Уклонялась от всего того, что зовется в Верьере весельем, о ней стали
Говорить, что она слишком чванится своим происхождением. У нее этого и в
Мыслях не было, но она была очень довольна, когда жители городка стали
Бывать у нее реже. Не будем скрывать, что в глазах местных дам она слыла
Дурочкой, ибо не умела вести никакой политики по отношению к своему мужу и
Упускала самые удобные случаи заставить его купить для нее нарядную шляпку в
Париже или Безансоне. Только бы ей никто не мешал бродить по ее чудесному
Саду, - больше она ни о чем не просила.
Это была простая душа: у нее никогда даже не могло возникнуть никаких
Притязаний судить о своем муже или признаться самой себе, что ей с ним
Скучно. Она считала, - никогда, впрочем, не задумываясь над этим, - что
Между мужем и женой никаких других, более нежных отношений и быть не может.
Она больше всего любила г-на де Реналя, когда он рассказывал ей о своих
Проектах относительно детей, из которых он одного прочил в военные, другого
В чиновника, а третьего в служители церкви. В общем она находилась - а де
Реналя гораздо менее скучным, чем всех прочих мужчин, которые у них бывали.
Это было разумное мнение супруги. Мэр Верьера обязан был своей
Репутацией остроумного человека, а в особенности человека хорошего тона,
Полдюжине шуток, доставшихся ему по наследству от дядюшки. Старый капитан де
Реналь до революции служил в пехотном полку его светлости герцога
Орлеанского и, когда бывал в Париже, пользовался привилегией посещать
Наследного принца в его доме. Там довелось ему видеть г-жу де Монтессон,
Знаменитую г-жу де Жанлис, г-на Дюкре, палерояльского изобретателя. Все эти
Персонажи постоянно фигурировали в анекдотах г-на де Реналя. Но мало-помалу
Искусство облекать в приличную форму столь щекотливые и ныне забытые
Подробности стало для него трудным делом, и с некоторых пор он только в
Особо торжественных случаях прибегал к анекдотам из жизни герцога
Орлеанского. Так как, помимо всего прочего, он был человек весьма учтивый,
Исключая, разумеется, те случаи, когда речь шла о деньгах, то он и считался
По справедливости самым большим аристократом в Верьере.
IV
ОТЕЦ И СЫН
Esara mia colpa, se cosie?
Machiauelli [2].
"Нет, жена моя действительно умница, - говорил себе на другой день в
Шесть часов утра верьерский мэр, спускаясь к лесопилке папаши Сореля. - Хоть
Я и сам поднял об этом разговор, чтобы сохранить, как оно и надлежит, свое
Превосходство, но мне и в голову не приходило, что если я не возьму этого
Аббатика Сореля, который, говорят, знает латынь, как ангел господень, то
Директор дома призрения - вот уж поистине неугомонная душа - может не хуже
Меня возыметь ту же самую мысль и перехватить его у меня. А уж каким
Самодовольным тоном стал бы он говорить о гувернере своих детей... Ну, а
если я заполучу этого гувернера, в чем же он у меня будет ходить, в сутане?"
Господин де Реналь пребывал на этот счет в глубокой нерешительности, но
Тут он увидел издалека высокого, чуть ли не в сажень ростом крестьянина,
Который трудился с раннего утра, меряя громадные бревна, сложенные по берегу
Ду, на самой дороге к рынку. Крестьянин, по-видимому, был не очень доволен,
Увидя приближающегося мэра, так как громадные бревна загромождали дорогу, а
Лежать им в этом месте не полагалось.
Папаша Сорель - ибо это был не кто иной, как он, - чрезвычайно
Удивился, а еще более обрадовался необыкновенному предложению, с которым г-н
Де Реналь обратился к нему относительно его сына Жюльена. Однако он выслушал
Его с видом мрачного недовольства и полнейшего равнодушия, которым так
Искусно прикрывается хитрость уроженцев здешних гор. Рабы во времена
Испанского ига, они еще до сих пор не утратили этой черты египетского
Феллаха.
Папаша Сорель ответил сперва длинной приветственной фразой, состоящей
