Мисс Лэрейси, кряхтя, поднялась с дивана.
– Все косточки жалуются, – горько сказала она.
До рыбозавода и идти-то всего ничего, да к тому ж под горку. А все-таки как хочется позвонить этому милому сержантику: пусть подбросит ее до мыса. Все бы хорошо, да только вот имени его она не запомнила. Старушка расстроенно покачала головой, отперла замок и открыла дверь. Она повернула направо и вышла из дома на парадное крыльцо, ни разу не оглянувшись.
В саду старушка остановилась и посмотрела по сторонам. Фиолетовые анютины глазки в самом цвету.
– Вы все как на подбор, красавицы, – сказала она им. Лобелия бурно разрослась, розовые кусты выбросили десятки бутонов. Мисс Лэрейси довольно погладила шелковистые лепестки и вспомнила о дикой розе у нее за домом. У той бутоны помельче, и распустятся они только через шесть-восемь недель, тогда над садом воцарится розовое марево. А еще там растет малина, ее стебли переплетаются с розовыми кустами и живут в полном согласии. В таких колючках ягоды собирать непросто. Мисс Лэрейси обычно варила варенье в начале сентября. Малиновое. Черничное. Брусничное. Яблочное.
Старушка прошла по мощеной дорожке до шоссе и остановилась, чтобы взглянуть на причал Аткинсо-нов. Забор вдоль берега сломан, повсюду валяются фанерные щиты. Вход на пляж теперь свободный. Из воды выпрыгнул розовый дельфин и плюхнулся обратно, в воздухе повисла сверкающая пелена брызг. Мисс Лэрейси хмыкнула, перешла улицу и начала спускаться по верхней дороге. Если она правильно истолковала свой сон, на рыбозаводе что-то переменилось. Вчерашние чудесные вспышки оранжевого света, очевидно, были знаком того, что дело пошло на лад. На полпути мисс Лэрейси повстречался армейский джип. Солдат опустил стекло и спросил старушку, не требуется ли ей помощь.
– Нет, голубок, я просто погулять вышла. – Она спокойно ткнула пальцем вперед. – Иду на завод взглянуть на тела.
– Туда штатским нельзя, мэм.
– Нельзя? – Она резко остановилась и возмущенно фыркнула. – Нельзя? – Старушка не верила своим ушам. Она с хрипотцой рассмеялась: – Мне вроде бы уже больше восемнадцати, а? По правде говоря, так и все тридцать девять.
Водитель хихикнул, но пассажир, похоже, не понял юмора.
Мисс Лэрейси ухмыльнулась, обнажив розовые десны.
– Я иду опознавать тела. Мы уже были там с одним из ваших парнишек.
Пассажирская дверь открылась, и серьезный солдат спрыгнул на обочину.
– Прошу вас, – он показал рукой на свое место.
Молодой человек галантно взял старушку под руку и помог ей вскарабкаться в автомобиль, потом захлопнул дверцу и кивнул. Джип поехал в сторону рыбозавода.
– Откуда ты, милый? – спросила мисс Лэрейси водителя. Он не ответил, потому что разговаривал сам с собой.
– Эй, да ты меня слушаешь или как? – Она ткнула солдата пальцем под ребра, тот взвизгнул. – Ты, паря, неучтивый какой-то.
– Простите, мэм. Это я сообщил на базу о вашем прибытии.
Мисс Лэрейси прищурилась.
– Сообщил на базу? Да ты совсем спятил, в дурдом так и просишься.
– Вас ведь Элен Лэрейси зовут?
Старушка ухмыльнулась.
– Я что ж теперь, знаменитость?
– Я говорил с базой. Они сообщили мне ваше имя. – Солдат большим пальцем показал на микрофон у него под подбородком.
– По мне, так больше похоже, что ты с чертями болтал или, может, с марсианами.
Водитель снова хихикнул, и мисс Лэрейси сразу к нему потеплела. Чувство юмора у него, во всяком случае, есть, при нынешних обстоятельствах и то хорошо. Смех уберег немало душ от горя и страданий. Нет ничего хуже, чем впасть в тоску, состроить кислую мину и начать жалеть себя.
