Страничка героической истории. От природы Хозяин был средне-посредственный человек

 

От природы Хозяин был средне-посредственный человек. Из среды сверстников он ничем не выделялся, если не считать повышенной склонности к ябедничеству. И говорил он как обычный средне-безграмотный крупный государственный деятель. Но когда перед ним открылась перспектива стать вождем, он заметил одну очень важную в карьере вождя закономерность. Народ любит, когда вождь выделяется не умом и красотой, а каким-нибудь заметным недостатком. Например, хром, горбат, косноязычен, лыс и т.п. Народ не любит умников и красавцев. Народ любит убогеньких. Когда убогенький вождь вдруг изречет, что дважды два - четыре, народ приходит в неистовый восторг. Глядите, глядите, ликует народ. Наш-то! Дурак дураком, а чешет что твой академик. Вот и не смотри, что урод! И Хозяин решил приобрести недостаток, достойный вождя - вождя всех времен и всех народов. Какой? Ответ напрашивался сам собой: акцент. Ученые собрались на специальное тайное совещание и стали думать, какой акцент привить Хозяину, чтобы он после этого стал ни на кого не похож. И решили: акцент павиана. На сей раз Хозяин проявил выдающиеся способности. За пару лет он научился говорить с таким блестящим павианьим акцентом, что его речь любой ибанец даже спросонья может отличить от всех прочих звуков на свете. Чтобы окончательно проверить силу воздействия своего акцента на народные массы, Хозяин отправился в павианий питомник. Павианы-самцы приняли Хозяина за самку-павианиху и хором его изнасиловали. После этого Хозяин стал слегка заикаться, ходить пятки и коленки врозь и трясти левой рукой. Это еще более усилило эффект. Теперь пора, решил он. И собрал заседание. Ымэетса прыдлажэниэ, сказал он онемевшим от изумления соратникам. Тыпер я не просто рукавадытэл. Тыпэр я вож-ж-ж-д! Конкуренты заикнулись было, но противопоставить ничего не могли. Тыпер всэх убырат, сказал вождь. И их всех убрали. Ученых тоже. Чтобы не разгласили тайну.

 

ГЕОГРАФИЯ ИБАНСКА

 

Где расположен Ибанск? Чтобы на этот вопрос дать научно обоснованный ответ, нужны те самые сумасшедшие идеи, о которых тоскуют самые передовые и вслед за ними самые глупые физики нашего сверхнаучного века. Но сумасшедших идей нет, хотя сумасшедших людей, имеющих идеи, очень много по данным Органов. Если бы сумасшедшие идеи были, их бы наверняка открыли сами физики, которых в Ибанске теперь почти столько же, сколько сотрудников Органов. А по мнению Учителя, сама проблема поставлена неправильно. Ее надо сформулировать так: как попасть в Ибанск? И тогда сразу станет ясно, что проблема банальна. Чтобы попасть в Ибанск, надо написать заявление, представить характеристику, заверить справку и заполнить анкету. В анкете указать всех своих и чужих умерших родственников. Взять с них подписку о невыезде и неразглашении. Уплатить взносы, пройти через комиссию маразматиков-пенсионеров, вывернуть карманы и согласиться на все. После того, как вы это сделаете, вам уже не нужно будет знать, где находится Ибанск, ибо вы уже будете находиться в нем. Более трудной является другая проблема: где находится то, что не находится в Ибанске? Но тут уже нужен донос.

Ибанск занимает почти всю сушу и граничит со всеми странами мира. Эти границы сильно раздражают ибанцев. Но не потому, что их не выпускают за границу. К этому они привыкли, поскольку не привыкли к тому, чтобы их выпускали. Их раздражает то, что на свете есть счастливчики, которые незаслуженно живут за границей. Мы тут вкалываем за гроши, мучаемся, ни черта не видим, а они...!!!

Левые интеллектуалы стали было ломать мозги над тем, где же расположен этот не населенный никем населенный пункт, который сразу граничит со всеми и до всех имеет дело. Но тут выступил слегка обруганный и сильно обласканный ведущий поэт Распашонка и сказал:

 

Раздумья мрачные гнетут

Незрелый разум мой.

Ибанск - он где? Не там. Не тут.

В твоей кишке прямой.

 

Вот дает, сказали левые интеллектуалы и понимающе переглянулись. Они еще не догадывались, что их время давно прошло.

 

ПОГОДА

 

Мы нэ можым ждат мыластэй ат прыроды, сказал Хозяин. И велел установить в Ибанске самую хорошую погоду с учетом времени года, местных условий и нужд сельского хозяйства. Народ с энтузиазмом взялся за дело. Провели субботник. Выдвинули встречный план. По почину ткачей за полгода до наступления зимы досрочно начали зверские морозы, сменяемые снегопадами и еще более зверскими морозами. Жыт стало лутшэ, жыт стало вэсэлэя, сказал Хозяин. Экономисты подсчитали, что по числу градусов на душу населения ибанцы превзошли Европу и вплотную приблизились к Америке. Хотя экономисты считали не те градусы, философы единодушно заявили, что полюс тепла, как и предсказывали классики, переместился в Ибанск. И ничего не значит, что мы от Америки отстаем. Мы вовсе и не отстаем. Хотя у нас градусов на душу населения меньше, чем у них, наши градусы работают лучше, ибо они служат не эксплуататорам, а трудовому народу.

Когда Хозяин сдох, перегибы в области погоды исправили. Мы не могем ждать милостей от этой... как ее... вашу мать... я и говорю, от природы, сказал Хряк. Пора за Америку браться. Кукуруза тепло любит. И установили зверскую жару, сменяемую суховеями и еще более зверской жарой. Все шубы ибанцы продали за границу, а вместо мяса стали питаться бананами.

После того, как Хряка скинули, сама собой установилась нормальная слякотная погода, сменяемая проливными дождями, переходящими то в снег, то в мороз.

 

ПЕРИОДИЗАЦИЯ

 

История Ибанска распадается на три неравные половины. Первую половину образует период Потерянности. Это - самая большая половина. В этот период часть ибанцев сидела в лагерях, другая их сторожила, третья ковала кадры для первой и второй. А все вместе они успешно строили изм. Этот период подробно описан в книгах Правдеца. Этих книг в Ибанске никто не читал, так как в них все неправда. Правдец, например, утверждает, что в этот период за дело справедливо пострадало пятьдесят миллионов ибанцев, тогда как по данным самих Органов их было всего сорок девять миллионов девятьсот девяносто девять тысяч девятьсот девяносто девять человек.

