Страничка героической истории 4 страница

Ладно, сказал Учитель. Черт с ними, с эмигрантами. Мы же не эмигранты. Мы никуда не сбежим. Будем работать на благо народа. Не кинем его в беде. Только как он отнесется к этому нашему намерению? Боюсь, что хуже, чем к Двурушнику. Пусть, сказал Почвоед. Отступать все равно поздно. Вот, смотри...

 

НАУКИ

 

 

Науки юношей питают,

Надежду старцам подают,

 

писал один древненеибанский поэт. С тех пор положение несколько изменилось. Науки возросли и превратились в непосредственную производительную силу. И питают они теперь не столько юношей, сколько старцев. Троглодит и Академик например, каждый по отдельности прожирают, по крайней мере, в два раза больше, чем весь первый курс среднего факультета Университета. А юношам остается зато надежда пробиться в старцы. Как сказал Портян, все переходит в свою противоположность путем отрицания отрицания по спирали в форме перехода количественных изменений в качественные скачкообразно, причем у нас это происходит под руководством и по заранее намеченному плану, который... Извини, старик, сказал Неврастеник. Мне некогда. Ты продолжай в том же духе. Через час я вернусь и дослушаю конец твоей замечательной мысли. Не забудь, сегодня получка. Портян, услыхав о получке, захлопнул пасть на полуслове и помчался в институт. Его как крупного ученого к кассе пропускали без очереди.

Ибанские науки разделяются на естественные и неестественные. К естественным наукам относятся хорошо, поскольку они стали непосредственной производительной силой согласно предсказаниям и указаниям классиков и помогают строить материально-техническую базу полного изма. Вообще-то говоря, ибанцы на своем личном опыте убедились в том, что полный изм можно построить и без такой базы. И даже легче. Меньше волокиты. Собрали главных начальников, приняли решение, провели разъяснительную работу, и готово. А если кто вздумает, то... Но как-то неудобно перед классиками. Старики мечтали сделать дельце на хорошей материально-технической базе. Чтобы все было как следует, в полном согласии с объективными железными законами. Тогда если кто и вздумает пикнуть, ему и сунем в рожу базу. Смотри, мол, сукин сын, против чего ты прешь! Против железных законов! Против исторической необходимости!!! И по шее. А лучше в затылок. Научнее.

Ко всему прочему - заграница. Ах, если бы ее не было! Тогда бы мы в два счета. А там вечно что-то выдумывают. А с ними тягаться надо. Преимущество свое доказывать. Не успеешь стянуть у них одну машинку, как нужно тянуть другую. Пока внедряли, устарела, сволочь! А тут без науки никак не обойдешься. Ну, и угроза, разумеется. Угроза - это главное. Надо противостоять. И всех защищать. Пропадут же без нас, сволочи! Тут и на науку потратиться не жалко. Пусть себе развивается! Мы не против. Кто сказал, что мы против? Клевета! Мы всегда за. Наука - она, ха-ха-ха, штука серьезная. Авось придумает что-нибудь такое. Придумает, сволочь! А если не придумает, мы им... Придумает, не смеет не придумать. Ученые же там сидят, а не какие-нибудь... За что, спрашивается, деньги им платим? И какие деньги! Мало - еще дадим. А нет, так ведь и урежем. Пусть как все. Придумают! Вот тогда-то мы ка-а-а-а-к бабахнем! И скажем свое слово. Хватит, туды растуды вашу мать! Попили кровь мирового пролетариата и угнетенных отсталых народов! Вы ответите нам за все! Теперь наша очередь! Что вы сделали с нашими папуасами? Бабах! Что вы делали с нашими бизонами? Бабах! Кто навел руку в нашего...?... Бабах! Ах, если бы не заграница! Мы бы тогда все силы бросили на мирный атом, конечно. На космические полеты! Не вечно же на Земле нам сидеть!