– Так я спросила, откуда ты свалился.
– Из Питерборо.
– Это в Онтарио, – важно сообщила ему мисс Лэрейси.
– Да, мэм.
– Вот в картах я всегда шустро разбиралась. – Она постучала себя пальцем по виску. – Мозги у меня, брат, хорошие. Всю жизнь хвалили за острый ум.
Джип повернул на площадку перед рыбозаводом. Водитель быстро вышел и помог мисс Лэрейси выбраться из машины. Старушка крепко вцепилась в его руку, и солдат медленно повел ее к дверям.
Мисс Лэрейси вошла внутрь и сразу почувствовала неладное. Она подняла голову. Духи по-прежнему висели под потолком, но два места над телами пустовали. Мисс Лэрейси громко вскрикнула и поспешила к столам. Водитель шел за ней по пятам, топая тяжелыми ботинками по цементному полу.
Мисс Лэрейси добралась до первого утопленника, осмотрела его и перекрестилась. Это ж Грегори, муж Райны Прауз. Второе тело принадлежало прапрадедушке Райны, Гордону Вэтчеру. Старушка решила, что с Райной произошло какое-то несчастье, она снова перекрестилась и помолилась святому Антонию, покровителю заблудших душ.
Через несколько минут после того, как медсестра позвонила на военную базу, в больничном коридоре появились два солдата, они вывели Райну из комнаты Томми.
– Пожалуйста, следуйте за нами, – велел ей коротышка.
– Куда?
– Переодеваться не обязательно, – твердо сказал верзила. – Мы останемся в здании.
– А-а.
Они сели в лифт и спустились в подвал, где повернули налево и прошли метров тридцать, не меньше Наконец показалась ржаво-красная дверь, и на ней табличка: «Осторожно, радиация!» На стене кодовый замок. Коротышка потыкал в кнопки, дверь открылась, и Райна оказалась в узкой комнате с серыми стенами и люминесцентной лампой на потолке, забранной металлической сеткой. Помещение было похоже на пенал. В стене напротив еще одна дверь. Коротышка постучал, а верзила тем временем удостоверился, что замок за ними снова закрыт.
Из внутренней двери вышел темноволосый человек в лабораторном халате. У него на нагрудном кармане болталась карточка с именем, но буквы были такие маленькие, что ничего не разобрать. За его спиной Райна разглядела еще одну красную дверь.
– Райна Прауз?
– Да?
– Я доктор Баша. – Он дружелюбно кивнул. – Командор Френч просил меня осмотреть вас.
– Я прекрасно себя чувствую.
– Допустим. И все-таки нам хотелось бы знать это точно, тем более в такой ситуации.
– В какой ситуации?
– Мы должны обследовать ваши внутренние органы.
Райна взглянула на верзилу, тот молча опустил голову.
– Тут у нас комната для осмотра больных. Уделите нам пару минут, пожалуйста. Это очень важно.
– Для кого?
– Полагаю, что для тех, кто сейчас болен. – Доктор Баша открыл следующую дверь, оглянулся на Райну и приглашающе кивнул: – Сюда, пожалуйста.
Верзила и коротышка двинулись вперед, увлекая за собой Райну. В следующей комнате было две двери: одна в противоположной стене, а другая справа. Доктор Баша открыл боковую дверь, стали видны стол для обследований и полки с медицинскими инструментами. Райна недоверчиво взглянула на Башу, тот улыбнулся и снова кивнул.
– Прошу вас, присаживайтесь.
Райна нехотя подошла к столу и потрогала поверхность одним пальцем. Она только сейчас обратила внимание на тихое механическое жужжание. Когда Райна повернулась, солдаты уже ушли и захлопнули дверь. Она осталась наедине с Башой.
– Прошу вас.
Райна села на стол и посмотрела на врача.
– Я хорошо дышу, – настойчиво сказала она, словно заранее не соглашаясь со всем, что он мог бы ей сказать.
– Мы это знаем, – мирно ответил Баша. – Дело не в дыхании. Дело в том, что творится у вас в голове. – Он коснулся указательными пальцами своих висков. – Вы знаете, кто вы?
