корабль конунга там не мог пройти, и это их
разделило. Тогда конунг повернул обратно, к югу, а Эгиль поплыл на север, к
Аринбьёрну. Тут Эгиль сказал такую вису:
Эйрик — могучий воин —
Десять храбрых витязей
Из моей дружины
В сече предал смерти.
Но копье метнул я,
И оно, вонзаясь
Между ребер Кетиля,
Жизнь мне сохранило.
Эгиль приехал к Аринбьёрну и рассказал ему все, что произошло. Аринбьёрн сказал,
что он и не ждал ничего хорошего от конунга Эйрика и его людей.
— Но у тебя, Эгиль, — добавил Аринбьёрн, — не будет недостатка в имуществе.
Корабль, которого ты лишился, я возмещу тебе: я дам тебе другой, и на нем ты
сможешь доехать до Исландии.
Асгерд, жена Эгиля, жила у Аринбьёрна все время, с тех пор как они поехали на
тинг. Аринбьёрн дал Эгилю корабль, пригодный для морского плавания, и велел
нагрузить его строевым лесом. Эгиль снарядил корабль для поездки за море. На
корабле было около трех десятков человек. Эгиль и Аринбьёрн расстались друзьями.
Эгиль сказал:
Да избавят боги
Нас от злого конунга,
Что меня ограбил.
О великий Один,
Да изгонит гнев твой
Недруга людского.
Фрейр и Ньёрд, сразите
Нечестивца карой.
LVII
Когда Харальд Прекрасноволосый начал стариться, он посадил своих сыновей править
вместе с ним Норвегией, а Эйрика назначил верховным правителем над ними всеми.
Но после того как Харальд пробыл конунгом семь десятков лет, он передал своему
сыну Эйрику полную власть в стране. В это время Гуннхильд родила сына, и Харальд
окропил его водой и дал ему свое имя, а также сказал, что мальчик должен стать
конунгом после своего отца, если он доживет до тех пор.
Конунг Харальд ушел тогда на покой и чаще всего жил в Рогаланде или Хёрдаланде.
Тремя годами позже он умер в Рогаланде, и над ним был насыпан курган у пролива
Хаугасунд. После его смерти был великий раздор между сыновьями, потому что
жители Вика выбрали конунгом Олава, а трёнды — Сигурда. Но конунг Эйрик убил
обоих своих братьев в Тунсберге через год после смерти конунга Харальда. Это
случилось в то лето, когда конунг Эйрик поплыл со своим войском из Хёрдаланда на
восток, в Вик, биться со своими братьями. А перед этим была тяжба на Гулатинге
между Эгилем и Берг-Энундом, о которой уже рассказывалось.
В то время как конунг отправился в поход, Берг-Энунд оставался у себя дома: он
считал, что неосторожно уезжать из дому, пока Эгиль еще остается в Норвегии.
Вместе с Энуидом был его брат Хёдд.
Жил тогда человек по имени Фроди, родич конунга Эйрика и его воспитанник. Он был
хорош собой и молод. Конунг Эйрик оставил его для охраны Берг-Энунда. Фроди
сидел в Альрексстадире, в поместье конунга, и с ним был отряд воинов.
Одного из сыновей конунга Эйрика и Гуннхильд звали Рёгнвальд. Ему тогда было лет
десять или одиннадцать. Это был красивый мальчик, и от него многого ожидали в
будущем. В это время Рёгнвальд жил в Альрексстадире с Фроди.
Прежде чем отправиться в поход, конунг Эйрик объявил Эгиля вне закона, и всякий
человек в Норвегии имел право убить его. Аринбьёрн был вместе с конунгом в
походе. А еще до того, как он уехал из дому, Эгиль вышел на своем корабле в море
и направился к тоне в шхерах около острова Альди. Эти шхеры называются Витар.
Они лежат в стороне от обычного пути кораблей. Там были рыбаки, и от них легко
было узнать новости. Эгилю стало известно, что конунг объявил его вне закона.