Конечно, внутри у нас не все на должном уровне. Есть отдельные недостатки. Развиваемся, но не такими ускоренными темпами, как хотелось бы. Мешают. Мы стараемся, а они мешают. Мы для них, а они... Хлеба не хватает. Мяса, говорят, нет. Преувеличивают, конечно. Но нет дыма... Говорят, наука помогает. Врут, сволочи! А вдруг и в самом деле поможет? Выдумает что-нибудь такое! Ведь выдумали же икру! Есть, правда, нельзя. Не переваривается, сволочь. Но продавать можно. Американцы вон за милую душу ее лопают. И еще просят. Выдумает, не посмеет не выдумать! И тогда руководить можно будет как следует. Вызовешь на дцать ноль-ноль. Прикажешь. И жди результат. Не терпится - прикажи, досрочно сделают. За что им деньги платим? А результат не может не быть. Не смеет не быть. Обязан быть. С перевыполнением. И до срока. А если что - снимем. Судить будем.

Короче говоря, без науки-то лучше было. Жили без теории относительности. И без хромосом. И без обратной связи. И без информации. И неплохо жили. По крайней мере, не было ни Правдеца, ни Певца, ни Двурушника, ни Срамиздата. И еще неизвестно, чем все это кончится. Прихлопнешь одного, другой вылезет и заорет на всю вселенную: помогите, зажимают, не выпускают, сажают, лечат... Давить их, гадов, надо. Давить в зародыше. А если уж без науки пока нельзя, так проверять надо. Следить. Контролировать. Достойных отбирать. Мало ли кто что выдумает!

С другой стороны - обещают жизнь продлить до двухсот лет. И никаких болезней. Перелеты опять же. Воздух очищают. И кины показывают смешные. Это ежели годам к восьмидесяти изберут или назначат, так за сто с лишним лет можно будет так зажать, что Хозяин позавидует. То есть счастливыми всех сделать. За пятьсот лет потом не наблагодарятся. Сколько встреч и переговоров за сто-то лет! А юбилеев сколько! А наград! Ха-ха, десять человек на особых щитах за тобой носить будут. А речей! В год по тому минимум сто томов. Надо на полиграфическое дело внимание обратить. Отстало малость от общего неудержимого движения вперед. А то последнее полное собрание пришлось печатать за границей. Стыд-то какой, если узнают. Не узнают, сволочи! Пусть, попробуют...

Хотят слухи, что американцы научились любые органы заменять на новые. Надо делегацию послать. Сотрудников, конечно. Можно включить и пару врачей. Риск, сбежать могут. Отобрать надо. Надежных. А рискнуть стоит. Если они любые органы меняют на новые... Вот бы!...

 

ТРАГИЗМ КОМИЧЕСКОГО

 

Жизнь Ибанска комична, если на нее со стороны посмотреть. Но боже упаси тебя попасть в сферу действия этой комедии. Однажды Хозяин заключил пари со своим сыном, что тот не принесет ему в зачетке не только двойку, но даже тройку. Ставка была крупная, и Сын решил постараться. Пошел сдавать экзамен к одному редкостному проходимцу. Зачетку зажал. Отвечал плохо. Поскольку двойки было ставить нельзя (институт включился в борьбу за стопроцентную успеваемость), Профессор решил поставить Сыну тройку. Разумеется, он не знал, что это - Сын. Когда Сын на радости протянул ему зачетку, Профессора хватил инфаркт. Несколько раз Сын ездил в больницу, уговаривал Профессора поставить тройку. Тот боялся провокации и настаивал на пятерке. Наконец, он пошел на хитрость. Пообещал тройку, а закатил пятерку. Взбешенный Сын в отместку пустил слух, будто Профессор поставил пятерку за взятку: Сын обещал протолкнуть его в академики. Профессора сунули в лагерь, где он вскоре сдох, так и не осознав, что стал жертвой собственной глупости, а не бессмысленной жестокости режима. А сдох напрасно, так как распущенный сыном слух дошел до Президента Академии, и он приказал на ближайших выборах избрать Профессора в академики.

