Положил вам для начала сто луидоров жалованья. Этот человек повинуется

Только своим прихотям - вот в чем его недостаток. Взбалмошностью он,

Пожалуй, не уступит вам. Если он останется вами доволен, ваше жалованье

Может со временем подняться до восьми тысяч франков.

- Но вы, конечно, понимаете, - язвительным тоном продолжал аббат, - что

Он дает вам эти деньги не за ваши прекрасные глаза. Надо суметь стать

Полезным. Я бы на вашем месте старался говорить поменьше и тем более

Воздерживался бы говорить о том, чего я не знаю. Да, - промолвил аббат, - я

Еще собрал кое-какие сведения для вас я совсем было забыл про семью

господина де Ла-Моля. У него двое детей: дочь и сын - юноша девятнадцати

Лет, красавец, щеголь, ветрогон, который никогда в полдень не знает, что ему

В два часа дня в голову взбредет. Он неглуп, храбрец, воевал в Испании.

Маркиз надеется, уж не знаю почему, что вы станете другом юного графа

Норбера. Я сказал, что вы преуспеваете в латыни. Быть может, он

Рассчитывает, что вы обучите его сына нескольким расхожим фразам о Цицероне

И Вергилии.

На вашем месте я бы никогда не позволил этому молодому красавцу

Подшучивать над собой, и, прежде чем отвечать на всякие его любезности,

Которые, несомненно, будут как нельзя более учтивы, но уж, наверно, не без

Иронии, я бы заставил повторить их себе не один раз.

Не скрою от вас, что молодой граф де Ла-Моль будет, разумеется,

Презирать вас хотя бы просто потому, что вы буржуа, а его предок был

Придворным и ему выпала честь сложить голову на плахе на Гревской площади

Двадцать шестого апреля тысяча пятьсот семьдесят четвертого года за некую

Политическую интригу.

Вы же - вы всего лишь сын плотника из Верьера да еще состоите на

Жалованье у отца графа. Взвесьте хорошенько эту разницу да почитайте историю

Этой семьи у Морери. Все льстецы, которые у них обедают, никогда не упускают

Случая упомянуть об этом историческом труде каким-нибудь, как у них

Говорится, лестным намеком.

Думайте хорошенько, когда будете отвечать на шуточки господина графа

Норбера де Ла-Моля, командира гусарского эскадрона и будущего пэра Франции,

Чтобы потом не прибегать ко мне с жалобами.

- Мне кажется, - сказал Жюльен, густо краснея, - что я просто не должен

Отвечать человеку, который меня презирает.

- Вы понятия не имеете о презрении такого рода: оно будет проявляться

Только в преувеличенной любезности. И будь вы глупцом, вы бы, конечно, легко

Могли дать себя провести на этом, а если бы вы стремились во что бы то ни

Стало сделать себе карьеру, вы должны были бы дать себя провести.

- А если в один прекрасный день я решу, что все это мне не подходит, -

Сказал Жюльен, - что же, я буду считаться неблагодарным, если вернусь в мою

келейку номер сто три?

- Разумеется, - отвечал аббат. - Все клевреты этого дома постараются

оклеветать вас, но тогда появлюсь я. Adsum qui feci [24]. Я скажу, что это

Решение исходит от меня.

Жюльена ужасно удручал желчный и чуть ли не злобный тон г-на Пирара,

Этот тон совсем обесценил для него даже последние слова аббата.

Дело в том, что аббат укорял себя за свою привязанность к Жюльену, и

Его охватывал какой-то чуть ли не благоговейный страх, словно он свершал

Кощунство, позволяя себе вот так вмешиваться в чужую судьбу.

- Вы увидите там еще, - продолжал он все тем же недовольным тоном и

Словно выполняя некий неприятный долг, - госпожу маркизу де Ла-Моль. Это

Высокая белокурая дама, весьма набожная, высокомерная, отменно вежливая, но

Еще более того суетно никчемная. Это дочь старого герцога де Шона, столь

Известного своими аристократическими предрассудками. И сия важная дама

Являет собой нечто вроде весьма выразительного образца женщины ее ранга,

Самой сущности ее. Она не считает нужным скрывать, что единственное

Преимущество, достойное уважения в ее глазах, - это иметь в своем роду