Тогда он сказал такую вису:
Конунг, закон поправший,
Мне судил изгнанье,
В том повинна Гуннхильд, —
Эйрик братоубийца
Внял жены советам.
Отомщу как должно
Женщине жестокой
За ее коварство.
Стояла почти безветреная погода. По ночам дул береговой ветер, а днем — слабый
ветер с моря. Как-то раз вечером Эгиль и его спутники вышли в море, и тогда
рыбаки, которые были поставлены там, чтобы следить за Эгилем, поплыли к берегу.
Увидев, что Эгиль вышел в море и уплыл прочь, они сообщили об этом Берг-Энунду.
А когда Энунд услыхал об этом, он отослал от себя всех людей, которых раньше
держал при себе из предосторожности. Он поехал в Альрексстадир и пригласил к
себе Фроди, потому что дома у Берг-Энунда было много браги. Фроди поехал с ним,
взяв с собой еще несколько человек. Там они славно попировали и повеселились.
Они думали, что им нечего опасаться.
У Рёгнвальда, сына конунга, была быстроходная лодка на шесть пар гребцов. Выше
воды она была вся крашеная. Рёгнвальда постоянно сопровождало человек десять или
двенадцать.И когда Фроди уехал к Берг-Энунду, Рёгнвальд взял свою лодку, и они
поплыли к острову Хердле. Их всего было двенадцать человек. На этом острове было
большое поместье конунга, а управителем там был человек по имени Торир Борода. В
этом поместье Рёгнвальд воспитывался в детстве. Торир встретил сына конунга с
радостью. Не стало дело и за брагой.
Ночью Эгиль вышел в море, как уже было описано, но утром ветер спал, и наступило
затишье. Они плыли по воле волн, и несколько ночей их носило по морю. А потом
подул ветер с моря, и Эгиль сказал своим спутникам:
— Теперь мы направимся к берегу, потому что неизвестно, где нам придется
пристать, если поднимется сильный ветер с моря. Ведь почти везде нас ждет далеко
не дружелюбный прием.
Спутники Эгиля сказали, чтобы он сам решил, куда плыть. Они подняли паруса и
пошли к шхерам у острова Хердлы. Здесь они нашли удобную бухту, поставили на
корабле шатры и провели там ночь.У них на корабле была лодка. Эгиль сел в нее,
взяв с собой трех человек, и ночью они поплыли к Хердлй. Там он послал одного из
своих спутников узнать, что слышно. Вернувшись, тот сказал:
— В усадьбе сын конунга Рёгнвальд со своими людьми. Они сидят там и пьют. Я
встретил одного из домочадцев, он был пьян и сказал, что здесь пьют не меньше,
чем у Берг-Энунда, хотя у того пирует Фроди, и с ним еще четыре человека. Он
сказал, что сейчас у Берг-Энунда, кроме домочадцев, только Фроди и его люди.
Тогда Эгиль вернулся обратно на корабль и велел людям встать и взять оружие. Они
так и сделали. Корабль они поставили на якорь. Двенадцать человек Эгиль оставил
охранять корабль, а сам поехал на лодке, которая у них была, и с ним семнадцать
человек. Они гребли вдоль пролива и к вечеру добрались до острова Фенхрипг.
Здесь они причалили к берегу в укромной бухте. Тогда Эгиль сказал:
— Я один сойду на остров и посмотрю, что мне удастся разузнать, а вы подождите
меня здесь.
У Эгиля было с собой оружие, которое он обычно носил: шлем и щит, у пояса — меч,
в руке — копье. Он сошел на берег и направился вперед вдоль леса. Шлем он
прикрыл плащом.Он подошел к месту, где сидели несколько слуг с большими
собаками. Эгиль заговорил со слугами и спросил, откуда они и почему сидят здесь
с такими большими собаками. Те ответили:
— Да ты, видно, совсем ничего не смыслишь. Разве ты не слыхал, что по острову
бродит медведь? Он причиняет много вреда, убивает и людей, и скот, и за его
голову назначена награда. Мы сторожим здесь каждую ночь наш скот, укрытый в
загоне. А почему ты ходишь по ночам с оружием?