 

СОМНЕНИЯ

 

Чем больше Учитель вникал в ту грандиозную информацию, которую ему поставлял Почвоед, тем больше он убеждался в ее полной бессмысленности с научной точки зрения. С научной точки зрения все эти данные можно предвидеть заранее с очень высокой степенью приближения. И он проделывал это не раз. Прежде чем приступить к обработке материала, он заранее прикидывал возможный результат. Через несколько недель каторжной работы он получал примерно то же самое. Это, конечно, давало блестящее подтверждение разрабатываемой им теории. Но его теория в таких подтверждениях не нуждалась. И жалко было терять время впустую. А Почвоед не признавал никаких теорий. Он требовал таблиц, графиков, процентов. На кой черт все это нужно, думал Учитель. Кого убедишь этими таблицами и графиками. Все же знают, что наши цифры - липа, и ни за что не поверят в правдивые данные. А выводы, которые напрашиваются из анализа этого моря цифр, очевидны сами собой без всяких исследований. Их можно услышать в пивных, а кухнях, в коридорах, в автобусах... Везде и ото всех. Боже мой, в какую историю я влип. Надо с этим потихоньку кончать. Это не моя игра.

 

РЕАБИЛИТАЦИЯ КИБЕРНЕТИКИ

 

Реабилитировали кибернетику. Заодно - ряд других буржуазных лженаук. Структурную лингвистику, формальную генетику, конкретную социологию и т.п. В Газете напечатали установочную передовую статью "Кибернетика на службе изма". В Журнале напечатали серию разъясняющих статей крупнейших ибанских структуралистов, генетиков, кибернетиков. В передовице слегка намекалось на некоторые недооценки и искривления, зато прямо и откровенно было сказано, что подлинно научное понимание кибернетики впервые дано классиками изма, которые хотя о кибернетике не знали, но цитаты по сему поводу высказали, и ибанскими учеными. В статьях специалистов было убедительно доказано, что кибернетику и все остальные современные науки впервые открыли в Ибанске. Вскоре на каждой улице открыли институты и лаборатории кибернетики и всех остальных современных наук, имеющих необычайно важное значение для практики строительства изма. В каждом доме открыли свою социологическую лабораторию. Тогда-то Социолог и разработал знаменитую допросную..., извиняюсь, опросную анкету, в которую впервые в истории мировой науки ввел фундаментальнейшие проблемы: Любите ли Вы своего Заведующего? Хотите ли Вы строить изм? Доверяете ли Вы справедливости Органов? И многие другие. Потом эту анкету запретили из гуманных соображений. Вдруг кто-нибудь по ошибке или сдуру скажет нет. Тогда его по закону надо сажать за клевету. А сажать пока преждевременно.

Благодаря реабилитации кибернетики и прочих исконно ибанских областей науки прогрессивные силы неожиданно получили средство идеологического и организационного объединения, санкционированное свыше. Им были предоставлены помещения для сборищ, трибуны для ораторов, печать для пропаганды. Начальство попалось на удочку истории и не ведало, что творило. Ему было невдомек, что сам выход на трибуну этого, например, худосочного очкарика воспринимался собравшимися как открытый протест против режима. Раньше его давно бы посадили, и за дело. А теперь он кривляется на трибуне, что-то бормочет про энтропию и информацию (а не про материю и сознание!). И пишет на доске иксы и игреки с таким видом, будто не было стольких десятков лет такой славной истории Ибанска. А когда этот, например, косноязычный шизофреник написал на доске функцию пси от альфы и беты, собравшиеся интеллигенты поняли это как призыв покончить с зажимом и даровать свободы. Научного смысла функции никто не понимал, ибо его и не было, ибо смысл ее и состоял исключительно в призыве к свободе.