Вторую половину образует период Растерянности, называемый в западной исторической литературе Случайным Растерянсом. Это - самая маленькая половина. Этот период отчасти описан в книге Двурушника, которую в Ибанске тоже никто не читал.

Третья половина - период Процветания. О размерах его пока трудно судить, поскольку он еще только начался. Но, судя до всему, он может превзойти первые два во всех отношениях. Описывать этот период уже некому, так как Правдеца выгнали, Двурушник сбежал сам, деятелей Срамиздата посадили. И хотя Двурушник пророчески заявил, что свято место не бывает пусто, это пророчество оправдывается пока лишь в отношении мест не столь отдаленных.

Сложность периодизации ибанской истории связана с тем обстоятельством, что третий период начался с одной стороны и не начался с другой стороны, точнее говоря, он начался снизу и еще не начался сверху. Ибанский народ, за исключением самого высшего начальства, уже вступил в третий период. Он готов ко всему и удивляется, что нет команды свыше начинать. А высшее начальство не приказывает. Оно живет иллюзиями второго периода и пытается сделать по-хорошему. Но разве с нашим народом по-хорошему можно? Начальство ведь терпит-терпит, да и разгневается, что не получается по-ихнему. Подраспустили кое-кого. Начальство пониже терпит-терпит, да и скажет свое решительное слово.

Короче говоря, роли не играет, что произойдет на самом деле, сказал Болтун. Важно, с каким сознанием живет ибанский интеллектуал. А он думает так. Либерализм кончился. Старое руководство вот-вот скинут. Новое обвинит старое в слишком либеральном отношении к оппозиции и в заигрывании с Западом. Одним словом, спасайся, кто может. Ибанские интеллектуалы не верят в просвет впереди, и поэтому его не будет. Его не будет независимо от намерений начальства. Его не будет вследствие того, что уже произошло. А то, что возможно, не может предотвратить последствий случившегося. Будущее не исправляет прошлого. Самое большее, на что оно способно, это - стать приличным прошлым. Но это уже касается будущих поколений, которые сейчас еще только учатся ходить.

 

ЧАС ТРЕТИЙ

 

На каникулы Крикун поехал в деревню. В это время как раз начали крестьян загонять в дармахозы. Загонять, разумеется, добровольно. Уполномоченный произнес речь, в которой обрисовал земной рай ближайшего будущего деревни. Записались все, кто не успел сбежать. Ну как, мужики, спросил полупьяный уполномоченный, не жалко расставаться со старорежимной жизнью? Говорите откровенно - не бойтесь. Мужиков в деревне почти не осталось, но уполномоченный и баб из уважения называл мужиками. Себя-то не жалко, сказал Отец. Все одно погибать. Скотину вот жалко. Ни за что пропадет. И Отца забрали. Его тут же увели с собрания за антиибанскую агитацию. И никто за него не заступился. И Крикун понял азбучные истины бытия. Если начальство думает, что делает тебе добро, оно на самом деле делает тебе добро. Начальство не делает зла. И если оно милостиво разрешает тебе быть чуточку против, именно в этот момент оно больше всего хочет, чтобы ты был за. Самый ненавистный враг для начальства тот, кто осмелится воспользоваться свободой, дарованной ему самим начальством. Если начальство разрешает то, что оно не хочет разрешать, то это есть самая сильная форма запрета. И Крикун после этого никогда не верил в официальные разрешения. И еще Крикун понял, что человек всегда остается один, если вздумает стать человеком. Его уже не защитит никто. Он должен тогда надеяться только на самого себя, Или ни на кого.

Верст пять бежал плачущий Крикун за телегой, в которой пьяные начальники увозили трезвого, тихого, доброго, умного Отца, не сделавшего никому зла и до самозабвения жалевшего безответную скотину. Когда он пошел обратно домой, в соседней деревне его окружила группа мальчишек с намерением избить как слабейшего, по обычаю предков. Крикун пришел в неистовство. Он так избил всех десятерых, что родители избитых пожаловались в район и потребовали отправить хулигана в исправительную колонию. Яблочко от яблоньки недалеко падает, говорили они.

 

МЕТОД ИССЛЕДОВАНИЯ

 

Когда Двурушник начал писать книгу о периоде Растерянности, перед ним встал вопрос о методе исследования и изложения. И он обнаружил следующее.

Жизнь ибанцев бедна событиями и ничтожна по душевным переживаниям. Конечно, и здесь иногда случаются из ряда вон выходящие события. Например, землетрясения, авиационные катастрофы, эпидемии поноса, засухи, падежи скота, верхушечные перевороты в сфере власти и справедливые наказания мыслящих. Иногда здесь даже появляются инакомыслящие в результате тлетворного влияния Запада, и их искореняют в зародыше. Иногда... Но ибанцам ни о чем подобном не говорят. Зачем такими пустяками омрачать их светлые и радостные трудовые будни! Из душевных переживаний ибанцам разрешается только радоваться успехам, благодарить за заботу и восторгаться мудростью руководства. Так что средства обычной художественной литературы не пригодны в качестве метода описания ибанской жизни. Сам факт существования великой художественной литературы есть показатель того, что в самой реальности есть нечто такое, что пригодно быть предметом ее внимания. Если в стране нет великой художественной литературы, это не означает еще того, что в стране нет талантов или что начальство зажимает таланты и не дает возможности развиться настоящей литературе. Это скорее всего означает, что в стране просто-напросто нет ничего такого, описание чего дает настоящую литературу даже со сравнительно слабыми талантами и сильными запретами. Страшно не столько то, что не дают писать, сколько то, что не о чем писать. О чем писать? О профсоюзном или партийном собрании? О стоянии в очередях? О хлопотах по поводу квартиры и надбавки к зарплате? О поисках знакомых, которые помогли бы при поступлении сына в институт?

С точки зрения науки ибанское общество есть всего лишь громоздкая по размерам и числу элементов, но примитивная по организации социальная система, стремящаяся к полной однородности и стабилизирующаяся на минимальном уровне положительных параметров и максимальном уровне отрицательных параметров. А так как различение параметров, как положительных, так и отрицательных, относительно и зависит от распоряжений свыше, то ибанское общество с такими же основаниями есть социальная система с максимально высоким уровнем организации, предельно разнородная, стабилизирующаяся на максимуме положительных и минимуме отрицательных параметров. Не случайно же Журналист писал в своей книге, что в Ибанске все точно так же, как у них на Западе, только чуть-чуть наоборот. Поэтому методы науки хотя и пригодны для исследования ибанского образа жизни, они дают какой-то результат лишь ценой отвлечения от особенностей Ибанска сравнительно с Западом. А зачем в таком случае с риском для жизни писать науку про Ибанск, если можно то же самое сделать на примере Запада и получить за это поощрение? Не зря, значит, Супруга, Социолог, Мыслитель, Неврастеник и прочие пишут все время про Запад. Они знают, что они делают. Только знают ли об этом на Западе и в Ибанске?

