Моих друзей-бродяг, ведь я и сам 2 страница

Над нашими головами серебрится вершина Макалу. Она кажется близкой. Но это лишь кажется. Хоть сделано уже немало, предстоит сделать гораздо больше. Завтра опять вверх, снова в бой!

Все участники экспедиции передают привет своим любимым, родным и близким. А особенно Андрей Александров. Он со дня на день ожидает из дома весть о рождении сына и очень волнуется. Вместе с ним мы все волнуемся и переживаем. Желаем жене Андрея очаровательной Танечке здоровья и успеха в предстоящем важном деле. Не волнуйся, Таня, за своего мужа. У Андрея, и у всех у нас, всё впорядке!»

 

В Краснодаре репортаж принял заместитель Агафонова полковник Валерий Вишневецкий. Дослушав меня, он весело сообщил, что вчера у Андрея сын родился. И у мальчика, и у мамы всё впорядке.

Я тут же по рации связался с группой генерала, передал новость. Все радуются и поздравляют Андрюшу. Он счастлив.

…Продолжил начатый вчера пейзаж. И опять не смог его закончить из-за послеобеденного снегопада.

Восходители интеллигентно отдыхают за преферансом.

...В 18-40 Андрей Александров вызвал нас на связь: — До лагеря 4800 добрались благополучно... но к двум больным прибавился третий – на спуске стало плохо Юрию Александровичу, нужна консультация Карины... и нужны медикаменты, капельницы... срочно!..

Слышимость отвратительная. Группа Агафонова за крутым перегибом склона, за двумя поворотами ущелья. На фоне громкого треска эфирных помех каждую фразу приходится переспрашивать, несколько раз повторять.

Карина с Андреем определили список необходимых медикаментов. Тут выяснилось, что Андрюха случайно унес с собой ключи от металлических ящиков с аптекой.

…Олег Кравченко вскрыл ящики. Карина нашла нужные лекарства. Ваня Аристов и Коля Кадошников готовятся бежать вниз. С собой взяли налобные фонари и рацию, тройной запас энергопитания к ним, шоколад, фляги с чаем. Упаковывают в рюкзаки медикаменты, капельницы, флаконы с физраствором, шприцы...

В 19-28 Иван с Колей побежали вниз. Пробрасывает снег. И мороз изрядный.

...Александров вновь вышел на связь. Сообщил, что вдобавок ко всем неприятностям, на переходе к лагерю 4800 потерялся портер. В его грузе весь отснятый фото и видео материал экспедиции. На поиски вышел Тенги с двумя портерами. Ване с Николаем на спуске нужно внимательно смотреть по сторонам — может быть непалец где-то лежит травмированный.

…В 20-36 Иван сообщил, что они добежали до немецкого лагеря на 5300. Портера пока не видели.

Скорость у ребят потрясающая. Но, конечно, ночной марш-бросок по крутизне заснеженных каменных завалов, где и днём чёрт ногу сломит, даётся непросто. И чрезвычайно рискован. Дай Бог, чтобы Коля с Иваном в этой сумасшедшей гонке сами не поломались, чтоб не заблудились в темноте, чтобы поскорее добрались до лагеря 4800.

...Пурга прекратилась. В чёрно-сине-зелёном бездонном холоде неба мелко дрожат продрогшие звёздочки. Жаль, крохотных. Затмевая их неяркий свет, над зубчатым южным горизонтом сверкают зарницы, отражаясь на ледяных склонах.

Вдруг в ледопаде высоко над лагерем заметили свет фонаря. Кто-то очень медленно движется вниз.

Вышли навстречу и помогли спуститься в базовый лагерь высокому белобрысому немцу. Он совсем без сил, сильно хромает. Отпаиваем его крепким чаем с мёдом, а Дойчин распрашивает.

...Штурм Макалу у немцев не удался. Из штурмового лагеря на 7800 они в 3 часа ночи вышли в сторону вершины. Шли медленно, с трудом одолевая ураганный ветер. Наступило морозное утро. Прошёл морозный день. Наступила следующая морозная ночь. А они всё шли. За 19 часов непрерывной трудной работы вверх они смогли преодолеть перепад высот в пятьсот метров. И, обессилев, повернули вниз, когда до вершины оставалось полторы сотни метров.