Реакционные силы братийным чутьем чувствовали, что в Ибанске всякие новые идеи на первых порах обретают идеологическое звучание и становятся враждебными изму. И предупреждали об этом. Понимать не понимаю, говорил Троглодит, но чувствую, что это не наше. Погодите, говорил Секретарь, кончится тем, что придется вводить войска. Реакционные силы по опыту знали что новые идеи только тогда начинают лишний раз подтверждать изм, когда безнадежно устаревают и начинают вызывать скуку. Но на них прикрикнули руководители из прогрессивного крыла своих же родных реакционных сил, и они сами на всех парах устремились в прогресс, заняв в нем руководящую роль. Троглодита назначили председателем по кибернетике. И под его опытным руководством прогрессивные силы первым делом доказали, что новые идеи подтверждают правоту изма на новом этапе, и начали догонять Запад по кибернетике. По мясу и молоку Ибанск уже догнал и перегнал Запад, и о мясе и молоке ибанцы забыли думать. А он неплохой мужик, говорили прогрессивные силы о Троглодите. Главное - не мешает работать. Смотря, кому, сказал Учитель.

Теперь тебе лафа, сказал Неврастеник Учителю. Ерунда, сказал Учитель. Теперь у нас все кибернетики. Первое, что сделали наши прогрессисты, отпихнули меня подальше, обвинив в невежестве и кустарничестве. Смешно! Человек, обвинивший меня в этом, переложил для кибернетического сборника статью одного западного математика как последнее слово науки. А тот просто излагал мои идеи, опубликованные еще пять лет назад. Причем, прямо называл меня как первоисточник. Недавно у нас было всего пять-шесть кибернетиков. Все состояли на учете в Органах. Почти все сидели. На прошлой неделе был симпозиум. Съехалось более тысячи специалистов. Так что никакой лафы. Даже наоборот. До сих пор было хотя бы состояние исключительности. Негативное, но признанное. Теперь и этого нет. Перспективы? Они очевидны. Начинается бум. Дело раздуют. Присосется всякий сброд. Нагреют руки. Защитят диссертации. Получат звания, ордена, премии. Поездят за границу - высшая награда за заслуги в нашем обществе. Потом бум стихнет. За это время ототрут и раздавят приличных людей. Наступит всеобщее разочарование. Идеи исчерпают объединяющее идеологическое значение. Останется чисто официальное массовое явление со всеми атрибутами ибанских учреждений. А поскольку новых идей такого масштаба не предвидится, прогрессивные силы распадутся на социальные атомы - на отдельных индивидов с нелепой формой поведения. Перспектив тут никаких. Социальная оппозиция должна перестать рядиться в чуждые ей оболочки науки, искусства, хозяйствования. Она должна выступить в своей собственной роли, без камуфляжа.

 

ПЕРЕМЕНЫ

 

На крыше нового полунебоскреба редакции Газеты и Журнала вспыхнули зеленые слова:

 

АЗЕТ - ОВО РАЗВЕ

УРНА - ПОЛ С ВЕ ЧИ

 

Что это значит, спросил Журналист. Сейчас узнаем, сказал Неврастеник. После нескольких подмигиваний на табло вспыхнули ярко-красные слова:

 

ПУСК БАНЕ ТАР И МАЛ

ПРОЧ ГАЗЕТУ И ЖУРНАЛ.

 

В переводе на английский, сказал Неврастеник, это означает:

 

ГАЗЕТА - НОВОГО РАЗВЕДЧИК,

ЖУРНАЛ - ПОЛЕЗНОГО СОВЕТЧИК.

ПУСКАЙ ИБАНЕЦ СТАР И МАЛ

ПРОЧТЕТ ГАЗЕТУ И ЖУРНАЛ.

 

Как видите, мы и в области рекламы наступаем вам на пятки. И все-таки, сказал Журналист, тупо уставившись на вывеску магазина АСТРОНОМ, за эти годы у вас произошли грандиозные перемены. Вчера, например, я встречался с Распашонкой. Он читал прекрасные стихи. Смелые. Глядите, сказал Неврастеник, это тоже из Распашонки.

 

КАЖДЫЙ ИБАНЕЦ ОБЯЗАН ЗНАТЬ

НАУКУ ОДНУ

КАКУЮ?

ОТВЕТЬТЕ-КА!