Эгиль говорит:
— Я боюсь медведя, и мне кажется, теперь немногие ходят без оружия. Этой ночью
медведь долго гнался за мной. Да и сейчас он там — в кустах на опушке леса. А
разве все люди в усадьбе спят?
Один из слуг сказал, что Берг-Энунд и Фроди, наверно, еще пьют.
— Они сидят все ночи напролет, — добавил он.
— Скажите им тогда, — говорит Эгиль, — где медведь, а я пойду домой.
Он ушел, а слуга побежал в усадьбу к тому дому, где сидели и пили Берг-Энунд и
Фроди. В это время все уже спали, кроме троих — Энунда, Фроди и Хёдда. Слуга
сказал им, где медведь, и они взяли оружие, висевшее рядом, немедля выбежали из
дому и — прямо к лесу.
Около опушки леса в некоторых местах был кустарник. Слуга сказал Энунду, где в
зарослях кустарника сидит медведь. Они увидели, что ветви зашевелились, и им
показалось, что они различают медведя. Тогда Берг-Энунд сказал, чтобы Хёдд и
Фроди бежали туда, где кусты подходят к лесу, и следили, как бы медведь не ушел
в лес. Сам Берг-Энунд бросился прямо к кустам. На нем были шлем и щит, у пояса —
меч, в руке — копье.
В кустах был Эгиль, а не медведь, и когда он увидел Берг-Энунда, он вынул меч из
ножен. На мече в средней части рукоятки было кольцо, и Эгиль надел его себе на
руку, оставив меч висеть на кольце. Он схватил копье и побежал навстречу
Берг-Энунду. А когда Берг-Энунд увидел Эгиля, он побежал к нему еще быстрее и
заслонился щитом. Прежде, чем они встретились, каждый из них бросил свое копье в
другого. Подставив свой щит под копье, Эгиль держал его наклонно, так что копье
скользнуло по щиту и полетело на землю. А копье Эгиля попало Берг-Энунду в
середину щита, глубоко вошло в него и застряло в нем. Энунду стало тяжело
держать щит.
Тогда Эгиль быстро схватился за рукоятку меча. Энунд также начал вытаскивать
свой меч из ножен, но не успел вытащить его и наполовину, как Эгиль нанес ему
удар мечом. Энунд упал, а Эгиль с силой рванул меч к себе и ударил Энунда еще
раз. Он почти отсек ему голову. Потом Эгиль вытащил свое копье из щита.
Хёдд и Фроди видели, как был убит Берг-Энунд, и побежали туда. Эгиль обратился
против них. Он бросил в Фроди копье, и оно пронзило щит и вонзилось в грудь
Фроди так глубоко, что наконечник его показался из спины. Фроди упал навзничь
мертвым. Тогда Эгиль взял меч и обратился против Хёдда. Они обменялись всего
несколькими ударами, и Хёдд был убит. В это время подошли слуги, и Эгиль сказал
им:
— Охраняйте Энунда, вашего хозяина, и его товарищей, чтобы звери и птицы не
растерзали их трупов.
Эгиль пошел своим путем, и скоро одиннадцать из его товарищей вышли ему
навстречу. Шестеро же в это время охраняли лодку. Они спросили, что он делал, и
он ответил:
Долго нес ущерб я,
Хоть и не смирялся,
Защищая право
На свои владенья.
Берг-Энунда ранил —
Умер он, — а вскоре
Землю я окрасил
Кровью Хёдда и Фроди.
Потом Эгиль сказал:
— Пойдем в усадьбу и, как подобает воинам, убьем всех, кто нам попадется, и
захватим все, что сможем захватить.
Они отправились в усадьбу, ворвались в дом и убили там пятнадцать или
шестнадцать человек. Некоторые же спаслись бегством. Они разграбили все
имущество и уничтожили то, что не смогли унести с собой. Скот они угнали на
берег, зарубили его и взяли с собой в лодку, сколько вместилось. Потом они
поехали своим путем и гребли, пока не вышли из пролива между островами.