Райна презрительно рассмеялась.
– А как же. Я – Райна Прауз.
– Нет. Я не имею в виду ваше имя. Я имею в виду, кто вы на самом деле.
– Боже, как долго, – прошептала Клаудия, она смотрела Джозефу прямо в глаза и держала его лицо в своих ладонях. Он так похож на Реджа, на ее милого бородача, который искренне хотел ей помочь. Когда-то и Редж был нежным. – Как долго я была одна.
Она прижималась к Джозефу все теснее и тянулась к нему губами. Мужчина. Так близко и так далеко. От желания кружилась голова. Клаудия закрыла глаза. Она коснулась его восхитительно влажных губ, провела руками по волосам, ладони скользнули вниз, на шею, потом на спину, и замерли, наслаждаясь волшебством момента. Они поцеловались. Клаудия вся дрожала, наконец она открыла глаза, отступила на шаг и решительно приподняла подол.
– Редж… – простонала она, крепко сжимая зубы. Ее воспаленные глаза болели от каждого движения. – Если тебе суждено утонуть, пусть ты утонешь во мне.
Человек не двигался. О чем он сейчас думает? Нельзя дать ему шанса опомниться, решить, мертвый он или живой. Клаудия рванулась к нему и страстно поцеловала. «Мой, – подумала она, – я забираю его себе. И убью, если ему этого захочется». Клаудия была готова на все ради Реджа, ведь он по-прежнему был ее мужем, и она любила его. Или не любила? «Конечно, любила», – твердо сказала себе Клаудия. Хотелось плакать, но слез не было. «И Джессику тоже любила». А теперь осталась одна-одинешенька. Что за нелепость? Клаудия должна присоединиться к своей семье – вот для чего нужен ей этот человек. Жаль только волосы у него почему-то посветлели и глаза изменились.
– Ты мой муж.
Но мужчина перед ней лишь покачал головой, он больше не был похож на ее мужа, на Реджа. Нет, это не Редж, это Джозеф. Лицо Клаудии перекосилось от страха. В отчаянии она снова поцеловала его, крепко, кусая губы. Она тихо постанывала, прижимаясь к нему все теснее и теснее, стараясь слиться с ним в единое целое. «Чтобы вытравить в нем все живое, – подумала Клаудия, – он должен сначала войти в мое тело».
– Ты умер, – прошептала она и закрыла глаза, чувствуя, как большие руки ласкают ее спину, как пальцы нащупывают бежевые пуговки. Из груди вырвался всхлип. Ее давно никто не держал в объятиях, и счастье от простого человеческого тепла было почти непереносимым.
– Редж, – простонала она, – Редж, Редж…
Пальцы замерли. Он отшатнулся.
– Нет! – Клаудия в отчаянии протянула руки к его лицу. – Не уходи… – Когда-то эти глаза лучились заботой и любовью, а теперь они смотрели на нее так, словно бы Клаудии вообще не было на белом свете.
– Прости, – сказал он и отвел взгляд.
Этот человек. Кто он?
Глаза Клаудии застилали слезы. Откуда они взялись? Такие огромные. Наверное, это кровь превращается в воду. Другой жидкости в ее теле уже не осталось. Клаудия обернулась. У стены темнели два силуэта. Две девочки, рука об руку. Джессика и Тари.
Клаудия покачала головой.
– Не уходи. Здесь безопасно. Прошу тебя, – умоляла она. – Пожалуйста, не уходи.
– Не могу… Мне надо идти. Там… – Мужчина отодвинулся, руки больше не обнимали ее тело, одинокое тело, одно тело, одно, а не два, как раньше, всего минуту назад. Он менялся и медленно отступал к двери кухни. – Мне надо в больницу, к моей дочери… – «Дочери» – далось ему с трудом. Он как будто боялся, что может навредить девочке, произнося это слово.
Клаудия сделала несколько шагов следом и остановилась.
– Нашей дочери! – крикнула она.
