Сентября, среда, математика

Композитная функция = комбинации 2 функ­ций.

f(g(x)) не равно g(f(x))

Отношение – это любое собрание точек в системе координат x–y.

Постоянная функция = горизонтальная ли­ния.

Горизонтальная линия имеет 0 наклон.

 

Боже

Боже

Это

Так

Скучно

 

ДОМАШНЕЕ ЗАДАНИЕ

Домашняя комната: не задано.

Введение в писательское мастерство: описать человека, которого ты знаешь.

Английский: «Фрэнни и Зуи».

Французский: продолжить un soir amusant avec les amis.

Ланч.

ТО: не задано.

Химия: понятия не имею. Кенни скажет.

Математика:?????

 

8 сентября, среда, в лимузине по дороге из отеля «Риц Карлтон»

Когда я сегодня вошла в бабушкин номер в «Ритце» (видно, "W" оказался настолько плох, что она переночевала там всего одну ночь), я была совершенно потрясена, обнаружив там папу.

Я и забыла, что он приехал в Нью‑Йорк на заседание Генеральной Ассамблеи ООН. А он, видно, забыл, что никогда не стоит заглядывать в гости к бабушке до коктейльного часа (врач ей сказал, что если она не хочет обострения ан­гины, ей нельзя устраивать ланч из трех ста­канов «сайдкара»), потому что в это время она всегда малость не в себе.

– Ты только посмотри на это! – сказала она, тряся подушкой перед носом моего отца. – Ткань всего из семисот волокон! Это возмути­тельно! Не удивительно, что у Роммеля появи­лась сыпь!

– У Роммеля всегда сыпь, – устало про­изнес папа. Потом он заметил, что пришла я, и сказал: – Здравствуй, дорогая, давно не... что случилось с твоими волосами?

Я даже не стала обижаться. Когда твой па­рень переезжает в Японию, это заставляет не­сколько по‑иному взглянуть на вещи и расста­вить приоритеты правильно.

– Я их подстригла. Если тебе не нравится, это неважно. Мне больше не нужно с ними во­зиться, и только это важно. Во всяком случае, для меня.

– О... – сказал папа. – Это... мило. Что случилось?

– Случилось? Ничего.

– Нет, Миа, я чувствую, что‑то случилось.

– Правда, ничего, – заверила я.

Уже по тому, как легко оба моих родителя догадались, что что‑то не так, лишь взглянув ра­зок на мое лицо, я поняла, как сильно меня за­дела эта история с Майклом. Потому что я СТАРАЛАСЬ это скрыть, правда, старалась. Пото­му что я знала, мне надо за него радоваться.

И я действительно была за него рада. Если не считать того, что я истекала слеза­ми. Внутренне

– Филипп, ты меняслушаешь? – требова­тельно спросила бабушка. – Ты знаешь, что Роммелю нужно постельное белье с частотой плетения как минимум восемьсот нитей.

Папа вздохнул.

– Я распоряжусь, чтобы из «Бергдорфа» прислали простыни из ткани с тысячью воло­кон, хорошо? Миа, я вижу, что‑то не так. Что еще натворила твоя мать? Ее арестовали во вре­мя очередного протеста против войны? А ведь я ей говорил, что нельзя приковывать себя це­пями к предметам.

– Это не мама, – Я плюхнулась на шезлонг, покрытый парчой. – Она уже сто лет ни к чему себя не приковывала.

– Что ж, она очень... гм, непредсказуемая женщина, – сказал папа. Это его способ как можно мягче выразить мысль, что мама – не­постоянная и во многих вопросах безответ­ственная. Но не в том, что касается детей. – Но ты права, мне не следовало торопиться с выводами. Это ведь не имеет отношения к Фрэнку? Вы с ним ладите? Когда в доме ма­ленький ребенок, это очень нелегко. Во всяком случае, я слышал, что так.