Эгиль был теперь так разъярен, что с ним нельзя было разговаривать. Он сидел на
руле. А когда они плыли по фьорду к острову Хердле, им навстречу плыл сын
конунга Рёгнвальд на своей крашеной лодке, и с ним еще двенадцать человек. Они
услыхали, что корабль Эгиля стоит в шхерах у острова Хердлы, и решили сообщить
Энунду, что появился Эгиль.
Когда Эгиль увидел лодку Рёгнвальда, он тотчас же узнал ее. Он направил свою
лодку им прямо навстречу. Оба судна сошлись и столкнулись борт о борт. Лодка
Рёгнвальда наклонилась так, что вода хлынула через борт и залила ее. Эгиль
вскочил и схватил копье. Он велел своим людям не упустить живым ни одного из
тех, кто был на лодке Рёгнвальда. Это было легко сделать, потому что они не
оборонялись. Рёгнвальд и все его спутники были убиты в воде, и никто из них не
спасся. Всего погибло тринадцать человек. После этого Эгиль с товарищами поплыли
к острову Хердле. Тогда Эгиль сказал вису:
Мы сражались. Меч мой
Красен от крови сына
Эйрика и Гуннхильд.
Гнев их мне не страшен.
Я тринадцать воинов
В битве предал смерти.
Бранный труд был тяжек,
Я его исполнил.
Когда они приехали на Хердлу, то сразу же бросились в полном вооружении в
усадьбу. Увидев их, Торир и его домочадцы пустились бежать и спрятались. Бежали
все, кто мог ходить, мужчины и женщины. Эгиль и его люди захватили добро, какое
только попалось им в руки. Потом они отправились на корабль. Вскоре подул
попутный ветер, и Эгиль и его спутники стали готовиться к отплытию.
Но когда они уже держали паруса наготове, Эгиль снова поднялся на остров. Он
взял орешниковую жердь и взобрался с ней на скалистый мыс, обращенный к
материку. Эгиль взял лошадиный череп и насадил его на жердь. Потом он произнес
заклятье, говоря:
— Я воздвигаю здесь эту жердь и посылаю проклятие конунгу Эйрику и его жене
Гуннхильд, — он повернул лошадиный череп в сторону материка. — Я посылаю
проклятие духам, которые населяют эту страну, чтобы они все блуждали без дороги
и не нашли себе покоя, пока они не изгонят конунга Эйрика и Гуннхильд из
Норвегии.
Потом он всадил жердь в расщелину скалы и оставил ее там. Он повернул лошадиный
череп в сторону материка, а на жерди вырезал рунами сказанное им заклятье18.
После этого Эгиль вернулся к своим спутникам на корабль. Они подняли паруса и
вышли в море. Попутный ветер крепчал, и корабль шел быстро. Тогда Эгиль сказал:
Ветер храпящий рубит
Море лезвием бури,
Волны сечет крутые —
Дорогу коня морского.
Ветер в одеждах снежных
Рвет, как пила, зубцами
Крылья морского лебедя,
Грудь ему раздирая.
Потом они вышли в открытое море и поплыли в Исландию. Путешествие их кончилось
благополучно. Они вошли в Боргар-фьорд, и Эгиль направил корабль к причалу.
Когда они разгрузили корабль, Эгиль отправился в Борг, а его спутники стали
искать, у кого им поселиться.
Скаллагрим был уже стар и от старости немощен. Эгиль стал тогда распоряжаться
добром и заниматься хозяйством.
LVIII
Жил человек по имени Торгейр. Он был женат на Тордис, дочери Ингвара. Она
приходилась сестрой Бере, матери Эгиля. Торгейр жил к востоку от мыса Альфтанес,
в Ламбастадире (Двор Ламби). Он приехал в Исландию с Ингваром. Он был человек
богатый и уважаемый. Сына его и Тордис звали Торд. После смерти отца Торд жил в
Ламбастадире. Это было в то время, когда Эгиль приехал в Исландию.
