Введение.
Формальная часть.
Вопрос о том, почему существуют мой личный, непосредственный опыт — вот что беспокоит Д. Чалмерса, вот что беспокоит и меня. Ответ Д. Деннета «тебе просто кажется!» - неплохой контраргумент к вообще самой проблематике вопроса. Наверное, поэтому моими источниками вдохновения и стали две такие разные и с виду непримиримые позиции в отношении проблемы «сознание – тело», мозга и мыслей. Беспокойство вопросом тоже неслучайно — ведь ответ на него, какой бы он ни был, возможно «расставит все точки над и» в большинстве философских вопросов.
Актуальность проблемы: вопрос о трудной проблеме сознания – фундаментальный, от ответа на который зависит построение той или иной философской системы.
Степень научной разработанности: глубокая. На проблему есть множество взглядов, некоторые исключают друг друга.
Гипотеза исследования: постановка трудной проблемы сознания сформулирована таким образом, что предполагает своим ответом некоторый позитивный факт. Ввиду этого ни одно из предполагаемых решений не отражает сущность соотношения мозговых процессов и нашего субъективного опыта.
Объект исследования: соотношение мозговых процессов и субъективного опыта.
Предмет исследования: онтологический статус соотношения мозг – субъективные переживания.
Способ исследования: концептуальный анализ.
Выносимые на защиту положения: трудная проблема сознания не имеет содержательного решения в рамках позитивных наук. Ответ на вопрос «почему работа нашего мозга сопровождается субъективным опытом» невозможно обосновать экспериментально.
Научная новизна: возможность вырваться из тупика под названием «все решения плохи», а так же конструирование подхода, который совмещает сугубо философские методы исследования и методологию позитивных наук.
Практическая значимость решения: новый взгляд на актуальную проблему, обоснование метафизики как необходимой области знаний со своим собственным предметом и методом.
Содержательная часть.
Для начала исследования я воспользуюсь не самым актуальным, но действенным способом. Трудная проблема сознания — проблематический вопрос, научный, насущный и в этом смысле прикладной. Д. Чалмерс не просто так обратил на него внимание. За столетие и раньше мало кто сомневался в том, что мозг является «центром управления» для человеческого тела. Знал это и Декарт. Тем не менее, сам вопрос носил совершенно другой характер. Важнейшим для Декарта был вопрос о границах рационального познания, о том, способен ли наш разум познавать мир. И Декарт со своей задачей отлично справился. Радикальное сомнение — один из самых продуктивных мысленных экспериментов потому, что приводит он не к парадоксу, а к определенной очевидности, которую уже много после можно критиковать и ставить под сомнение. Тем не менее именно этому мы обязаны современной проблематике сознания в аналитической философской традиции.
Что же изменилось со времен Декарта? В первую очередь развитие наук о мозге и появление ЭВМ. Благодаря первому мы выяснили что мозг это не просто единый орган, а система похожих друг на друга нейронов. И вот он первый вопрос — может ли система нейронов быть «вместилищем сознания», и если да — то как? А появление компьютеров стало вызовом — если мозг и сознание это сложная физическая система, то может ли человек сотворить ее самостоятельно? Вот примерно так и обстоят дела сейчас.
Внимание к сознанию направлено на цель — возможно ли создать рукотворное (или внебиологическое) сознание? Этот, казалось бы, сугубо прикладной вопрос становится важен в другом контексте — метафизическом. Дело не только в концептуальной возможности творения человеком другого разумного существа, а в следствиях из этого вытекающего. Чем будет фундирована мораль и этика? Если мы можем создать независимое сознание своими руками, то какова ценность человеческой жизни как таковой? Именно потому вопрос о трудной проблеме сознания стоит перед философами, а не перед программистами или нейробиологами. Возможно ли человеческое бессмертие? Так или иначе на этот вопрос отвечали во все эпохи, но окончательного ответа, в силу самого статуса вопроса, быть не может.
Так с чего же начать подступы к трудной проблеме сознания? Вопрос: «Каким образом связан мой личный опыт от первого лица с работой моего мозга?» уже в самой его формулировке предполагает, что ответ на него будет позитивным – то есть даст возможность для прироста знаний, обладающих научно ценностью в сфере сознания. С другой стороны, ответ предполагает определенную свою форму – он должен указывать на необходимую связь между субъективными переживаниями с мозговыми процессами. Наиболее адекватным ответом будет функциональное описание взаимодействия сознания с телом.
Для того, чтобы ответ удовлетворял критериям научности, эта связь должна быть однозначной и по возможности детерминированной, но возможно ли это вообще? Д. Чалмерс посвятил целую главу, обосновывая тезис о том, что субъективный опыт невозможно редуцировать к физическим процессам[1]. И с другой стороны, Д. Деннет отстаивает позицию, что сама суть вопроса несущественна, потому что весь субъективный опыт это лишь плод работы нашего мозга, который функционирует, согласуясь с законами физического мира. Рассмотрим оба этих варианта и следствия, к которым они приводят.
Если сознание невозможно редуцировать к процессам, происходящим в мозге, то мы приходим к старому доброму дуализму, который ставит перед нами концептуально неразрешимые проблемы. В свя´зи двух нередуцируемых друг к другу субстанций мы получим неизбежный «провал в объяснении», потому что не сможем указать ни на один из возможных механизмов их соотношения в рамках естественных наук. И дело здесь не в ограниченности наших исследовательских ресурсов, а в самой концепции науки. Если что бы то ни было возможно описать в рамках определенных функциональных связей, то оно уже само по себе приобретает статус «материального». Это слово неслучайно я взял в кавычки: какими бы фантастическими не казались кванты, кварки и даже понятные, казалось бы, электроны, их характеристики и свойства не сильно вяжутся с обыденной картиной мира. Корпускулярно-волновой дуализм элементарных частиц, туннельный эффект при квантовании – все это ставит под сомнение взгляд на привычный макромир твердых и непроницаемых тел. Однако какими бы фантастичными они ни казались, самое существенное в них то, что все эти эффекты регистрируются приборами или косвенно влияют на те явления, которые регистрируются приборами. И точно так же они могут быть описаны системой уравнений, пусть и невозможной для решения аналитическим путем. Однако эта система уравнений будет содержать определенные количественные характеристики: масса покоя, импульс, заряд и т.д. Так что какими бы фантастическими свойствами не обладал предмет эксперимента, если можно функционально описать изменение его характеристик в тех или иных условиях, в идеальном варианте - поставить эксперимент, то можно смело говорить о нем как о физическом объекте по определению, потому что а) он имеет место в нашем мире и б) он описывается теми или иными законами.
И далеко не случайно зашла речь о характеристиках предметов научных опытов – любой объект ими обладает и эти характеристики носят количественный характер. Заряд электрона, масса тела, плотность вещества – что бы это ни было, это можно описать в числах, в соотношениях. И вот здесь появляется провал между субъективным опытом и экспериментальной наукой – первые не имеют количественных характеристик. Красный цвет именно красный, а разница между синим и фиолетовым цветом[2] не в примерно 100 нанометров длины волны, а именно в том, что они из них мы видим синим, а другой – фиолетовым. И в рамках перспективы от первого лица это предельное объяснение.
Цель данной работы в первую очередь проанализировать вопрос: «Почему работа мозга сопровождается субъективными переживаниями» так, как его рассматривают Д. Деннет и Д. Чалмерс и попытка аккумулировать лучшее, что может из этого получится.