ЭТА НАУКА

- НАУК НАШИХ

МАТЬ,

ОРУЖИЕ НАШЕ

- САМА ДУБАЛЕКТИКА!

 

Это пустяки, сказал Журналист. Нельзя же без этого. А без этого, спросил Неврастеник, указывая на табло.

 

ДЕЛОВЫЕ КОНТАКТЫ НУЖНЫ

ТЕРПИ.

НО ЕСЛИ ДАЖЕ

ОБОСТРЕНЬЕ УТИХНЕТ,

ИДЕОЛОГИЮ

НАШУ

ВО ВСЮ КРЕПИ

И ВОВСЮ ВОЮЙ

С ИДЕОЛОГИЕЙ

ИХНЕЙ!

 

Да, сказал Журналист. Это уже не шутки. Какой-то проходимец на этом большие денежки нажил. Этот проходимец - Ваш любимый Распашонка, сказал Неврастеник. Может быть зайдем куда-нибудь слегка выпить? Идея, сказал Журналист, указывая на забегаловку, над которой сверкали исполинские разноцветные буквы КУСОЧНАЯ. Вот сюда! Уже закрывается? Странно. Еще так рано. Тогда пошли сюда. Очередь! Часа полтора стоять! Нет, это не по мне. Журналист задумался. Он уже не реагировал на огромный плакат в окне кафе, на котором был изображен произносящий речь Заведующий, а под ним - слова:

 

ЧТОБЫ В ПОЛИТИКЕ РАЗБИРАТЬСЯ ХОРОШО,

РЕЧЬ ЗАВЕДУЮЩЕГО ИЗУЧИ С КАРАНДАШОМ.

 

Неврастеник хотел сказать, что это - тоже Распашонка. А портрет рисовал трижды лауреат... Но ему было лень из-за такого пустяка открывать рот. Он ждал. Пошли в Интурист, сказал Журналист. Меня туда не пустят, сказал Неврастеник. Тогда в Националь, сказал Журналист. Там уже с открытия нет свободных мест, сказал Неврастеник. Тогда пошли ко мне в номер, сказал Журналист. Вы хотите, чтобы мне дело пришили, спросил Неврастеник. Вот сволочи, сказал Журналист. У вас тут ничто не меняется! Когда Неврастеник показал ему на табло, на котором сияли слова из новой поэмы Распашонки, он махнул рукой. Я не читая знаю, что там будет, сказал он.

 

К СВЕТИЛУ ГОЛОВУ ВОЗДЕВ,

ОРУ ЕМУ ДЕВИЗ МОЙ:

ВПЕРЕД,

И НИКАКИХ ГВОЗДЕЙ,

К ПОБЕДЕ ПОЛНОЙ

ИЗМА.

ПО ЗАСЛУГАМ

 

Смотри, говорит Она. Троглодита и Теоретика выбрали в академию наши друзья-соседи. Большая статья о их выдающихся научных заслугах. Господи, что творится. Они же полнейшие ничтожества в науке! Потому и выбрали, говорит Он. Потому и статью дали. Учителя, между прочим, в трех академиях Запада избрали. А у нас об этом ни строчки. Почему? Потому что он стал крупной фигурой в науке без ведома начальства. И вопреки ему. Неужели у этих Троглодитов и Теоретиков совесть спокойна, говорит Она. Конечно, говорит Он. Незаслуженные награды люди принимают с гораздо большим удовольствием, чем заслуженные. Если награда заслужена, значит человек сделал дело, и об этом знают. А сделанное дело и известность об этом само по себе уже укрепляет социальную позицию человека. Награда только констатирует это и может быть чуть-чуть усиливает. Очень частый случай поэтому, когда к заслуженным наградам люди относятся равнодушно. Это не поза. Это искренне, представь себе. Более того, люди меньше переживают, если их лишают заслуженных наград, чем если им не удается получить незаслуженные награды, которые вот-вот должны были им дать. Назови мне хотя бы одного настоящего ученого, которого провалили в академию и которого вследствие этого хватил бы инфаркт. А когда проваливают ничтожества, те все без исключения после этого отправляются в больницу. Незаслуженная награда сама по себе укрепляет социальную позицию человека. А людям ведь больше ничего в таких случаях и не надо. Неужели мы все такие, говорит Она. Нет, не все, говорит Он. Большинство вообще не допускается до такого уровня социальности. Им просто не Дают стать такими. Очень немногие воюют с собой и одерживают какие-то победы. Человек в высоком смысле слова есть социальный индивид, победивший в себе нормального социального индивида. Это - продукт культуры. Нечто, выводимое искусственно. Естественный человек - это Хозяин, Троглодит, Теоретик, Претендент, Сотрудник, Социолог и прочие наши знакомые за редким исключением. Ты в эту компанию не входишь, говорит Она. Разумеется, нет, говорит Он. И Учитель нет. И Болтун нет. И даже отчасти Неврастеник. И что же с вами будет, спрашивает Она. Будут систематически истреблять, говорит Он, пока не появится какая-то форма защиты и самозащиты. И она появится, спрашивает Она. Из законов этого общества она не следует, говорит Он. Если появится, то случайно.