Я закатила глаза. Папа вечно пытается вы­ведать, что происходит между мамой и мистером Джанини. И это немножко смешно, пото­му что между ними вообще‑то никогда ничего не происходит. Если только не иметь в виду споры из‑за того, что смотреть за завтраком – Си‑Эн‑Эн (мистер Дж.) или Эм‑Ти‑Ви (мама).

– Филипп, дело не только в простынях, – продолжала бабушка. – Ты знаешь, что в но­мерах этого отеля стоят телевизоры с экраном всего двадцать семь дюймов?

– Ты же говоришь, что по американскому телевидению показывают только грязь и наси­лие, – сказал папа, глядя на свою мать с ис­кренним недоумением.

– Ну да, – согласилась бабушка, – так и есть. Кроме сериала «Судья Джуди».

– Это как‑то... все сразу, – сказала я, иг­норируя бабушку, потому что папа теперь ее тоже игнорировал. – Мы проучились в этом семестре всего два дня, но уже сейчас видно, что это худший семестр в моей жизни. Мисс Мартинез засунула меня в группу начального уровня по писательскому мастерству. Да, я ем, сплю и дышу писательством! Про химию и ма­тематику я и говорить не хочу. Но самое ужас­ное, это... это Майкл.

Казалось, папа не удивился, услышав это. Пожалуй, вид у него был даже довольный.

– Э‑э... Миа, мне трудно тебе это говорить, но я подозревал, что произойдет нечто в этом роде. Майкл теперь учится в колледже, а ты все еще в школе, и тебе приходится уделять много времени королевским обязанностям, ездить в Дженовию... не стоит ожидать, что молодой человек в расцвете сил будет просто сидеть и ждать тебя. Это естественно, что Майкл мог найти молодую леди, более близкую ему по воз­расту, у которой есть время заниматься с ним тем, чем занимаются студенты – вещами, в которых принцессе школьного возраста про­сто не подобает участвовать. Я заморгала.

– Папа, Майкл меня не бросил. Если, конеч­но, своей речью ты хотел сказать именно это.

– Не бросил? – Папа уже не казался таким довольным. – Э‑э... что же тогда он сделал?

– Он... папа, помнишь, когда ты летел вме­сте со мной в Дженовию, мы смотрели в само­лете «Властелина колец»?

– Да. – Папа поднял брови. – Ты хочешь сказать, что Майкл завладел Кольцом?

– Нет, – сказала я. Мне просто не верилось, что папа пытается шутить на эту тему. – Но он, как Арагорн, хочет показать королю эльфов, на что он способен.

– Кто король эльфов? – спросил папа, как будто на самом деле не знал.

– Папа! Король эльфов – это ТЫ!

– В самом деле? – Папа поправил галстук, он снова выглядел довольным. Потом вдруг встрепенулся: – Постой‑ка, но у меня же не остроконечные уши? Или остроконечные?

– Папа, я выражалась ФИГУРАЛЬНО! – сказала я, закатывая глаза. – Майкл считает, для того, чтобы получить право быть с твоей дочерью, он должен проявить себя. В точности, как Арагорн, когда он хотел проявить себя, что­бы завоевать одобрение короля эльфов и соеди­ниться с Арвин,

– Что ж, – сказал папа, – не вижу в этом ничего плохого. Только я не понял, как имен­но он собирается это сделать? Завоевать мое одобрение. Потому что, если кто‑то двинет про­тив орков армию мертвых, боюсь, меня это не

впечатлит.

– Майкл не собирается никуда вести армию мертвых. Он изобретает робота‑манипулятора, который позволит хирургам проводить опера­ции на сердце, не вскрывая грудную клетку.

Мои слова стерли с лица папы ухмылку.

– Правда? – сказал он совсем другим то­ном. – Майкл это сделал?

– Ну, он изготовил прототип, – объяснила я. – И одна японская компания пригласила его к себе, чтобы он помог им построить действую­щую модель. Или что‑то в этом роде. Суть в том, что это дело займет ГОД! Майкл уезжает в Тсукубу на ГОД! Или даже больше.