На высоту штурмового лагеря вернулись глубокой ночью. Мела метель. Несколько часов в кромешной тьме, при сильном ветре и тридцатиградусном морозе искали на ледопадном склоне свою палатку. Безрезультатно. Когда поняли, что замерзают, начали срочный спуск в лагерь 7400. Но двигаться быстро уже не могли.

К утру добрались до палатки на Макалу-Ла. Все обмороженные. Но живые. Наплавили из снега водички, попили. И продолжили спуск. В кулуаре несколько раз срывались. Спасли перила. Сумели спуститься в лагерь 6800 и там заночевали.

А наш собеседник, обеспокоенный состоянием своих ног, решил спуститься к врачу в лагерь 5300. Остальные будут спускаться завтра утром. И австрийцы, измученные непогодой, тоже решили завтра уходить вниз.

...В 23-07 Ваня с Колей сообщили, что они прибежали на 4800, передали Андрею медикаменты, и он начал лечение.

У Юрия Агафонова нынче проявилась хроническая болячка, обретённая в любимых горах ещё в студенческие годы. Ни к чему бы заслуженному юристу России, доктору наук, профессору здешние высоты, нервотрёпка, перегрузки, ночлеги на льду, сомнительная пища. Совсем не жалеет себя генерал. Самоотверженный он человек, азартный. Но, как бы не было это плохо, это очень хорошо. Жизнь остановилась бы без таких людей, как Юрий Агафонов.

Пропавшего портера пока не нашли.

И невесёлые думы приходят на ум. Тревожно на сердце.

 

27 апреля.

Со второй половины ночи погоды нет. Отвратительные тучи толкутся по нашим палаткам. Холодно. Сильный ветер. Временами идёт снег. Прилетит ли вертолёт? И как там больные, выдержат ли ожидание?

...В 5-30 связались с Лагерем 4800. Андрей Александров всю ночь не отходил от генерала и теперь здоровье Юрия Александровича уже не вызывает опасений, угрозы для жизни больше нет. И у Гончарова, и у Яковенко всё нормально. И погода на 4800 приличная. Ветер умеренный. Правда, лагерь закрыт облаками, но они поднимаются, открывая проход для вертолёта.

Славик Скрипко через спутник передал информацию о погоде в аэропорт в Луклу.

В Непале, на родных российских вертушках МИ-8, работают российские экипажи. И даже знакомые пилоты встречаются, с кем мы когда-то на Памир залетали.

...В 6-43 вышел на связь Кадошников и обрадовал — портер нашёлся! После морозной ночи, проведённой на леднике в мокрых кедах и рваной одёжке, без палатки и спальника, он жив и даже здоров.

...В 7-21 Коля вновь порадовал — вертолёт смог к ним подняться и благополучно унёс наших товарищей вниз.

...Благодарен горам за то, что они объяснили мне — между счастьем и горем всего шаг.

Горы научили ценить миг радости и радоваться ему.

Радуйся, человек, пока жив и здоров, что ты жив, здоров и можешь радоваться тому, что жив и здоров, и можешь этому радоваться!

...Стараясь не замечать клубящиеся вокруг тучи и валящий из них снег, взялся за живопись. Мечтаю сегодня закончить давно начатое Западное ребро Макалу.

...В 12 часов передал в Краснодар репортаж. О пережитых волнениях, конечно, в нём ни слова.

...Снизу пришёл хорошо отдохнувший, бодрый и весёлый Бобби. Следом, группами и поодиночке, подходят тяжело нагруженные портеры испанской, аргентинской и мексиканской экспедиций. Их сирдаров пока нет. В ожидании начальства, носильщики укрылись от снегопада под большим заледенелым камнем. И учуяли наши запасы копчёного сала, колбасы и мяса, зарытые в сугробе под камнем. Начали их употреблять. Хорошо, что Олег Кравченко это заметил.