Однажды в конце осени, перед самой зимой, Торд поехал в Борг навестить своего
родича Эгиля и позвал его к себе на пир. Для пира он велел наварить браги. Эгиль
обещал приехать через неделю, и когда срок подошел, он собрался в путь, и его
жена Асгерд — с ним. Всего их поехало десять или двенадцать человек. Когда Эгиль
был готов к отъезду, Скаллагрим вышел к нему, обнял его перед тем, как тот
поднялся в седло, и сказал:
— Что-то ты, Эгиль, не спешишь отдать мне деньги, которые послал мне конунг
Адальстейн. Что ты думаешь с этими деньгами делать?
Эгиль ответил:
— Тебе очень нужны деньги, отец? Я не знал этого. Я тотчас же отдам тебе
серебро, как только узнаю, что оно тебе нужно. Но я ведь знаю, что у тебя еще
остается один или два сундука, полные серебра.
— Ты, кажется, уже получил свою часть нашего добра. Поэтому предоставь мне
поступать, как мне угодно, с тем, что осталось у меня, — сказал Скаллагрим.
— Конечно, тебе нечего спрашивать моего разрешения на это, — отвечал Эгиль. — И
ведь ты сделаешь по-своему, что бы я ни сказал.
После этого Эгиль поехал в Ламбастадир. Там его встретили дружески и приветливо.
Он должен был провести там три ночи.
В тот самый вечер, когда Эгиль уехал из дому, Скаллагрим велел оседлать коня, и
когда все легли спать, он уехал из дому. Выезжая, он держал перед собой довольно
большой сундук, а под мышкою — медный котел. Люди рассказывали потом, что сундук
или котел, а возможно, и то и другое, он утопил в болоте Крумскельде (Топи
Сутулого), а сверху навалил большой плоский камень.
К полуночи Скаллагрим вернулся домой, пошел в свою каморку и лег, не раздеваясь,
в постель. А наутро, когда рассвело и люди встали, Скаллагрим сидел мертвый,
прислонясь к столбу. Он так закоченел, что люди не смогли разогнуть его, сколько
ни старались.
Тогда один из людей сел на коня и помчался во весь опор в Ламбастадир. Там он
пошел к Эгилю и рассказал ему, что случилось. Эгиль оделся, взял оружие и в тот
же вечер поехал домой, в Борг. Сойдя с коня, он направился в дом. Эгиль вошел в
каморку, взял Скаллагрима за плечи и разогнул его. Он положил его на скамью и
сделал все, что было надо. Потом он приказал взять ломы и проломить южную стену
дома. Когда это сделали, Эгиль взял Скаллагрима под голову, другие — за ноги, и
они вынесли его из дому через пролом в стене. Не останавливаясь, они несли его
до мыса Наустанеса (Мыс Корабельных Сараев). На ночь над ним разбили шатер. Рано
утром, в прилив, Скаллагрима внесли на корабль и отплыли к мысу Дигранес. Эгиль
велел насыпать могильный холм на самом мысу. Туда положили Скаллагрима, его
оружие, коня, кузнечные орудия. Положили ли с ним его добро — об этом ничего не
рассказывают.
Эгиль унаследовал все земли и все добро. Теперь он распоряжался в доме. Тордис,
дочь Торольва и Асгерд, он оставил у себя.
LIX
Конунг Эйрик уже целую зиму правил Норвегией после смерти своего отца, конунга
Харальда, когда из Англии приехал Хакон, воспитанник Адальстейна, второй сын
конунга Харальда. Тем же летом Эгиль, сын Скаллагрима, вернулся в Исландию.
Хакон поехал на север, в Трандхейм. Там его выбрали конунгом. Всю зиму в
Норвегии было два конунга — он и Эйрик. Но весной оба стянули свои войска. У
Хакона людей было много больше, и Эйрик не видел иного выхода, как покинуть
страну. Он уехал со своей женой Гуннхильд и детьми.