– Год или больше» – повторил папа. – Что ж, это очень большой срок.

– Да, очень большой! – воскликнула я. – И пока он будет изобретать нечто гениальное за тысячи миль от меня, я буду торчать в началь­ной группе по писательскому мастерству, хо­дить на химию, которую я уже заваливаю, не говоря уже о высшей математике. Я вообще не представляю, зачем мне ее учить, потому что у нас есть куча бухгалтеров…

– Ну, ну, – сказал папа. – Любой чело­век для того, чтобы считаться всесторонне раз­витым, должен немного знать высшую мате­матику.

– Знаешь, что сделало бы меня всесторонне развитой, а тебя – знаменитым филантропом и, может, даже Человеком года по выбору жур­нала «Тайм мэгэзин»? – спросила к. – Я тебе скажу что. Если бы ты основал где‑нибудь здесь, в Нью‑Йорке, собственную лабораторию по разработке роботов, в которой Майкл мог бы изготовить свою автоматическую штуковину!

На это папа от души рассмеялся. Мило, конечно, только я не шутила.

– Папа, я серьезно. Почему бы тебе это не сделать? У тебя же есть деньги,

– Миа, – сказал папа, посерьезнев. – Я совершенно не разбираюсь в робототехнике.

– Зато Майкл разбирается, – сказала я. – Он мог бы тебе рассказать, что нужно для ла­боратории. А тебе остается только... ну, пони­маешь. Заплатить. А когда Майкл успешно изготовит эту автоматическую штуку, слава достанется тебе. Тебя пригласят в шоу Лари Кин­га, я уверена, обязательно пригласят. Что там «Вог», кому он нужен, подумай, как много за­говорят о Дженовии, после этой истории! Это так здорово поддержит туризм. Который, согла­сись, пребывает в упадке с тех пор, как доллар подешевел.

Папа покачал головой.

– Миа, это совершенно исключено. Я очень рад за Майкла, я знал, что у него большой по­тенциал. Но я не собираюсь тратить миллионы долларов на строительство какой‑то лаборатории по созданию роботов только затем, чтобы ты вместо того, чтобы как следует учиться в один­надцатом классе и осваивать высшую матема­тику, прохлаждалась и миловалась со своим парнем.

Я посмотрела на него свирепым взглядом.

– Папа, в наше время никто не говорит «ми­ловалась»!

Должна же я была сказать хоть что‑нибудь. И это его «прохлаждалась»...

– Прошу прощения. – Бабушка протопала на середину комнаты и заняла такую позицию, с которой могла метать свирепые взгляды на нас обоих. – Очень жаль прерывать вашу важ­нейшую дискуссию об ЭТОМ МАЛЬЧИКЕ. Но мне интересно, заметил ли кто‑нибудь из вас, что в этой комнате кое‑что не так. Чего‑то явно НЕ ХВАТАЕТ.

Мы с папой огляделись. Пентхаус площадью в 1530 квадратных футов включал в себя две спальни, две с половиной ванных, в каждой из которых была ванна и отдельная душевая ка­бинка, два телевизора с плоскими 12‑дюймо­выми экранами (тут я имею в виду только те телевизоры, которые стояли в ванных), эксклю­зивные принадлежности для душа от Frйdйric Fekkai и Cфtй Bastide, набор для бритья от Floris, свечи Frette, гостиную, столовую с обеденным столом на восемь персон, отдельную буфетную, библиотеку с книгами, DVD‑плеер, стереосис­тему, коллекцию DVD дисков, многоканальный беспроводной телефон с голосовой почтой, дос­туп к высокоскоростному Интернету и наполь­ный телескоп, чтобы можно было разглядывать звезды или квартиру Вуди Аллена, которая на­ходится по ту сторону парка.

Невозможно представить, чего в номере ба­бушки не было.