Портеры хорошие ребята. Но уж очень простые... Невольно вспомнилось из краткостиший Жилина:

 

Что за удовольствие

Кушать продовольствие!

 

...К 15 часам в базовый лагерь поднялись Иван с Колей. Утомлённые ночной беготнёй, они наскоро перекусили, и уселись за преферанс — отдыхать и восстанавливаться.

Прилепа, Неделькин и Тенги остались на 4800, чтобы организовать завтра подъём грузов, доставленных вертолётом.

Александров поднимается в базовый лагерь не спеша, постепенно приходя в себя после тревог и волнений бессонной ночи, и привыкая к мысли о рождении сына.

...Снегопад усилился, видимость исчезла — пришлось сворачивать живописные причиндалы и прятаться в палатку.

Потом снегопад прекратился. В небе появилась чистая синева, и солнышко замечательно осветило остроконечные вершины в западной части Верхнебарунского ущелья. Схватился за акварель. Но вскоре снизу наплыли облака, и всё заволокло промозглым туманом. Опять срывается снег. И мои творческие планы сорвались.

...Прибывшие экспедиции ставят палатки недалеко от нас. Возникают новые интересные сюжеты для живописи. Но проблема туалета резко осложнилась.

...К вечеру туман уполз вниз. Близкие и далёкие горы, и нависающая над нами громада Макалу, озарились ярким оранжевым светом. Успеть написать нереально. Даже сфотографировать не успел. Пока возился с перезарядкой, всё потухло.

...Уже в сумерках пришёл снизу Александров. Обнялись, расцеловались.

В кают-компании, куда все сбежались его поздравлять, Андрей выставил на стол всё то замечательное, что было припасено ещё в Краснодаре и поднято сюда специально для этого случая. И вечер получился непривычно тёплым…

Морозной ночью усталую душу согревают воспоминания о доме. Альпинистам в горах горы не снятся. В горах — мысли о доме. Дома — о горах.

...Ночью приснилось!.. К сожалению, эротические сны являются очень редким украшением целомудренных высотных ночей.

Магическое кольцо, дарующее спокойствие, уверенность и удачу? Оно действительно есть. И даже не одно, а два — я знаю точно. Это кольцо рук встречающей тебя с маршрута любимой женщины, и кольцо её ног, обнимающих потом твою тощую спину. После возвращения с гор у нас всегда медовый месяц.

Удаляясь, приближаюсь — парадоксальная особенность моей любви. Дома всё иначе. А разлука очищает душу. Раскрывает глаза. Обостряет ум. Добавляет в сердце чуткости, понимания и заботливости. В дальней долгой разлуке свою семейную жизнь вижу зорче. Чувствую ярче. Понимаю острее.

И сильнее люблю.

 

28 апреля.

Солнце пробилось сквозь плотные тучи и утро засияло. Оно лучится надеждой и возвращает силы. Сегодня очень тепло. В палатке даже жарко. В плавках и майке сижу на спальнике, скрестив ноги по-турецки. И с трудом сочиняю очередной репортаж. Я ведь не журналист. Составлять текст мне всякий раз тяжело. И долго. И потому кажется, что в ущерб живописи. Злюсь.

...В 12 часов связался с Краснодаром и продиктовал информацию:

«На склонах Макалу сейчас работает несколько альпинистских экспедиций. Давки конечно нет. Не те масштабы у Горы. Да и очерёдность условна. Она зависит лишь от здоровья и энтузиазма восходителей.

Задолго до нас свои базовые лагеря на склоне Макалу установили немцы, чехи и австрийцы. Раньше нас они приступили к активной акклиматизации. Раньше начали выходы наверх. Но, установив два промежуточных высотных лагеря, чехи и австрийцы сейчас ввысь не рвутся, и свои планы корректируют по действиям нашей экспедиции. Лишь сильная и честолюбивая немецкая команда смело взяла на себя инициативу и предприняла штурм вершины. Попытка едва не закончилась трагически. Немцы отступили с сильными обморожениями. Гора осталась непобеждённой. А к числу стремящихся на её вершину, вчера ещё прибавились альпинисты из Испании, Мексики и Аргентины.