 

БРАТИЯ

 

Братия, говорит Клеветник, занимает особое положение в ибанском обществе в том смысле, что это не есть обособленная социальная группа или скопление таких групп. Социальные группы образует лишь братийный аппарат, подчиняющийся общим социальным законам общества. Члены Братии как социальные индивиды являются членами внебратийных социальных ячеек, существуют и действуют в этих ячейках. Если член Братии есть работник аппарата Братии, он входит в соответствующие социальные группы не в качестве члена Братии, а в качестве работника этой группы, выполняющей какие-то деловые функции. Член Братии - не профессия. Это - отобранный по определенным правилам рабочий, инженер, учитель, ученый, писатель и т.п., который призван сыграть в обществе определенную роль. Что это за роль?

Почти все лица, исполняющие власть во всех ячейках общества (по крайней мере - в жизненно важных), отбираются из членов Братии. В крайнем случае они рассматриваются как будущие члены Братии и обычно вступают в нее. Так что члены Братии - это множество индивидов, из которых отбирается власть любого рода. Это резерв власти.

Рядовые члены Братии, далее, служат основой для иерархии братийных органов вплоть до высших сфер, т.е. аппарата Братии. Если сами они не образуют особые социальные группы, то формируемый на этой основе и отбираемый из них аппарат Братии - это есть система особого рода социальных групп. Она есть высшая власть в стране на всех уровнях иерархии власти. Ей принадлежит вся полнота власти. Когда говорят о различии братийной и хозяйственной власти в Ибанске и даже о конфликтах между ними, то проявляют полное непонимание сути ибанской власти. Никакой особой хозяйственной власти нет. Есть хозяйственные функции власти, поручаемые особого рода организациям. А власть одна - власть Братии, ибо хозяйственная власть сама образуется из членов Братии. Иное дело - сам аппарат власти есть совокупность лиц и организаций, живущих по общим социальным законам. Здесь бывают конфликты. Они бывают даже между различными группами самого братийного аппарата. И даже между различными членами одних и тех же групп. Но это не касается принципиальной сути и структуры власти.

Внутри социальных групп члены Братии образуют добровольную и надежную опору власти как по линии братийной иерархии, так и по линии иерархии власти с точки зрения организации дела. Собственно говоря, несовпадение системы социальной организации общества и системы деловой его организации и создает условия для такого своеобразного явления власти, как Братия.

Классики в свое время говорили, что при полном изме Государство и Братия отомрут. Не хочу обсуждать этот вопрос. Замечу лишь одно. Опыт истории Ибанска говорит о том, что скорее отомрут фиктивные формы власти вроде так называемых выборных органов, которые являются чистой бутафорией для пропаганды, чем Братия. Что касается отмирания Братии как политической организации, то тут я полностью согласен с классиками. С одним лишь коррективом: Братия в Ибанске давно уже не является политической организацией. К этому вопросу я вернусь в дальнейшем.