Человек еще не успел повернуться и выйти в прихожую, а Клаудия уже бросилась к буфету, выдвинула ящичек, один, потом другой, лихорадочно перебирая их содержимое. Нет, больше он ее не покинет. Он не умрет. А если и умрет, то только от ее руки. Ей на роду написано страдать, она страдала так долго, мучилась сознанием собственной вины, так пусть теперь эта вина обретет плоть и кровь! Клаудия нащупала деревянную ручку. Нож. Она подняла лезвие повыше, из холодной стальной полоски на нее взглянула Джессика.
У дяди Дага сердце разрывалось от горя. Тари, его племянница, его любимая девочка, умерла.
Медсестра проводила его в палату. Ким сгорбилась над постелью, она рыдала и прижимала к себе безжизненное тельце ребенка. По другую сторону кровати стоял высокий молодой врач. Лицо его было бледным, потрясенным. Сказать ему было нечего.
Даг не знал, куда себя девать. Он остановился на пороге. Ким отчаянно цеплялась за дочь, качала ее на руках, крепко сжимала в объятиях, словно одна только сила материнской любви могла вернуть мертвую девочку к жизни. Даг смотрел на синюшные, безжизненно свисающие запястья. Грудь сдавило, он всхлипнул и прижал к лицу руку с китом. Все бессмысленно. Что ему теперь делать с игрушкой? Он вырезал кита для Тари, а теперь ее больше нет. И никогда не будет.
Деревяшка оттягивала ему руки. Даг хотел положить ее на кровать, но передумал. Матери будет слишком тяжело смотреть на нее и думать, что старик вырезал фигурку специально для Тари. Ким гладила волосы девочки, целовала ее в лоб, обнимала, стараясь как можно теснее прижаться к дочери. Даг сунул проклятого кита за спину, чтоб никто не видел игрушку. Какой от нее теперь толк? Играть с ней больше некому.
Райна и водитель джипа не обменялись и парой слов, пока ехали по дороге к полевому штабу в Уимерли. Водитель представился ей как матрос первой статьи Несбитт. Совсем молоденький парнишка, к тому же видно было, что он сильно нервничает и хочет завести разговор, но никак не подберет нужных слов. И совсем непохож на верзилу и коротышку. Эти двое проводили Райну обратно в палату, чтобы она могла переодеться, а потом отвели вниз на стоянку, где ее уже ждала машина. Несбитт больше других солдат походил на обычного человека. Не такой суровый и самоуверенный. На лбу у него пышным цветом цвели прыщи, совсем как у подростка. Райне он сразу понравился.
Доктор Баша задал ей тысячу всяких вопросов о том о сем, о прошлом, о событиях, о людях, которых Райна знала. А еще потребовал, чтобы она назвала номер своего телефона, машины, день рождения, размер обуви. И сравнил ее ответы с бумажкой в руке.
Когда все галочки на бланке были расставлены, Райна спросила его:
– Ну как, сдала?
– Если вы имеете в виду экзамен на адекватность, то да, без сомнения, с блеском выдержали.
«Что это, черт возьми, за новый предмет такой? "Адекватность"», – квакнула про себя Райна, и ей стало смешно.
Машина подъехала к клубу, и Райну провели мимо огромных дверей пожарной части к главному входу. Несбитт быстро пошел вперед, но тут Райна посмотрела на бухту и застыла на месте. Что-то крапчато-зеленое, страшно длинное змеей извивалось в волнах. Через него, как через веревочку, прыгали синие рыбы, поднимая в воздух фонтаны брызг. Райна изумленно взглянула на Несбитта и рассмеялась.
– Во чудеса-то! – воскликнула она. – Чудо из чудес. Такое разве что в фильмах увидишь.
Несбитт нехотя улыбнулся, глаза его остались грустными. Он придержал перед Райной дверь и кивнул, явно стараясь не смотреть в сторону бухты.
– Да что происходит-то? – спросила она, не отрывая глаз от воды. – Вы только гляньте!
Несбитт пожал плечами.
– Теперь-то все видят.
– Всю эту вот фигню?
– Ага. Я ее с самого начала видел, – признался он. – А теперь и остальные заметили.
– Ну, ты точно как Томми.