– Здесь нет ПЕПЕЛЬНИЦЫ! – закричала бабушка. – ЭТО ЛЮКС ДЛЯ НЕКУРЯЩИХ!!!

Папа посмотрел на потолок. Потом вздохнул и сказал:

– Миа, если Майкл, как ты говоришь, стре­мится доказать тебе и мне, что он чего‑то стоит, то он все равно не примет мою помощь. Мне жаль, что тебе придется расстаться с ним на год, но, думаю, будет не так уж плохо, если ты за­сядешь за учебники и сосредоточишься исклю­чительно на учебе. Мама... – он посмотрел на бабушку, – Вы невозможны. Но я сниму вам люкс в другом отеле. Мне только нужно сделать несколько звонков.

И он ушел в столовую звонить.

Весьма довольная собой бабушка открыла сумочку, вытащила карточку‑ключ от номера и выложила ее передо мной на кофейный столик,

– Что ж, – сказала она, – какая жалость. Похоже, я переезжаю. Снова.

– Бабушка, – сказала я. Она меня УЖАС­НО бесила. – Ты знаешь, что на свете есть люди, которые до сих пор живут в палатках и трейлерах, потому что их дома разрушены ураганами, цунами и землетрясениями, ко­торые происходят в разных частях земного шара? А ты жалуешься, что не можешь КУ­РИТЬ в своей комнате? По‑моему, с этим номе­ром все в порядке. Он такой же хороший, как тот, в котором ты жила в «Плазе». Ты просто кап­ризничаешь, потому что не любишь перемены.

Бабушка вздохнула и села в кресло, обитое парчой, напротив дивана, где сидела я.

– Наверное, это правда. Но я полагаю, что мои капризы могут пойти тебе на пользу.

– Вот как? – я ее почти не слушала. Мне не верилось, что папа так быстро расправился с моей идеей построить собственную лаборато­рию. Я правда думала, что это очень хорошая мысль. Она пришла мне в голову только что, во мне показалось, что папа может на нее клюнуть. Он же строит в Дженовии больничные корпуса и называет их своим именем. Мне показалось, что «Лаборатория роботических хирургических систем принца Филиппа Ренальдо» звучит очень даже неплохо,

– Этот номер оплачен до конца недели, – сказала бабушка. Она наклонилась к столу и постучала по нему карточкой‑ключом. – Я, конечно, здесь не останусь, но не вижу при­чин, по которым ты не можешь пользоваться но­мером, если хочешь.

– Бабушка, зачем мне люкс в «Рице»? – спросила я. – Я не собираюсь устраивать вече­ринки на этой неделе, у меня серьезный личный кризис. Хотя, может, ты была так озабочена своими собственными в кавычках «страдания­ми», что не заметила этого.

Бабушкин взгляд, направленный на меня, посуровел.

– Знаешь, иногда мне не верится, что ты моя кровная родственница.

Бабушка подтолкнула карточку по столу, и она заскользила в мою сторону.

– Что ж, номер в твоем распоряжении. Мо­жешь использовать его как хочешь. Лично я, если бы жила с родителями, а мой возлюб­ленный собирался бы в годичное путешествие, чтобы самоутвердиться перед МОИМ отцом, воспользовалась бы гостиничным номером, что­бы обставить сцену очень романтичного проща­ния в приватной обстановке. Но это я. Я всегда была женщиной страстной, подверженной эмо­циям. Не раз замечала, что я...

Бла‑бла‑бла... Бабушка все говорила и гово­рила. И говорила. В комнату вернулся папа и сообщил, что снял для нее люкс в «Четырех сезонах», так что она может звонить горничной и велеть ей паковать вещи для переезда в тре­тий раз за эту неделю.

И на этом мой сегодняшний урок принцес­сы закончился.

Хорошо, что я не плачу за эти уроки, потому что их качество стало заметно снижаться.