Каким же методом руководствоваться, спросил Двурушник. Никаким, сказал Болтун. Это дерьмо вообще не стоит исследовать. Пиши, что в голову взбредет. А в Органах сами разберутся, какими методами ты руководствовался. Так-то оно так, сказал Двурушник. Но мне бы не хотелось идти дорогой Правдеца. А ты и не иди, сказал Болтун. Не думай об этом. Другой дороги все равно нет.

 

ПЕВЦЫ

 

В период Растерянности в Ибанске появилось великое множество певцов, которые сами сочиняли песни и музыку к ним и сами их исполняли. Выступали они обычно в частных квартирах за выпивку и закуску. Да и то лишь постольку, поскольку выпивка и закуска была необходимым элементом исполнения и восприятия исполняемого. Среди певцов заметно выделялся яркой социальной ориентацией Певец. Певцом он стал совершенно случайно. Попал он как-то на такую вечеринку, попросил гитару и вдруг спел:

 

Объявляем вам, козявки-человеки!

Установлено отныне и навеки.

Вплоть до старости и с самого измальства

Все за вас решать намерено начальство.

Ему лучше знать, что кушать вам и пить.

И в каких штанах по улицам ходить.

И какие книжки следует читать.

И про что стихи и оперу писать.

Для здоровья лопать будете кефир,

А для духа слушать вечером эфир,

Как на север улетел аэроплан,

По железу перевыполнили план.

Для активности почти что через день,

Не читая, в урну пхнете бюллетень.

Чтобы было с заграницею о'кей,

Вам покажут, что такое их хоккей.

Но за счастие приходится платить.

Не советуем про это позабыть.

Как платить - наивнейший вопрос.

Дело наше, и не суй в него свой нос.

 

Такие песенки начальству не очень-то нравились. Но время было такое, что на них смотрели сквозь пальцы. Дети начальства гоняли эти песенки дома и на даче во всю магнитофонную мощь. Сами начальники слушали их в одиночестве, говоря про себя: вот дает, стервец! А ведь правду чешет! Только чего этим добьешься? Все равно ничего не сделаешь.

 

Мне эти законы наши

Положено знать по чину.

Чем больше руками машешь,

Тем глубже тонешь в трясину.

 

И велит начальник своей супруге подать бутылку коньяка. И пьет ее в одиночку, запершись в кабинете.

 

ХРОНОЛОГИЯ

 

Западные историки периодом Растерянности называют промежуток в истории Ибанска, расположенный в промежутке между промежутком, когда заведующим был Хозяин, и промежутком, когда хозяином стал Заведующий. Но у западных историков неправильный метафизический метод и ошибочная идеалистическая теория. Потому они не поняли главного, а остальное запутали. Ибанские историки единодушно отвергают существование периода Растерянности на том бесспорном основании, что в истории Ибанска был, есть и будет только один период, - период Процветания. В Ибанске различают две ступени - низшую и высшую. Но это - ступени, а не периоды. Ступени характеризуются понятиями "ниже" и "выше", а периоды - понятиями "раньше" и "позже". Поскольку высшая ступень еще не наступила и все время откладывается по уважительным причинам, низшая ступень временно исполняет обязанности высшей. Так что она, по приказу, выше всего того, что было и есть там у них на Западе. И никакого деления на периоды уже не требуется. Западные историки ничего этого, конечно, не знают и умышленно замалчивают в угоду капиталу. Одним словом, периоды Хозяина и Заведующего принципиально не различаются и имеют одну и ту же генеральную линию.

Один западный теоретик, окончивший в свое время по секрету Институт Передовой Профессуры, желая посрамить своих западных коллег, но при этом не выдать себя, задал такой вопрос: был ли хотя бы какой-нибудь период в тот самый период, когда по мнению западных историков был период Растерянности, а по мнению ибанских историков такого периода не было? Ибанские историки обратились в высшие инстанции за инструкцией. Не ваше собачье дело, ответили сверху. И опубликовали ноту. В ноте говорилось о том, что западные историки грубо вмешиваются в наши внутренние прошлые дела, и мы этого не потерпим. Мы в ваши внутренние дела не вмешиваемся. Делайте, что хотите. Имейте только в виду, что вся писаная история человечества есть лишь предыстория ибанской истории и пережиток прошлого в сознании человека. Неосторожного историка обвинили в антиибанизме и фамилию его из списков вычеркнули. После этого его пришлось отозвать из-за границы домой и уволить на пенсию.

Если период Растерянности был, сказал Учитель, то он начался значительно раньше, а кончился еще раньше. Причем закончился он раньше, чем начался. А начался после того, как закончился. И Учитель написал бесспорную формулу, из которой это следовало с полной очевидностью. Болтун сказал, что Учитель нашел точное математическое выражение идей Шизофреника. Тебя ожидает бессмертие, сказал он. Меня завтра вызывают к следователю, сказал Учитель. За что, спросил Болтун. По поводу Крикуна, сказал Учитель. Это и есть конец периода Растерянности, сказал Болтун. А начала не было.

Но Болтун ошибся.

Начало было.

 

ЧАС ЧЕТВЕРТЫЙ

 

В старшем классе Крикун принял участие в математической олимпиаде. Он быстрее всех решил задачи и предложил несколько оригинальных вариантов решений. Но в нем никто не был заинтересован лично. Не подходил он и по другим параметрам. И его не включили даже в число отмеченных. И он понял, что быть талантом без ведома коллектива и начальства нельзя, что таланты в Ибанске назначаются из наиболее достойных кандидатов. Подлинный талант в Ибанске проявляется не в результатах и в признании, а лишь в форме поведения и в личной судьбе.

В это время Крикун влюбился и начал писать странные стихи.

 

Мы за счастье будущих поколений,

Чтобы путь их был прост и ровен,

Всех вас жизни лишим, с голоду поколеем,

А социзм построим.

 

Она испугалась и попросила придумать что-нибудь лирическое. Он тут же придумал.

 

Ах, какая благодать!

Скоро снег растает.

И не даст под утро спать

Птиц крикливых стая.

Ручейки споют, звеня,

Песенку простую.

Неужели и меня

Тоже арестуют?

