Наиболее распространенной формой военного режима являются правоавторитарные военно-диктаторские режимы, до недавнего времени характерные для Аргентины, Бразилии, Чили, Парагвая, Уругвая, Гаити, Гватемалы и ряда других государств. Типичными представителями таких режимов были диктатор Сомоса в Никарагуа, Дювалье в Гаити, Пиночет в Чили и Стресснер в Парагвае. Дело в том, что в Латинской Америке (в отличие от афро-азиатских стран) процесс вовлечения военных в политику имеет более острый и широкий характер. С одной стороны, это вызывает политическую нестабильность, а с другой – тягу общества к «сильной руке». Но главной опорой лидеров военных режимов были не массовые офицерские слои, а в основном представители генералитета. В отличие от монопартийных режимов, генеральские хунты в Латинской Америке не монополизировали политический рынок, они его просто на время «закрыли» для всех партий. Но все подобные авторитарные системы, как правило, более или менее мирно уступали место плюралистическим системам - как только власть разрешала возобновить политический «торг». Вехой в политической жизни региона стали президентские выборы, состоявшиеся в 1989 г. сразу в пяти государствах: в Аргентине, Бразилии, Парагвае, Уругвае и Чили. Сегодня в регионе в целом преодолена практика прямого вмешательства военных в политическую жизнь, многие годы служившая «визитной карточкой» Латинской Америки.
При этом пришедшие к власти в Южной Америке режимы существенно варьируют: от социал-демократов европейского типа в Чили (М. Бачелет) и Аргентине (Н. Киршнер) до радикальные популистов в Венесуэле (У. Чавес), Боливии (Э. Моралес) и Никарагуа (Д. Ортега). Характеристики режимов зависят не только от уровня экономического развития, но и от этнической структуры населения. Так, в государствах на северо-западе континента и в Центральной Америке растет интерес коренного индейского населения к участию в политической жизни. Если в Чили, Аргентине, Уругвае (Т. Васкес) и Бразилии (Л. да Силва) креолы и выходцы из Европы совершают левый поворот относительно плавно, то в Боливии, Эквадоре (Р. Корреа) и Венесуэле автохтоны требует радикальных перемен, и там борьба против социальной дискриминации и засилья транснациональных компаний соединилась с протестами против доминирования креолов.[240]
Например, за время пребывания у власти У. Чавес полностью подчинил себе парламент, судебную систему, избирательную комиссию и армию, создав предпосылки для «управляемой демократии». В стране действуют оппозиционные партии и СМИ, но возможность смены власти сведена к минимуму. В основе власти Чавеса лежит контроль над ключевыми государственными институтами и главным источником национального дохода — государственной нефтяной компанией Petroleos de Venezyela, доходы которой избирательно распределяются среди военных, бюрократии и партийной элиты. Чавес может считаться родоначальником недемократических режимов нового типа — «конкурентной автократии», не отменяющей демократических конституций.[241]
Успех левых, которые за последние годы пришли к власти в Венесуэле (1998), Бразилии (2002), Аргентине (2003), Уругвае (2003), Боливии (2005), Эквадоре (2006), Никарагуа (2006) и Чили (2006), не случаен.[242] Социальная структура большинства стран региона, пережившего серию неолиберальных реформ под руководством экспертов МВФ и Всемирного банка, к середине 1990-х гг. повторяла стратификацию европейских стран столетней давности. И на такую социальную структуру была наложена общая демократизация политической системы и, прежде всего отсуствие имущественного избирательного ценза. Что и предопределило успех «левого марша по всему континенту.
Несмотря на «левый сдвиг», который переживает сегодня значительная часть Латинской Америки, в регионе остаются правительства, ориентирующиеся на неолиберальную «американскую» модель развития, характеризующуюся невмешательством государства в экономику (например, Мексика и Колумбия). Но в целом характерная для Латинской Америки «суперпрезидентская» форма правления при многопартийной системе - это фактически независимая, неконтролируемая на практике законодательной, исполнительной, судебной властью система государственного управления, опирающаяся на силовые органы и, прежде всего, армию. В этих условиях политическая надстройка представляет собой неолиберальный авторитарный режим с демократическими традициями. Так, политологи характеризуют политические режимы Аргентины, Бразилии и Чили как «неолиберальную», «делегированную» демократию, внешне похожую на современную представительную демократию. Действительно она соответствует формальным критериям демократического устройства, но по своей политической природе больше напоминает авторитаризм.[243]
В начале XXI века регион сошел с неолиберальной орбиты и начал выстраивать альтернативную парадигму общественного развития, одним из ключевых моментов которой стала возросшая роль государства во всех сферах общественной жизни. В итоге в 2004-2006 гг. Латинская Америка продемонстрировала самые высокие за последние четверть века темпы экономического роста – в среднем порядка 5% в год. При этом Аргентина и Венесуэла, страны, где государственное регулирование экономики особенно заметно, развивались рекордными («китайскими») темпами - от 9% до 18% в год.[244]
Регион Латинской Америки и Карибского бассейна последовательно укрепляет свои позиции как один из центров влияния и хозяйственного роста в формирующемся многополярном мире. Новый имидж Бразилии, как одной из восходящих стран-гигантов (по оценкам ЦРУ Бразилия станет великой мировой державой к 2020 г.),[245] мощная внешнеторговая экспансия Мексики, мировой вес агропромышленного комплекса Аргентины и энергетического сектора Венесуэлы, общепризнанные экономические успехи Чили, – все эти и другие факторы «работают» на повышение удельного веса Латинской Америки на международной арене.
Очевидно, что «левый поворот» вышел за рамки Латинской Америки, поскольку дистанцировал регион от США и сблизил его с государствами социал-демократической ориентации. Неслучайно происходит интенсивное сближение латиноамериканских режимов с Испанией, где у власти с апреля 2004 г. находится правительство Испанской социалистической рабочей партии. Заметна активизация латиноамериканцев и в Движении неприсоединения. Настоящим шоком для официального Вашингтона стало сближение латиноамериканских государств и арабских стран Ближнего Востока. И это при том, что политические системы восточных стран демонстрируют наибольшую вариативность, обусловленную этническими, конфессиональными и прочими особенностями.