Но сегодня вверху на Горе никого нет. Обильные снегопады, прошедшие в предыдущие дни, сделали крутые склоны труднопроходимыми и лавиноопасными, коварно замаскировали ледовые трещины и засыпали закреплённые на крутизне страховочные верёвки. Нужно подождать, пока солнце и ветер уплотнят свежевыпавший, глубокий снег.

Чехи собираются идти наверх через три дня. Австрийцы выжидасют, что будем делать мы. Немцы приходят в себя после неудачного штурма. Испанцы, аргентинцы и мексиканцы пока привыкают к высоте и пытаются разобраться в ситуации.

Наша экспедиция планирует завтра выход наверх. Была бы хорошей погода…»

 

...К обеду в базовый лагерь поднялись Прилепа, Неделькин, Тенги и несколько портеров. Принесли продукты. Есть даже пиво — по шесть банок каждому!

...Выпил для вдохновения баночку и взялся за живопись. Едва углубился в работу (и уже начало что-то получаться), наплыли облака, задул резкий леденящий ветер и посыпался снег. Натянул пуховку, и надвинул на голову капюшон. Когда верчу головой поочерёдно в сторону гор и на холст, ткань капюшона громко, резко, противно шелестит. Это отвлекает и мешает, раздражает.

...Снегопад усилился, и видимость пропала. Спрятался в палатку, занялся дневником.

...Подмораживает и быстро темнеет. Зажёг свечу. Наступила ночь, шелестящая снегопадом. Запах горящей свечи напоминает дом, Новый год, детство. И детей. И внука.

 

29 апреля.

Кончилась морозная, безлунная, многозвёздная ночь, озарявшаяся яркими зарницами. Наступило стылое, заиндевелое ветреное утро.

В центре лагеря на жертвеннике дымятся священные благовония. Над палатками трепещут яркие разноцветные молельные флажки. Порывистый ветер срывает с них и уносит к божественным небесам молитвы с мольбой о даровании удачи.

Когда же наступит необходимая для восхождения устойчивая погода? Времени уже почти нет. Всё ближе муссон, несущий грозы и снежные бураны, делающий восхождение невозможным. А вершина ещё так далека!

Нужно идти вверх. Нельзя терять время. Но здесь не ринг, не футбольное поле, не теннисный корт, не шахматный клуб. В горах невозможно добиться быстрого успеха ни решительностью и напористостью, ни ускорением темпа, ни коронным приёмом, ни неожиданным для соперника тактическим ходом.

Гора не соперник. Гора — партнёр в устремлённости к заоблачным высотам. Первовосходитель на Эверест Тенцинг Норгей сказал: «Альпинист взбирается на вершину, как ребёнок на колени матери».

Спорт? Он подразумевает соревнование, в котором выявляется сильнейший. А тут-то с кем тягаться силой? Не с Горой же, чьё могущество безгранично и неоспоримо. И ещё. Спорт подразумевает присутствие болельщиков. А здесь, какие болельщики? Разве что солнце, луна и звёзды, облака, ветер и мороз. Людей здесь почти нет. А те, что есть, совсем не похожи на горожан, на угрюмых, нервных, злобных фанатов.

Тут всё не совсем так, как внизу на равнине. Скорее даже — совсем не так.

В альпинизме нет объективных критериев. Он сам в себе. Он доступен для полного понимания лишь альпинистам. И альпинист — человек в себе. «Мы кажемся странными, вы ведь в горах нас не видели». Чтобы глубоко узнать и по-настоящему понять человека, с ним нужно сходить на гору. На хорошую гору. В нашем понимании — на трудную и опасную — страшную. Все, кто идёт сейчас на Макалу, не раз ходили вместе на «хорошие» горы.

…Как-то, заканчивая восхождение, спускались уже с вершины пика Крумкол. Это в Безенги, на Центральном Кавказе. Аристов с Кравченко уже прошли кулуар, а Неделькин с Фуколовым, связываясь верёвкой, чуть замешкались.