 

Она испугалась еще больше и ушла к другому. По дороге она мимоходом занесла стихи в Органы. Так в деле Крикуна появился первый документ. Тут что-то не так, решили в Органах. И поручили друзьям Крикуна прощупать его. И друзья охотно выполнили поручение.

 

СУТЬ ПЕРИОДА

 

Суть исторического периода обнаруживается по его результатам и последствиям, т.е. после того, как он проходит. Но если результатом периода является отсутствие результатов, а последствиями - ликвидация возможных последствий, то установить суть исторического периода можно только до того, как он начался, по принципу: что могло бы быть, если бы это произошло. Суть такого периода устанавливается потенциально, а не актуально. Именно таким является период Растерянности.

Итак, в чем суть этого периода?

 

МНЕНИЕ МЫСЛИТЕЛЯ

 

Прогрессивные силы общества растерялись перед неожиданно открывшимися возможностями прогресса, не знали, что нужно делать для прогресса, и не сделали того прогресса, который они могли бы сделать, если бы не растерялись. Воспользовавшись растерянностью прогрессивных сил, реакционные силы собрались с силами и прикрыли возможности для прогресса. Когда прогрессисты опомнились и сообразили, что нужно делать, было уже поздно.

 

ВЫВОД ТРОГЛОДИТА

 

Ведущий теоретик реакционных сил Троглодит на опыте этого периода сделал ценный практически, но бесполезный в силу неспособности реакционных сил последовать ему теоретический вывод: если хочешь посеять в рядах прогрессистов панику, предоставь им внезапно полную возможность делать прогресс. Сделать это надо внезапно не только для них, прогрессистов, но и для нас самих, реакционеров. И через некоторое время, когда им покажется, что они нас задавили, бери их голыми руками и делай из них еще больших реакционеров, чем мы сами.

 

МНЕНИЕ НЕВРАСТЕНИКА

 

Прогрессивные силы растеряли открывшиеся перед ними возможности по пустякам - на взаимные склоки, степени, должности, премии, поездки, квартиры и т.п.

 

ЗАМЕЧАНИЕ СЕКРЕТАРЯ

 

Другой ведущий теоретик реакционных сил заметил по этому поводу, что прогрессистам надо предоставить все то, о чем они мечтают тайно, но помалкивают. Если, например, прогрессист заявляет, что такое-то положение изма устарело, это следует понимать как желание стать доктором.

 

МНЕНИЕ АКАДЕМИКА

 

Руководство растерялось перед неожиданно открывшимися возможностями делать прогресс и оказалось неспособным руководить начавшимся прогрессом в нужном направлении. Надо было кое-кого снять и назначить меня. Я бы показал...

 

МНЕНИЕ ТЕОРЕТИКА

 

Мы допустили излишнюю мягкость в отношении смутьянов, которые под влиянием идеологической диверсии с Запада начали порочить и клеветать.

 

МНЕНИЕ СУКИ

 

К стенке надо было ставить.

 

МНЕНИЕ МАЗИЛЫ

 

.......................................................................................................................................................... МАТЬ!

 

МНЕНИЕ УЧИТЕЛЯ

 

Все это беллетристика. Вот, взгляните, формула организации социальных систем ибанского типа. Вот так получается величина полной организованности или полного порядка. А вот так получается величина дезорганизации или полного беспорядка. Видите, они совпадают. Им, правда, можно приписывать обратные знаки. Но какое это имеет значение? Во всех последующих расчетах они берутся в квадрате. И вообще все величины порядка суть лишь зеркальное отображение величин беспорядка, и наоборот. Так что совершенно безразлично, будем мы рассматривать прошедший период как наведение беспорядка или как наведение порядка. В этот период действительно происходило возрастание индекса организации. Но это совсем в ином плане и по иным причинам. Ваши социальные факторы выражаются с этой точки зрения такими ничтожными величинами, что их вообще невозможно учесть в вычислениях. Ваши проблемы, уважаемые интеллектуалы, с научной точки зрения вообще не существуют как реальный фактор социальной жизни.

 

ВОЗРАЖЕНИЕ НЕВРАСТЕНИКА

 

В такие периоды малые причины могут давать очень серьезные последствия. В твои формулы нужно ввести коррективы насчет усиления социальных величин.

 

ВОЗРАЖЕНИЕ УЧИТЕЛЯ

 

Насчет малых причин больших последствий - типичный предрассудок старой философии. Математически если причины и следствия соизмеримы, то следствия не превосходят свои причины по величине. А коррективы такого рода я пробовал ввести: даже при бесконечно больших показателях социальных параметров результат их воздействия дает большую, но мнимую величину. Он иллюзорен.

 

ЗАМЕЧАНИЕ КЛЕВЕТНИКА

 

Ход рассуждений мне не понятен. Но вывод правилен.

 

ЗАМЕЧАНИЕ КРИКУНА

 

Твою формулу можно переписать вот так. Теперь твои парадоксальные выводы не получишь.

Здорово, сказал Учитель. Ты гений. Это же открытие! Дарю, сказал Крикун. Только это открытие имеет один слабый пункт. Чтобы эту систему развалить, здесь должна быть приложена энергия, близкая к бесконечности. Где ее взять? Или к нулю, сказал Учитель, если объединить наши формулы. Тогда выходит, что она развалится сама без всяких усилий. Да, сказал Крикун. А какова величина времени при этом?

 

МНЕНИЕ БОЛТУНА

 