 

ГИМН ЧЛЕНУ

 

 

Как ни мозгуй, что ни толкуй,

Ведется с неких пор.

Опора нашей жизни... Член.

И нет других опор.

Как ни мозгуй, что ни толкуй,

Бумажку подписать

Идешь в контору. Занят... Член.

Извольте подождать.

Как ни мозгуй, что ни толкуй,

Пора и отдыхать.

Прилег - трясет за жопу... Член.

Шагай голосовать!

Как ни мозгуй, что ни толкуй,

Не грех и наградить.

Берет анкету тот же... Член.

Придется отклонить!

Как ни мозгуй, что ни толкуй,

Ты книжку накатал.

Принес в печать - все тот же... Член

В два счета раздолбал.

Как ни мозгуй, что ни толкуй,

Не худо бы в Париж.

Принес бумаги - снова... Член.

Кричит, да ты дуришь!

Как ни мозгуй, что ни толкуй,

С кем речь ни заводи,

Как, говорят, так ты не... Член?

Чего ж ты ждешь? Иди!

 

Кто автор гимна, неизвестно. Есть предположение, что Певец. Но по мнению Сотрудника, который лично курировал следствие по делу Крикуна, почти все безобразные стихи политического содержания сочинил Крикун. Но доказать это Сотрудник не смог, так как сам Крикун свое авторство не признавал, а многие официально признанные поэты не отказывались, когда слухи приписывали авторство им.

 

Не может быть, чтоб ты не... Член!

Ты, братец, не муди!

 

 

НАУКИ

 

Неестественные науки занимают в Ибанске особое положение. Рядовые ибанцы не знают и не понимают их содержания, хотя учат их всю жизнь, и потому юмористически называют их общественными науками. Специалисты тоже их не понимают, но зато знают их содержание. И раз уж они связались с ними до гробовой доски, они серьезно называют их общественными науками. К тому же последние дают им хлеб насущный. А когда этот хлеб обретает для них зримые формы ученой степени, высокой должности, приличного оклада, огромного гонорара, бесплатной квартиры, почетного безделья и даже бог весть за что пришедшей известности, неестественные науки для них становятся сверхъестественными. Для юмора места тут не остается. Если хотите иронизировать, то для этого есть Запад, где общественные науки находятся в состоянии полного маразма, ибо служат не передовому классу пролетариев, а загнивающему империализму. Их и науками-то там называть нельзя. Начальство Ибанска тоже называет неестественные науки общественными. Но теперь в этом слове звучит предостережение и угроза. Угроза по адресу всех тех, кто подлежит действию законов общественных наук. Ибанское начальство все делает согласно этим законам. Если оно что-то сотворило такое, что кажется не совсем того, так знайте же, это - согласно общественной науке. Погодите, мерзавцы, сами поймете, что делалось это для вашего же блага. Да иначе было нельзя. Наука! Мы тут ни при чем. Законы! С них и спрашивайте. Угроза по адресу своих же специалистов. Что же это вы, братцы! Деньги вам платим. И немалые. А вы все на месте топчетесь. Обобщайте же, дармоеды, нашу передовую практику! Двигайте вперед нашу и без того передовую теорию! Сколько раз вам надо повторять, что надо творчески, творчески, творчески...

Общественные науки Ибанска братийны. Этим они отличаются от естественных наук, которые в Ибанске тоже в некотором роде братийны, но не так, как общественные. Насчет естественных наук еще можно поспорить. А в отношении общественных никаких споров быть не может. Они братийны во всех возможных смыслах.

