Реналю. Ты у него воспитателем будешь, при детях.

- А что я за это буду получать?

- Стол, одежду и триста франков жалованья.

- Я не хочу быть лакеем.

- Скотина! А кто тебе говорит про лакея? Да я-то что ж, хочу, что ли,

чтоб у меня сын в лакеях был?

- Ас кем я буду есть?

Этот вопрос озадачил старика Сореля: он почувствовал, что если будет

Продолжать разговор, это может довести до беды; он накинулся на Жюльена с

Бранью, попрекая его обжорством, и наконец оставил его и пошел

Посоветоваться со старшими сыновьями.

Спустя некоторое время Жюльен увидел, как они стояли все вместе,

Опершись на топоры, и держали семейный совет Он долго смотрел на них, но,

Убедившись, что ему все равно не догадаться, о чем идет речь, обошел

Лесопилку и пристроился по ту сторону пилы, чтобы его не захватили врасплох.

Ему хотелось подумать на свободе об этой неожиданной новости, которая должна

Была перевернуть всю его судьбу, но он чувствовал себя сейчас неспособным ни

На какую рассудительность, воображение его то и дело уносилось к тому, что

Ожидало его в чудесном доме г-на де Реналя.

"Нет, лучше отказаться от всего этого, - говорил он себе, - чем

Допустить, чтобы меня посадили за один стол с прислугой. Отец, конечно,

Постарается принудить меня силой; нет, лучше умереть. У меня накоплено

Пятнадцать франков и восемь су; сбегу сегодня же ночью, и через два дня,

Коли идти напрямик, через горы, где ни одного жандарма и в помине нет, я

Попаду в Безансон; там запишусь в солдаты, а не то так и в Швейцарию сбегу.

Но только тогда уж ничего впереди, никогда уж не добиться мне звания

священника, которое открывает дорогу ко всему".

Этот страх оказаться за одним столом с прислугой вовсе не был свойствен

Натуре Жюльена. Чтобы пробить себе дорогу, он пошел бы и не на такие

испытания. Он почерпнул это отвращение непосредственно из "Исповеди" Руссо.

Это была единственная книга, при помощи которой его воображение рисовало ему

свет. Собрание реляций великой армии и "Мемориал Святой Елены" - вот три

Книги, в которых заключался его Коран. Он готов был на смерть пойти за эти

Три книжки. Никаким другим книгам он не верил. Со слов старого полкового

Лекаря он считал, что все остальные книги на свете - сплошное вранье, и

Написаны они пройдохами, которым хотелось выслужиться.

Одаренный пламенной душой, Жюльен обладал еще изумительной памятью,

Которая нередко бывает и у дураков. Чтобы завоевать сердце старого аббата

Шелана, от которого, как он ясно видел, зависело все его будущее, он выучил

наизусть по-латыни весь Новый завет; он выучил таким же образом и книгу "О

папе" де Местра, одинаково не веря ни той, ни другой.

Словно по обоюдному согласию, Сорель и его сын не заговаривали больше

Друг с другом в течение этого дня. К вечеру Жюльен отправился к кюре на урок

Богословия; однако он решил не поступать опрометчиво и ничего не сказал ему

о том необыкновенном предложении, которое сделали его отцу "А вдруг это

какая-нибудь ловушка? - говорил он себе. - Лучше сделать вид, что я просто

забыл об этом".

На другой день рано утром г-н де Реналь послал за стариком Сорелем, и

Тот, заставив подождать себя часок-другой, наконец явился и, еще не

Переступив порога, стал отвешивать поклоны и рассыпаться в извинениях. После

Долгих выспрашивании обиняками Сорель убедился, что его сын будет обедать с

Хозяином и с хозяйкой, а в те дни, когда у них будут гости, - в отдельной

Комнате с детьми Видя, что господину мэру прямо-таки не терпится заполучить

К себе его сына, изумленный и преисполненный недоверия Сорель становился все

Более и более придирчивым и, наконец, потребовал, чтобы ему показали

Комнату, где будет спать его сын. Это оказалась большая, очень прилично

Обставленная комната, и как раз при них туда уже перетаскивали кроватки

Троих детей.

Обстоятельство это словно что-то прояснило для старого крестьянина; он