– Что? – Несбитт быстро взглянул ей в лицо и сейчас же опустил глаза.
– Томми сказал: если видишь всякие небылицы – значит, ты в безопасности.
– Я не совсем понял. В безопасности?
– Да ладно, проехали.
Она снова посмотрела на воду. Змееподобное существо уже исчезло. Райна немного подождала, надеясь, что оно вновь вынырнет на поверхность. Не вынырнуло. Несбитт торопил ее, и Райне пришлось войти в здание. Она бывала здесь сотни раз. Тут справляли дни рождения, играли в карты и устраивали танцы. Теперь ничего не напоминало о том, что это клуб. У дальней стены оборудовали четыре клетушки.
– Сюда. – Несбитт показал на одну из них.
Подошли к двери кабинета. Несбитт постучался и спросил:
– Командор Френч? Разрешите доложить?
Военный оторвался от изучения каких-то бумаг и поднял голову. На столе у него лежали толстый справочник по атлантическим рыбам и несколько морских карт.
– Докладывайте, – нетерпеливо сказал военный.
– Прибыла выздоровевшая пациентка из больницы, – отрапортовал матрос первой статьи.
– Райна Прауз собственной персоной. – Френч встал и пожал ей руку. Похоже, он искренне рад был ее видеть.
– Здрассте.
Райне понравилось его рукопожатие. Такое сильное. А глаза-то какие голубые! Красавец, но не сладенький. Настоящий мужчина.
– Очень приятно с вами познакомиться, – произнес командор, глядя ей в глаза. – А еще приятней узнать, что вы поправились. Как дышится?
Райна пожала плечами.
– Легко. Особенно после этого вашего доктора Франкенштейна, который в подвале больницы.
Она заметила на кресле в углу кабинета кипу книг: «Морские катастрофы двадцатого века», «Цунами в Атлантике», «Агрессивная культура и ее взаимосвязь с электромагнитными полями», «Гиперчувствительность к электромагнитным полям».
Френч указал на пустое кресло у стола.
– Прошу вас, присаживайтесь.
Матрос Несбитт отдал честь и вышел.
– Хотите кофе? – спросил Френч, его голос почти потонул в шуме вертолета.
Райна покачала головой. Она подождала, пока вертолет отлетит подальше, и сказала:
– Нет, спасибо, и так хорошо.
Райна улыбнулась, но улыбка вышла какой-то фальшивой. Страшно хотелось вернуться домой и как следует выспаться. В больнице поспать так и не удалось. Ей не нравилось это ощущение, будто она наполовину спит и видит какой-то сон. К тому же Райна не очень-то жаловала людей в форме. Полицейские или военные – один черт.
– Похоже, и правда хорошо, – сказал Френч.
Он пристально смотрел на Райну, и ей вдруг показалось, что командор знает больше, чем говорит. Вот это совсем скверно. Значит, в городе творится что-то, о чем она не знает. Сейчас не помешало бы выпить. И закурить.
Френч взял со стола пачку сигарет и протянул ей. Райна от счастья чуть не расплакалась. Хоть этот курит!
– А здесь разве можно? – спросила она и вытряхнула из пачки сигарету.
– А нам с вами никто не указ. – Командор перегнулся через стол и чиркнул колесиком дорогой зажигалки.
– Ладно, вам видней, – ответила Райна и глубоко затянулась. Восторг. Она даже застонала от удовольствия. – Боже, как хорошо!
Френч тоже закурил, они помолчали. Командора терзало любопытство, но он сдерживался. Райна в этот момент просто наслаждалась порцией никотина. Оба пристально следили за синими кольцами дыма, постепенно наполнявшими кабинет.
– Боже мой, боже мой! – Ким боялась отпустить дочь, боялась, что у нее отберут девочку. Теплая, такая теплая. Это неправда, что Тари умерла. Ведь она же еще теплая. Мир вокруг почернел. Ким трясло. Руки совсем ослабели, словно от тяжелой работы, и она уронила Тари на кровать. Выпрямилась и посмотрела на безжизненное тело. Невыносимо! Звуки доносились до нее, как сквозь вату.
– Миссис Блеквуд!
