Демографических трендах

Проведенное исследование акцентировано на анализе демографической ситуации в постсоветской России. Именно российский феномен стремительной депопуляции 1990-х – 2000-х гг., образно определенной в публицистике в качестве «русского креста» (пересечение снижающейся кривой рождаемости и возрастающей кривой смертности) обнаружил ограниченность объяснительного потенциала теории демографического перехода. Полагая, что достижение состояния современного воспроизводства населения является «столбовой дорогой» развития человечества, она объясняет современную депопуляцию в России и странах, близких к ней по характеру социально-экономического развития, результатом объективных тенденций снижения детности в современном мире. Даже «русского креста», утверждают российские сторонники универсализма, будто бы нет, а есть объективно заданный переход к малодетному современному типу репродуктивного поведения.[10] И, казалось бы, на самом деле, в состоянии депопуляции находится в настоящее время не только Россия, но и Германия, Великобритания, Италия, Греция. Однако круг таких стран крайне ограничен, несопоставим даже с европейским множеством. Большинство же стран современного мира вынуждено искусственно сдерживать рождаемость посредством внедрения на государственном уровне мальтузианских программ «планирования семьи» («планового родительства», «сознательного материнства»).[11] По отношению к ним сокращение репродуктивности является в большей степени следствием целенаправленных управленческих усилий, чем естественно-исторической закономерности. Уже в силу этого обнаруживается некорректность определения тренда «демографического перехода» как общемирового процесса. Причины снижения рождаемости в различных цивилизационных ареалах при кажущейся внешней схожести процессов оказываются различны.

Скорому забвению предан и тот факт, что еще сравнительно недавно программа планирования семьи реализовывалась на государственном уровне и в России. Только в 1997-98 гг. Государственная Дума лишила ее федерального финансирования. «Русский крест» явился это рукотворная конструкция. Опыт Российской Федерации по сдерживанию «неплановой» рождаемости в ситуации и без того стремительного сокращения населения, имеет, вероятно, беспрецендентный характер, и уж совершенно определенно политический.

Для того, чтобы убедиться в вариативности демографического развития в современном мире достаточно сравнить сценарное прогнозирование ООН на XXI столетие применительно к Российской Федерации и Соединенным Штатам Америки (рис. 1.1.1).

Несмотря на то, что место США с позиций теории демографического перехода находится в авангарде демографической модернизации, депопуляционых процессов там, в отличие от России, отнюдь не наблюдается.

Рис. 1.1.1. Сценарная динамика численности населения в России и США в XXI в. (по прогнозам ООН)

 

Прирост американского населения за будущие полстолетия должен составить 152,2 млн. чел. или 53,4%, что позволит Соединенным Штатам сохранить третью строчку в мировой демографической иерархии. В итоге США остается на своих прежних позициях в мировой иерархии наиболее населенных стран, тогда как Россия спускается на 18-е место, а к 2100 г. и вовсе – на 22 место. Из близлежащих стран впереди Российской Федерации будут находиться, вожделея демографически разреженной территории, не только Индия и Китай, но также Пакистан, Иран, Турция, Афганистан, Япония.[12]

Для установления места России в демографических трендах современного мира авторами был проведен сравнительный анализ динамики естественного воспроизводства населения по ансамблю 10 стран (рис. 1.1.2-1.1.4). Выборка стран определялась задачей рассмотрения российской демографической статистики на фоне различных типов популяционной динамики, с учетом региональных и культурно - конфессиональных различий.

Сопоставление по показателям рождаемости, смертности и общей продолжительности жизни дает основание утверждать об аномальности по отношению к мировому эволюционному процессу структуры естественного воспроизводства населения в России. Популяционная динамика в современной России не соответствует ни одному из идентифицируемых как устойчивые типов демографического поведения. Причем по каждому из показателей страна выступает в роли аутсайдера. В диссонанс с теорией демографического перехода низкая рождаемость в России сочетается не с возрастанием, а со снижением продолжительности жизни.

 

Рис. 1.1.2. Общий коэффициент рождаемости по ряду стран современного мира

 

Рис.1.1.3. Общий коэффициент смертности по ряду стран

современного мира

 

 

Рис. 1.1.4. Ожидаемая продолжительность жизни по ряду стран современного мира

 

Представляя авторскую объяснительную модель демографических процессов необходимо сделать принципиальную оговорку. Демографическую вариативность следует отличать от демографических кризисов и катастроф. Современная отрицательная динамика естественного воспроизводства населения в России не является ни проявлением мирового модернизационного тренда, ни выражением цивилизационной специфики. К ней в наибольшей степени применим диагноз в виде демографического кризиса (а с учетом потенциальных потерь – демографической катастрофы). Природа произошедшего демографического надлома имеет четырехфакторную структуру, будучи обусловлена, во-первых, кризисом идейной-духовности (утрата персональных и массово-общественных смыслов жизни), во-вторых, кризисом национальной идентичности, в-третьих, кризисом государственного управления и, в-четвертых, кризисом социально-материального обеспечения. Причем все эти кризисы в прямом смысле вызваны неудачным государственным управлением, резко усилены в 90-е годы и до конца не устранены в 2000-е годы.

Кризисная характеристика демографической ситуации в России еще более ярко проявляется при сравнении с показателями естественного воспроизводства населения на постсоветском пространстве. Казалось бы, бывшие союзные республики находятся в одинаково тяжелом положении переходного периода (и даже худшем, не имея бонуса в виде природных ресурсов) и потому должны иметь структурно близкую популяционную динамику. Причем в России, как наиболее могущественном экономическом субъекте постсоветского пространства, следовало бы ожидать наиболее высоких показателей естественного воспроизводства населения. Однако, имея по рождаемости средние для бывших союзных республик показатели, она оказалась в положении аутсайдера по уровню смертности и продолжительности жизни. (См. рис. 1.1.5-1.1.8).

 

Рис. 1.1.5. Общий коэффициент рождаемости по бывшим республикам СССР

 

 

Рис. 1.1.6. Общий коэффициент смертности по бывшим республикам СССР

 

Рис. 1.1.7. Общий коэффициент естественного прироста (+) и убыли (-) населения по бывшим республикам СССР

 

 

Рис. 1.1.8. Ожидаемая продолжительность жизни населения по бывшим республикам СССР

 

Демографическая вариативность в современном мире: