Подумал он. Никогда еще он не чувствовал в себе такой отваги.

В ту минуту, когда он вошел, два рослых камер-лакея, одетые побогаче

Самого г-на Вально, раздевали его высокопреосвященство. Прелат, прежде чем

Заговорить об аббате Пираре, счел долгом порасспросить Жюльена об его

Успехах. Он задал ему несколько вопросов по догматике и был поражен. Затем

он перешел к классикам: к Вергилию, Горацию, к Цицерону. "Вот эти-то имена и

Удружили мне, за них-то я и получил сто девяносто восьмой номер, - подумал

Жюльен. - Но теперь уже терять нечего, постараемся блеснуть". И он

Действительно блеснул; прелат, который сам был превосходным знатоком

Классиков, пришел в восторг.

На обеде в префектуре одна молодая девица, пользовавшаяся заслуженной

Известностью, читала поэму о Магдалине. Епископу хотелось поговорить о

Литературе, и он вскоре забыл и об аббате Пираре и о всех своих делах,

Увлекшись разговором с семинаристом на тему о том, был ли Горации богат или

Беден. Прелат цитировал кое-какие оды, но память иной раз изменяла ему, и

Когда тот запинался, Жюльен с самым скромным видом подхватывал стих и читал

Дальше до конца. Епископа в особенности поражало то, что Жюльен при этом не

Выходил из тона беседы и произносил двадцать или тридцать латинских стихов

Так непринужденно, как если бы он рассказывал о том, что делается в

Семинарии. Они долго говорили о Вергилии В конце концов прелат не мог

Отказать себе в удовольствии похвалить юного семинариста.

- Вы преуспели в науках как нельзя лучше.

- Ваше высокопреосвященство, - отвечал ему Жюльен, - ваша семинария

Может представить вам сто девяносто семь учеников, далеко не столь

Недостойных вашей высокой похвалы.

- Как это так? - спросил прелат, удивленный такой цифрой.

- Я могу подтвердить официальным свидетельством то, что я имел честь

Доложить вашему высокопреосвященству. На семинарских экзаменах за этот год я

Как раз отвечал по тем самым предметам, которые снискали мне сейчас

Одобрение вашего высокопреосвященства, и я получил сто девяносто восьмой

Номер.

- А! Так это любимчик аббата Пирара! - воскликнул епископ, смеясь и

Поглядывая на г-на де Фрилера. - Мы должны были ожидать чего-нибудь в этом

Роде. Однако это честная война. Не правда ли, друг мой, - добавил он,

обращаясь к Жюльену, - вас разбудили, чтобы послать сюда?

- Да, ваше высокопреосвященство. Я ни разу не выходил один из

Семинарии, за исключением того случая, когда меня послали помочь господину

Аббату Шас-Бернару украсить собор в день праздника тела господня.

- Optime, - промолвил епископ. - Так это вы, значит, проявили такую

храбрость, водрузив султаны над балдахином? Я каждый год смотрю на них с

Содроганием и всегда боюсь, как бы они мне не стоили жизни человеческой.

Друг мой, вы далеко пойдете. Однако я не хочу прерывать вашу карьеру,

Которая, несомненно, будет блестящей, и уморить вас голодной смертью.

И епископ распорядился подать бисквиты и графин малаги, которым Жюльен

Отдал должное, а еще больше аббат де Фрилер, ибо он знал, что епископу

Доставляет удовольствие, когда люди едят весело и с аппетитом.

Прелат, все более и более довольный так удачно сложившимся вечером,

Попробовал было заговорить с Жюльеном об истории церкви. Он тотчас же

Заметил, что Жюльен его не понимает Он перешел к состоянию нравов римской

Империи эпохи Константина. Конец язычества отличался тем же духом

Беспокойства и сомнений, который в XIX веке угнетает многие разочарованные и

Скучающие умы. Епископ обнаружил, что Жюльен даже и не слыхал имени Тацита.

Когда он выразил свое удивление по этому поводу, Жюльен простодушно

Ответил, что этого автора у них в семинарской библиотеке нет.

- Ах, вот как! Я очень рад это слышать, - весело сказал епископ. - Вы

меня выводите из затруднения: вот уж минут десять я стараюсь придумать, как

Бы мне вас отблагодарить за приятный вечер, который вы мне сегодня