Это врач. Хочет о чем-то спросить, что-то насчет Тари. Хочет забрать ее дочь. Ким покачала головой и снова склонилась над постелью.
– Миссис Блеквуд!
Сквозь рыдания пробивался еще один голос. Кто-то знакомый. Он крепко схватил ее за плечо.
– Нет… – Ким обернулась и вытерла слезы.
Перед ней стоял дядя Даг.
– Смотри, – сказал он и показал глазами на какой-то прибор. – Смотри же!
Он улыбался. Улыбался!
– Нет. – Она закрыла лицо руками. – Что вам нужно?
– Посмотри на монитор.
Ким повернулась.
– Есть пульс, – крикнул врач, и сестра немедленно кинулась к Тари со шприцем в руке. Губы девочки шевелились, она что-то беззвучно шептала.
– Что? – подалась вперед Ким, но врач оттеснил ее от постели. – Она что-то сказала. – Ким вырвалась и прижала ухо к губам дочери. – Папа уже едет.
Доктор снова отвел ее в сторону. Глаза Тари были закрыты, губы больше не шевелились.
– Нам нужно работать, – сказал врач. – Прошу вас, выйдите из палаты. Это всего на пару минут.
Дядя Даг увел ее из комнаты. В дверях Ким остановилась и взволнованно оглянулась.
– Она жива?
Доктор и медсестра суетились вокруг постели.
– Вроде как жива, – ответил Даг.
– Она что-то сказала. – Ким обеими руками вытерла слезы и улыбнулась. – Она сказала: «Папа уже едет». Вы слышали?
– Нет.
– Неужели не слышали?
Мимо них в комнату протиснулась еще одна медсестра. Она быстро переставила стул от кровати к стене. На сиденье легонько покачивался деревянный кит.
– Ну же, – сказала медсестра, вернувшись, чтобы выставить Ким и Дага из комнаты. – Вы мешаете.
Ким прислонилась к стене. Она снова боялась за свою дочь. Нет ничего хуже бессильного ожидания. Сколько времени прошло с момента остановки сердца? Ким казалось, что несколько часов, но на самом-то деле наверняка не больше десяти минут. Врач сказал, что она умерла. Ким и раньше слышала о людях, которые умерли и снова вернулись к жизни. Иногда такие случаи сопровождались потерей умственных способностей. Неужели такая опасность угрожает Тари? Ким подняла голову. Дядя Даг бродил туда-сюда, как тигр в клетке.
– Где Джозеф? – спросила она Дага, будто считала, что кровный родственник мужа шестым чувством может определить его местонахождение. – Он уже давно уехал. Давно. Или мне только кажется?
Дядя Даг пожал плечами.
– Не знаю. Может, я пойду поищу?
– Тари сказала, он уже едет. – Ким помолчала. – Точно. Джозеф поехал в дом Критча за моей сумкой.
Она взглянула на часы и потрогала пальцем циферблат. Мимо них прошла медсестра. Ким с надеждой подняла голову и уперлась взглядом в затылок женщины. Та упорно молчала.
– Где-то с час примерно назад, – продолжала Ким. – Сколько отсюда до Уимерли?
– Пятнадцать минут в одну сторону. – Дядя Даг страшно разозлился. Опять племянника нет на месте в самый нужный момент. Старик даже не пытался скрыть своего раздражения. – Пойду поищу, – сказал он.
Ким посмотрела в спину Дагу, потом повернулась к стеклянным дверям реанимационной палаты. Ну, придите же кто-нибудь! Расскажите, что происходит! Боже!
Вы только подумайте, что за идиот. Дочь чуть не умерла, жена рыдает, а он – где-то шляется!
– Надо ему позвонить, – пробормотал Даг. – Если, конечно, телефон работает. Где тут у них чертовы будки?
Он вышел в холл и заметил сержанта Чейза, тот разговаривал с врачом и помахал Дагу рукой.
– Как девочка? – Чейз даже не поздоровался.
– Не знаю, что и сказать. Она… в общем, сердце остановилось. Но теперь опять завелось. Надежда есть. – Старик поднял два скрещенных пальца, потом похлопал сержанта по плечу.