Вы говорили о реакционных силах, прогрессивных силах, руководстве, интеллигенции, интеллектуалах, оппозиции, диссидентах и т.п. Можно подумать, что они образуют какие-то целостные объединения, члены которых вступают в более или менее устойчивые связи друг с другом и которые проявляют себя во вне как нечто единое. Но ведь ничего подобного нет. Это лишь слова, удобные для классификации. Реально таких групп, объединений и даже просто скоплений нет. Правдец, например, ни разу в жизни не встречался с Двурушником и не знал о его существовании до самого последнего времени. И даже встретил его появление враждебно. Аналогично для пары Двурушник - Мазила. Реально имеются сотни миллионов индивидов и сотни миллионов групп из индивидов, объединенных миллиардами ниточек-связей в некое целое. Люди, о которых вы говорили, вкраплены в клеточки этого целого в самых различных местах, группах, организациях. Если даже они общаются между собою, как мы, например, они не образуют социальных групп. Если даже допустить какие-то возможности объединения усилий интеллектуалов, например - в виде особого журнала, вы все равно в принципе не измените ситуацию. Интеллектуал, активно работающий в упомянутом гипотетическом журнале, все равно остается членом какой-то иной группы, организации, учреждения. Он там должен числиться работающим и работать на самом деле, получать зарплату, испытывать давление коллектива и т.п. Если он позволит себе переступить какие-то грани в упомянутом гипотетическом объединении, в отношении его немедленно будут приняты акции в его реальном социальном объединении. И так в отношении всех категорий лиц, о которых вы говорили. Даже в отношении руководства. На Западе делают грубую ошибку, когда эти категории лиц у нас рассматривают по аналогии со своими. Даже выражение "ибанские ученые" имеет различный смысл у нас и у них. У нас это выражение есть либо общий термин, обозначающий индивидов, разбросанных в системе ибанского общества в различных его частях так, что указать предмет, соответствующий ему, невозможно. И в этом случае имеют смысл лишь выражения "ибанский ученый", "ибанский интеллектуал", "ибанский художник" и т.п. Либо выражения "ибанские ученые", "ибанские художники", "ибанские писатели" и т.п. обозначают Академию Наук - официальную организацию, объединяющую тысячи учреждений, в которой лиц, являющихся "подлинными учеными" ничтожно мало, Союз Художников из многих тысяч людей самого различного толка, Союз Писателей и т.п. Странно, что все эти вещи общеизвестны, но знание их не оказывает влияния на строй мышления. И это вполне устраивает официальную точку зрения. Ибанские писатели заклеймили Правдеца. Запад удивляется: как они могли! А они не могли иначе, ибо они суть социальные организации, живущие по своим социальным законам, а не по принципам чести, достоинства, независимости убеждений и т.п. некоей мифической писательской организации. Ибанские ученые заклеймили Двурушника. На Западе удивляются: как они могли! Они же ученые!

 

МНЕНИЕ НЕВРАСТЕНИКА

 

Верно, если бы сейчас, например, человек пятьдесят более или менее значительных интеллигентов объединились и сделали совместное заявление политического порядка, эффект был бы ошеломляющий. Но попробуй, набери этих интеллигентов хотя бы на одну акцию! Не случайно, между прочим, у нас с таким остервенением набросились на подписантов. Запахло оппозиционными объединениями.

 

МНЕНИЕ БОЛТУНА

 

Так что я тоже склонен думать, что никакой растерянности не было. Было скорее всего крайнее обнажение социальных механизмов нашей жизни. Наша социальная система на виду у всех, спокойно, не спеша сработала как автономная безжалостная машина и установила сама по себе наиболее соответствующее ей состояние. Она просто слегка перестроилась применительно к изменившимся обстоятельствам. И с точки зрения истории сделала она это в поразительно короткий срок.

 

МЫСЛЬ КРИКУНА

 

Скоро вся эта размазня кончится. И что останется от всей их болтовни? И все вернется на круги своя. И никто не подумает о тех, кто молча работал и сработал весь этот интригующий период. Их частично уже уничтожили. Скоро уничтожат остатки. И опять должны будут родиться мальчики и девочки, способные пойти на все или хотя бы на многое. А родятся ли они?

 

ЖИВИ, КАК ВСЕ

 

 

Пытался спросить,

Как правильно жить

И быть при этом счастли-и-вым.

И должен признать,

Бессмысленно ждать

Отве-е-тов правди-и-вых.

Враги и друзья

Врут почем зря.

Кричат, вопрос-де, мол, сло-о-жен.

Не пей, не кури.

С женой не дури.

Начальников слушаться до-о-лжен.

А годы летят,

А люди твердят,

Не лезь напрасно из ко-о-жи.

Чем чище живешь,

Скорей пропадешь.

Никто тебе не помо-о-жет.

От тоски от такой

Завоешь порой

Смертельно раненым зве-е-рем.

От боли молчишь.

До боли кричишь.

Никто тебе не пове-е-рит.

Но стоит спросить,

Как пристроиться жить,

Чтобы добиться уда-а-чи.

Помочь норовят,

В один голос твердят,

Живи, как все мы, не ина-а-че.

 

А выть-то, собственно говоря, не из-за чего, сказал Социолог, делавший заключение экспертизы об этой песне Певца. Жизнь в Ибанске значительно улучшилась. Вот вам факты. Исчезла только копченая колбаса. А вареная-то осталась. Цена на мясо выросла не в пять раз, как ожидали, а только в три с половиной. Посадили не тридцать оппозиционеров, как планировали, а всего лишь двадцать девять целых и три десятых. И влепили им не по десять лет, как следовало бы, а лишь по семь с последующим пребыванием в лагерях особого режима четыре года. Распустились, сказал Сотрудник. Да, сказал Супруга. Они нам очень мешают работать.

 

ПРАВДИВАЯ ЛОЖЬ

 

У нас, говорит Неврастеник Журналисту, порядок такой. Если признают, что недооценили такое-то направление в науке, значит, его разгромили. Если признают, что в отдельных случаях докторские степени присуждаются не по заслугам, значит, докторская степень превратилась в средство карьеры, стяжательства, престижа, очковтирательства. И дело тут не в той лживой форме, в какой это преподносится официально. К этому привыкли. И желающие делают скидку на систему. Дело в том, что процессы, ведущие к таким даже официально критикуемым ситуациям, проходят у всех на глазах. Их последствия очевидны с самого начала. Но нет никаких сил им противостоять. Возьмите, например, историю с докторами. Только в нашей сфере в доктора ежегодно проходило несколько сот человек. Думаете, это ученые? Даже по нашим крайне низким критериям это почти на сто процентов невежды и шарлатаны. Но это руководящие деятели, их ближайшие холуи и фактические авторы их вшивых сочинений, растущие карьеристы, сотрудники ответственных организаций и т.п. Проходят заседания секторов, кафедр, ученых советов, редколлегий, комиссий. Все знают, что к чему. Но все ведут себя так, будто обсуждаются новые идеи, ценные результаты, глубокие мысли. Спектакль за спектаклем. Из года в год. И попробуй, пикни. Разорвут в клочья. В такой ситуации если чудом проскочит действительно талантливый и продуктивный ученый, его так или иначе раздавят. Или приручат. Для рекламы. Или, скорее, для прикрытия. Но вот по каким-то причинам обнаруживаются последствия этих спектаклей, которые начинают мешать самим их участникам. Надо принимать меры. И принимают. Как? Другая серия спектаклей с теми же исполнителями. Они готовы выполнить любые указания, провести любые мероприятия. Но по-своему. Так, чтобы сами они не пострадали. Сейчас, например, установили более строгий отбор в доктора. И кто же пал первой жертвой нового порядка? Те, кто по идее должен был бы быть доктором в первую очередь. Более высокие инстанции, говорите? Так ведь там тоже спектакли. Другие, но спектакли. Вы думаете, их дело - добиться, чтобы наши доктора стали подлинными учеными? Да для них подлинный ученый, как и подлинный художник, писатель и т.п., есть первый враг. Для них все подлинное враждебно. Им нужна бутафория, муляж, камуфляж, румяна. Их реальное дело дать указание, обсудить, принять решение. И проследить, чтобы нижестоящие инстанции отреагировали положенным в их спектакле способом.