Фук начал спуск, Ильич страховал. И тут на Неделькина обрушился страшный удар почти бесшумной снежной лавины. Он об этом так вспоминает: «Лечу ласточкой и соображаю, что если думаю — значит, живой... Пытаюсь освободиться от верёвки, чтоб не захлестнула кольцами, не задушила... Пробую оттолкнуть ледоруб — он, зараза, пытается меня проткнуть и зарезать... Пролетел и шмякнулся... Но не в лепёшку, а по касательной — склон крутой... И уже снова лечу... Так сделал несколько скачков по сорок метров... И пока летел — никакая прошлая жизнь у меня в мозгу не прокручивалась... Просто думал: Оля с детьми сейчас в альплагере, как же они без меня будут добираться до дому?.. Наконец, грохнулся в последний раз... Лежу внутри снежной массы... Не могу понять, где верх, где низ... Слюну изо рта выпустил — по ней сориентировался, куда грести... С трудом высвободил голову в каске, выкарабкался потихоньку весь... Чувствую — как в мясорубке побывал… Голову не повернуть — жуткая боль в шее... Плечо пробито ледорубом... Но жив... И Фук жив... Только ободранный весь, и руку себе кошками проткнул... Стоим... Ребята подскочили, подхватили... Спустились на пологий склон, меня уложили, и пошли за рюкзаками... Начали подниматься к кулуару, да тут пришлось драпать от новой лавины... Потом меня в долину долго спускали… Потом — вертолётом в Нальчик, в больницу… Повреждён, оказывается, пятый грудной позвонок... Врачи говорят: повезло, хорошо, что не поясничный... Вылечили... Велели накачивать мускулы… но постепенно, и с прогибом назад... Получилось... После этого ещё много чего хорошего сходил... Вот и на Макалу сходить хочется.»

...Есть руководитель экспедиции, старший тренер, руководитель штурмовой группы. Но и остальные не пешки в общей игре. Все думают, переживают, предлагают, решают. Здесь все опытные восходители. Каждый со своим собственным мнением — сложившимся и устоявшимся, не всегда совпадающим с мнением других. Прийти к согласию непросто. Но, в идеале, необходимо. И это почти всегда удаётся. Потому что есть духовное единение и взаимопонимание, взаимоуважение и взаимное доверие, и давно найден общий язык. И общая высокая цель объединяет всех в коллективной устремлённости. И гасит разногласия, превращая разрушительный спор в созидательную дискуссию.

Но, и в дружном коллективе, на Горе неизбежно уединение каждого. Это трудно — долго оставаться наедине с самим собой. И посильно лишь тем, кому есть о чём поговорить с самим собой, кто себя не боится, кому с самим собой не скучно.

...Сегодня вверх пошли все. В базовом лагере со мной остались лишь, не успевшие отдохнуть, Неделькин да Прилепа.

Трудно оторвать взгляд от удаляющихся фигур. В бледном свете разгорающегося дня зашагали по леднику к первому барьеру ледопада. Быстро одолев его, вышли из сумерек ущелья на озарённый склон. Навстречу леденящему пронзительному ветру и секущей позёмке. Сгорбившись, как боксёры в боевой стойке, укрыв лица в капюшонах, пошли на прорыв в высоту. Вот они скрылись за перегибом ледника...

...Связался с Краснодаром, передал очередное сообщение:

 

«Сегодня восходители начали очередной раунд боя за вершину. Они поднимаются по круто взметнувшемуся в небо склону Макалу. Преодолевают крутой лёд, мороз и шквальный ветер. И высоту, которая каждый следующий шаг делает всё более трудным.

Задача нынешнего выхода — подняться в лагерь 6800, а затем, после ночлега, взойти по кулуару на седловину Макалу-Ла. Здесь, на высоте 7400, предстоит установить следующий высотный лагерь.

На восхождении нельзя медлить, лениться. И недопустима трусость. Но и пижонить, торопиться нельзя, и недопустима наглость. Без уверенности в горах невозможно. Но недопустима самоуверенность. И нельзя принимать желаемое за действительное. Нельзя переоценивать свои силы, способности и возможности. Горы не терпят наглецов и строго их наказывают. Но уважают смелых и решительных.