– Слава богу! Будем надеяться. – Чейз доброжелательно посмотрел на Блеквуда. – Чем я могу помочь?
– Подбросьте меня, – попросил Даг.
– Куда?
– В Уимерли.
– Курортное, говорят, местечко.
– Смешно?
– А как же! Видите морщины? – Чейз потрогал лучики в уголках глаз. – Это все от смеха, круглые сутки.
Они спустились на стоянку, сели в машину, пристегнулись и выехали на шоссе.
– Святой Иосиф! Куда ж подевался племянник?
– Может, его остановили на блокпосту, – предположил Чейз. – И арестовали. Он, как бы это сказать, очень уж нарывался.
Даг сердито фыркнул.
Забеспокоилось радио, полицейский взял трубку с подставки, глянул на Дага и ответил:
– Сержант Чейз.
– Нам поступил звонок от мисс Лэрейси, ей надо вас. Звонок с рыбозавода. Соединять?
– Давайте.
– Минуточку.
– Вот чертовка! Что ей там еще нужно? – рявкнул Даг, разглядывая рацию Чейза.
– Алле?
– Да, я слушаю.
– Это сержант Чейз?
– Да.
– Это Элен Лэрейси. Помнишь меня, сынок? Красавица из дома Критча.
Даг сердито покачал головой и скрестил руки на груди.
– Да, как же я могу вас забыть? – Чейз улыбнулся и притормозил на перекрестке, ожидая, пока проедет длиннющий бензовоз. Даг рукой показал, куда ехать, на всякий случай: вдруг фараон не знает дороги? Чейз свернул на потроширское шоссе.
– Ну так я тебе сейчас такое расскажу, что у тебя глаза на лоб вылезут, если, конечно, есть чему вылезать. Тут не хватает нескольких духов.
– Не понял.
– У тел на рыбозаводе духи не все на месте. Я сейчас гляжу.
– Так.
– Я тут почти всех знаю. Наши они, из Уимерли.
– Да, да, я в курсе.
– Ну, так я немного покемарила в доме Критча, а потом села и как следует поразмыслила. Хотела уж военным рассказать, но я этим паразитам не доверяю. Ослы упертые. И все друг за дружку горой. Дубы мореные. Стучи по ним – никакого отзыва.
Даг старался не слушать. Он пощипывал ремень безопасности и смотрел в окно. Не время сейчас для духов и прочих глупостей.
– Так что вы собирались им рассказать? – спросил Чейз.
– Тела-то, похоже – тех, кто захворал.
– Так они ж все в больнице.
– Да нет, ты не понял. Это тела их кровных родственников. Вроде они вернулись к тем, на кого села эта болячка.
– Тут, по-моему, все родственники. Городок-то маленький.
– Да нет же, господи! Прочисти уши и пойми, что я тебе говорю. Они близкие родственники больных. Я видела список.
Даг сердито взглянул на Чейза. И сколько фараон намерен это терпеть?
Чейз помолчал, обводя большим пальцем кнопку на рации.
– Так что там насчет пропавших духов?
– Ну, я ж тебе и говорю. Двух не хватает.
– Дай-ка мне. – Даг выхватил рацию из рук сержанта. – Что за чушь ты там порешь, старая? Духи! С ума сойти можно.
Из рации донеслось хихиканье.
– Даг Блеквуд, пень замшелый. Давно тебя не слыхать.
– Чего ты время-то у фараона по пустякам отнимаешь? Несешь мутотень всякую.
– Умолкни, козел безбородый, и верни мне, с кем говорила.
Чейз спокойно потянулся за рацией.
– Это я.
Дагу не понравилось, как полицейский на него посмотрел. Старик отвернулся к окну и покачал головой, бормоча что-то насчет съехавшей крыши.
– Оба пропавших духа – Райны Прауз.
– Целых два?
– Да. Двое, от двух мертвецов. Муж ее там и отец.
– А Райна Прауз в больнице, так?
– Да, в списке она точно есть.
– Я сейчас в Уимерли, а потом подъеду и все проверю.