 

ЧАС ПЯТЫЙ

 

Был день рождения друга. Немного выпили. Разговорились. Добрались до проблемы власти и свободы личности. А кто им дал право распоряжаться мною, как пешкой, сказал Крикун. Такого права нет. Это не право. Это - грубое насилие. Право предполагает добрую волю. А тут происходит умышленное смешение понятий. Законодательное закрепление насилия - это одно. Если вы хотите употреблять тут слово "право", говорите о праве-насилии или, если вам это не нравится и вы хотите выглядеть гуманным, о праве-один. Законодательное закрепление сопротивления насилию - это другое. Говорите тут о праве-свободе. Конечно, это вызывает нежелательные ассоциации. А у нас, как известно, рай свободы. Ну, говорите тут о праве-два. И какие бы вы слова тут ни употребляли, право-один есть противоположность права-два. Принуждение есть противоположность свободе, хотя они и касаются одних и тех же явлений. И в языке определяются друг через друга. Вы говорите о революции, войне, стройках, перелетах, плотинах, выставках и прочих свидетельствах правоты доктрин. А я тут при чем? Это их дело, а не мое. Я пришел в этот мир не по своей доброй воле. И не по просьбе, во всяком случае. При рождении я не давал подписки одобрять все то, что они натворили. Я застал мир таким, каким он стал независимо от меня. И я никому ничего не должен. Отплатить за образование? А много ли оно стоит? И кому платить? А то, что моя мать годами работала даром, это что? Тоже благодеяние? Я сам работал в дармохозе. И что получил за это? Шиш. Мало? Ладно, я работать буду. С меня сдерут еще в десять раз больше, чем дали мне. Но это все из другой оперы. Не надо передергивать. Мы не об этом говорим. Мое моральное право что-то приникать в этом данном мне мире, а что-то отвергать. Для меня он есть нечто изначальное, а не результат.

Друзья не поняли речь Крикуна. Они поняли только то, что Крикун знает и понимает нечто запретное, с их точки зрения, и недоступное им. И написали совместный донос в Органы с просьбой спасти их товарища, подпавшего под чье-то дурное влияние. Вопрос о влиянии кого-то другого был бесспорен. Не мог же Крикун, который учился с ними в одной школе, читал одни и те же книжки, хуже одевался, хуже питался, реже ходил в кино, совсем не ходил в театр и не имел умных взрослых друзей, сам додуматься до всего этого. И слова у него не наши.

Вечером в подвал спустился незнакомый молодой человек и предложил Крикуну прогуляться. Крикун сразу понял, в чем дело, и собрал свои скудные пожитки. Там ему было даже неплохо. Впервые в жизни он спал на отдельной койке и питался три раза в день. С ним вели длинные разговоры большие начальники. Он их ставил в тупик своими вопросами и суждениями. Они хотели узнать, кто его научил так говорить. А его не учил никто. То, что он им говорил, было для них ново и удивительно. И они не могли приклеить его к чему-нибудь знакомому. И его решили выпустить на время, чтобы проследить связи. А он, не заходя домой и не сказав никому ни слова, сразу уехал в деревню. С этого момента он все свои наиболее важные решения в жизни принимал внезапно. Оказалось, что это был единственный правильный способ остаться на свободе.

Прошло полгода. Как-то поздней осенью соседка позвала мать и сказала, что про Крикуна спрашивали в районе. Схватив горбушку хлеба и трешку денег, Мать побежала в поле, где Крикун работал. Беги, сказала она ему. Она не проронила ни слезинки. А когда он ушел, и она поняла, что больше никогда его не увидит, она упала на серую мокрую холодную землю и впилась в нее зубами. Помоги ему, господи, шептала она. Ничего больше не прошу. Только помоги ему. Это моя жизнь. Это мука моя, И твоя тоже, господи. Что ты без него!

На станции на мешках сидели пьяные мужики, завербованные на Дальний Север. Они сидели жалкие и серые. И заунывно скулили:

 

Вот скоро-скоро поезд грянет,

Гудок уныло загудит,

Кого-то здесь у нас не станет,

Кого-то поезд утащит.

 

Крикун вскочил на замедливший ход товарняк и забился между бревен. Ледяной ветер продувал насквозь. Ничего, говорил он себе, терпи. Это только начало. А слезы капали на черствую краюху. И была она вкусна и мягка.

Если бы люди изобрели такой прибор, чтобы можно было разглядеть чистую юную душу после безжалостного погрома! Какими наивными им показались бы поля сражений величайших войн нашего времени! Разве это можно когда-нибудь забыть!

Когда до него добрались в городе, он успел уйти добровольцем в армию. И они потеряли его из виду. Они нашли его лишь много лет спустя.

 

Никуды ты от нас не уйдешь!

И нигде ты от нас не спрячисся!

Потому что - кто ты? - вошь!

Ну а мы - это власть трудящихся!

 

 

НАВЕКИ СОЛНЦЕ

 

После многих лет холода и слякоти выглянуло Солнце. По радио объявили, что даже погода вместе с нами радуется нашим успехам. Одновременно объявили об очередном нарастании классовых боев, нищеты, повышения цен и понижения зарплаты там у них. По телевидению выступил Заведующий и сказал, что это достигнуто под мудрым руководством руководимого им руководства. Добровольно доверчивые ибанцы возликовали и избрали Почетный Президиум. Когда принимали Приветственную Телеграмму по поводу досрочного перевыполнения по почину и по инициативе, Токарь-Универсал сказал: мы заверяем наше любимое и мудрое руководство и нашего любимого и гениального. Заведующего лично в том, что мы верим даже в то, во что на самом деле не верим, и выполним все, что на самом деле не выполним. Заведующий был тронут и оценил это как пример исключительно высокого уровня сознательности. С такими людьми, сказал он мы не то что полный изм, а кое-что и похлеще построим. Дайте только срок. Выберемся из временных затруднений, а там пошлем всех этих американцев и прочих засранцев куда-нибудь подальше.