Кажется, у меня галлюцинации из‑за обез­воживания или что‑нибудь в этом роде. Все сим­птомы налицо:

• очень сильная жажда,

• сухость во рту и нет слюны,

• сухость в глазах, нет слез,

• уменьшение мочеиспускания, за сутки все­го 3 раза или даже меньше,

• руки и ноги холодные на ощупь,

• ощущение усталости, беспокойство или раздражение,

• головокружение, которое проходит, если прилечь.

Конечно, я всегда испытываю похожие симп­томы после того, как проведу некоторое время с бабушкой.

Но все равно я на всякий случай выпила всю воду в бутылках, которая была в лимузине.

 

Сентября, среда, мансарда

Майкл улетает в пятницу, и перед отъездом хочет проделать все, чем можно заниматься в Нью‑Йорке, Сегодня вечером, например, мы едим в его любимой закусочной «Корнер бист­ро» в Вест‑Виллидже. Майкл клянется, что здесь делают лучшие в городе гамбургеры, за исключением «Джонни Рокетс», конечно.

Но только в «Джонни Рокетс» Майкл идти не хочет, потому что он не признает сетевые рестораны. Он говорит, что они обезличивают Америку и вытесняют рестораны, принадлежа­щие местным жителям и компаниям, и малень­кие сообщества теряют все, что когда‑то делало их неповторимыми. Так что Америка скоро пре­вратится в один большой придорожный торго­вый центр, и во всех населенных пунктах бу­дут только «Уол‑Марты», «Макдональдсы» и «Эпплби», и вместо плавильного котла Аме­рика превратится в майонез.

Но все равно я случайно знаю, что Майкл и сам не прочь иногда заглянуть в «Макдо­нальдс».

Конечно, как вегетарианка я не могу по‑настоящему участвовать в его прощальном набеге на рестораны под девизом «Последний настоящий гамбургер перед отъездом на Даль­ний Восток». Я заказываю себе только салат. И немного жареной картошки. Мама не стала возражать, что я куда‑то иду вечером с Майк­лом среди учебной недели: она знает, что это последняя неделя, когда Майкл еще в одном по­лушарии со мной. Мистер Дж. пытался что‑то сказать насчет моего домашнего задания по математике – наверное, он поговорил с мисс Хонг в учительской – но мама посмотрела на него этак выразительно, и он замолчал. Мне повезло, что у меня такие классные родители. Точнее, кроме папы. Даже не верится, что он не поддержал мою гениальную идею насчет

открытия собственной лаборатории по созда­нию роботов. Тем хуже для него. Майклу я про это не стану рассказывать. Вообще не буду рас­сказывать, что я об этом спрашивала. Если бы даже папа согласился открыть собственную лабораторию робототехники, я не уверена, что Майкл согласился бы там работать, ведь есть же этот пункт – он хочет уехать от меня подаль­ше, потому что у нас нет секса.

И уж конечно я не буду рассказывать ему, что бабушка дала мне ключ от номера в отеле. Если Майкл узнает, что в моем распоряжении оказался целый номер, он точно захочет...

О!

БОЖЕ!

 

8 сентября, среда, «Корнер бистро»

Приходится писать очень быстро. Майкл отошел к стойке за салфетками. Не знаю, куда пропала каша официантка. В этом заведении жуткий бардак и уйма народу, прямо не про­толкнешься. Наверное, кто‑нибудь написал про здешние гамбургеры в каком‑нибудь путеводи­теле. Например, только что на улице остановил­ся двухэтажный туристический автобус, из него высыпало человек сто туристов, и все вва­лились в этот ресторан.

В общем, как только Майкл зашел за мной, чтобы идти сюда, меня осенило. Я поняла, зачем бабушка НА САМОМ ДЕЛЕ вручила мне ключ от номера. Она же сказала: «использо­вать этот номер для романтического проща­ния в приватной обстановке». Наверняка ба­бушка имела в виду именно то, что я думаю.

Она дала мне ключи от своего люкса в «Ритце» для СЕКСА!!!!!