Нелегко приходится нашим ребятам! Вершина гудит под напором ветра и дымится позёмкой. Даже в базовом лагере ветер неистов. Флаги на мачте грохочут, как восторженные аплодисменты.»

 

...Закончил связь с Краснодаром и, борясь со шквалами, пытаюсь писать этюд. Но вскоре повалил густой снег, загудела беспросветная пурга и на этом сегодняшняя живопись завершилась.

...Ветер всё злее. Видимость пропала, всё смешалось — и на склоне, и в голове, и в сердце. Кажется, что нет ни земли, ни неба — только воющий и рычащий, ужасающий хаос хлещущего и замораживающего снежного бурана. Как там мужики наверху? В этих условиях пробиваться сквозь глубокий снег исключительно тяжело.

…Секущая снежная крупа... Мороз... И ветер бешеный... Тяжёлые рюкзаки на спинах трепыхаются, как воздушные шарики... Вдыхать не нужно — ветер сам в рот врывается... Снег по крутому склону течёт водопадом... Созревают лавины...

Восходители поднимаются, ничего вокруг не видя… доверяясь лишь частым вехам, которые сами устанавливали в прошлые выходы… Ветер атакует одновременно со всех сторон и продувает насквозь… хочется повернуть вниз... Но необходимо пробиться в лагерь 6800, чтобы потом пойти ещё выше… и на седловине Макалу-Ла установить лагерь 7400…

Интересно, уцелели палатки наверху?.. Снег ужасный... Высота давит... Ветер бьёт… Все уже на грани изнеможения... Пробиваются сквозь стену бурана, ложась на ветер... Ветер вколачивает стужу в тело...

Идёт работа. Изо дня в день, неделя за неделей продолжается упрямая работа вверх. Часто рисковая. Происходит медленное накопление количества. Для последующего его преобразования в новое качество. Это сложный процесс. Мучительный. Мучительно трудный. И мучительно долгий. А хочется праздника. Но праздник подразумевает радостный итог. Пока продолжается долгая концентрация тяжёлых усилий. И трудное преодоление тяжёлых настроений в отвратительных погодных условиях. До итога пока очень далеко. Может быть, где-нибудь что-нибудь когда-нибудь у кого-нибудь и получается легко и быстро. Пусть не легко, но хоть не очень долго. Пусть не всегда, но хоть иногда. В высотном альпинизме легко и быстро не бывает никогда. Здесь, как нигде, очень далеко от замысла до его осуществления.

Время словно остановилось, каждый следующий день неотличим от предыдущего. Восхождение — проверка терпения и упорства. И увлечённости. Суть альпинизма в познании себя. Восхождение — способ постижения собственной сути. Среди экспедиций на высочайшие горы было, есть и всегда будет больше таких, которым не удалось достичь вершины. Но их нельзя считать неудачными, ибо, в смысле человеческого самопознания, они дали своим участникам ничуть не меньше, а то и больше, чем победные.

...Ветер неистово треплет палатки. Тревожные мысли сплетаются с рыданиями ветра, становясь грустными до тоски. «Страх это? Горе? Раздумье? Иль что ж это? Новое близится, старое прожито. Прожито — отжито...» Что будет? Что ждёт нас на восхождении? И что вообще ждёт нас всех в жизни? Два года осталось до нового века, до нового тысячелетия. «Что было, то было. Что будет, пусть нас не забудет...» А почему, собственно, нас нужно помнить, за что? Лично я в память к потомкам не навязываюсь. Лишь прошу, на всякий случай, иметь меня в виду, как потенциального работника Красоты. Красоты вообще, и красоты наших любимых гор — в частности. Как когда-то сказал Ли Бо:

 

Гляжу я на горы,

А горы глядят на меня.

И долго глядим мы,

Друг другу не надоедая.

 

…Какие красивые бывают здесь вечера! Воздух плавно меркнет, закатный костёр в небе медленно потухает... И вот в морозной вышине замерцали льдистые звёзды!..