Они братийны в том смысле, что в них число членов Братии не меньше, чем в самом аппарате Братии и в Органах, которые считают общественные науки своим светским филиалом. Они братийны также в том смысле, что отражают интересы классов. Заграничные общественные науки отражают интересы эксплуататорских классов, и потому они вовсе не науки. Ибанские общественные науки отражают интересы пролетариата, руководимого им беднейшего крестьянства и перешедшей на их сторону и руководимой ими обоими трудовой интеллигенции, И потому они науки. Правда, пролетариата в Ибанске уже нет. Беднейшего крестьянства тем более. Примкнувшую было к ним интеллигенцию в свое время повывели, а новая интеллигенция вроде бы уже и не интеллигенция, а просто трудящиеся на благо. В Ибанске теперь все трудящиеся, за исключением Правдеца, Певца, Мазилы, Двурушника и других отдельных отщепенцев. И ибанские общественные науки вынесли свою классовую основу во вне. Они теперь отражают интересы мирового пролетариата и руководимых им угнетаемых народов. Чьи интересы будут отражать общественные науки, когда во всем мире установится полный изм, пока трудно сказать. Они тогда отомрут, сдуру ляпнул как-то Троглодит. Его поправили, но не очень настойчиво. Скорее всего, действительно отомрут.

Вершину, основу и глубочайшую суть общественных наук Ибанска образует дьяволектический ибанизм.

 

ДУМЫ

 

Почему у нас такая нетерпимость друг к другу, думал Почвоед. Мы же все стремимся к лучшей жизни. Мы же все представители одного народа. И все хотим блага своему народу. Мы по-разному понимаем это благо и пути его достижения? Ну так что ж. Можно же обсудить и договориться. Найти какие-то точки соприкосновения. Неужели Учитель прав, и найти такие точки соприкосновения невозможно? Тогда для чего и для кого я стараюсь? Ради чего я рискую головой? Как это ни странно, а я рискую больше, чем все они, вместе взятые. Ради чего все это? Неужели реализация моей программы не решит ни одной социальной проблемы нашего общества, как считает Учитель? И даже обострит их? К черту теорию! К черту интеллигентские прогнозы! Народу не станет хуже от того, что будет больше квартир, хлеба, мяса, тканей. Что будет свободнее и удобнее транспорт. Что будет проще с высшим образованием. Что будет больше газет, журналов, фильмов. Это же бесспорно! Разве работа в этом направлении не стоит того, чтобы ради нее жертвовать временем и даже жизнью. Учитель считает, что ничего из этого не выйдет. Почему? Кое-что все-таки выходит. Они присвоят себе мои идеи, а меня выбросят? Исказят их? Но хоть что-нибудь войдет в их тупые головы и потом в жизнь? Не может быть, чтобы не вышло. Пусть присваивают и переиначивают по-своему. Я не претендую на авторство...

Но эти мысли Почвоеда не прослушал и не записал никто. О них не знал даже Учитель. Но это и хорошо, что еще не научились подслушивать мысли. Почвоед думал и о другом.

 

БРАТ

 

Странный человек этот Брат, говорит Мазила. Прячет материалы подписантов - никаких последствий. Распространяет выпуски Срамиздата проходит по их делу лишь свидетелем. Помогает Правдецу, и опять ничего. Стукач, говорит Неврастеник. Провокатор. Нет, говорит Болтун. Тут другое. Он помогает, чтобы помешать. Мешает, чтобы помочь. Спасает, чтобы угробить. Гробит, чтобы спасти. А суть всей его возни простая: низвести всех до своего уровня. Мы все барахтаемся в одном дерьме. Мы все одно дерьмо. Правдец вылезает. Певец вылезает. Мазила вылезает. Хорошо! Слава ибанской культуре! И вместе с тем нельзя, ибо они такое же дерьмо, как и мы. Правдец ускользнул. И Певец ушел куда-то мимо него. Теперь Мазила вот-вот уйдет куда-то в вечность. Наде помочь. Гений же! Но помочь так, чтобы остался Мазила в этом же дерьме. Чтобы хотя бы про себя или между собою можно было с облегчением сказать: да, до гения все-таки не дотянул и остался таким же дерьмом, как и мы все. Увы, мол, такова трагическая наша судьба. Мы, мол, ибанские талантливые интеллигенты все обречены на бесплодие. Поймите, Брат никому не служит. Он служит только себе.