Известный философ Портян, круглый дегенерат и полный невежда, автор самой глупой "Диалектикодиалектической высшей логики", случайно встретил на улице Неврастеника. Солнце, сказал он глубокомысленно глядя в себя, это, брат, теперь навеки. А зонтик давно пора выбросить в мусорную яму истории, где валяются ваши вонючие маркузы, карнапы, расселы, пикассы, парсонсы и прочая мразь. Ну-ну, сказал Неврастеник и раскрыл зонтик. Как раз начал накрапывать дождь, пошел снег с градом, и Солнце исчезло насовсем, как будто его вообще и не бывало. Портян промок до нитки и продрог до печенки. Прибежав домой, он впал в мрачный оптимизм и начал писать донос на Неврастеника, который в солнечную погоду вышел на улицу с зонтиком, выразив тем самым неверие.

Болтун брел неизвестно откуда и неведомо куда, не обращая внимания на погоду. Как дела, спросил его Неврастеник. Как всегда, ответил Болтун. Без работы, спросил Неврастеник. Работаю, сказал Болтун. Без работы нельзя. Выселят как тунеядца. Захотят - выселят и с работой, сказал Неврастеник. Ага, сказал Болтун, выселят.

Выступая по телевидению, Заведующий сказал, что даже плохая погода не помешает нашему праздничному настроению.

 

СЕНТИМЕНТАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ

 

Здесь прекрасные дачные участки, говорит Крикун. Еще бы, говорит Учитель. Зато они и дерут, сволочи. Кому они принадлежат, спросил Крикун. Начальству третьего, а то и четвертого сорта, говорит Учитель. Мой хозяин, например, был главой крупного района Ибанска. Эта дача принадлежит бывшему полковнику Органов. Эта - бывшему ректору института. У моих хозяев пенсия больше моей зарплаты. А что же они сдают, спросил Крикун. Дом все равно пустует, говорит Учитель. А за такие денежки почему бы не сдать? Деньги они любят. Тут все сдают что-нибудь. За десять лет они полностью окупают дачу. Здесь, как видишь, неплохо. Но это пустяки по сравнению с дачами писателей и академиков. Отсюда километрах в десяти дачи Совета Министров. Там еще лучше. Я уж не говорю про еще выше. В городе как-то не обращаешь на это внимания. Лично мы с ними в быту не общаемся. И не видим, как они живут. А тут само все прет наружу. Тут они не скрываются. Посмотришь на это и поверишь, что они искренне любят этот их строй, этот их изм. Им есть за что его любить. Это их строй, их изм. Они живут хорошо. И добровольно ничем не поступятся. А их очень много. Это - основа основ. Если покопаться основательно в нашем либеральном движении, то и его суть ты найдешь тут. Либералы тоже хотят иметь свой кусок от благ жизни. В этом нет ничего особенного? А я разве говорю, что это есть нечто особенное? Нет, ничего особенного, увы, нет. Суть дела всегда банальна.

Да ну их всех к черту, говорит Учитель. Хочешь, я расскажу тебе одну сентиментальную историю? Видишь, какой дворец! Это - участок Органов. У них повсюду такие таинственные как будто бы пустые особняки. Сюда иногда приезжает отдохнуть или поработать какой-нибудь сотрудник. На всем готовом, конечно. А вот в этом доме снимал комнатку с верандой Двурушник. Когда его не пустили на один конгресс, потом на другой, вышибли из Университета и перестали печатать, у него вдруг обнаружилось свободное время. И тогда ему пришла идея написать книгу. Эту самую знаменитую книгу. И он решил уехать подальше от стукачей. И вот снял эту комнатушку под самым крылышком у Органов. То ли он сам проговорился, то ли хозяин что-то заподозрил (жилец печатает целый день, а хозяин - из тех, кого уговаривать следить не надо). Только дошло до Органов, что Двурушник что-то сочиняет. Кто такой Двурушник, они знали. И боялись повторения истории с Правдецом. И к делу отнеслись серьезно. Этот шикарный дворец сразу заселили целой оперативной группой. Вот тебе сюжет для драмы. Тут одинокий, измученный, оскорбленный, униженный человек творит бессмертную книгу. Спит урывками. Питается кое-как. А тут дюжина здоровых молодцов на полном пансионе, в прекрасных условиях, с новейшей аппаратурой и криминалистической наукой старается установить, чем занимается этот одинокий человечек, и придумать способ, как можно помешать этому человечку.

А как же они его прохлопали, спросил Крикун. Представь себе, он их обвел вокруг пальца, сказал Учитель. Он одновременно делал две книги научную и эту самую. Научную он тщательно прятал, но так, чтобы заметил хозяин. И черновики ее аккуратно выбрасывал в бочку для бумаги. А эту самую книгу оставлял на столе в пачке с чистой бумагой. Три месяца он делал так. За три месяца сделал две книги. Научную у него в конце концов конфисковали. Нужен же им был какой-то трофей за прекрасно проведенную операцию. Когда книга вышла на Западе, хозяина затаскали. А тот, старый член и прожженный стукач, сам чуть не повесился от тоски. Говорят, до сих пор не может очухаться. Как он переправил книгу на Запад, спросил Крикун. Ну, этого уж я не знаю, сказал Учитель. Он мужик оказался умный и смелый. Наверно, и тут придумал что-нибудь гениально простое. А почему тебя это интересует? Уж не сочинил ли ты сам что-нибудь подобное? Нет, сказал Крикун. Мне надо помочь одному человеку. Ну что же, сказал Учитель. Давай обдумаем эту проблему всесторонне. Мы все-таки ученые. И говорят, неплохие. Не зря же мы столько лет убили на всякие головоломки.

Подошла дочь Учителя и сказала, что мама велела идти обедать.

 

ЛЮБОВЬ К ИНОСТРАННОМУ

 

Как говорится в популярной песне,

 

Настоящие ибанцы

Уважают иностранцев.

 

Но это не совсем точно. Ибанцы обожают иностранцев и готовы отдать им последнюю рубаху. Если иностранец рубаху не берет, его называют сволочью. И правильно делают. Дают - бери, бьют - беги. Раз дают, бери, пока по морде не дали. Не выпендривайся. От чистого сердца дают. От всей души. Бери, пока дают, а не то... Если иностранец рубаху берет, а делает по-своему, его опять называют сволочью. И поделом. Зачем было брать. Если уж взял так будь добр. Мы ему от всей души. Бескорыстно. А он, сволочь, на тебе. Жди от них благодарности. Сволочь, да и только. Ну а уж если иностранец и рубаху взял, и сделал по-ибанскому, то тогда он тем более сволочь, поскольку тогда он свой, а со своими церемониться нечего. А, говорят ибанцы в таком случае, этот - наш, сволочь.