Где они, звёзды? Буран ревёт, воет, стонет над Гималаями, рыдает на тысячу голосов. Чувствуется, что уже надвигается с Индийского океана муссон. Скоро гаркнет набатно: «Эй, которые тут временные, слазь — кончилось ваше время!» Холодит душу тревога за тех, кто наверху. Ветер рвёт палатку, она оглушительно грохочет. Шум, одышка и головная боль не дают заснуть. Временами подкатывает тошнота...

 

30 апреля.

После изнурительной, бессонной ночи состояние отвратительное. Сегодняшний репортаж дался с трудом. Диктуя в эфир информацию, как никогда сильно задыхаюсь:

«Внимание! На связи базовый лагерь экспедиции «Кубань—Макалу».

Вчера днём на нас обрушился снежный буран. До этого несколько дней пережидали приступы непогоды, ловили момент, благоприятный для продолжения восхождения. А когда долгожданно вверх устремились, вдруг в яростную пургу впоролись.

В такую кромешную непогоду на лавиноопасных склонах гигантской Горы запросто можно сбиться с пути. И сгинуть бесследно. Но нашим восходителям не занимать мастерства, опыта, чутья и везенья. И не должно ничего плохого случиться. Даже в нынешних условиях, когда буран смешал верх и низ. Когда нет видимости и не понять, где кипящий снежными вихрями склон обрывается в ледяную пропасть.

Через семь часов после выхода альпинистов из базового лагеря, хриплый голос Аристова наконец-то прорвался сквозь треск эфирных помех. Иван доложил, что хоть не видно вокруг ни черта, и пурга больно сечёт лицо, и холод арктический, но в лагерь 6800 благополучно добрались. И откопали его из-под снега.

…Буран свирепствовал всю ночь. Грохотал тентами палаток, завывал в растяжках. Временами казалось, что кто-то ломится в палатку. В вое и визге ветра то чудились угрозы, то слышались мольбы о помощи и жалобные причитания. Спать было невозможно.

Ближе к утру снегопад иссяк. Но ветер продолжает хлестать. После тревожной ночи, как сказал Андрей Филимонов, настроение души и состояние организма сумрачные. Позавтракали с отвращением, лишь по необходимости. Но постепенно расшевелились, повеселели. И продолжили подъём.

Группа Аристова сегодня должна пройти кулуар, и на высоте 7400 установить очередной высотный лагерь. Так установить, надёжно закрепить, чтобы палатки никаким бураном-ураганом не порвало. Как это случилось при тренировочном восхождении на Эльбрус незадолго до отъеза в Гималаи. Обморозились тогда. У Олега Наседкина до сих пор раны не зажили и досаждают изрядно.

Владимир Неделькин и Евгений Прилепа вышли из базового лагеря вверх с тяжёлым грузом продуктов, газовых баллонов и бивачного снаряжения. Пробиваются сквозь свежий глубокий снег к опустевшему лагерю на 6800.

Выглянуло солнышко. Цепочка следов на снегу искрится сквозь позёмку, как нитка жемчуга».

 

Приняв в Краснодаре информацию, полковник Вишневецкий предупредил, что заканчиваются деньги, уплаченные за право пользоваться космической связью. Ежедневных репортажей больше не будет. Следующий сеанс связи 3 мая. И приказано делать сообщения короткими. Отлично!

...В 13-00 вышел на связь Прилепа. Сообщил, что они с Неделькиным уже взобрались на 6100 и продолжают подъём. Трудно. Снег очень глубокий, и сильно мешает шквалистый ветер.

...А в базовом лагере к 14 часам ветер стих. Ярко светит солнце. Жарко. Во все стороны отличная видимость. Условия для живописи идеальные. Такого, пожалуй, здесь ещё ни разу не было. Но, после жестокого ночного ветродуя, два холста, сушившиеся за палаткой под тентом, исхлёстаны сорванным пологом, размазаны и ободраны. Занимаюсь их реставрацией.