– Вот и славненько. Жду тебя на рыбозаводе. Свиданьице тебе назначаю, красавчик.
– Договорились.
Даг яростно глянул на полицейского и разозлился еще пуще, потому что сержант довольно улыбался.
«Плоть, – думала Клаудия. – Плоть. Плыть. Плоть. Плыви, плоть, по течению». Лезвие было таким гладким и таким красивым. Словно указующий перст. Она повернулась, посмотрела на Реджа и вскрикнула. Нож сам метнулся вперед. У Реджа в глазах вспыхивали темные искорки. В каждой руке у него было по рыбе. Джозеф обернулся на крик. Он остановился в дверях, на сгибе локтя у него висела сумка.
– Что такое?
Клаудия показала на мужа. Редж поднял рыб над головой и со всей силы сжал бьющиеся скользкие тела. Из одной рыбы вылетела светящаяся струя икры, из другой – молока. Струи соединились, из брызг проступил силуэт девочки. Джессика. Глаза округлились, губы то открываются, то закрываются, словно она силится вдохнуть. Девочка повернулась спиной к Клаудии. Редж кивнул, одну за другой затолкал рыб себе в глотку, взял из рук жены нож, засмеялся и приставил острие к своему животу.
– Что случилось? – спросил Джозеф, не отводя глаз от правой руки Клаудии.
Она снова показала на Реджа. Щеки ее покраснели от страха. Редж медленно расстегнул рубашку, обнажив белый волосатый живот, сделал аккуратный надрез сантиметров шесть в длину и надавил. Кожа разошлась, показалась розовая, как лососина, мякоть. Крови не было, только сочилась сукровица, она быстро пропитала и без того влажные штаны. В разрезе что-то сверкнуло, вылезла голова рыбы. Редж кивнул Клаудии, как будто отвечая на ее вопрос. Рыба билась, стараясь выбраться из живота. В конце концов, ей это удалось, и она тяжело плюхнулась на пол. Следом посыпались другие рыбки, поменьше, вскоре вся кухня была покрыта толстым слоем шевелящихся чешуйчатых тел. Джозеф протянул руку вперед и медленно пошел на Клаудию.
– Отдай мне нож, – сказал он.
Клаудия закрыла глаза, покачнулась, ударилась об буфет и сползла на пол. Редж кинулся к ней и стиснул ее в объятиях. Его лицо было так близко! Клаудия знала это лицо. Конечно, знала. Справа по стене запрыгал солнечный зайчик, она повернулась и тут только поняла, что ее рука свисает вдоль тела Реджа, пальцы крепко сжимают нож, и лезвие направлено на мужа.
– Редж, – сказала Клаудия.
– Нет, – ответил чужой голос. – Я Джозеф.
– Мне все равно, – пробормотала она, – все равно, кто из вас умрет.
– Ты можешь сесть? Я принесу тебе воды.
– Нет. – Она с трудом подняла правую руку. – Нет, не надо воды, – попросила Клаудия и вонзила нож в его плоть. Плыть. Плыви, плоть.
Ватага ребятишек играла на поле в вышибалы. Потом дети устали, повалились в высокую траву, примяв колючие стебли руками, и стали что-то раскладывать на земле. Камешки. Из них получались дома, а еще можно было возить их взад-вперед, как машинки. «Это мой дом», – сказала одна девочка. «А это моя машина», – ответил мальчик, он рычал, изображая работающий мотор, губы тряслись и плевались. Машина врезалась в домик. «Проезд запрещен, – важно сказала маленькая девочка, – а то вы нас передавите». – «Точно, – поддержала ее другая, – здесь проезда нет». Солнце у них над головами мигнуло, и дети подняли головы. Раздался металлический звон, вокруг быстро стемнело. Дети стояли в холодном полумраке и не могли ничего понять. Звон становился все громче.
Томпсон проснулся. Оказывается, в доме действительно что-то звонило. Агата спрыгнула с любимого кресла и медленно, всласть потянулась. Доктор тупо смотрел на нее, полупроснувшись. Сквозь окно в гостиной лился яркий солнечный свет. Понятно. Опять заснул на диване.