И все иностранное ибанцы тоже любят. Во-первых, потому, что оно дороже и достать его труднее. Доставать-то приходится из-под полы втридорога, во-вторых, в иностранном сам себя чувствуешь чуть-чуть иностранцем и чуть-чуть за границей. Заветная мечта ибанца - чтобы его приняли за иностранца. И тогда, кто знает, может без очереди пропустят, может не заберут, может номер в гостинице дадут без брони высших органов власти и без протекции уборщицы. А еще более главным образом для того хочется ибанцу быть как иностранцу, чтобы прочие ибанцы подумали про него: глядите-ка, вон иностранец идет, сволочь!

 

ЧАС ШЕСТОЙ

 

Но начало было. Его никто не заметил, ибо оно произошло в нем, а не вне его, и он скрыл его от всех. Иначе не было бы его. И не было бы начала. Начало всегда есть тайна.

Это случилось тогда, когда Крикун трясся на голых досках товарного вагона, тащившего его на далекую окраину Ибанска служить в армию. Им нельзя прощать, говорил он себе. Отныне и навсегда твое дело - не прощать. Ты один. Это уже кое-что. Единица есть начало ряда. Но это мало. Какое оружие противопоставить им? Ум? Науку? Конечно, можно построить точную науку про это общество. Оно не такая уж сложная штука. Скорее, оно примитивно. И наука о нем вряд ли принесет славу выдающегося ученого ее создателю. К тому же выводы науки годятся для повторяющихся явлений, а не для индивидуальных в их исключительности. К тому же Они тупы и равнодушны. И жестоки в силу тупости и равнодушия. Их образованность - трофеи. Наукой Их не прошибешь. Так что? Сумасшествие? Каприз? Дерзость отчаяния? Безрассудство? Нет, это пока рано. Не заметят. Это потом. А сначала - самоотречение и безвестность. С честолюбием надо покончить раз и навсегда. Ты один. И слава тебе ни к чему. Отныне твое дело будет известно только тебе одному. Даже те, над кем ты будешь работать, не будут знать, кто ты.

Он вспомнил, как заполняли на него документы, когда он принес заявление о призыве в армию. И ему стало весело. Они тебе лгут на каждом шагу, а от тебя требуют безусловной правдивости. Они уверены в том, что их не посмеют обмануть. И странно, их почти не обманывают. А они обманывают всегда. Он потом не раз наблюдал случаи, когда обманывали их, и поражался тому, что они не способны обнаружить мало-мальски продуманный обман. Документы на него заполняли с его же слов. Он не сказал, где его Отец, что его исключили из института без права поступления, что он сам выбросил в мусорную урну членский билет Союза Молодежи, когда вышел из главного здания Органов. И уж тем более не сказал о своих взаимоотношениях с Органами.

Он был спокоен.

У него было дело. Великое дело.

Все, в конце концов, решают сами люди,

думал он. Как говорил наш любимый вождь, кадры решают все. Надо работать с людьми. Работать индивидуально, настойчиво, без спешки. Никаких внешних эффектов. Внешние эффекты суть средства массового воздействия. Для них сейчас не время. В обществе сначала должны поработать единицы, десятки, сотни, тысячи таких, как я. А уж потом можно будет устраивать массовые спектакли. И он придумал в шутку:

 

Смешно про нас стихи писать.

Для этого и проза не годится.

Бензину лучше литров пять достать,

На площадь выйти.

Не спеша облиться.

Чиркнуть спичкою успеть.

И на глазах у всех сгореть.

Для этого, быть может, стоило родиться.

 

Это было за двадцать с лишним лет до того, как первый мальчик, тогда еще не родившийся на свет, сжег себя на площади. Одним словом, сказал он себе, спокойно засыпая, эту мразь надо начать расшатывать. И я это буду делать.

Он не мог тогда знать, что даже этот его труд Они тоже присвоят себе и на весь мир провозгласят о нем как о своем собственном деле. Как о благодеянии, дарованном ими самими людям. И провозгласит это один из ближайших сподвижников главного палача. Хитрый и пронырливый малограмотный человечек с интеллектом заведующего баней нахально оттолкнет всех, имеющих на то право, и влезет в историю на пьедестал Освободителя. И никто не укажет на капли крови, стекающие с него. И никто не упомянет даже намеком о таких, как Крикун. Молчать будут даже те, кто знал о подлинном деле Крикуна и был ему обязан. Они оттолкнут его в сторону и предпочтут считать даже его труд над ними своим собственным делом.

 

Боже, почему тебя нет!

Где же ты, черт тебя побери?

Приди же, в конце концов!

Без тебя тут так трудно!

 

 

ИДЕЯ НЕРАВЕНСТВА

 

Сами все время меня вынуждаете говорить, а потом обвиняете меня в том что я трепотней занимаюсь, говорит Болтун. Ну да черт с вами. Денег же с вас я не беру. Самой прогрессивной идеей в наших условиях, если уж вы хотите слышать мое мнение по сему поводу, была бы идея неравенства. Идея равенства в условиях ибанского общества имеет смысл, противоположный тому, какой она когда-то имела на Западе. Она тут звучит примерно так же, как звание революционера в применении к работнику органов или партийного аппарата. Здесь идея равенства есть принцип власти, направленный не на себя, а только на подвластных. Суть его - не допустить того, чтобы человек добился за счет своих личных способностей и труда благ, положенных лицам определенного социального ранга, не занимая социального положения этого ранга. Субъективно это несправедливо. Субъективно, например, ничем не оправдаешь таких ситуаций, когда два чиновника не различаются по личным способностям и затратам труда, но получают разные блага, поскольку занимают разные посты а талантливый и продуктивный ученый получает столько же, сколько бесплодный и бездарный коллега, поскольку они занимают одинаковые должности. Все попытки руководства навести тут справедливый порядок вырождаются в пустую демагогию, ибо они не затрагивают иерархию распределения. Выход один: восстановить справедливое неравенство путем создания условий повышения социальной позиции индивидов за счет личных способностей. Но это противоречит самой идее иерархии, априори исключающей различие личных достоинств индивидов. В результате этой неразрешимой на уровне разума ситуации складывается тенденция к снижению творческого потенциала общества и социальному застою. Эти параметры страдают потому, что они не являются продуктом суммирования. Одного умного не заменишь двумя дураками. А социальный уровень общества не превышает уровня социального самосознания самого социально развитого его гражданина. Творческий уровень общества не выше такового у самых одаренных его представителей. Он, на самом деле, намного ниже. Как видите, куда ни кинь, всюду клин.