Честное слово! Бабушка предоставила мне свой номер в «Ритце», чтобы я могла «попро­щаться» с Майклом. В интимной обстановке, которую нам больше негде найти, поскольку ни у кого из нас нет собственной квартиры.

Иными словами, бабушка подарила мне свою собственную версию «Дорогого подарка» – САМЫЙ дорогой подарок, о каком только мо­жет мечтать подросток.

Моя бабушка предоставила мне место, где я могу заниматься сексом!!!!!

Я понимаю, это звучит неправдоподобно, но это правда. Никакого другого объяснения мне в голову не приходит. Бабушка хочет, чтобы я занялась сексом с моим бойфрендом в ночь на­кануне его отлета в Японию.

Но почему моя родная бабушка поощряет меня, чтобы я рассталась со своим Драгоценным Сокровищем еще в подростковом возрасте? Ба­бушкам полагается придерживаться старомод­ных взглядов и желать, чтобы их внучки не вступали в интимные отношения до брака. Ба­бушки не поддерживают идею, что надо при­мерить брюки, прежде чем их покупать. Обыч­но бабушки говорят разные слова типа: «Он не станет покупать корову, если может получать молоко бесплатно». Бабушкам полагается же­лать для отпрысков своих отпрысков самого лучшего.

И как бабушка может думать, что для меня самое лучшее – это на прощание заняться с моим парнем сексом в пустом люксе в «Ритце»?

Разве что...

О боже, вот что мне только что пришло в го­лову: а вдруг бабушка пытается помочь мне удержать Майкла, чтобы он не уезжал в Япо­нию???

Честное слово. Потому что если выбирать между сексом и отсутствием секса, какой па­рень выберет отсутствие секса? Я хочу сказать, Майкл же в основном потому и уезжает в Япо­нию, что у нас нет секса.

Ну, правда, еще и для того, чтобы спасти тысячи жизней, заработать миллионы долларов и доказать моей семье и «Ю, Эс. Уикли», что он чего‑то стоит.

Но если бы он знал, что у него есть шанс заняться сексом, он бы остался... или нет?

Я понимаю, это чистое безумие.

Такое безумие, что, вообще‑то, может и сра­ботать.

Нет. НЕТ!!! Самой не верится, что я это написала. Это неправильно!!!!! Нехорошо ис­пользовать секс, чтобы манипулировать другим человеком. Это противоречит моим феминист­ским принципам. Господи, о чем только дума­ла бабушка?

Хотя, конечно, у бабушки нет вообще ника­ких феминистских принципов. А если и есть, она просто не думает о них в таком ключе.

Но есть еще эта идея, насчет того, что Надо Ждать с Сексом до Выпускного Бала. Я же обе­щала Тине. Мы друг дружке ПООБЕЩАЛИ, что сохраним свое Драгоценное Сокровище до ночи после выпускного бала,

Но это было раньше. До того как Майкл за­болел этой сумасшедшей идеей насчет робота‑манипулятора.

Тина, конечно, поймет,,.

Минуточку. Неужели я всерьез над этим раздумываю? Нет! Нет, это неправильно! Это ужасно! Я не должна об этом думать! Не могу же я лишить человечество хирургического робота‑манипулятора, который изобрел Майкл! Я не могу так поступить! Я же ПРИНЦЕССА!

Но что если – только предположим – мы с Майклом займемся сексом в пустом номере в «Ритце», и ему так это понравится, что он ре­шит не ехать? Может, ради этого стоит пожер­твовать моими феминистскими принципами?

Не будет ли это еще БОЛЕЕ по‑феминист­ски? Ведь я удержу Майкла при себе, смогу нюхать его шею, у меня будет регулярно вы­рабатываться серотонин и поступать в мозг, я стану более спокойной и более гармоничной личностью и лучшим студенческим лидером, образцом для подражания для всех девушек?

ААААХХХХ, Майкл возвращается с сал­фетками. Допишу позже.