...В 14-15 Аристов прохрипел в рацию, что прошли уже половину кулуара… до седловины метров 200... Очень круто и лавиноопасно… Ступени в рыхлом снегу совсем не вытаптываются, снег осыпается и сползает под ногами... А сверху стреляют камни... У Бобби ангина, очень сильный кашель... он задыхается и начал спуск в базовый лагерь…

В разговор вклинился Прилепа. Предупреждает, что из-за Западного гребня выползает облако и сейчас накроет кулуар. Станет темно и холодно.

Аристов рыкнул, чтоб его не отвлекали. Он на трудном и опасном участке перевешивает перила – в этом месте немцы их плохо закрепили, и наши сейчас чуть не улетели.

Судя по интонациям голосов, сильной одышке и хриплому кашлю, ребятам сейчас очень нелегко.

...Звенящая, напряжённая тишина висит в кулуаре. Лишь скрип снега, тяжёлое прерывистое дыхание, да хриплый кашель. Да свистящий шорох жумаров по заледенелым верёвкам. Опасность нестерпимо давит на душу всей своей неосязаемой массой. А над раскалывающейся от боли головой нависает реальная гигантская снежная масса, готовая обрушиться лавиной. Пляшут в воздухе, вспыхивают искорками кристаллы снега. В голове абсолютная пустота, наполненная гулом и звоном. Никакого ощущения величия происходящего. Для этого все слишком утомлены. Чем дольше длится восхождение, тем безразличнее и его цель, и ты сам для себя в движении к этой цели. Слишком велика усталость: внимание ослабло, и мысли притупились, реакция замедлилась. Подступает физическое и моральное истощение, отупение и равнодушие. Кажется, что скоро — всё! Что последний край совсем близок.

Распёрта пульсирующей кровью аорта... Мучительно тяжкое дыхание прерывисто... Обезвоженное, жаждущее, пересохшее горло шершаво и хрустко... глотнуть невозможно — нестерпимо больно… сухой язык распух и царапает нёбо... Тошнота раздражает… Кашель раздирает грудь...

Противная, унизительная слабость, рождает временами то презрение, то жалость к себе. Внизу было желание работать вверх. Здесь — обязанность. Выкладываться до конца, превозмогая самого себя, это — альпинизм. В горах усталость преодолевается работой. Быть альпинистом — значит уметь терпеть... Ну, усталость, ну, страх... Конечно, очень тяжело. Очень долго. Надоело! Это так по-человечески понятно. И все испытывают то же самое, и переживают одинаково. И все молчаливы и мрачны. Но это пройдёт, забудется бесследно, как бывало не раз. И ещё много раз будет... Сказал кто-то из поэтов: «Сотри случайные черты — и ты увидишь: мир прекрасен!»

...В 14-40 Макалу окутали плотные облака. Наверху видимость пропала. И на базовый лагерь облака наехали. Сразу — мороз. Как с цепи сорвавшись, накинулся ветер, опрокинул этюдник и забросил холст в сугроб. Вся реставрационная работа пошла прахом.

...Ребята, висящие на ненадёжных перилах в почти отвесном кулуаре, сейчас отчаянно мёрзнут. Пойдут срочно вниз? Или будут прорываться наверх?

Знаю это их нынешнее состояние, когда силы напряжены до предела и уже на исходе. А опасность нарастает. И деваться некуда. Нужно работать вверх! Упорно, через силу работать. Хоть не видно работе ни конца, ни края. Накатывает тоска. Начинают подкрадываться страх и отчаяние. У малоопытных следом наступает убийственная апатия. У опытных — злость, азарт и вдохновение. Наши очень опытны. У них всё получится, как задумано.

...В 15 часов Прилепа и Неделькин доложили, что миновали уже лагерь 6400, и продолжают подъём.

...Сквозь просветы в облаках смотрю вверх по Горе. Пытаюсь представить, где сейчас ребята. Выше 6200 всё затянуто тучами. Что мы ищем здесь, воюя с дикой, первозданной, враждебной стихией? Вдруг стало не по себе от мысли: — А не подобно ли наше героическое барахтанье на Горе сражению мухи с оконным стеклом?