Херсир Аринбьёрн был побратимом конунга Эйрика и воспитателем его детей. Изо
всех лендрманнов конунг любил его больше всех. Он сделал его правителем фюлька
Фирдир. Аринбьёрн покинул страну вместе с конунгом.
Сначала они поехали за море на запад — на Оркнейские острова. Там Эйрик выдал
свою дочь Рагнхильд за ярла Арнфинна. Потом он отправился с войском на юг, в
Шотландию, и воевал там. Оттуда он направился в Англию и там тоже совершал
набеги.
Когда конунг Адальстейн узнал об этом, он собрал войско и выступил навстречу
Эйрику. Но, встретившись, они вступили в переговоры, и было решено, что конунг
Адальстейн предоставляет Эйрику власть над Нортумбрией. Он должен был защищать
страну конунга Адальстейна от скоттов и иров. После смерти конунга Олава конунг
Адальстейн заставил Шотландию платить дань, но народ там был ненадежен. Конунг
Эйрик постоянно сидел в Йорке.
Рассказывают, что Гуннхильд занималась колдовством и сделала так, что Эгилю,
сыну Скаллагрима, не найти было в Исландии покоя, пока они опять не увидятся. Но
в то лето, когда Хакон и Эйрик боролись за власть в Норвегии, выход кораблей из
Норвегии в другие страны был запрещен. Тем летом ни один корабль не пришел в
Исландию, и ни одного известия не было получено из Норвегии.
Эгиль, сын Скаллагрима, жил в своей вотчине. Но на вторую зиму, которую он
провел после смерти Скаллагрима в Борге, ему стало не по себе, и чем дальше шла
зима, тем мрачнее он становился, и когда наступило лето, Эгиль объявил, что он
хочет снарядить свой корабль, чтобы летом уехать. Он набрал гребцов и задумал
отплыть в Англию. У него на корабле было тридцать человек. Асгерд осталась дома
и вела хозяйство, а Эгиль решил навестить конунга Адальстейна, чтобы
воспользоваться обещанием, которое тот дал при их расставании.
Эгиль долго собирался в плавание, а когда они вышли в море, то долго не было
попутного ветра. Наступила осень, и начались сильные бури. Они обошли Оркнейские
острова с севера. Там Эгиль причалить не захотел, он думал, что на эти острова
распространяется власть конунга Эйрика. Они плыли теперь на юг вдоль Шотландии в
сильную бурю и при противном ветре. С трудом миновали они Шотландию и подошли к
английскому берегу. Но вечером, когда начало темнеть, поднялся сильный ветер.
Внезапно они заметили, что со стороны открытого моря и перед ними буруны
разбиваются о подводные скалы. Им не оставалось ничего другого, как идти к
берегу. Так они и сделали. Корабль разбился, а сами они выбрались на берег в
устье реки Хумры. Никто из них не погиб, и большая часть груза тоже уцелела, но
корабль разлетелся в щепки.
Когда они встретили местных жителей и заговорили с ними, то узнали — чего Эгиль
и опасался, — что поблизости были Эйрик Кровавая Секира и Гуннхильд. Они правили
этим краем, и Эйрик был здесь рядом, в городе Йорк. Эгиль узнал и то, что херсир
Аринбьёрн жил у конунга и был у него в большой милости.
Получив это известие, Эгиль задумался. Ему казалось маловероятным, что удастся
уйти, даже если бы он попытался пройти, скрываясь, длинный путь до границ
государства Эйрика. Его легко узнал бы любой встречный, и ему казалось
недостойным быть схваченным при таком бегстве. Тогда он пришел к смелому
решению. В эту же ночь он достал себе коня и поехал прямо к городу. К вечеру
следующего дня он достиг города и сразу же въехал в него. Он покрыл шлем плащом,
но был в полном вооружении. Эгиль спросил, в каком дворе живет Аринбьёрн. Ему
указали, и он поехал туда. Подъехав к дому Аринбьёрна, Эгиль слез с коня и
обратился к какому-то человеку. Тот сказал, что Аринбьёрн ужинает. Эгиль сказал: